Дженоша была островом, который напоминал рваную рану. Не формой и не тем, как он был обустроен, а тем, что на нем происходило. Так напоминающие концлагеря условия для мутантов, которые были обязаны там быть, не в силах выбраться, резали по живому. Люди так рьяно пытались защититься, что готовы были развязывать войны, готовы были изучать, как подопытных крыс тех, кто отличается от них. Мутация - это ступень эволюции. Только почему-то они не собирались это вспоминать. В то время, как кто-то полагал, что это Магнето развязывает вражду - он лишь отвечал на атаку. Удар за удар. Если люди могут позволить себе убивать мутантов, то почему они не могут этого сделать?
Уже после того, как остров отдали ему, после весьма недвусмысленной угрозы, он решил пройтись по некоторым берегам. Проходя мимо безликих построек Эрик хотел лишь одного - стереть их. Расщепить на тысячи частиц, отправив глубоко на дно океана, утопив застывшую в самих стенах боль. Это место напоминало ему о его детстве, заставляя до хруста сжимать кулаки, сдерживая свои порывы. Ни к чему было разрушать пристанище для тех, кто придет сюда, чтобы уйти от унижения и необходимости скрывать себя от всего мира. Леншерр жаждал, чтобы теперь этот остров, словно проклятый на заключение мутантов, стал для них оплотом свободы. Местом, где можно было гордиться тем, кто ты по праву рождения. Он готов был обещать защиту, потому что смог бы ее обеспечить. Даже если за нее придется бороться до последнего.
Теперь он был не один. У него появилась команда, в которую даже вернулись ее бывшие участники. Только вот ощущение совсем не совпадало с фактами. Эрик иногда даже словно оказывался в другом месте, где, после смерти жены и дочери, ощутил себя спокойно и словно бы в нем нуждались. Все мутанты, которых он знал сейчас, что встали на его сторону, под его эгиду, тоже нуждались. Но не в нем, а в том, что он может сделать. Они нуждались в его протекции, в его настойчивости и целеустремленности. В ярости, что истлела в груди болезненной печалью, рассыпанной прахом, оставив от себя лишь ледяное спокойствие и решимость.
Несколько раз он слышал о команде людей Икс. Чарльз даже как-то, словно забыв свое старое обещание, вмешался в его мысли. Узнал о том, что Магнето вычистил крупную лабораторию, где ставили опыты над мутантами. И, разумеется, без жертв среди людей не обошлось. Но они не оставили им выбора, когда усиленно настаивали на том, чтобы прервать побег. Ранили нескольких из них. И самым простым решением было убрать лишнюю помеху с дороги.
Тогда разговор был странным и закончился не менее своеобразной встречей. Добраться от Дженоши до школы было скорее долго, чем сложно. И беседа без лишних свидетелей была скорее повторением известных обоим речей. Ксавьер настаивал на том, что  можно было обойтись без убийств, потому что так люди только сильнее будут защищаться; Леншерр же напоминал о том, что это была вынужденная мера и если бы их хоть на минуту прекратили ненавидеть, то было бы проще оставить кого-то в живых. Оба разошлись ни с чем, сойдясь на том, что это все еще проблема. Только вот решение для нее они все равно выбрали слишком разное. Вновь. И опять разные стороны баррикад, возведенных во имя одной и той же цели.
Единственным шансом договориться о хоть каком-то порядке мира было решение, которое просто лежало на поверхности. Мутантов перестанут презирать и отлавливать, если кроме них никого не останется. Достаточно лишь сделать так, чтобы каждый человек стал мутантом. Чтобы в их венах заструились силы, а код ДНК переписался. Это было сродни призрачной возможности прекратить войну и искоренить давление из вне. Магнето не мог быть уверен в том, что такое возможно, но готов был попытаться. И неважно, чего бы ему это стоило.
Для воплощения плана ему нужна была Роуг. Однако, добраться до нее было не так уж легко - приходить в школу среди дня, чтобы забрать оттуда кого-то одного, предприятие довольно опасное. Нужно было каким-то образом подтолкнуть ее, заставить уйти из под опеки Чарльза. Что ж, весьма уместным способом стал обман, благодаря которому появилась возможность добраться до их цели.
