Саске практически не спал уже третьи сутки подряд. Сидя на ступеньках одного из стареньких, покосившихся и холодных домов, он выглядел достаточно устало, подавленно и жалко. Несмотря на то, что его давно признали одним из сильнейших мира сего, он до сих пор оставался человеком, с простыми людскими потребностями. Сон был одной из них. Какими бы мощными техниками не обладал бывший отступник, ничто человеческое было ему не чуждо. И сейчас, после нескольких напряженных дней, он был по-настоящему измотан и ослаблен.

Горячие источники, на которых он побывал незадолго до этого момента, сняли часть усталости, но принесли сладостную истому, от которой еще больше хотелось лечь. Пожалуй, сейчас брюнет совершенно не походил на одного из легендарных шиноби. Полная луна, сверкавшая серебром с черного небосвода, забавными бликами ложилась на кожу Учихи. Саске всегда, от рождения, отличался от других аристократичной бледностью - видимо, своеобразная победа в генетической лотерее. А сейчас, под светом луны, кожа была болезненно-белой, словно у хрупкой, неживой фарфоровой куклы. Брюнет безумно хотел спать, и сегодня ему могла предоставиться такая возможность - Гаара уже отправил отряд, еще пару дней назад. Они должны были прибыть на место с минуты на минуту. Вот только Саске еще не знал, что Казекаге приготовил ему маленький сюрприз, о котором, по видимому, случайно забыл упомянуть.

Так или иначе, а началось всё около пяти дней назад. Учиха как раз проходил неподалеку от этого селения на окраине огромной Суны, и наткнулся на одного из местных детишек. Мальчишка был так перепуган, что бросился к первому встречному, который выглядел хотя бы относительно дружелюбно. С его слов брюнет понял - утром в селении пропало несколько человек, а к вечеру их число увеличилось. Попытки найти виновника успехом не увенчались, а паренек, наткнувшись на Учиху и увидев повязанный на поясе протектор Конохи, поспешил к нему. В конце концов, песок и лист были в отличных отношениях. И хотя протектор был перечеркнут, о Саске, даже здесь, многие были осведомлены. Отказать сельчанам в помощи бывший отступник не мог, ведь именно ради этого он в свое время отправился в путешествие.

Отправив ястреба Гааре, брюнет попытался найти врага, однако и шаринган, и его методы дедукции, и большой боевой опыт, оказались бессильны. Ночью исчезло еще двое. Кем бы ни был противник, он уходил из под носа Учихи, словно мышь, в последний момент успевавшая юркнуть в свою нору. Саске злился, но не прекращал попытки загнать в угол оппонента, который, скорее всего, действовал не один. Все его похищения происходили в разное время, это были люди разного возраста, пола, разных профессий - никаких зацепок, никаких связей между собой. Преступник явно играл со своим преследователем, и пару раз бывший отступник вынужден был отбивать атаку на себя. Видимо, он уже успел стать одной из мишеней, и оставалось только гадать, как скоро неуловимый шиноби явится по его душу вновь.

Ястреб с ответом вернулся на следующий день, известив юношу о том, что ему на помощь идет отряд специально обученных шиноби, но путь займет у них несколько суток. Учиха принял это, и продолжил вести наблюдение. Ему удалось предотвратить несколько похищений, но схватить виновника он, к сожалению, не смог. И с каждым днем работать было все сложнее и сложнее. Брюнет не мог позволить себе прилечь даже на час. Под глазами залегли едва заметные черные круги, а реакция стала заметно хуже. Юноша ждал спецотряд, и надеялся, что они подоспеют вовремя. Потому что сам он уже истратил практически все резервы своего организма. Хоть чакры еще хватило бы на хорошую потасовку, от неё почти нет толку, если от усталости подкашиваются ноги.

Поднявшись со скрипящей лестницы, брюнет устремил взгляд на выход из небольшого, старенького селения. Ночь уже полностью вступила в свои права, и скоро могла произойти новая трагедия. Жители селения были напуганы так, как никогда прежде, и Саске впадал почти в звериную ярость от осознания собственного бессилия. Впервые за многие месяцы он не мог справиться с чем-то самостоятельно, и вынужден был признать - сейчас ему нужна была помощь. Помощь, и хороший отдых.

Саске не хотел этого признавать, но он был поражен, шокирован и сбит с толку. Деревня, в которой происходили события, находилась практически на задворках Страны Песка. Отсюда до крупных городов идти несколько суток, а уж до Страны Огня и Конохи... скорее всего, неделя, если поспешить. Далеко, очень далеко и очень опасно. Хоть они и положили конец войне, всё же утопию за пару лет не построишь. Саске вообще сомневался, что она достижима. Путешествуя по миру, сталкиваясь со всей его грязью лицом к лицу, он пытался следовать своему пути искупления - помогать там, где мог, и восстанавливать то, что способен был восстановить.

Примерно раз в неделю он отправлял Наруто письма, рассказывая о происходящем за пределами их родной страны. Разумеется, не во все детали он посвящал своего лучшего друга. Хоть Учиху и признали героем, который оказал существенную помощь в бою против Мадары, но до сих пор оставалось множество группировок и людей, которые презирали и ненавидели последнего из проклятого клана. Обвиняя его и в собственных грехах, и в грехах его предков, они неоднократно нападали на брюнета, преследовали его, расставляли ловушки и всеми силами пытались уничтожить. Не имея возможности отомстить самому Мадаре или Обито, люди не нашли ничего лучше, как отыграться на единственном их потомке. Саске нёс огромную, непосильную ношу - ошибки своих предков стали его грузом и цепями. Бывший нукенин понимал, на что злятся люди, и никогда не убивал нападавших. Они имели право злиться, имели право излить на него всю боль и горечь, которые в их дом пришли в лице Учих. Геном, кстати, тоже оказался большой проблемой. Охотники за риннеганом и шаринганом не оставляли брюнета в покое, гоняя его по странам и городам. Саске не мог сеять новую злобу и боль, не ради этого он отправился искупать грехи. Поэтому, когда было возможно, он отступал, иногда подолгу скрываясь от людей и питаясь чем попало. Быть нукенином в логове Орочимару или на базе Акацки - это одно, а бродить по свету в одиночестве, будучи отличной мишенью и лакомым куском для разных ублюдков - совсем другое дело. Саске знал, что Наруто не понравится реальность, а потому опускал практически весь негатив, отправляя нейтральные сообщения. Поначалу он думал, что опасается за свою свободу и право бродить по свету, ведь Узумаки точно не оценил бы насыщенных приключений. И только многим позже Учиха понял, что беспокоился и за добе в том числе. Под властью эмоций, джинчуурики и сам мог влипнуть в неприятности и нажить себе врагов. Брюнет этого не хотел. Со своими проблемами он хотел разобраться самостоятельно, и не был уверен, готов ли он сейчас к встрече с товарищем... Однако судьба, видимо, решила свести их раньше планируемого. Забавно, что судьбу звали таким знакомым именем "Гаара". Чёртов Казекаге ни словом не обмолвился, ни даже намеков в письме не оставил... Новоявленный купидон. Определенно, он всё знал и решил устроить сюрприз, который с блеском удался. Увидеть Наруто в богом забытой деревне на краю мира, да еще и капитаном отряда из другого селения, Саске никак не ожидал. И хотя лицо его сохраняло неизменное равнодушие, в глазах читался немой вопрос... "Какого чёрта здесь происходит?"

Нет, безусловно, Учиха был рад встрече с блондином. Он, наверное, не признался бы в этом даже самому себе, но при виде Узумаки сердце запнулось и пропустило удар, а после зашлось в каком-то диком ритме. Подобного юноша никогда и ни с кем прежде не ощущал. Пожалуй, с любым другим человеком Саске непременно активировал бы шаринган, дабы проверить гипотетического друга на вшивость. Однако с Наруто это было лишней мерой предосторожности. Бывший нукенин прекрасно распознавал чакру самого близкого человека, даже спустя несколько лет разлуки, он узнавал её из сотен тысяч.
- Наруто... - только и произнес брюнет, слегка склонив голову в приветствии, которое предназначалось всем прибывшим. Учиха пропустил мимо ушей следующую реплику Узумаки, смерив его взглядом, полным какого-то беззлобного упрека и осуждения. Да, Саске определенно скучал. Очень сильно скучал, хоть сам этого до конца и не осознавал. Путешествуя, он так и не обрел новых друзей, а со временем понял, что они ему и не нужны. У него был близкий человек, самый родной, неповторимый. Доверять кому-то так же сильно, как Наруто, наследник великого клана попросту не смог бы. Джинчурики занял очень прочную и основательную позицию, с которой его никто и никак не мог сдвинуть. Он был самым важным во всех отношениях. Только ему Саске писал. Писал не потому, что пообещал, а потому, что хотелось. Хоть брюнет и был одиночкой до мозга костей, ему тоже нужен был человек, с которым можно не надевать масок. Наруто был не просто другом по переписке, членом его команды или боевым товарищем. С тех пор, как они расстались три года назад, брюнет долго думал над тем, что чувствует к Узумаки. И ему потребовалось действительно много времени, чтобы разобраться в себе и найти ответ...
- Отдохну сегодня, - отмахнувшись от неудобного вопроса, бросил юноша. Он давно, очень давно не отдыхал, но Наруто и сам это прекрасно видел. Саске выглядел не таким крепким, как обычно, и это не ускользнет от взгляда блондина. Впрочем, бывший нукенин сомневался, что сможет выполнить обещание и нормально отдохнуть сегодня. Если на страже безопасности деревни будет стоять именно добе, брюнет точно не сомкнет глаз. Численность врагов и их способности всё еще были неизвестны, и позволять джинчуурики бродить по деревне в городом одиночестве, было все равно, что выпускать живую мишень с бумажкой "Вот он я, герой войны, сильнейший шиноби этого мира, налетайте!". Определенно, слишком опасно. И хотя Саске было несвойственно беспокойство за других людей, если Наруто влипнет в неприятности, Учиха места себе не найдет.

