Не раз и не два Геральт возвращается мыслями в прошлое. Воспоминания, как тусклое зеркало, отражают его - молодого, постарше, усталого и отдохнувшего, веселого и грустного. В его прошлом было много всего - и хорошего, и плохого. Было среди тех событий такие, которые ведьмак предпочел бы забыть, выкинуть из головы основательно, но были и те, которые он хранит бережно, оберегает их от жестокой реальности, прячет в самую глубину сердца, которое, вопреки многим домыслам, у него все-таки есть.

Живое, бьющееся и любящее сердце.

Глядя по вечерам в уютно потрескивающий костер, закрывая глаза, чтобы провалиться в чуткий и неровный сон, он проваливается в эти воспоминания, ныряет, словно в воды мутного озера, хранящего в себе каждую мелкую деталь каждого прожитого мгновения. Многие из этих деталей затерлись за давностью лет, многие Геральт помнить и не хочет, но некоторые он видит столь четко, что кажется, можно протянуть руку и коснуться…

Он помнит - прошлое, это только прошлое.

Но когда не нужно ежесекундно оглядываться, ожидая стрелы из-за угла или засады, это прошло словно само мягко подталкивает его под руку, улыбается ему зелеными глазами девочки с пепельными волосами, напоминает о себе едва ощутимым запахом крыжовника и сирени, что чудится на прохладном ветру.

Сейчас он может себе позволить немного расслабиться.

Только сейчас.

Еще жива память о том, что случилось в том замке. Что случилось до того. Раны еще болят, едва зажившие, а сломанные и срощенные кости ноют на перемену погоды. Но Геральту не привыкать к такому, и это его не беспокоит - если бы у него была возможность что-то изменить, он поступил бы так же. Не колеблясь ни секунды, снова и снова бросался бы на помощь тем, кто стали ему дороже жизни.

Его Предназначение и его Последнее желание.

Каждая пролитая капля крови ради них стоила того.

Геральт смотрит на Цири, что сидит на земле совсем рядом, и не может не радоваться - жива. Ему больно смотреть на седые волосы, едва заметные в светлых волосах, на шрам страшный, перечеркнувший молодое лицо, еще по-детски угловатое, и при этом по-женски красивое - несмотря на шрам, все равно красивое. Ему хотелось бы защитить эту девочку от всего, что той пришлось пережить, но ведьмак слишком хорошо понимал границы своих возможностей.

И все же самое страшное уже позади.

Он знает - впереди Цири ждет немало испытаний, и ему не удастся защитить ее от всех напастей, что выпадут на ее долю. Он постарается - сделает все, что может, но понимает, что рядом быть всегда ему не дано. Ласточка давно уже вылетела из гнезда, которым был для нее Каэр Морхен, и пережила напастей за свои пятнадцать лет больше, чем иные люди проживали за пятьдесят.

И снова Геральт думает невольно - что было бы, если бы он все же отказался от Предназначения в тот раз? В последний раз? Выжила бы эта девочка в том водовороте интриг, убийств и крови, что затянул ее беспощадно и безжалостно? Или сгинула бы еще в Цинтре или чуть позже, одна против этого проклятого мира?

Ему уже не дано узнать.

И все же он ни о чем не жалеет.

Сейчас, когда погода столь хороша, а в ветре отчетливо пахнет югом и теплом, когда кони фыркают, голодные и объедают всю растительность, до которой могут дотянуться. Сейчас, когда Цири оборачивается на него, и на ее губах появляется улыбка, легкая, едва касающаяся зеленых глаз, Геральт ни о чем не жалеет. Не променял бы он никогда свою судьбу, свое предназначение, ни на спокойную жизнь, ни на целые кости и непролитую кровь.

Ни за что не променял бы.

Но как же они устали.

Смерть и кровь, боль и потери друзей, убийства врагов - все это осталось позади. Там, на жестоком и чудовищном севере. Сейчас у них есть время побыть в компании друг друга, ни о чем не думая и не беспокоясь. Не хватало лишь Йеннифер, чтобы почувствовать себя почти счастливым, но чародейка пока что покинула их.

У них будет еще время наверстать упущенное.

Сейчас же есть лишь дорога на юг, куда Геральт хочет свозить Цири. Отдохнуть, набраться сил. Показать ей край вина и рыцарей, теплого ветра и запаха зреющего винограда. Край Солнца, что заливает долины и поля, виноградники и светлые леса. Край теплых ночей и жарких костров, смеха и красивых женщин.