В попытке сбежать, Шельма направилась на вокзал. Ее привычка к постоянным переходам от места к месту сыграла с ней злую шутку, потому как за ней следом Эрик уже направил членов Братства, направившись с ними для верности. Считавшая свой большой дар проклятием, она могла бы и сама понять, что такое свобода и как жить со своей способностью без страха и ненависти к ней. Он смог бы доказать ей, что это залог мира малой кровью. Потому что это действительно было так.
-Она уже здесь, -мужчина едва повернул голову к источнику звука, коротко и незаметно кивая. Они решили использовать маскировку, чтобы не пришлось выкашивать сразу весь вокзал. Народу было слишком много, не говоря уже о камерах наблюдения, которые прозорливо смотрели по всем углам. Прозорливо, впрочем, до тех пор, пока Магнето не выведет их из строя, но лишний раз светиться все же не стоило - это могло навлечь опасность на тех, кто остался на Дженоше. Этого Эрик не хотел. Так было достаточно мутантов для того, чтобы это было большим риском.
Они все дожидаются, когда Роуг выйдет на относительно пустую платформу, чтобы до нее можно было добраться и незаметно увести. С отключением камер начнется проверка и времени для этого у них будет немного, а весь план был построен на факторе внезапности. Этим же фактором, впрочем, в итоге воспользовалось не только Братство.
-Дьявол, да она не одна, -на недовольное рычание по правую руку он хмурится, обращая взгляд на большой вход на вокзал. Люди Икс. "Чарльз, ты вообще своих подручных контролируешь как-нибудь?" - мысленно закатывает глаза мутант, отправляя свою небольшую группу следом за Шельмой на платформу. На себя он берет задерживание случайных визитеров. Они должны были отсюда уйти любой ценой и не с пустыми руками.
Взглядом мужчина пробегается по обширной территории, останавливаясь на пустующих креслах. Они смогут стать неплохим барьером  при необходимости. Или метательным оружием. Зависит от того, насколько срочно придется уходить. В колоннах же достаточно арматуры, чтобы можно было сломать парочку из них для затруднения работы вокзала. Ни к чему, если за ними сразу начнется погоня. К тому же создаст достаточно прочный щит, чтобы успеть уйти.
Эрик стоит на месте, внимательно следя за тем, как уверенно Росомаха идет вперед, явно зная куда направляться. Видимо, он уже успел напугать продавщицу, которая выдала Роуг на руки билеты. Впрочем, от Логана ждать вежливых изъявлений, когда ему было что-то нужно, не приходилось. Однако, от методичного и спокойного плана его отвлекает знакомая светлая макушка. Леншерр устало вздыхает и качает головой. Только этого парня тут не хватало. Меньше всего хотелось зацепить в ходе неминуемой драки его. Дети постоянно лезут в самую гущу событий? Впрочем, сложно было считать Питера действительно ребенком по возрасту, но вот по факту...
Год прошел. И с какой-то мрачностью он отмечает, что считал это время.
-Ты, -кажется, это было выдавлено максимально злобно и раздраженно. Магнето даже не удивлен. И не задумывается о степени удивления Логана, когда одним литым движением руки выводит из строя все камеры, а следом за этим резко сдвигает ряды кресел с места, со всей силы направляя их прямиком к Росомахе. Слышится противный царапающий звук, череда вскриков, а из динамиков резко раздается голос оповещающий о безопасности вокзала и немедленной проверке. Как своевременно.
Эрик беззвучно хмыкает, отходя спиной назад, стаскивая вместе две колонны, заставляя крошится побелку и бетон, оголяя арматурные прутья, которые он соединяет и перекрещивает. По верхним балкам идет трещина, но от потери всего двух опор меняется разве что угол наклона крыши.