Проследовав вслед за Узумаки в свое временное логово, брюнет не мог не отметить, что друг весьма сильно изменился. Не столько внешне, сколько внутренне. Хоть он и остался шумным, эмоциональным и болтливым, наблюдая за тем, как блондин раздает приказы, наследник великого клана подмечал - джинчурики всё же вырос. Или это было только первое впечатление?
- Раз уж так получилось, что капитаном отряда являешься ты... видимо, я также работаю под твоим командованием, - стянув с себя плащ, Учиха бросил его на старый кривой стул. Он носил одежду с длинным рукавом, но она достаточно плотно обтягивала тело, и, когда исчезла преграда в виде плотной темной ткани, можно было отчетливо заметить, как один из рукавов висел небрежной тряпкой - отсутствие руки сильно бросалось в глаза. - Иди за мной, введу в курс дела.
Подойдя к окну, возле которого стоял покосившийся небольшой стол, Учиха выудил из набедренного кармана сложенный вчетверо лист бумаги, после чего зажег старую лампу, стекло которой за много лет использования потускнело. Даже сейчас, в такой простой обстановке, можно было без труда заметить, как легко Учиха справлялся со всеми действиями, используя только одну правую руку. Развернув листок, он положил его под лампу и подоткнул один кончик под небольшую трещину в доске, чтобы он не загибался и не мешал осмотру.

На бумаге, с поразительной дотошностью и аккуратностью, была обозначена точная схема деревни. Поселение было небольшим, и составить его карту не заняло много времени и труда. Рисунок передавал точное местоположение всех зданий и дорог, которые брюнет, в том числе благодаря теневым клонам, исходил вдоль и поперек. Определенно, Учиха сохранил привычную ему внимательность к мелочам - на схеме было отмечено крестом каждое нападение, вот только цвет краски везде был разный.
- Здесь полная карта местности, все дома и сельскохозяйственные постройки. Жилые помещения отмечены единицами, остальное - склады, и помещения, отведенные под содержание немногочисленных лошадей. Численность населения - две тысячи человек, из которых почти половина - пожилое население, и треть от оставшегося - дети. Нападения совершаются, в основном, именно на них. Красные кресты - места, где происходили нападения. Это, - Учиха ткнул пальцем в красный крест, обведенный двумя кругами, - место первой атаки, до моего появления. За время моего пребывания здесь, они совершили еще двенадцать атак, из которых семь были успешными, три я успел предотвратить, две были направлены на меня. Неудавшиеся нападения - красные кресты, обведенные синим, атаки против меня - полностью синие кресты. Численность противников установить не удалось, ни шаринган, ни риннеган, не способны их обнаружить. Вероятнее всего, враг перемещается под землей. Возможно, использует кекке-генкай. Их цели никому неизвестны, они появились спонтанно. До того, как дети начали пропадать, они воровали лошадей. Предполагаю, что неприятелей несколько, и они состоят в религиозном культе. Возможно, сами по себе весьма слабы, в открытый бой не вступают, и уходят сразу после того, как их обнаруживают. Дважды не нападали на одну и ту же жертву, исключая меня. Принцип выбора жертв также неизвестен, я не нашел никаких зацепок. Бить по земле, в надежде засечь врага, недопустимо. Дома здесь очень старые, и любое воздействие на грунт может привести к фатальным разрушениям. Что планируешь со всем этим делать?

Закончив, наконец, доклад, произнес Саске, и перевел мягкий взгляд на товарища. Он не сомневался - Наруто умеет вести за собой людей. Он не раз это доказывал. За ним непременно последуют и вверенные ему шиноби, и жители, и сам Учиха. Вот только одной лучезарной улыбки для разрешения проблемы будет явно маловато, здесь нужен был хороший следопыт и, желательно, мастер дотона. Иначе им придется очень, очень трудно... Наконец, отойдя от стола, брюнет прислонился спиной к стене, чуть запрокинув голову. Холодное дерево приятно холодило уставшее тело, и, определенно, Саске безумно хотел лечь и отдохнуть. Он и сам понимал, что в таком состоянии боец из него неважный, но отпускать Узумаки одного он не собирался. Этот добе точно найдет на свою задницу неприятности, просто выйдя на порог дома. И Учиха себе этого ни за что не простит.

Саске впервые за очень долгое время... не знал, что ему делать. Те слова, которые произнес Наруто в день расставания, поделили их отношения на "до" и "после". Учиха никогда не воспринимал блондина как гипотетического партнера, ведь одной из его целей было восстановление клана, а Узумаки не мог подарить брюнету наследника. Впрочем, чем больше в глубины своей ненависти погружался юноша, тем меньше его волновал этот вопрос. Постепенно он и вовсе позабыл про то, что обязан восстановить свой род, а по истечению времени осознал... что это не нужно. Мир больше не хотел принимать Учих. Они натворили слишком много бед. Стали источником множества конфликтов, принесли ненависть и разрушения в огромное количество семей. Одна только атака Курамы на Коноху отняла жизни сотен шиноби и мирных жителей, отняла родителей у Наруто и многих других детей. Клан Учиха стал проклятием этого мира, его главной угрозой - плесенью, которая проросла через множество поколений. Осознание этого... больно ранило последнего из великого клана, однако укрепило его в решении не продолжать род. Учихи исчезнут навсегда, вместе с ним. Это стало ключевым фактором, который позволил словам Наруто достичь своего адресата. Саске услышал его, и начал размышлять о том, что же он чувствует сам.

Любовь — загадочный зверь. Единственная, которую когда-либо испытывал юноша, была направлена на родителей и Итачи, но брюнет прекрасно знал, что джинчурики говорит о чём-то совершенно ином. Они уже стали друзьями, они уже достигли того рубежа, когда Саске мог бы назвать блондина братом. И теперь Наруто хотел... чего-то абсолютно нового и незнакомого, чего-то более глубокого и близкого, чем всё, что когда-либо испытывал Учиха. Бывший нукенин не видел перед собой примеров той любви, которую предлагал ему добе. В клане отношения всегда были сдержанными, и Фугаку был весьма холоден по отношению к своей супруге. Микото подарила ему двух сыновей, но Саске никогда не видел теплоты и романтики, о которых так любят писать поэты. Их отношения напоминали деловую сделку, в которой не было места искренним и чистым эмоциям. Помимо родителей, брюнет не мог никого привести в пример. Были еще влюбленные Карин и Сакура, однако ничего, кроме равнодушия, Учиха по отношению к ним не ощущал. Он никогда не был падок на девушек и, после слов Наруто, парень всерьез над этим задумался.

Его действительно никогда не тянуло к дамам, и даже в свои семнадцать, когда гормоны должны сносить крышу... крыша Саске стояла на месте, и сдвигалась разве что ненавистью. Он знал о чувствах Харуно, однако ничего не мог предложить ей взамен — ни тело, ни сердце не откликались на её зов. Они откликались только на зов Узумаки. Даже тогда, во времена выпуска из академии, Учиху тянуло к блондину. Они постоянно нарушали личное пространство друг друга, и это казалось чем-то совершенно нормальным, правильным, естественным. Слова Наруто находили отклик в душе наследника великого клана,  и Саске никогда этого не отрицал. Только джинчурики мог вывести его из равновесия парочкой глупых фраз. Только Узумаки понимал Учиху практически без слов, хотя они никогда близко не общались. И... бывший нукенин не мог не признать - в обществе Наруто ему было спокойно. Несмотря на все их ссоры, несмотря на шум и болтливость блондина... он как-то постепенно вошел в зону комфорта и стал её полноценной частью. Джинчурики уже был частью его жизни, незаменимой и неизменной. Саске не хотел видеть на его месте никого другого, и постепенно собственные мысли начали пугать. Признание сокомандника не выходило у путника из головы ни днем, ни ночью. Парень пытался анализировать ситуацию, но быстро понял, что анализировать чувства - идея, заведомо обреченная на поражение. И тогда Учиха просто решил, впервые за много лет, прислушаться к своему сердцу.

Сердце долгое время откликалось сумбурными порывами. Радость от первого полученного письменного ответа, нежелание делить Узумаки с другими, нехватка общения, иногда даже сны с участием добе. Брюнету казалось, что его собственное сердце осторожно подкидывает ему намеки, одно за другим. Воспоминания начали трактоваться иначе, и жить стало... тяжелее. Саске ловил себя на нетипичных для него мыслях... Например, ему действительно было интересно, как дела у блондина. Он действительно пытался представить их отношения, перешедшие границу дружбы... и вот тут его неизменно ждала засада. Невозможно представить что-то, что ты никогда не видел. Учиха заходил в тупик, натыкаясь на него систематично, раз за разом. Иногда, будучи в городах, он наблюдал за парочками, и пытался представить на их месте себя и блондина... выходило что-то невообразимо глупое, ненастоящее, ненатуральное. Почему-то бывший нукенин знал, что у них таких слащавых отношений быть не может. Они оба были шиноби, и они оба были парнями. Последнее, к слову, никогда не отталкивало Учиху. Это ведь был Наруто, которому уже давно позволялось больше, чем кому бы то ни было еще. Вот и сейчас, он стоял, поглаживая рукой его щеку, и все мысли о миссии и карте... как-то вылетели из головы, отойдя на второй план. Саске "вслушивался" в свои ощущения, пытался найти отторжение, неприязнь, отвращение... и не находил ничего. Пальцы Наруто касались кожи настолько аккуратно и нежно, словно и сам Наруто опасался чего-то. Медленно моргнув, брюнет чуть подался вперед, и, будто бы случайно потерся о протянутую руку.
Вот только оба знали, что шиноби не совершает лишних действий. Тем более, если этот шиноби - Учиха.