Геральт думает, что Цири там понравится.

Туссент невозможно было не любить.

- Не хочу стать ужином для лошади, - ведьмак легко шутит в ответ, хлопает Плотву по крупу, забираясь в седло, - Поехали.

Туссент встречает их экзотично звучащим названии деревни, ржанием лошадей и теплом ближайшей корчмы, где можно будет отдохнуть и лошадям, и людям. Даже если один из этих людей - мутант, отдых ему нужен был не меньше, чем Цири. К тому же - они никуда не спешили, ни от кого не убегали, и вполне имели право на ночь в теплом помещении на мягких перинах, а не на очередной коряге под тонким одеялом.

За всю свою жизнь Геральт научился ценить такие мелочи.

Пусть и обходился без них легко.

Пока ведьмак расплачивается с конюхом, чтобы тот позаботился о лошадях, усталых и голодных, Цири первая проходит внутрь. Геральт давно уже не беспокоится за эту девочку в таких мелочах, да и в Туссенте не ожидает подвоха, потому проходит следом с легким запозданием, но спокойно. Находит взглядом ту, которую искренне считает своей дочерью - и так ли важно, что не родная она ему, если связь их крепче кровной? - кивает с легкой ухмылкой.

Хорошее место выбрала.

Проходит к ней Геральт быстро и ловко, умудрившись не задеть плечом пьяного рыцаря, что в этот момент решил подняться с места, чтобы произнести тост за некую прекрасную даму. Прекрасная дама в этот момент вовсю флиртовала с кем-то из приезжих и явно намеревалась провести ночь куда веселее, чем выслушивая неумелые оды от того самого рыцаря, и ведьмак не мог не усмехнуться коротко.

Что-то в этом мире совсем не меняется.

В корчме пахнет едой и теплом, и Геральту пригождается его умение сидеть в засаде, чтобы дождаться заказанную ими похлебку, картошку и грог - то, что нужно, чтобы согреться после долгой дороги и все еще прохладной погоды. Он твердо намерен просидеть на этой лавке до скончания времен, а потом как следует выспаться в мягкой постели, но голос Цири заставляет его поднять голову и чуть сощурить глаза, чтобы, не вставая, разглядеть объявление на ближайшем столбе.

Похоже, работа для ведьмаков все еще есть.

И ему хочется сказать, что Цири еще маленькая, чтобы охотиться на настоящих чудовищ, но он слишком хорошо понимает, что это не так. Давно уже не так. Эта пятнадцатилетняя девочка фору даст многим взрослым мужикам. И хотя Геральт все же сомневается - настоящий и живой ослизг не самый легкий противник, а Цири все же не ведьмачка еще, несмотря на меч за спиной, опыт сражений и обучение в Каэр Морхене.

Но с другой стороны - он же будет рядом.

А ей необходимо развеяться.

- Почему бы и нет? - приподнимает уголок губ в усмешке, пододвигает к себе похлебку, даже не думая никуда срываться раньше, чем наступит утро, - Деньги никогда лишними не бывают. Завтра утром поищем этого ослизга, никуда не денется.

Отдых тоже им не помешает.

От всего.

Геральт всегда умел ценить такие моменты. Когда не нужно никуда бежать, пытаясь обогнать войну, смерть и пожары, устроенные солдатами любой из стран. Когда не нужно подрываться ранним утром, чтобы обогнать Судьбу, и гнать по едва видимому следу до самой поздней ночи, чтобы следующим утром подрываться вновь. Он всегда умел уловить этот миг, когда можно никуда не спешить, передохнуть и душой, и телом, и дать отдохнуть другим.

Им с Цири не помешает этот перерыв.

В корчме тепло, пахнет пивом, едой и чьей-то мокрой одеждой. Если бы Геральт захотел бы, он различил бы и дешевый парфюм проститутки, что заливисто смеется в противоположном углу на коленях у бородача, и смеется громко, фальшиво. Различил бы и запах вина, едва уловимый аромат свежего чертополоха над дверью - кто-то до сих пор верит, что это поможет от злых сущностей, что, очевидно, было не так, но кметам да крестьянам так было спокойнее.

Да черт с ними.