-Я сегодня не расположен к долгим диалогам, -спокойно говорит тот, планируя свой дальнейший ход и параллельно следя за тем, чтобы в ближайшем радиусе не появилось знакомого серебристого мельтешения. Леншерр огородился так, что на скорости к нему было просто не влезть. Где-то сзади послышался гудок поезда. Скоро отправление, -Просто не мешай. Я все равно сделаю то, что считаю должным. Если никто из вас не хочет пытаться, то это буду делать я.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-09-21 18:40:55)

Раньше он готов был положить так много жизней на плаху ради одной единственной цели, что сейчас это не кажется ему чем-то новым. Война не выигрывается без крови. И что бы не говорил Чарльз, он должен был понимать, что без противостояния агрессивного и настойчивого у него самого не будет шанса помогать хоть кому-то. Эрик знал, что друг, пожалуй, единственный, кто понял его изначально. Убийства не приносят мира. Но мира в его душе не было настолько давно, что тот просто бы не прижился в этих искореженных руинах, в которых бродило сознание в поисках неведомого места покоя не только для себя, но и для всех.
Братство, что иронично, набралось в рекордные сроки. Мутанты вставали на его сторону, стоило им лишь ощутить намек на острую необходимость ответа. Они не хотели быть отбросами общества, где в лучшем случае их будут игнорировать. А пока вся обещанная терпимость максимум к этому и сводилась. Им всем не хватало свободы. Признания. Никогда не желая войны, Леншерр никак не мог из нее вылезти. За его плечами всегда гремело оружие, а над головой летали самолеты. Он добавлял страха к тому, что уже был, но каждый раз понимал, что хотел не этого. Но идти назад уже было поздно.
Сделав глубокий вдох, мужчина немного поворачивает голову в сторону Питера. Росомаха кричит что-то весьма агрессивное, кто бы сомневался, но из-за него было плохо слышно, что там решил поведать этот неуемный мальчишка. И потому, закатив глаза и тихо хмыкнув, он не глядя с силой двинул рукой по направлению к Логану, отметая того к противоположной стене и солидно прикладывая о нее. Даже побелка и краска посыпались, но его это в целом волновало крайне мало.
-Неужели ты не понимаешь, -даже как-то мягко произносит тот, не утратив прежнего спокойствия, -Ты ведь видел, что они с нами делают, -на новый шум со стороны Магнето еще раз резко взмахивает рукой, почти таская Росомаху за скелет, поднимая его выше, и резко опускает кисть вниз. Вместе с этим слышится весьма характерный стук. Надо как-то задержать этого неуемного когтистого, пока он не полез ломать дрова. Но пока Эрик занят и это может подождать. Быть может еще есть шанс объяснить, донести свою идею. Впрочем, он лишь внутренне усмехнулся на собственную мысль - никаких шансов оказаться понятым нет. Тот, кто его понимал, сидел сейчас за своей машиной с лампочками и упирался в корпус шлема. И, к тому же, не мог избавиться от своей призмы идеализма, в которой люди конечно же рано или поздно поймут, что мутанты им не враги. Может быть оно и так, только сколько за это время погибнет и окажется на хирургическом столе. Не всех можно успеть спасти мирно. Иногда нужна грубая сила. И не всегда это убийство, хотя порой необходима жертва.
-Сколько еще мутантов и их детей должно быть убито во время опытов, чтобы вы открыли глаза? -его рта касается невольный оскал, когда он говорит об этом. Боль режет изнутри, вспарывая желудок и легкие. В диафрагме копится воздух, давит на грудную клетку яростью, терзающей плоть сквозь сдержанную пелену, в которой он все время находится. Медитации помогли ему забрать контроль, но не избавили от страданий, что аккумулировали злость.
-Что такое одна жизнь в сравнении с тысячами? -его голос понижается почти до шепота, пока сам он делает несколько шагов к импровизированной ограде, смотря уже прямо на Максимова. Ему приходится напоминать себе, что они находятся по разные стороны баррикад, но от этого тянет где-то под лопатками, словно вонзается несколько спиц. Не время об этом думать, -Я не хочу ее смерти, -продолжает столь же тихо мутант, с явной искренностью, все еще держа одной рукой матерящегося на все лады Росомаху у холодного пола, -Но она единственная, кто может помочь.