Это было... приятно. От прикосновений блондина по всему телу растекалось тепло и какая-то сладкая нега. Брюнет забыл обо всем, что хотел сказать, по поводу плана, по поводу руководящего поста Узумаки... За эти три года бывший нукенин буквально растерзал свою душу и сердце, пытаясь найти ответ. И уже то, что Саске всерьез искал эти чувства, говорило о многом. Признаться, в последнее время Наруто занимал куда больше места в мыслях Учихи, чем друг или просто товарищ по команде. И всё же, парень не мог произнести три священных слова... он до сих пор не понимал, что это такое - настоящая любовь, но хотел это выяснить.
- Отдохну, - чувствуя какую-то непонятную горечь в словах блондина, произнес Саске, - и, как капитан, ты тоже должен быть в форме. Отправив своих людей по домам, ты позаботился о них, а теперь позаботься и о себе. Сегодня они не посмеют напасть. Они знают о вашем прибытии, и не рискнут выходить, пока не увидят, что вы из себя представляете.

Отойдя от блондина, уже когда контакт был разорван, Саске зашел в тёмную комнату, которая была полностью лишена всякого освещения, и вытащил оттуда футон. Подтянув его к окну, он раскатал его прямо перед Узумаки. Ткань явно была не новая, но чистая, хоть и немного смятая. Поверх одеяла лежало что-то, похожее на футболку. Подняв её, Учиха отошел на шаг назад.
- Это мой. Самый чистый из всех, что я сумел найти, - развернувшись к Узумаки спиной, бывший нукенин достаточно ловко стянул с себя тугую водолазку с длинными рукавами. Спать в ней было чрезвычайно неудобно, именно за счет длинного свисающего рукава, который периодически оказывался где-то зажат и мешал нормально поворачиваться. Отбросив ненужный элемент одежды на тот же покосившийся стул, юноша размотал бинты, скрывавшие обрубок, и аккуратно положил их на стол. Они были широкие и плотные, повязанные на остаток руки ради защиты оной. Под тканью скрывались отвратительные шрамы, и кожа в некоторых местах была натянута, кажется, до предела. Этот обрубок был слабым местом одного из величайших шиноби. Кожа на нем была очень нежная, а удары причиняли значительно больше боли из-за проблем с нервными окончаниями. Поспешно, чтобы Наруто ничего не успел толком разглядеть в полумраке, Саске надел на себя чёрную свободную футболку с длинным рукавом до локтей, и в этой домашней одежде уже не был похож на ниндзя. Отыскав в закромах темной комнаты второй футон, и затолкав его в какой-то угол, брюнет бросил короткий взгляд на своего товарища.
- Ты капитан, потому что люди за тобой пойдут. А я им, по этой же причине, не стану. Если хочешь дежурить, хотя бы не выходи наружу. Останься здесь. И, если последует атака, разбуди меня, - опускаясь на свою потрепанную временем постель, произнес юноша. Между его футоном, и футоном Узумаки, было небольшое расстояние. При желании, лежа, можно спокойно дотянуться от одного к другому.
Вероятнее всего, бывший нукенин собирался еще что-то сказать, но стоило голове коснуться старой, пропахшей сыростью подушки, как усталость и многодневный недосып, навалились на брюнета с непреодолимой силой.
Он погрузился в сон практически мгновенно, забыв даже накрыться.

Саске уснул так быстро и внезапно, что даже не успел завершить мысль, которая крутилась в его голове с тех пор, как он увидел Узумаки. Тот самый ответ, который он пообещал когда-то дать по возвращению... Он был уже обдуман и готов, оставалось только решиться и озвучить его... однако брюнет все ещё медлил. Это было нетипично, несвойственно для уверенного в себе юноши, но Наруто занимал в жизни бывшего нукенина слишком большую роль. Наследник великого клана видел, как блондин тянулся к нему, и в глазах друга читалось столько тепла и нежности, что их хватило бы на весь этот чёрствый и холодный мир. Но вместо того, чтобы одаривать им всех и каждого, Узумаки направлял эти эмоции на того, кто систематически причинял ему боль. Саске был... очень ему за это благодарен, но вместе с тем понимал, что от его ответа будет зависеть судьба их дальнейших взаимоотношений. Наруто ждал этих слов, он не отказывался от своего признания.. и брюнет чувствовал колоссальную ответственность за эту любовь, которая жила внутри товарища. Всего пара слов, самых обычных слов, могла связать их навсегда, или навсегда разделить и причинить джинчурики огромную боль. Как же это... забавно. Судьба, дружба и отношения двух сильнейших шиноби сейчас зависели от одной небольшой фразы.

Испытывая неописуемую усталость и истощение, брюнет заснул крепким, несвойственным для шиноби сном. Сейчас он был как никогда уязвим - не засек бы ни атаки, ни проникновения в своё логово, уж больно крепкими были эти объятия Морфея, удушающе-крепкими. И даже холодок, пробежавший по спине и обнаженным рукам, не разбудил юношу. Хоть в помещении и было тепло, футоны находились в углу у окна, а через щели и трещины в старых досках, в хижину проникал прохладный воздух. Сквозило достаточно сильно, и в какой-то момент Саске поежился и подтянул ноги ближе к груди, пытаясь согреться. Накрыться-то забыл, усталость ударила в мозг слишком резко и сильно. Сейчас, без обмундирования шиноби, ёжась от прохлады, наследник легендарного клана был не похож на одного из величайших ниндзя, но выглядел как обычный подросток, изможденный тяжелым днем.

Тепло пришло неожиданно - в виде касания к ладони. Оно было слишком нежным и аккуратным, чтобы вытащить брюнета из него тягучего сна, лишенного сновидений. Однако этого хватило, чтобы юноша неосознанно отозвался. Сжав пальцы Наруто, Учиха слегка подался вперед, утыкаясь лбом в локтевой сгиб загорелой руки. Тепло, исходившее от джинчуурики, манило к себе, и бывший нукенин не мог этому противиться - естественное желание спрятаться от холодного сквозняка было сильнее. Вот только одной руки было мало, чтобы обеспечить необходимую для Саске дозу. Снаружи с громким завыванием пронесся очередной порыв ветра, и часть его, со свистом, проскользнула в трещины между кривыми досками старой хижины, ударив Учиху прямиком в спину. Ледяной ветер - словно кнут, подстегнул юношу отползти еще дальше. Так и не проснувшись, парень отпустил чужую руку, и подался вперед, буквально подползая под бок Наруто, устраивая голову на его предплечье и прижимаясь к товарищу всем телом. Не будь брюнет таким уставшим - давно бы уже был на ногах, но хоть в чем-то эти нападения и многодневные дежурства сыграли в пользу джинчурики. Сейчас он мог чувствовать дыхание бывшего нукенина на своей шее, и чувствовать, как наследник великого клана неосознанно сжимает край его футболки, цепляясь и не желая отпускать своё тепло.

Чувствуя исходящее от Узумаки тепло, брюнет невольно жался к нему сильнее. В пустыне ночью действительно было весьма прохладно - деревья и кустарник не сдерживали сильные порывы ветра, которые безнаказанно гуляли среди песчаных дюн и старых деревянных хижин. Несмотря на палящее дневное солнце, колебания температуры приводили к тому, что ночью она могла упасть практически до нуля. В сложившейся ситуации Учиха был очень везучим - такие перепады были для него чем-то необычным и новым, и могли подкосить юношу. Саске болел очень редко, но, как и любой человек, не был от этого застрахован. К счастью, иммунитет оказался достаточно сильным, чтобы противостоять местным ветрам, которые поднимали огромные песчаные волны, с яростью обрушивая их на города. Судя по свисту, что доносился снаружи, там сейчас было весьма неспокойно. В такую погоду даже враги носа на улицу не высунут. Клонам Наруто явно придется несладко...

Прикосновения к плечу Саске не почувствовал - сон был слишком крепким, несвойственным для шиноби. Касание к спине и талии так же прошло незамеченным, Учиха только крепче сжал в руке ткань, словно ему что-то снилось. А вот когда Наруто решил немного сдвинуть бывшего нукенина, реакция не заставила себя ждать. Почувствовав давление, пусть и несильное, брюнет распахнул глаза, мгновенно активируя шаринган. Если бы не зажатая между телами рука, он бы, наверняка, попытался схватить блондина. Навредить товарищу Саске не хотел, тело действовало само, на инстинктах шиноби - сначала обезопасить себя и обездвижить гипотетического врага, затем разбираться. Несколько долгих секунд он сверлил уставшим взглядом Узумаки, не обращая никакого внимания на то, что практически лежит на джинчуурики, а затем, вздохнув, отключил додзюцу. Он не спешил слезать с напарника, и не выглядел злым или разочарованным, хотя и не помнил о том, как именно оказался настолько близко к носителю девятихвостого.