Геральт может уловить каждый из этих запахов, но не делает этого. Нет у него желания принюхиваться, чем здесь пахнет, он и в похлебку особо старается не разглядывать, хотя какую-то только дрянь за свою жизнь не ел. Но едва на вкус вполне сносная, и мясо явно не от какой-нибудь неудачливой крысы, а значит - стоит своих денег, пусть и небольших. И можно поесть спокойно, не торопясь никуда, поглядывая на светловолосую девушку, что давным-давно он считает своей дочерью.

Ближе, чем могла бы быть родная.

Его Предназначение.

Именно Судьба, что связала их вместе, гнала его, больного и хромого, вперед, в поисках, в погоне. И ничуть не жалеет Геральт об этом - ни о травмах своих, ни о смертях чужих, что отнял его клинок. Не жалеет о погоне безумной, не жалеет о пролитой крови. Не жалеет, что когда-то все же не отказался от девочки, забрал ее с собой в Каэр Морхен.

Как же давно это было.

Даже обучая Цири искусству убивать чудовищ - что людей, что монстров, - Геральт где-то в глубине души надеялся, что ей не пригодится это. Знал, что эта надежда тщетная - не в том мире они живут - и все же надеялся. Он хотел бы этой девочке, что превратилась в красивую, несмотря на крупный шрам, девушку, только лучшего. Чтобы не знала она забот, не знала, как выглядит человек, убитый ее же собственными руками.

Но кого волнует, что хочет старый наивный ведьмак?

И вот теперь они сидят в этой корчме, усталые после всех потрясений, после тяжелой дороги. Едят молча, не переговариваясь особо - оба они устали больше, чем хотели бы показать кому-то. Даже друг другу. Они сидят молча, пьют чуть тепловатый грог, закончив с похлебкой, и молчат. Но молчание это - не то напряженное, какое могло бы быть. В этом молчании даже уютно отчасти - и Геральт наслаждается этим редким спокойным вечером.

Не вспоминает о том, что прошло, сейчас.

В этом вечере нет места этой памяти.

Цири смотрит на него и улыбается - совсем как раньше, хотя все же не так. Геральт знает, что девушка хотела когда-то стать похожей на Йеннифер. Да кто бы не хотел? Чародейка была прекрасна, хотя мало, кто знал, чего стоила ей эта красота. Геральт - знал. Но молчал, конечно же, и никогда не вспоминал об этом. Да и так ли это важно? Важнее, что сейчас Цири улыбается, и от этого морщится тут же - ведь шрам слишком свежий и наверняка еще болит. У нее нет ни крови, отравленной мутагенами, ни ведьмачьей живучести, и шрам будет долго еще аукаться последствиями.

Хотя наверняка его можно сделать меньше.

Геральт не задумывался об этом - но знает, что задумается Йеннифер.

Или сама Цири.

Девочка давно уже может быть самостоятельной, когда нужно. И именно поэтому отчасти он соглашается взять заказ, несмотря на то, что охота на ослизга - опасное занятие. Очень опасное даже для опытного ведьмака, и Геральт планирует ни на шаг не отходить от дочери, когда они будут близко к чудовищу. Цири нужно отвлечься и развеяться - и это основная причина, почему он соглашается на этот заказ.

К ящерам без нужды он редко все-таки суется.

Уходят они тоже молча, слишком усталые, чтобы сидеть над пустой тарелкой. Корчма оказывается неплохой и в этом - кровать мягкая, белье чистое, а в углу стоит бадья с водой. Геральт, достаточно привыкший к походным условиям, не сдерживает здесь, наедине с собой, довольного вздоха, когда стягивает с усталых плеч мечи, раздевается торопливо отчасти, оставляя одежду небрежно валяться на полу у бадьи, прежде чем опуститься в горячую воду.

За столько лет он научился ценить такие мелочи.

И засыпает почти со спокойной душой.

Впервые за долгое время.

Утро в Туссенте  как всегда теплое, хотя и отдает еще ночной свежестью. Они не стали подниматься до рассвета, и потому через виноградники идут, щурясь от Солнца и наслаждаясь хорошей погодой и легкой прогулкой перед сложным скорее всего боем с ящером. Точнее, наслаждается только Геральт, что уверенно пробирается через кусты в нужную сторону, чтобы поискать слезы ослизга. Цири же постоянно притормаживает, шипит недовольно, когда ее волосы путаются ветки, и ведьмак не сдерживает легкой едва заметной усмешки, когда останавливается, чтобы рассмотреть сердитую девушку.