И надо же ровно на этих словах, когда и сам Леншерр уже задумывается о том, что ему не стоит с этим слишком спешить, на вокзал влетает еще партия людей Икс. Теперь их численное превосходство даже с учетом того, что и он сам тут не один. И это нагнетает обстановку, заставляя его резко отложить сомнения и вернуться к четкому исполнению плана. Слышится еще два гудка. Он уже опаздывает, нужно было забирать Роуг. Инстинкт срабатывает вперед него и первым делом он защищает не себя, но подтаскивает к Питеру кресла и, вынудив упасть в одно из них, отталкивает на противоположный край, резко выдохнув что-то вроде: "не лезть под руку". И, разумеется, он понимает, что это мало как может остановить мутанта со сверхскоростью, но случайно задеть его в ходе драки Магнето не позволит. Ему известно, откуда у этого растут корни, но он глушит это в себе, хоть часть заботы и пытается вырваться на свободу хоть так.
Эрик резко отступает назад, таща из уже разрушенной стены арматурные прутья. Те извиваются почти подобно змеям, подчиняясь чужой воле и вот уже как минимум когти не будут угрожать в ближайшее время, когда он прижимает железом чужое тело поперек груди несколько раз. От еще двоих приходится закрываться сиденьями и всем, что может хоть как-то сойти за щит, вместе с тем синхронно отступая назад. Приходится то и дело оглядываться, а в один момент вовсе напрямую закрывать себя наспех вырванной из вагона дверью. Руку все равно обжигает и он выдыхает резче, ощущая, как жжет кожу на ладони. Знакомо, словно только освоенная мощь еще необузданно рвется наружу при любой вспышке эмоций.
-Хватит, -хрипло подытоживает Леншерр, устав играть в детскую войнушку, в один момент буквально раздирая несколько колонн здания. Крыша косится, слышится угрожающий треск, но несущие балки он заведомо не трогает, потому постройка удерживается на месте и еще не сыпется им на головы. С помощью колонн он перегораживает проход, цепляет Скотта к одной из них, прижимая так, чтобы он просто не мог достаточно вертеть головой для того, чтобы попадать в него. Шторм достаточно просто закрепить руки и также ограничить угол обзора. Остается только Питер и именно он-то на всей скорости стаскивает с него шлем, швыряя его куда-то в сторону. В этот миг Магнето даже не сразу осознает, что должен был сопротивляться, но не может поступить также и с Максимовым. Не может просто приковать его куда-то, потому что знает, что для него такое - остаться без возможности использовать силы. Но раздражение вспыхивает в нем искрой и уже спустя мгновение рука направлена прямиком на парня, а все многочисленные металлические побрякушки, которые тот словно бы забыл снять перед отправлением на вокзал, определенно играют на руку. Против силы магнитных полей не получится даже бежать, не важно, какую скорость ты развиваешь.
-Отпусти их, Эрик, -ну кто бы сомневался, что стоит исчезнуть преграде и вездесущий глас Профессора проберется к нему в мозг. Обещания Ксавье как конфеты, никогда нельзя быть уверенным, что сегодня он не подкинет кислую. Друг у него был ничуть не лучшие, но факта это не отменяло.
-Убирайся из моей головы, Чарльз, -цедит сквозь зубы мужчина, дыша резко и смотря почти глаза в глаза Питеру. Его он держит сам и, честно говоря, смотреть на него плохая идея, но вполне контролируемая при должном напоре.
-Если это они те, за кого ты борешься, то почему сейчас ты против них? -и это вселяет в него неуверенность. После Апокалипсиса это было очевидной больной темой. Страхом, который отзывался где-то на подкорке и с которым не было сил совладать простым игнорированием и заглядыванием ему в глаза. Мутант медленно проходит вперед, ведя второй рукой по воздуху, в поиске своего шлема, что в итоге оказался где-то за поездом. Просто так достать его нет никаких шансов. Умный ход, ничего не скажешь. Это даже вызывает улыбку. Усталую, болезненную, но улыбку.