- Ты... всю жизнь мечтал стать Хокаге, - медленно, словно пробуя слова на вкус, начал брюнет. Его сонный голос был чуть ниже обычного, отдавая несильной хрипотцой. - И ты проделал огромный путь, следуя за своей мечтой. Меня... никогда не признает общество, герб моего клана стал моим вечным проклятием. Сейчас, став героем и заслужив уважение общества, ты как никогда близок к тому, чтобы возглавить Коноху и повести её вперед. Общество примет тебя, но отвергнет нас. Меня никогда не смогут простить за то, что сделал мой клан, и за то, что сделал я сам. Эти чувства, эта связь... может разрушить твою мечту. Что будешь делать, если пост Хокаге окажется на другой чаше весов?
Этот вопрос не давал Учихе покоя уже несколько месяцев. Их отношения, сами по себе, выбивались за рамки традиционных и общепринятых. Хокаге - лидер, гордость, лицо деревни. Далеко не все готовы будут принять и понять его выбор, если партнером окажется другой мужчина. Это уже было тяжелой ношей, а связь с последним из клана Учиха делала эту ношу практически непосильной. Саске в Конохе не любили, не понимали, относились к нему с подозрением и опаской. Видеть его подле правителя, скорее всего, не хотел никто. Однажды он уже предал родное селение, и люди запомнили это навсегда. Потребуются годы, чтобы их переубедить, чтобы донести до них, что все ошибки признаны и осознаны. Годы - очень долгий срок, страшный своей неоднозначностью и тем, как сильно это может повлиять на самого Наруто. Хокаге и преступник - очень сомнительный тандем, а вечно скрывать отношения у них не получится. Рано или поздно, общество все узнает, и от того, что подобное держалось в тайне от жителей, достанется, в первую очередь, Наруто.

Возможно, сейчас блондин еще не осознавал, насколько опасной была игра, которую они затеяли. Эти узы могли подарить им обоим большое счастье, а могли ранить сильнее, чем любой, даже самый жестокий враг. Саске надеялся, что Наруто тоже думал о будущем этих отношений. Сейчас, здесь, в этой хижине, могло происходить что угодно. И это оставалось сугубо между ними. И останется, до тех пор, пока Наруто не займет пост Хокаге. Рано или поздно начнутся вопросы о создании семьи - общество любит такие животрепещущие бестактные вопросы. И Наруто вынужден будет открыть свой маленький секрет всему миру. Он может снова столкнуться с ненавистью, от которой долгое время бежал, и с презрением общества, которое причиняло ему боль на протяжении всего детства. Саске... не хотел этого. Наруто достаточно пережил за свою недолгую жизнь, он не заслужил злобы, которая может на него обрушиться. О себе брюнет почти не волновался - он и так знал, что люди видят в нем шакала, который всю свою жизнь занимался тем, что сеял семена ненависти. Этот образ навсегда закрепился за его именем, и дурная слава может коснуться самого Узумаки. Будь он обычным шиноби, этому никто не придал бы значения. Увы, этот вариант им обоим уже не подходил. Их имена знали во всех уголках мира, и вести спокойную, размеренную жизнь, будет практически невозможно.

Саске не боялся услышать ответ, он боялся, что этот ответ будет необдуманным и быстрым. Наруто был эмоционален, он зачастую цеплялся за чувства, не думая о последствиях. Так было, когда он решил вернуть нукенина в Коноху. Он принимал решения сердцем, и сейчас это могло стать роковой ошибкой. Брюнет никогда и ни к кому прежде не привязывался, кроме Итачи. Он не умел любить в привычном понимании, но мог научиться этому у джинчуурики и привязаться к нему сильнее, чем прежде. Эти отношения никогда не будут простыми, Учиха - как дикий, никем не прирученный зверь. Они привыкают медленно и постепенно, доверяют не сразу, кусаются, но сильно привязываются, и хранят бесконечную верность тем, кто смог их приручить. И сейчас, своими расспросами, Саске не только проявлял нетипичное для него беспокойство, но и свойственный ему эгоизм. Если они сблизятся еще сильнее, если дружба останется позади... брюнет не готов будет отдать Узумаки никому другому. Даже если этот кто-то другой - пост Хокаге, гипотетическое препятствие. Бывший нукенин старался мыслить в перспективе. Не факт, что Наруто будет стоять перед выбором "Пост Хокаге" или "Лучший, но уже не совсем друг". Но если этот выбор придется сделать... что именно он предпочтет?

Учиха ни за что бы не признался никому в том, что ждал ответа практически с замиранием сердца. Это казалось чем-то неправильным... хотеть верить кому-то после всего, что произошло и цепляться за отношения, которых еще не было. Это было неестественно, нетипично, сложно, опасно и... в какой-то степени страшно. В конце концов, Саске не было чуждо ощущение страха и ужаса, даже несмотря на всю внешнюю отчужденность. Ответ Узумаки мог сейчас действительно глубоко и сильно ранить, страшнее, чем любой кунай или разенган. Потому что брюнет уже доверял ему, и... наверное, не готов был так просто отпустить и отказаться.

За время одинокого путешествия, он много думал о том, как это... быть с кем-то в отношениях, любить кого-то. Иногда он наблюдал за проходившими мимо парочками, которые нежно обнимали друг друга, дарили сладости и цветы, веселились, целовались, и излучали волны неподдельного и искреннего человеческого счастья. Но Учиха не смог бы представить себя и Наруто на месте этой пары. Слишком сладко, слишком приторно. За гранью реальности для двух шиноби, которые прошли войну и которые до сих пор пожинали плоды тех событий. Пример со стандартной парой не подходил, макет не тот, ведь в их тандеме не было девушки. Однако определенные параллели все равно проводились. Отношения - это совместная жизнь, даже если не постоянная, но необходимая. Это тактильные контакты, к которым Учиха не привык. Это тепло, которого он опасался, от которого прятался всю свою жизнь. Это доверие, абсолютное и безграничное. Оно не только вверяет партнеру жизнь, оно вверяет ему душу, мысли и чувства. Готов ли Саске довериться кому-то настолько сильно и искренне? Готов ли к тому, что принесут ему отношения?

Учиха потратил несколько месяцев на то, чтобы отыскать ответ на свой невысказанный вопрос. Он быстро понял, что привыкнуть к прикосновениям посторонних будет... трудно, практически невозможно. И никого к себе подпустить так и не смог. Наруто был единственным обитателем этого огромного мира, от кого брюнет не ожидал удара в спину, только его тепло бывший нукенин принимал, только с ним ощущал абсолютный покой. Несмотря на все произошедшее между ними, Саске верил Узумаки. Его словам, его глазам и его чувствам. Только в его присутствии он мог позволить себе провалиться в самый глубокий сон, только ему мог открыть спину с уверенностью, что предательства не последует. Наруто однозначно был единственным, кого юноша готов был впустить в свою зону комфорта, потому что знал - блондин ничего не станет ломать. Он выше этого, и этим... цепляет. Определенно, Учиха не был к нему равнодушен. Он действительно ждал ответов на свои письма, ему были интересны события, происходившие в жизни добе. Он готов был сорваться на помощь Узумаки в любой момент, если бы такая необходимость появилась. Он готов был бы отдать собственную жизнь в обмен на жизнь Наруто. Саске не мог описать любовь одним словом... Да что там, даже парочкой. Это было слишком странное и новое чувство. И даже сейчас, слушая Узумаки, брюнет не мог до конца объяснить, какие эмоции он испытывал.

Он, безусловно, верил всему, что говорил ему товарищ. Наруто умел отвечать за свои слова, он никогда не бросался ими, и никогда не пренебрегал такими беседами, ибо знал цену тому, что говорил. Но даже для него сейчас подобные откровения были чем-то тяжелым. Учиха понимал его, ведь так и не дал Наруто однозначного ответа, или даже намека на то, что их отношения могут выйти за рамки братских. А сам блондин готов был вывернуть наизнанку душу, и Саске, хоть и не показывал виду, ценил это. Он видел так много лжи в своей жизни, что в какой-то момент разочаровался в этом мире. Даже Узумаки не сможет научить брюнета снова верить людям, быть жизнерадостным и открытым. Бывший нукенин навсегда останется замкнутым и недоверчивым ко всем, кроме самого Наруто. Просто потому, что будущий Хокаге и так хорошо читает его эмоции и чувства.

Дослушав товарища до конца, Учиха проследил за тем, как Наруто прикрыл глаза, словно опасаясь услышать или увидеть что-то, что разрушит его надежды и обнулит старания. Саске заметил, как долго взгляд товарища держался на его губах, и почему-то в этот момент дальнейшее развитие событий казалось бывшему нукенину очевидным. Он не отстранялся от руки, которая касалась его щеки. Никакого отвращения, никакого желания разорвать этот контакт. Наруто не впервой так делал, и юноша начал привыкать к такому проявлению нежности, как к чему-то... нормальному и совершенно обыденному. Когда джинчуурики оставил на его щеке легкий поцелуй, Учиха мысленно усмехнулся. Это было так неуверенно, так... осторожно. Совсем несвойственно для героя Конохи, который обладал взрывным характером и редко действовал столь деликатно и аккуратно, будто опасаясь разозлить или спугнуть. Это выглядело... немного, самую малость забавно, ведь Наруто прекрасно знал - если бы Учиха хотел разорвать тактильный контакт, он бы уже сделал это.

- Ты такой... добе, - произнес брюнет, смотря на товарища в упор. Он практически лежал на блондине, и через касания тел чувствовал, как неистово бьется его сердце. Теперь была очередь Саске отвечать. Хоть никаких вопросов не прозвучало, хоть он и мог оставить Наруто в покое, получив нужную информацию, брюнет... почему-то чувствовал себя обязанным высказаться. Как и все прочие чувства, это тоже было странным - Учиха привык к осознанию того, что он никому и ничего не должен. Но сейчас... совесть не позволила бы ему промолчать. Да, вопреки расхожему мнению, она у бывшего нукенина все же была.
- Я тебе верю.

Короткая фраза, которая объясняла многое. Она говорила о понимании и принятии, она говорила о том, что слова Узумаки достигли адресата. Саске действительно верил. Верил в то, что Наруто не занимается подобным из корыстных целей, верил в искренность и чистоту его помыслов. Верил в то, что Узумаки говорил эти слова осознанно. У них было достаточно времени, чтобы сделать выбор, у обоих. И, похоже, время действительно расставило все по своим местам. Учиха хорошо понимал - ни с кем и никогда ему не будет так комфортно, как в присутствии блондина. И понимал, что никому другому он не готов довериться и подарить те остатки простых и искренних человеческих чувств, которые еще не успела переломать суровая жизнь шиноби.
Склонившись вниз, он опалил щеку Наруто своим дыханием, но губами коснулся его губ, осторожно и медленно приглашая Узумаки в их первый по-настоящему осознанный поцелуй.