Как же все-таки она выросла.

А они и не заметили почти.

- Корчмарь сказал, что ящера видели у холмов за виноградником, - щурится слегка, глядя поверх светлой головы с растрепанными волосами, - Пройдем дальше, там поищем следы.

Прежде, чем развернуться и пойти по намеченному пути дальше, Геральт хмыкает негромко, сжалившись над девушкой. Достает из кармашка на куртке длинный лоскут даже чистой ткани - у него всегда при себе такой на случай, если понадобится соорудить приманку или перевязать рану. Протягивает на раскрытой ладони Цири, приподнимая уголок губ в усмешке.

- Подвяжи волосы. В бою мешаться будут.

И уже не оглядывается, уверенно направляясь в нужную сторону. Виноградники здесь бывают хуже зарослей в чащобе, да и за поломанные ветви никто спасибо не скажет, поэтому приходится кружить меж кустов, прежде чем удается выйти на свободное место. Геральт проходит чуть дальше, склоняя голову и оглядывая даже не примятую траву - если ослизг где-то и есть, но не тут. Осматривается, подмечая те самые холмы - до них не так уж и далеко было, корчмарь не соврал.

- Что-то я старым стал, забыл уже, как ослизга искать, - смотрит в зеленые глаза, позволяя легкой усмешке тронуть губы, закрасться в морщинки в уголках глаз, - Покажи, как надо, старому ведьмаку.

В жизни ведьмака нечасто бывают хорошие дни, если придираться к каждой мелочи. Но неженки и привереды просто не выживают еще на этапе обучения, а пессимисты быстро погибали, не выдерживая тягот кочевой и временами даже нищей и опасной жизни. Геральт пессимистом не был. Он и оптимистом не был, искренне считая себя реалистом. Трезво смотрел на свою жизнь, на свою работу, на каждый прожитый день. Еще бы от наивности избавился бы за столько-то лет и вообще хорошо было бы.

Но это из него никакими ядами не вытравить.

Но об этом он тоже не думает. Ведьмак, монстр, мутант, Мясник из Блавикена - и еще множество не самых приятных прозвищ - он сейчас просто наслаждался легкой пока что прогулкой. Хорошей погодой. Сильным запахом алиссума, что пробивается даже сквозь запах веток винограда и влажной после недавнего легкого дождя земли. Солнечным днем наслаждается, теплыми лучами, что греют огрубевшую, покрытую шрамами, кожу.

Простым общением с Цири наслаждается.

Этого сильно не хватало за последнее время.

Геральт знает, что когда-то Цири мечтала об этом - выслеживать вместе с ним чудовищ, таскаться по тракту. Должно быть, идеализировала всю эту тяжелую жизнь в своих мечтах, как это делают все дети, даже будущие ведьмаки. Он и сам до сих пор хорошо помнит свои ожидания от ведьмачьей жизни - и как быстро они разбились о жестокую реальность. И понимает, что мечты этой девочки разбились еще быстрее - даже до того, как он привез ее в Каэр Морхен.

Слишком многое выпало на ее долю.

Слишком.

Но сейчас можно не думать об этом, не думать о прошлом, хотя мысли так и роятся в голове, как сонные мухи над дохлой крысой в пяти метрах отсюда. Геральт никогда не умел справляться с ними - с мыслями. Не существовало никакой настойки, которая бы с достаточной эффективностью могла бы изгнать их - даже крепкое пойло краснолюдов помогало ненадолго, чтобы позже еще сильнее приманить их. От мух избавиться было куда как проще - выкинь труп, и они найдут себе местечко поприятнее.

Из головы выкинуть ничего невозможно.

Разве что сам мозг.

Поэтому Геральт старается не вспоминать о недавнем прошлом, хотя это и сложно, ведь взгляд то цепляется за слишком взрослые для такого возраста зеленые глаза, то за седину, едва видную в пепельных волосах, то за крупный шрам на лице. Для любой девушки все это - трагедия, иногда вселенских масштабов. И хотя Цири держится хорошо, ведьмак не забывает, что она все же - молодая девушка. Однажды они в Каэр Морхене забыли об этом, получили заслуженный нагоняй от Трисс - и больше такой ошибки не совершали. И потому Геральт понимает, что даже из-за этого шрама девушка переживает, хоть и не подает виду, что уж говорить обо всем остальном?