-Я навсегда заклеймен для этого мира, -легко подчеркивает тот, когда продвигается по разрушенному вокзалу в сторону того, кого он прямо сейчас не отпускал с места не хуже Логана до этого. Хотя странно, что скинуть с себя металл удерживаемый не спешил, -Но если мы не будем бороться за самих себя, то никто не будет делать этого за нас, -он стоит очень близко, смотря сверху вниз. "Я здесь ради семьи" - звучит в мыслях, режет по живому. И он закрывает глаза, качает головой, признавая поражение. Нет, это действительно не тот путь. Если все оборачивается так - не тот. Ему нужен был покой, для всех них. И в очередной раз не выходило его получить.
-Я загляну на партию, -усмехается болезненно, иронично, бросая последний взгляд на Питера, прежде чем резко отвернуться и с прежним спокойствием плавно отпустить всех из силков. Переместить кресла, выравнять арматуру, возвращая ее в прежнее ровное состояние. Поднять колонны, вправляя их на место. Тут явно будет нужен не один плотник и строитель, но больший порядок он навести все равно не мог. Не в одиночку.
-Пойдем, -кивает Леншерр, говоря довольно тихо, но вполне слышно, -Она в седьмом вагоне.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-09-27 16:23:29)

У Эрика очень сильно сбит моральный компас. Он об этом хорошо знает и не стыдится подобного факта. Потому что он привык не стыдиться себя и того, что в нем уже есть. Если бы он корил себя за каждый промах или за то, каким стал, то вероятно не сдвинулся бы ни с какой мертвой точки. Стоял бы на одном месте, подобно статуе и был бы увековеченным отражением ненависти к себе. Его душу выжигало многое, каждый раз ее тянуло в разные стороны, но позволить себе уничтожать себя же своими руками он не мог. Это было... слишком. Если бы он ненавидел себя, то разве не говорило бы это о том, что жертва его матери, недостойная жертва, неправильная, ужасная, - была всего лишь случайностью? Он не мог себе этого позволить. Она дала сыну все, начиная с его жизни, с его талантов и изъянов. Эта женщина растила его и любила, не боясь своего ребенка, не боясь его еще зарождающихся способностей, что пугал окружающих всегда. Он помнил, как она говорила ему - «твой дар удивителен, мой мальчик, и ты должен этим гордиться». Ее слова согревали сквозь года. Ему было не под силу забыть их, не под силу хоть на минуту представить жизнь, в которой он бы не гордился тем, что мутант. Она отдала жизнь за то, чтобы жизнь осталась у него. И он не мог ее подвести.
Леншерр готов был отдать за спокойствие мутантов все. За возможность для них жить так, как они хотели. Не боясь проснуться утром и увидеть за своим порогом тех, кто пришел по их душу. Кто пришел к ним для того, чтобы против воли увезли в лаборатории и там изучать. На благо науки. На благо защиты людей. Дженоша была безопасным пристанищем. Местом, где десятки, уже даже сотни мутантов нашли свой дом. Некоторым из них он помогал строить дома, другим брать силы под контроль, чтобы те не вырывались неожиданно, создавая опасность для окружающих. Под его эгидой собрались уже столь многие, что в один момент он перестал их считать. Им оставалось только спасать тех, кто еще нуждался в их помощи. И искать способ раз и навсегда пресечь то, что происходило с их расой.
Много ли знал Чарльз о том, какие документы пришлось подписывать Польше для того, чтобы сохранить хоть часть своего населения? Много ли понимал, когда, ночуя в тепле, не слыша за маленьким окошком топота солдатских сапог, засыпал в своей постели? Друг видел все его переживания, каждую мысль, каждую минуту, зарубцевавшуюся шрамом в памяти и на сердце. Он прошел их по следам в разуме. Но разве прошел он их при этом по-настоящему? Ксавьер понимал его. И Эрик отвечал ему тем же пониманием. Но, все что они могли сделать друг для друга, как старые друзья - признать то, что, возможно, их пути всегда будут лишь пересекаться. Они могли только делать то, что должно для каждого из них. Когда-нибудь их споры сойдут на нет. Но пока... пока мир настаивал на продолжении битвы. И если для того, чтобы отступить людям нужно было увидеть чудовище - он покажет им чудовище. Если же нужно будет что-то еще - он даст и это. Нет той цены, которую бы он отказался выплатить за мир для тех, за кого он сражался. Быть может со временем его поймут, примут эту болезненную до крови из десен правоту. Только кто знает, когда это время наступит.