Почему-то впервые за много лет Саске не чувствовал никаких сомнений в том, что сделал правильный выбор. Он много раз ошибался, сворачивал с тропы или выбирал не самый верный жизненный путь. Он о многом жалел, хоть и не спешил в этом признаваться, и до сих пор судил себя за совершенное. Какой бы сложной не была жизнь Учихи, главным врагом для него всегда оставался он сам. Собственная злоба, ненависть и недоверчивость, собственные сомнения и страхи... Ни Итачи, ни Коноха, ни Наруто... никогда не желали ему зла, но терпели боль просто потому, что это было единственное чувство, которым Саске умел делиться. Остатки доброты и крохи нежности, которые оставались в его душе, практически никогда не демонстрировались даже самым близким товарищам. Это было нечто слишком хрупкое, не вписывающееся в тот мир, который брюнет для себя выстраивал. Сейчас, спустя много лет, он осознавал - возможно, стоило дать этим чувствам немного больше свободы. Тогда они не позволили бы ненависти завладеть разумом, и довести своего хозяина до безумия. Однако... жалеть уже было поздно. Можно ли было это как-то исправить сейчас?

Саске по-прежнему не умел быть нежным, ласковым и податливым. Он принял ответ Узумаки, но первенство в поцелуе отдавать не спешил, стараясь удержать доминирующую, ведущую позицию. И в этом действии была вся картина их взаимоотношений - и прошлых, и будущих. С раннего детства они соперничали и конкурировали, создавая крепчайшие узы только благодаря своему упрямству и нежеланию уступать. И даже сейчас, спустя много лет, находясь на одном татами, никто из них, скорее всего, не сможет признать однозначное превосходство другого. Учиха мог быть бесконечно спокоен в присутствии товарища, он доверял блондину и ценил его, но он никогда не сможет стать для Узумаки ласковой женой, которая будет встречать его вечерами дома, сварив рис и приготовив тёплую ванну. Картина идеальной семьи, о которой пишут в книгах - это не про шиноби, которые с раннего детства тонули в злобе и ненависти, в крови, в боли и войне. Это было бы слишком приторно, слишком неестественно. Отношения, которые начали строиться с этой минуты, рано или поздно станут для них испытанием. Наруто поставил на кон все - друзей, репутацию, мечту. Лишь один человек когда-то пожертвовал для Саске всем, что у него было... И Учиха не готов был совершать ошибок, которые когда-то уже допустил.

Саске только учился привыкать к чужим рукам. К ладоням Наруто, которые скользнули на голую спину, привыкнуть было тоже... в какой-то степени, сложно. Почувствовав горячие пальцы на своей холодной коже, Учиха невольно сбился с темпа, отчего поцелуй стал каким-то сумбурным, рваным, и еще более диким. В конце концов, у Саске тоже не было опыта. Брюнет всегда сторонился прикосновений, он не любил вторжений в свое личное пространство и никогда никого не целовал. Это было слишком личное, даже для обычного человека. Для бывшего нукенина, это было чем-то практически невозможным. Слишком высокий порог доверия, которого заслужил только один человек. С Наруто было... спокойно. И дело было не в том, что Узумаки был таким же дилетантом, а в том, что Учиха готов был учиться вместе с ним и доверить ему ту часть своей жизни, которая всё это время оставалась нетронутой и закрытой для посторонних. От прикосновений чужих пальцев кожу, казалось, обжигало странным жаром. Саске никому и никогда не открывал свою спину. Спина и шея - самые уязвимые места, их открывают только тем, кому можно доверить жизнь. Будучи шиноби, они не раз прикрывали спины друг друга, но одно дело защищать, и совсем другое - касаться. Бывший нукенин не привык к ласке и к удовольствию, и то, что сейчас происходило, для него было гораздо более интимным и личным, чем кто-либо мог представить.

Выгибаясь под рукой Наруто, прижимаясь к его телу своим, Саске чувствовал странное, непреодолимое желание коснуться в ответ. Ощутить, как предел установленного доверия расширяется, как стираются те оставшиеся границы, что еще были между ними. Была лишь одна деталь, которая мешала задуманному - отсутствие второй руки. Опираясь на целую конечность, согнутую в локте, Учиха ничего не мог сделать. Обрубок был слишком неудобен в использовании, и впервые за долгое время ощущался, как настоящая помеха для одного из величайших шиноби.  Он смог приспособиться к этому дефекту, научился обходиться без второй руки в бою, но засада подстерегала там, где не ждали... Разорвав поцелуй уже когда воздуха стало катастрофически мало, брюнет не спешил отстраняться. Пытаясь отдышаться, словно после затяжного боя, он оставил между своими губами, и губами Наруто, ничтожно малое расстояния. Ловя его дыхание, и чувствуя, как оно опаляет щеку, Саске на секунду прикрыл глаза. Сердце заходилось как сумасшедшее.

- Поменяем позиции, - произнес брюнет, открывая глаза и переводя взгляд на здоровую руку. Признавать собственную неполноценность он не хотел. Знал, что Наруто и сам всё поймет. Учихе нужна была эта чертова рука, чтобы коснуться и почувствовать, что ему доверяют так же сильно, что его готовы подпустить ближе, чем кого-то другого. Брюнет не знал, с каких пор это стало важным, но точно знал одно... Если любовь - это желание защищать, разделять и верить - он действительно любил этого шумного добэ, который сейчас так аккуратно и немного неуверенно гладил его по спине. И от каждого осторожного и нежного прикосновения, вдоль позвоночника скользило приятное тепло, расслабляя и отгоняя все лишние мысли. Наруто стремился подарить то тепло и нежность, которыми была наполнена его душа, а Саске впервые в жизни ощущал острое желание поделиться тем хрупким теплом, которое он с раннего детства хранил в своем сердце. Оно отличалось от тепла, которое дарил Наруто, но было по-своему особенным, ведь этим теплом было доверие, полноценное и абсолютное, которое когда-то было отдано Итачи, а потом спрятано и заколочено за ненадобностью. Сейчас, спустя более чем десять лет, Учиха думал о том, что готов отдать его вновь, отдать Узумаки. Тому, кто знает, как обращаться с таким подарком, ведь умение бесконечно сильно доверять и искренне любить, было ценнейшим сокровищем, которое Саске мог подарить.

Когда-то давно, много лет назад, Наруто по счастливому стечению обстоятельств украл у будущего напарника первый поцелуй. Та нелепая случайность, которая произошла в академии, в головах людей засела как забавный эпизод из детства, над которым можно было посмеяться и сказать заветное "а помнишь, как...". В те годы за Саске действительно бегали толпы поклонниц, и будущий Хокаге вряд ли догадывался, что за один день обошел их всех. Наруто, сам того не замечая, раз за разом обходил других людей, и всегда находился на особом счету у Учихи. Как ни крути, а брюнет интересовался им с самого раннего детства, но никогда не думал, что это перерастет в крепкую дружбу и, уж тем более, в отношения. Сейчас, чувствуя тепло, исходящее от блондина, и признавая непривычную для себя близость с другим человеком, Саске был чрезвычайно спокоен, словно морально готовился к этому дню несколько лет... В какой-то степени, так оно и было. С момента того признания, брюнет постоянно возвращался к словам товарища. Он никогда не думал, что его партнером станет другой парень, и тем более, что им станет Наруто. Однако, даже когда бывший нукенин признал собственную привязанность, ему необходимо было признать их отношения. Чувства - это его личное, а отношения - они для двоих. Они выходят за рамки разговоров и прогулок, за рамки редких встреч и переписок ястребами. Отношения неизменно приведут к тому, что грани личного пространства станут тоньше и прозрачнее, а близость, и духовная, и физическая, будет возведена в абсолют. Духовная близость между ними уже была... Наруто знал о Саске больше, чем кто-либо другой, и сейчас, по прошествии стольких лет, Учиха доверял ему во многом больше, чем самому себе. Однако физическая близость была по-прежнему чем-то недостижимым и абстрактным - слишком большое расстояние разделяло двух шиноби... До этого дня...

Бывший нукенин видел в своей жизни достаточно мало любви. Примером служила семья, отдельная, сильная любовь к Итачи, и давняя любовь Сакуры  к нему самому. Хоть это и было далеко от нынешней ситуации, но позволяло делать выводы, помогало разобраться в себе. Примеров физической близости... перед глазами Учихи никогда не было. Будучи одержимым местью, он не испытывал никакой потребности к сексуальным контактам с кем-либо, все его мысли были заняты ненавистью, в том или ином роде. Гормоны напомнили о себе позже, уже после войны, после признания Наруто и очередного ухода из селения. Однако Саске так и не смог пересилить себя и сблизиться хоть с кем-то настолько, чтобы лечь на один татами. Желание Учихи строилось на его эмоциях, и только с одним человеком он мог позволить себе потерять контроль над чувствами, довериться. Только для одного человека он мог обнажить и тело, и душу, не опасаясь, что этим воспользуются. И сейчас, усевшись на бёдра Узумаки, Саске и сам чувствовал, как тело реагирует на его прикосновения, как внутри поднимается жар пока еще легкого возбуждения, а дыхание и биение сердца сбиваются с привычного ритма. Наруто искренне и неподдельно любил - это читалось в его глазах и в осторожных движениях, а Учиха вспоминал всё, что успел натворить за свою недолгую жизнь, и, с момента того признания, задавался одним единственным вопросом... заслужил ли он такую чистую любовь от того, кому раз за разом причинял боль?