Но оне спрашивает ничего.

Не пытается давать грубое неумелое утешение.

С этим Йеннифер справится лучше.

К тому же Цири - все-таки ученица ведьмаков, ученица чародейки, дочь Паветты, внучка Львицы Цинтры. Она успела пережить столько за свою короткую жизнь, сколько иные за сотни лет не успевают. Шрам этот болезненный - малая плата за то, что они все живы, относительно здоровый и могут сейчас заниматься своими делами в свое удовольствие, а не кормят червей в какой-нибудь канаве или рыб на дне реки.

Цири понимает это тоже.

Геральт знает это.

Волосы Цири подвязывает, и ведьмак уверен, что будь здесь Йеннифер, то раскритиковала бы их обоих. Что лезут черти куда без нужды, что вид у девушки неподобающий, и что волосы можно было бы уложить получше и чем поприличнее, чем чистый лоскут ткани, который Геральт откопал в своем кармане. Но Йеннифер сейчас здесь нет, а у ведьмака не найдется ничего лучше при всем желании - он и свои волосы подвязал каким-то кожаным ремешком, который за долгое время обтрепался и грозился вот-вот порваться.

Но пока держался.

Как и лоскут для волос Цири.

Геральт надеется, что будет у этой девушки еще возможность делать все, что ей хочется, и как ей хочется. Скакать ли на лошади по дорогам меж деревень, либо танцевать на балу среди других красавиц, выглядя при этом не хуже. Сражаться на мечах - или болтать о какой-то ерунде с Йеннифер и другими чародейками. Он надеется, что будет у нее возможность выбирать свой путь, а не идти по чужим следам всю ее жизнь.

Пожалуй, это можно было бы назвать его желанием.

Будь у него возможность снова вызвать джина - загадал бы он такое желание?

- Не за что, - уголок губ дергается в усмешке, - Обращайся.

До холмов они добираются уже молча, и сразу же натыкаются на следы пребывания ослизга. Только вот старые совсем - это Геральт видит, даже не наклоняясь. Обглоданные и даже выбеленные Солнцем и временем кости, обрывки шерсти, свалявшейся в грязи, едва ли не вросшие в землю. Какие-то куски хлама, судя по которым, сюда кто-то еще и выкидывал ненужные вещи. И выбивающийся из этой картины медальон - красивая, хоть и недорогая, безделушка.

Кто-то выкинул? Потерял? Или упал с какой-то жертвы ящера?

- Серьезно, - скрещивает руки на груди демонстративно, смотрит в зеленые глаза, чуть щурясь от яркого солнца, хотя для него в этом нет нужды - достаточно просто сузить зрачки, но сейчас в этом нет нужды, и можно просто побыть почти человеком хоть недолго, - Я ведьмак старый, память подводит. Скоро по возрасту Весемира догоню.

Его собственные глаза - смеются, и даже губы чуть подрагивают в намеке на улыбку. Геральт не видит сейчас никакого смысла и желания скрывать свои эмоции. Зачем, если он просто хочет улыбаться потерянной и обретенной дочери, наслаждаться теплым весенним солнцем Туссента, вдыхать запах ранних цветов, стараясь при этом игнорировать легкий запашок разложения все от той же крысы, над которой жужжат сытые мухи.

Хороший день.

Почему не улыбнуться?

- Верно, здесь его не было давно, - обводит взглядом не следы под ногами, а небо и виднеющиеся вдалеке провалы в очередном холме, - Но корчмарь говорил, что его тут все же видели, - поводит плечами, проверяя, надежно ли закрепил с утра клинки за спиной, - Напомни мне, старому, что мы знаем об ослизгах?

Это не экзамен для Цири.

И вместе с этим - это он и есть.

Геральт хочет убедиться, что она понимает, на кого они охотятся. Выжить в той бойне и мясорубке Судьбы, из которой они сумели выбраться, и умереть от ящера в такой теплый весенний день, было бы воистину глупо. И смешно, отчасти. Отличная бы вышла шутка от Предназначения, только вот ведьмак такой юмор не любит.

И не допустит такого исхода.

Ни за что на свете.