Пока они идут, Магнето без особого энтузиазма выправляет мятые бока вагонов. Аккуратно ведет рукой, внимательно всматриваясь во вмятины, заглядывая в отражение, что было хорошо видно на стекле окон. Он медленно поднимает кисть, тянет на себя ладонью, поднимается вверх. Словно дирижирует оркестром. Каждое его действий сопровождается полным спокойствием, взвешенностью и последовательностью. Ему словно бы некуда спешить, поэтому он с особой осторожностью выгибает тугой металл, заставляя его подчиняться своей воле. Выравнивает, возвращая прежнюю фактуру. Даже оставь Эрик все как было - его бы не мучила совесть. В конце-концов одним поездом больше, одним меньше. Эти вагоны каждый день отливают по частям на заводах. На одном из подобных он сам работал и знает, как это происходит. Но он демонстративно складывает оружие. Смывает с себя этот вопрос, что осадком остается на самом его существе. «Если это они те, за кого ты борешься, то почему сейчас ты против них?» Потому что они не понимают, отвечает мысленно тот. И знает, что Чарльз всего еще может его услышать. Но скрываться от друга бесполезно. Тот знал ответ еще до того, как спрашивал. Потому что если он не будет бороться за них, то когда-нибудь они погибнут. Если он не остановит их сейчас, не попытается что-то сделать, то это он будет виноват в том, что люди доберутся до них. Доберутся до его собственного сына. Питер был бы слишком лакомым куском для любого ученого. И от одной этой мысли Магнето сжимает челюсть сильнее, усмиряя вспыхнувшую искру гнева. С этими эмоциями он больше не играет в поддавки, потому лишь резче дергает рукой, отчего металл с более противным скрежетом встает на место. Теперь он не позволит себе снова поторопиться, как в этот раз. Им нужен был более продуманный план.
-У нее это пройдет, -ровно отвечает мужчина, когда слышит слова о мэре. Тот был из тех, о ком даже люди, те, кто собственно и выбирал его когда-то, не особенно беспокоились. Кто-то, вероятно, был даже согласен с Эриком. Даже из людей. И он это знал слишком хорошо, потому сперва и опробовал все на нем. А еще потому, что в целом считал мэра редким ублюдком, -По крайней мере должно в ближайшее время, -дополняет тот, плавным жестом руки открывая дверь в седьмой вагон. Там как раз находилась Роуг, Саблезубый и Домино. Последняя с недоверием посмотрела на итоговый набор зашедших, но, очевидно поняв все без слов, согласно отступила в сторону, показательно скрестив руки на груди. Недовольна, но она и сама когда-то близка к Людям Икс, так что явно не смогла бы отрицать того факта, что даже рада, что дело кончилось миром. Эта девушка была неоднозначной, но являлась умелым лидером для Жабы и Пузыря, когда тем была необходима крепкая рука. Или крепкое слово. К тому же в интеллекте ей было не отказать. Саблезубый же, напротив, направил на Леншерра внимательный взгляд, словно ожидая приказа. Наличие в небольшом помещении разом еще и Росомахи атмосферу только накаляло. Этим двоим определенно нужно было уединиться где-то в другом месте.
-Мы отступаем, -подтверждает тот вслух, выдерживая чужой тяжелый взгляд и на слишком недовольное ворчание со стороны Логана лениво отмахиваясь рукой, ударяя члена команды Икс спиной о какие-то сидения, на которые тот с грохотом и упал, -Вы оба можете возвращаться на Дженошу, -он говорит спокойно, решая, что первостепенная задача убрать из помещения хотя бы Саблезубого, пока тот не решил, что настало время поквитаться со старым врагом. Ненависть этих двоих была достойна легенд. Но у Эрика никогда не было тяги к такого рода драматическим рассказам. К тому же разбираться еще и с этими двумя ему совершенно не хотелось, день и так был уже неплохо насыщенным.