Наруто, видимо, подобными вопросами не задавался, потому что времени зря не терял. Приподнявшись, он с ловкостью настоящего шиноби стянул с Учихи футболку. Волна холода, исходившего от окна, прошлась по бледной коже, окончательно вырывая брюнета из его мыслей, а от чужого прикосновения бывший нукенин невольно вздрогнул. Некоторые шрамы, которые красовались на его теле, были оставлены самим Наруто, руки которого сейчас были непривычно нежными, словно Учиха был создан из чистого хрусталя. Чуть склонив голову набок, и проследив за тем, как Наруто  избавился от своей футболки, Саске подался вперед и склонился к его шее.

- Ты всегда таскался за мной больше, чем любая девчонка, добе... - касаясь губами золотистой кожи, произнес брюнет. Будучи совершенно неопытным, он и сам следовал каким-то внутренним ощущениям, давая телу полную свободу действий. Сегодня, именно сейчас, он мог себе это позволить. - Делай, как чувствуешь. Нет никаких правил, нет никаких условностей. Дам знать, если что-то не так. И ты... не вздумай молчать.
На последней фразе, Учиха завел руку за спину блондина, касаясь кончиками пальцев его шеи, и постепенно спускаясь вниз вдоль позвоночника, до плотной резинки штанов, и обратно. Плавно и аккуратно, не потому, что сдерживался, а потому, что хотелось именно так. В конце концов, он любил Наруто, и, чувствуя, как сильно его любят в ответ, не мог поступать иначе. Слишком много боли Узумаки уже вытерпел от брюнета. И хотя нежность была Саске совершенно несвойственно, он готов был попытаться. Проклятье клана Учиха - их чувства, их способность любить бесконечно-сильно и оберегать тех, кого они полюбили. В том числе, и от самих себя.

Водя кончиками пальцев по спине Наруто, от бедер до плеч, Саске оставлял мимолетные поцелуи на его шее, постепенно спускаясь к ключицам. Он никогда не был романтиком, но не мог не признать - это было приятно. Чувствовать слегка солоноватый привкус кожи, вдыхать знакомый и такой родной запах, чувствовать биение чужого сердца, опалять своим дыханием шею блондина и чувствовать его дыхание собственной кожей. Учиха не привык быть ласковым, и никогда не сможет стать абсолютно нежным и "домашним", но сейчас чувствовал в этом как никогда острую необходимость. Эти поцелуи - как немое извинение. Попытка доставить хоть немного удовольствия тому, кого на протяжении всей жизни монотонно избивал. Тому, кто принимал все удары, и никогда не отступал. Тому, кто пытался, надеялся и верил даже тогда, когда весь остальной мир отвернулся. Тому, кто ждал его решения два чертовых года. Вспоминая об этом, Саске ощущал на своих плечах чудовищный груз, и его не покидала мысль о том, что Наруто заслужил кого-то лучше, чем Учиха.

Приятное тепло растекалось по уставшему телу, и виной всему было какое-то странное, не поддающееся описанию чувство, зарождавшееся где-то под ребрами. Вопреки всеобщему мнению, слухам и байкам, Учихи умели любить. Будучи холодными, рассудительными и в какой-то степени жестокими, они способны были на искреннюю, бесконечную привязанность к тем, кого выбрало их сердце. Их сложно было назвать нежными или романтичными, они не умели говорить о любви так, как пишут в дешевых бульварных романах, но рассказывали о ней через поступки и решения, которые принимали. Саске давно чувствовал особую связь, протянувшуюся между ним и Наруто. Будучи тонкой, и на вид хрупкой как нить, она была прочнее стали и, кажется, древнее самого мироздания. С тех пор, как клан прекратил свое существование, блондин был рядом. Обстоятельства сталкивали их лбами так часто, что брюнет привык к его обществу задолго до того, как их объединили в одну команду. Казалось, сама судьба хотела свести вместе двух таких схожих, и одновременно таких разных людей, подбрасывая всё новые и новые обстоятельства, в которых игнорировать друг друга становилось попросту невозможным. Саске привык к Наруто уже очень и очень давно, и верить начал еще тогда, когда сам этого до конца не осознавал. Битва с Забузой на мосту, казалось, расставила все по своим местам. Узы, тогда еще неосязаемые, побудили Учиху закрыть собой товарища. В тех поступках не было любви в привычном её понимании, но уже тогда подсознательное желание защитить было сильнее, чем жажда мести. Сильнее, чем то, что долгие годы формировало единственный смысл жизни нукенина.

Саске никогда не расценивал их отношения с намеком на любовь или какие-то чувства, выходящие за рамки братских и товарищеских отношений. Он уже давно не задумывался о создании семьи, отчасти потому, что опасался потерять её снова. Одному было комфортно, свободно и безопасно, он мог рассчитывать только на себя и защищать только себя, но сейчас понимал, что рано или поздно такой образ жизни превратил бы его существование в ад. Учихи были холодными, рассудительными, в какой-то степени жестокими, но они не были одиночками. Испокон веков клан имел огромное значение для каждого его представителя. И хотя порой они были скупы на эмоции, Учихи всегда жили одной целью - заботой о своей семье. Ставя на кон чужие жизни и судьбы, они делали все возможное, чтобы оберегать свою родню, своих товарищей, свой дом. Этим когда-то руководствовался Мадара, позже его место занял Фугаку, готовый ради семьи уничтожить родное селение. Даже Итачи не смог разорвать этот замкнутый круг. Учихи любили тех, кто был им дорог, всем сердцем и навсегда. Саске тоже был Учихой, и любовь к своей семье в нем пылала так же сильно и яростно. Наруто... теперь тоже был частью семьи. С тех пор, как сказал те слова после окончания войны. Уже тогда бывший нукенин понимал, что друг без друга жить они не могут. Слишком сильно переплели их узы, выдержавшие так много испытаний. Их пути, подобно двум кипящим рекам, сближались непозволительно близко, отдалялись, и снова сближались на протяжении всей жизни. И где-то там, впереди, вместе с новым жарким поцелуем, они обе впадали в одно море...

- Хн... - только и произнес брюнет, услышав слова Узумаки. В этом звуке отчетливо ощущалась беззлобная насмешка, переплетавшаяся с легким удивлением. Только у Наруто хватало наглости так открыто заявлять о своих правах, демонстрируя нотки собственничества, ранее ему не свойственные. Во всяком случае, в подобном контексте. Слегка прикусив кожу на шее, вместо привычного уже поцелуя, Саске поднял на своего партнера нечитаемый взгляд, прежде чем Наруто перешел в наступление, перехватывая инициативу и оставляя свои метки на бледной шее. Завтра результат его действий увидит вся деревня. Идиот. Наверное, впервые за долгое время, разобраться в эмоциях Учмхи не смог бы никто, включая него самого.
- Твой, значит... - принадлежать кому-то, пусть и в таком аспекте, было чем-то новым и чем-то непривычным. Брюнет неохотно принимал какую бы то ни было власть над собой. С тех пор, как он ушел из Конохи, он так долго был предоставлен самому себе, что разучился подчиняться или признавать чье бы то ни было превосходство. Он хорошо знал, к чему клонит Наруто, и знал, что Узумаки не станет его подавлять или пытаться превратить в любящую девушку. Бывший нукенин чувствовал, как ему в бедро упиралось прямое этому подтверждение - Наруто его хотел. Такого. каким он являлся сейчас. Это было так странно, необычно, но притягательно, что тело брюнета невольно откликнулось на чужое возбуждение. Волна собственного прошла по линии позвоночника, словно разряд тока, и осела мутной поволокой перед глазами. Свободные штаны постепенно становились узкими. Учиха не мог не признать - он тоже хотел Узумаки. Именно Узумаки и никого другого. В конце концов, Саске тоже был немного собственником.

За свою недолгую жизнь они совершали множество самых безрассудных поступков, но этот грозился превзойти их все. Не было ощущения того, что это неправильно, хотя общество. наверняка, воспримет их союз максимально негативно. Во всей этой игре была определенная доля риска, которая ставила их жизни под угрозу, и это придавало особую остроту происходящему. Вишенка на торте.
- Любой другой поплатился бы за такие слова жизнью, добе, - коснувшись губами места недавнего укуса, произнес бывший нукенин. Голос его звучал достаточно тихо, размеренно и спокойно, чтобы констатировать, что в нем не было никакой угрозы. Очевидно, Саске подобный расклад скорее веселил, чем злил или раздражал. При нем еще никто не осмеливался присваивать себе кого бы то ни было из своевольного клана Учих, но Наруто был уникумом во всех отношениях. За что и был любим.

Сейчас они оба должны были отдыхать перед завтрашней миссией в крайне недружелюбном месте, где кучка неизвестных с радостью оторвет им обоим головы. Но, наверное, даже они не рискнут прерывать такой момент - в гневе и Наруто, и Саске, могли быть страшнее любого демона, а вместе они вполне могут открыть врата преисподней и разогнать всех бесов по углам. За их безопасность Учиха не переживал, хоть сейчас они оба были как никогда уязвимы. Обычно присутствие друг друга предавало им сил, заставляя перешагивать сквозь границы собственных возможностей. Сейчас же обоих пьянила похоть, отдавая двух сильнейших, а сейчас почти беспомощных шиноби в плен собственных чувств и эмоций. Это может кончиться либо очень плохо, либо чертовски хорошо.

Переворачиваясь под весом Узумаки, и позволяя ему нависнуть сверху, брюнет чуть наклоняет голову набок. В глазах Наруто пляшут черти, и Саске чувствует, как от товарища исходит запах сильного возбуждения. Его нельзя почуять как прочие запахи, можно лишь почувствовать каким-то шестым чувством. Отвечая на его поцелуй, чувствуя, как чуть позже губы Наруто накрывают один из сосков, Учиха ловит себя на мысли, что ничего приятнее он никогда в своей жизни не ощущал. Он и сам не заметил, как в какой-то момент слегка приподнял бедра и потерся своим членом о чужой. Ткань не могла заглушить жар, даже сквозь нее брюнет чувствовал горячую плоть блондина, и знал, что Узумаки почувствует то же самое со своей стороны. Вытянув единственную руку вперед, и положив ее на золотистую и немного влажную щеку, Саске провел большим пальцем по линии скул. Он чувствовал тяжелое дыхание Наруто, и знал, что сам дышит точно так же. Возбуждение накрыло сильно, и был лишь один способ с ним совладать. Осталось уладить один единственный момент.

Наруто, несмотря на свой теперь уже особый статус в глазах Учихи, все еще оставался соперником. Они раз за разом превосходили друг друга, и только благодаря этому обрели нынешнюю силу. Однажды брюнет уже признал поражение, но сейчас в его глазах легко можно было разглядеть несвойственный ему игривый блеск. И он хорошо знал, что Наруто его заметит. Он не видел его прежде, раньше их соперничество было достаточно холодным. Возбуждение частично снимало маску равнодушия, которую тяжело поддерживать, когда твой член стоит колом и жаждет к себе внимания. Но Саске не готов был идти на поводу у своего тела так безропотно, в конце концов, их отношения с Наруто никогда не были простыми. Этим они и были сильны. Выступая противовесами друг для друга, дополняя друг друга, они всегда добивались высоких результатов, но в основе всегда лежала конкуренция. И если конкуренции в боевом отношении у них больше не было, то секс был чем-то новым, незнакомым. Бескрайнее поле для творчества. Убрав руку с лица Наруто, Учиха опустил ее ниже, касаясь пальцами и собственного члена, и члена Узумаки, находившегося сейчас чрезвычайно близко, и провел ладонью вверх сразу по обоим, даже через одежду ощущая их твердость и жар.
- Не все так просто, добе, - невольно облизнув пересохшие губы, произнес брюнет. Наруто и сам знает, что это могло означать. Они не раз бросали друг другу вызов, и научились объявлять его без слов. Позицию "сверху" нужно было еще заполучить, и Саске явно не собирался отдавать ее за красивые голубые глаза. Чуть подавшись вниз и разорвав контакт между бедрами, он обхватил пальцами ствол чужого члена и провел ладонью вдоль всей длины, до которой мог дотянуться через одежду. Задержав пальцы на головке, он снова повел запястьем вниз, а сам тем временем приподнялся, впиваясь жадным поцелуем в кожу прямо под ухом. Курама уберет метку раньше, чем взойдет солнце, но сейчас это не имело значения. Сейчас Учиха делал то же самое, что недавно творил Узумаки - демонстрировал свое желание, и право считать Наруто своим. И, дабы не упустить так легко свою инициативу, в очередной раз очертив пальцами дорожку вдоль ствола, Саске поднялся выше и, оттянув край штанов вместе с боксерами, запустил руку внутрь, обвивая подушечками пальцев головку.

Если бы лет пять назад Учихе кто-то сообщил, что однажды он засунет руку в трусы своего лучшего друга, одной могилой  в мире стало бы больше. Какая ирония.

Первый секс - как ходьба по минному полю. Саске знал, чего хочет сам, но Узумаки - совсем иная история. Даже несмотря на то, что они оба были парнями, их организмы вполне могли откликаться на разные действия, и реагировать на одно и то же прикосновение совершенно по-разному. И почему-то впервые за многие годы, брюнет действительно опасался сделать что-то не так, причинить боль. Никогда прежде его это не останавливало, он относился к чувствам Узумаки достаточно небрежно, не считаясь с его собственным мнением. Сейчас всё было иначе. Возможно потому, что сейчас они вместе перешагивали через то, что ранее считали дружбой, открывая для себя нечто намного более сокровенное и личное. Наруто был прав - Учихи были однолюбами. Несмотря на суровый нрав и жестокость в решениях, Учихи полностью доверяли и раскрывались только в самых крепких узах, которые они строили с удивительной избирательностью. Саске знал, что не сможет выбрать кого-то, кроме Наруто. Подсознательно он знал это уже давно, чувствуя, что не может разорвать с блондином связь, как бы не пытался. А ведь в первую их встречу после ухода к Орочимару, Саске действительно этого хотел. Опасаясь, что дружба станет его слабым местом, он действительно хотел уничтожить любую связь с Узумаки, но не смог. Как бы нукенин не старался, он так и не сумел забыть свою команду, их общее прошлое. Стыдно было признавать, но он к ним привязался. А теперь тот, кого он вечно отталкивал, кого хотел навсегда вычеркнуть из настоящего и будущего, сбивчиво дышал от прикосновений.

Прикасаться к Наруто так... было непривычно и ново. Они не раз сражались, не раз превращали друг друга в отбивные, не раз подставляли плечо. Однако даже самое сильное подкрепление дружбой не шло ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас. Учиха никогда не гнался за романтикой или чем-то подобным, возвышенным. Он никогда не планировал водить кого-то под ручку или любоваться заходом солнца на берегу моря, обнимая любимого человека. Отчасти, его видение мира было более приземленным, и видение отношений тоже. Он готов был отдаться партнеру полностью и абсолютно, но взамен требовал того же - полной отдачи, чувств на грани эйфории и любви сильной, которая цепью пройдет через года и не сломается под тяжестью обстоятельств. Один конец этой цепи Саске держал в своих руках, второй мог доверить лишь Наруто. Только блондин знал, как обращаться с таким абсолютным доверием. Только он, выдерживая все удары судьбы, продолжал оберегать их узы от посторонних. У брюнета не было причин не доверять джинчуурики - он верил ему больше, чем себе. И верил, что блондин будет аккуратно обращаться с чувствами, которые ему вверил Учиха.

Пожирая глазами Наруто, наблюдая за его реакцией, Саске водил ладонью вдоль всего ствола, а головки касался лишь кончиками пальцев, едва ощутимо, словно дуновение теплого, мягкого ветра. И Наруто реагировал именно так, как и хотел брюнет - распаляясь, открываясь. Узумаки был чертовски эмоционален даже в повседневной жизни, а секс окончательно стирает всякие границы. Нет больше рубежа дозволенного, нет никаких границ, норм и правил. Наруто тоже чувствовал это, и стремительно наглел.
- А ты хорошо изучил повадки моего клана... Готовился? - прищурился Саске, хотя в его голосе не чувствовалось никакой агрессии или недовольства. Казалось, наоборот, происходящее вызывало у него прилив какого-то особого удовольствия. Приподнявшись, и коснувшись своими губами уголка чужих губ, бывший нукенин слегка прикусил нежную кожу. - Учихи хранят верность до самой смерти. Тому, кто до самой смерти хранит верность им.

Поцеловав место укуса, Саске вновь откинулся на футон - так легче было держать темп, с которым рука скользила вдоль члена. Подобраться ниже, к мошонке, не позволяла одежда, и брюнет слегка поморщился. Будь у него вторая рука, он уже стянул бы с Наруто штаны, но у него была только одна, и отрываться от процесса не хотелось. Учихе нравилось чувствовать дрожь удовольствия в чужом теле, от этого он и сам испытывал ни с чем несравнимую эйфорию. Еще неделю назад, бывший нукенин отбил бы печень любому, кто сказал ему о предстоящем сексе с лучшим другом. Еще пару лет назад это казалось невозможным абсурдом. Мысль о том, что когда-нибудь они разделят футон был... чуждой. Наруто всегда был другом, особенным другом, очень близким, но все еще другом. Единственным. И мысль о том, что он может стать кем-то большим, не укладывалась в голове, потому что ближе, казалось, он быть уже попросту не мог. Узумаки и так был огромной частью его мира, в какой-то момент сравнявшись с Итачи в доверии. Ближе, чем брат и Наруто, у бывшего нукенина не было никого. И, после этой ночи, уже никогда не будет.

Почувствовав, как Узумаки подался назад, брюнет отпустил его член, освобождая свою руку - дотянуться теперь было проблемно, а вот Наруто, кажется, принял правила новой игры. Соперничество всегда занимало особое место в их жизнях, не только помогая развиваться, но и создавая те самые узы, которые сейчас вылились в любовь. Да, определенно, Саске любил Наруто. Он ценил его, восхищался им, уважал его и понимал, что никому больше не готов отдать и душу, и тело. А теперь, когда по венам, словно обжигающий воск, растекалось желание, Саске не мог отрицать, что хотел его. Хотел касаться его кожи, не причиняя боли, хотел оставлять следы своего пребывания на смуглой шее, хотел чувствовать сладкую дрожь чужого тела и осознавать, что он - её источник. Прожив много лет без любви и близких, Саске никогда не хотел признавать, что хотел семью. Хотел, чтобы и у него был человек, который будет спать рядом, обжигая щёки дыханием. Учихи никогда не стремились к одиночеству, их отшельничество всегда было вызвано влиянием внешних сил и угроз. Сейчас было совершенно иное время, не было ни поводов, ни причин уходить. Хотелось быть рядом, оберегая того, кто всю жизнь оберегал самого брюнета, несмотря на все его слова и поступки. Саске знал, что пойдет за Наруто, если он попросит. Впервые за годы общения, он готов был последовать за ним куда угодно. Не потому, что так было нужно, а потому, что очень хотелось. Хотелось почувствовать себя частью той семьи, которая когда-то была полностью уничтожена. Хотелось простых вещей - чтобы кто-то ждал дома, чтобы кто-то доверял всецело и абсолютно, чтобы понимал и поддерживал, и чтобы открывался и доверял в ответ. Сейчас, по прошествии двух лет, Саске знал, что у него уже была семья. Уже давно. Его ждали, его принимали и понимали, ему верили и его любили уже много лет. Возможно, с тех самых пор, как он ушел к Орочимару. У него всегда был человек, к которому можно было вернуться, который готов был понять, принять и выслушать. Это ли не семья, в которой так нуждался тот, кто однажды её утратил?