От раздачи указаний, впрочем, отвлекает неожиданно начавшаяся лекция Максимова. Тот насколько уверенно пропагандирует то, о чем думает, что в какой-то момент Магнето думает о том, что такая откровенность нужна была ему в команде. Ему нужен был Питер. И приходилось очищать от этой мысли голову, чтобы не отвлекаться на нее без малейшего смысла. И пусть все это было затеяно не в последнюю очередь ради того, чтобы стереть грань в том числе и между ним и сыном - какой был шанс, что тот сразу же осознает, чего именно добивается Эрик? Даже Чарльзу потребовался на это не один год, а тот видел все, от самых юных лет до каждой капли боли, засевшей в уголках глаз морщинами.
Мужчина скептично выгибает бровь, когда обращает взгляд на продолжающего свою пламенную речь парня. Все присутствующие же и вовсе словно синхронно забывают о том, что происходило до этого. Циклоп и Шторм переглядываются с непониманием; Домино удивленно приподнимает брови, очевидно борясь с желанием трехэтажно разругаться, дабы избежать прерывания происходящего; Виктор и Логан словно резко забывают о своей вражде, затыкаясь и даже не смотря в сторону друг друга; даже Роуг выходит из своего шока, смотря то на Леншерра, то на стоящего рядом Максимова так, словно ждет, что один из них сейчас окажется человеком в маске.
-Ты закончил? -когда парень берет перерыв в речи уточняет с толикой безразличия мутант, вздыхая устало и отчасти раздраженно, -Потому что у нас есть дела важнее, -от того, как резко спокойно звучит его, кажется все удивляются еще больше, а Турман в итоге и вовсе не удерживается от забористого ругательства. Но, все же вспомнив первые слова Магнето, она просто прихватывает с собой Саблезубого и тащит его через передний выход из вагона, бросая напоследок что-то о том, что они постараются обойти толпу. Мужчина им согласно кивает и только после того, как оба мутанта уходят, протягивает руку Шельме, дожидаясь, пока та с опаской положит свою кисть поверх его ладони, позволяя поднять себя с сидения.
-Не стоит так этого бояться, -тихо произносит тот, отмечая то, как девушка от его слов вздрагивает, пытаясь одернуть руку, но все же в итоге не убирая ее. Она его боится, но на них обоих перчатки и она не может перенять его способности. И оба это знают, -Твой дар удивителен и ты должна этим гордиться, -отчасти цитирует мать Эрик. В разум опять лезет Чарльз, на этот раз с чем-то другим и Леншерру очень хочется сказать, что при встрече он прицепит его кресло куда-нибудь на дерево и оставит там. Это вызывает неожиданный кривой смешок, на который девушка не реагирует, только задумчиво смотря на свою руку, -Он научит тебя с этим работать, -завершает тот и наконец-то видит, как юная особа отмирает от испытанного шока. Заплаканные глаза теперь уже не выглядят такими потерянными. Также выглядел он сам, когда осознал, какое чудовище из него сделали. Что он теперь может сотворить. И как. Сейчас это было не больше, чем болезненным воспоминанием.
-А ты, -он обращается к Питеру, смотрит внимательно, неотрывно, ощущая какое-то странное единение при одном взгляде глаза в глаза, -Я услышал тебя.

С каждым днем на Дженоше появлялось все больше мутантов, ищущих защиты и покоя. Им не нужна была война, как не нужна была она и Эрику, несмотря на то, что Братство всегда выражало довольно негативные эмоции по отношению к людям. Леншерр уже не мальчишка, мечтающий воплотить в жизнь месть, с надеждой, что темное, глухое удовлетворение снова наполнит его. Что это облегчит ту мучительную боль, которая жила в нем годами, которую он отчаянно старался залечить, заменить хоть чем-то, утешив. Старая рваная рана, отчаянно пытающаяся затянуться, превратившись в пусть уродливый, но всего лишь рубец шрама. Такого же, какими было покрыто все тело и сознание. Это не стало бы чем-то новым. Но некоторые раны не затягиваются и остается только стараться не трогать встревоженную воспалением кожу. Он и не трогает. У него было много времени на раздумья. В конце-концов десять лет своей жизни он посвятил только мыслительному процессу.