Приподняв бёдра, и позволив Наруто стянуть с себя штаны и бельё, Саске почувствовал, как сердце пропустило удар. Они всегда были близки, но настолько близки - никогда. Обнажая тело, Учиха чувствовал, как невольно обнажает душу - полностью открываясь, доверяя, позволяя видеть себя максимально незащищенным и расслабленным. К этому чувству еще только предстояло привыкнуть.
- А разве не в этом смысл? - усмехнувшись одними глазами, с дрожью в голосе произнес бывший нукенин, и явно хотел сказать что-то ещё, но слова застряли в горле, когда дыхание Узумаки опалило член. Секунды хватило на то, чтобы понять, к чему всё идет, прежде чем язык блондина коснулся головки, заставляя Саске резко выдохнуть. Возможно, им обоим не доставало опыта, но сила этой ночи была не в технике и навыках, а в  эмоциях, которые усиливали возбуждение сильнее любого афродизиака, известного науке. Чувствуя прикосновение языка к самым нежным участкам кожи, мимолетные касания губ и горячее дыхание, обжигавшее плоть, Саске не мог не отметить - это было чертовски приятно. Сложно было описать ощущения - сейчас физическое удовольствие смешивалось с эмоциональным. И тот факт, что Наруто решился на подобный шаг, возбуждал не меньше, чем его игра. Минет всегда стоял для бывшего нукенина особняком. Ему долго не давалась мысль о том, чтобы встать перед кем-то на колени - гордость, которая закладывалась в Учих с молоком матери, протестовала против подобного, считая демонстрацией унижения. Пошел бы он против своей гордости ради Узумаки? Пошел бы. Ибо Наруто не раз жертвовал своей ради него. А сейчас казалось, что ничего постыдного или унизительного между ними уже не могло быть. Они были выше этого.

Приподнявшись, и опираясь на обрубок, как на согнутую в локте руку, Саске протянул вторую, запуская пальцы в короткие волосы, спускаясь к щеке, и касаясь большим пальцем шрамов.
- Сильный ход, добе... - произнес брюнет, и голос его был более сбивчивым и хриплым, чем обычно. Наруто нашел, как перехватить  инициативу в свои руки, и Учиха мог бы вернуть ее, одним рывком перевернув их, и оказавшись сверху. Но тогда возбуждение утонет в азарте, и это - совсем не тот итог, который они оба хотели. Подняв руку, и дождавшись момента, когда голова Наруто окажется над головкой члена, Саске положил ладонь на его затылок, едва ощутимо и намекающе надавливая. Просить большего, чем Узумаки делал сейчас, было наглостью, но брюнет никогда не отличался скромностью. Его желание читалось в глазах так открыто и откровенно, что сомневаться не приходилось - происходящее приносило ему ни с чем несравнимое удовольствие. Его дыхание было тяжелым и сбивчивым, и иногда прикосновения языка вырывали на выдохе едва слышный, хриплый стон. Никто другой никогда бы его не услышал, ведь дело было вовсе не в минете. Дело было в том бурлящем коктейле чувств, которые Саске испытывал к Наруто. И только к нему.

Возбуждение еще никогда не было таким сильным - казалось, вся кожа горела диким, неукротимым огнем, и с каждой секундой тело все хуже и хуже подчинялось голосу разума. Саске с рождения учили держать себя в руках, укрощать собственные эмоции и чувства, контролировать мысли и желания. В конце концов, он был шиноби - тем, кто каждую секунду своей жизни рискует получить кинжал в сердце. Многие годы самообладание, словно чугунная цепь, сковывало нукенина изнутри - он всегда казался не по годам серьезным, и слишком равнодушным для ребенка его возраста. Сейчас, впервые с той самой беседы после знаменательной битвы в Долине Завершения, парень чувствовал, как теряет контроль над собственным телом. Остатки самообладания сейчас казались такими нелепыми и лишними на фоне жгучих, новых эмоций, которые заставляли его прогибаться в спине, жадно глотать кислород и невольно подаваться бедрами навстречу. Наруто был первым и единственным, кому позволено было переступить черту. Возможно, блондин и сам не догадывался, что только что открыл своему партнеру совершенно новые ощущения. Кто бы мог подумать, что чужой рот может дарить такое наслаждение. Хотя, наверное, дело было даже не в этом - гораздо сильнее физического удовольствия доставляло удовольствие психологическое, на глубоком ментальном уровне. И хотя Учиха давно признал собственные чувства, эта ночь убедила его в собственном выборе - он хотел Наруто. Именно его, и никого другого. Хотел и душой, и телом, во всех отношениях и вариациях. Желание, обусловленное не столько страстью, сколько той самой любовью, которая еще несколько лет назад казалась чем-то нелепым и лишним. Но правда была такова, что в мире существовало много красивых, добрых и светлых людей. Но не было никого красивее, добрее и светлее, чем этот глупый добэ. Кто бы мог подумать, что такие характеристики брюнет будет давать человеку, которого долгие годы пытался держать от себя на приличном расстоянии. Жизнь повернулась совсем иной стороной... Какая ирония.

Почувствовав, как Наруто решительно начал переходить в наступление, брюнет усмехнулся, и в этой ухмылке читался азарт и какой-то охотничий инстинкт. Узумаки действовал целенаправленно, смешивая смелость с наглостью - типичное для него сочетание. Поймав его взгляд своим, слегка помутневшим, Саске невольно облизнул губы. Именно в этот момент он почувствовал прикосновение пальцев Наруто к анальному отверстию, и неосознанно сжался - эти прикосновения были абсолютно новыми, незнакомыми ему прежде. От них не исходило опасности, но брюнет прекрасно понял, к чему все идет, и свыкнуться с мыслями о том, что грань между ними почти стерлась, было сложно. Неожиданно, потянув Наруто за волосы наверх, и подавшись бедрами назад, Саске буквально вытащил свой член из чужого рта, а затем одним рывком сменил позицию, заваливая джинчуурики на спину и нависая над ним.
- Идиот... - буквально прохрипев ему в губы, произнес бывший нукенин. Влажный от слюны член опалило прохладным воздухом, отчего Учиха слегка вздрогнул, упираясь лбом в лоб Наруто. Он не хотел кончать раньше - возбуждение может притупить боль. А она, как подсказывала интуиция, будет. Саске не имел почти никакого опыта сексуальных контактов, но некоторые аспекты он все же знал. Если они не хотят остаться без секса на несколько дней, нужна смазка. Учиха не умел готовить партнера, и что-то ему подсказывало, что Наруто в своих познаниях не далеко ушел. Никакой мази или геля поблизости не было - нукенин, как ни крути, не рассчитывал встретить здесь блондина, и уж тем более не планировал столь бурную, и неоднозначную во многих аспектах ночь. Немного восстановив дыхание, и чувствуя, как его член касается члена Узумаки, что все еще находится под одеждой, брюнет решил исправить эту досадную оплошность.
- Не дергайся... - прерывисто произнес Саске и, спустившись ниже, стянул с Наруто штаны вместе с бельем.

Учихи были чертовски гордыми, Узумаки, наверняка, знал это лучше других. Решиться на минет - практически подвиг для представителя клана, который всегда упорно рвался к вершинам. Раздвинуть перед кем-то ноги - еще большее унижение, до которого не должен опускаться наследник величайшего рода. И, если бы подобная ситуация произошла раньше, брюнет уничтожил бы любое живое существо, что осмелилось бы на такие действия. Но перед ним был Наруто. Тот самый Наруто, который отдал этим отношениям всего себя. Тот самый Наруто, который переступал через свои интересы, жертвовал своим будущим и связями с другими людьми. Тот самый Наруто, который готов был отказаться ради Учихи от всего, что у него было. И тот Наруто, которого он полюбил. Никакого унижения, никакой скованности - все они растворялись бесследно, оставляя после себя стойкое ощущение, что все правильно. Все, что сейчас происходит - правильно. Впервые в жизни Саске выбрал верный путь, и сейчас просто не мог с него свернуть.

Опустив голову ниже, он коснулся губами головки, пробуя нежную кожу на вкус, опаляя ее рваным, тяжелым дыханием. Положив обрубок на бедро Наруто, чтобы он не смог внезапно дернуться, Саске провел языком вдоль всего ствола, чувствуя каждую вену, ощущая легкую пульсацию. У него не было опыта, и взять член полностью в рот он решился не сразу. Покусывая кожу на внутренней стороне бедра, массируя пальцами мошонку, и касаясь кончиком языка отверстия уретры, Учиха постепенно смазывал член слюной, прежде чем погрузить его в рот почти полностью. Нестандартные ощущения, попервой, заставили его прищуриться и подавить кашель, но брюнет быстро привык и к ним. Сейчас у него не возникало мыслей, что он каким-то образом ущемляет собственную гордость. Не было и страха перед возможной болью - в конце концов, он был шиноби, и боль познал в этом мире лучше любого другого чувства. Однако, в какой-то момент вытащив плоть изо рта, и лизнув уздечку, брюнет поднял взгляд на Наруто.
- Входи медленно. Меня демон не излечит, и к медику я с такими травмами не пойду, - медленно произнес бывший нукенин, и снова погрузил член Узумаки в свой рот, обильно покрывая его слюной. Другой смазки у них не было, оставалось надеяться, что Наруто сдержит себя в руках. Гормоны, долгие годы ожидавшие этого часа, наконец, рвались наружу, и Саске подсознательно надеялся более чем на один заход, но если блондин сорвется, то, в наказание, позиции придется сменить.