Много ли они могли добиться попытками мира? Переговорами. Кто-то полагал, что они уже добились многого - ведь споры насчет мутантов не утихали, становились громче. Но разве не гремит лишь то, что пусто изнутри? Наивностью некоторых можно было кормить несколько сотен мутантов, униженных, пострадавших и лишенных крова, да только от такого пресного хлеба можно было заработать расстройство желудка. Слепота отчаянно верующих в возможность равноправного мира раздражала его. Он сжимал челюсть сильнее, не желая даже приближаться к мысли о том, что их могли бы принять. О, нет, слишком ясна была картина того, как именно человечество принимало кого-то, кто отличался от них. История сотен войн, геноцида, гонений и уничтожения. Сколько рас было изведено, в итоге чего от них не осталось чего-то кроме неясных очертаний на глиняных табличках? Сколько веков история человеческой зависти сжигала города, рушила империи. Глядя на все это, оборачиваясь даже в столь недалекое прошлое, как хоть кто-то мог истово верить в то, что равноправие на таких условиях возможно?
Не всех мутантов из тех, что они спасали из лабораторий, можно было увидеть в итоге на Дженоше. Кто-то из них отправлялся обратно к людям, искать убежище в знакомом им мире. Леншерр предупреждал, но не настаивал слишком сильно. Одна из таких спасенных, совсем зеленая девчонка лет двадцати, смотрела на него совершенно неверяще, огромными глазами, что были настолько глубоко синими, что цвет казался ненастоящим, а не просто ярко выраженной еще одной мутацией. Он лично вытаскивал ее из оборудования. Плотного ящика, в котором ее держали по пояс, скованную этими тисками из титановых сплавов. Она была необычайно гибкой, ее тело словно не видело преград к тому, чтобы выкрутить себя под невиданным углом. И они хотели раздробить ей основание позвоночника. Лишить ее возможности двигаться хоть как-то, чтобы узнать, сохранятся ли функции. Тесты с простой фиксацией не дали им удовлетворительных результатов. И они готовы были погубить совсем молодую девушку, единственным грехом которой была искренняя наивность и талант, данный природой.
Он читал все отчеты из тех, что находила команда. Впитывал, изучал, вникая в каждую деталь того, что именно могли сделать с кем-то из них. И эта девчонка, повиснув у него на руках, цепляясь за красный, испачканный пылью плащ, отказывалась верить в то, что ее бы убили, будь у людей желание. Смотрела невозможными синими глазами в глаза Эрика и рассказывала ему о том, как мир движется к принятию таких, как они. Она читала это в новостях. Ее друзья не имели способностей, хоть и не знали о ее собственных. В ее лице и словах было непонимание того, как может Магнето просто вздымать ученых к стенам, спутывать сетью проводов, грозя подвесить за вытяжку и оставить задыхаться. Эта нелепая вера непонятно во что разжигала в нем ярость, грозя исказить лицо гримасой острого гнева, но не было времени что-либо говорить. Особо охраняемые лаборатории это не то место, где можно было долго задерживаться на одном месте.
Тогда они вытащили столь многих, что мужчина позволил себе не думать об этой наивной идиотке. Она и сама не пыталась с кем-то говорить, удивительным образом принимая решение переселиться на Дженошу, а не вернуться к себе. Возможно, тому виной было и то, что в ходе ее спасения он не удержался и, яростно рыкнув, с силой тряхнул девушку за плечи, чеканя слова о том, что люди будут готовы признать мутантов равными только когда те поголовно лягут в гробы, прогнивающие под толщей земли где-нибудь на задворках кладбищ.
Позже они еще виделись. Остров был большим местом, дома на нем со временем становились все более и более приспособленными, а проблемы с различными видами привычных благ вполне решались благодаря тому, что среди них были таланты к самым разным вещам, с разными профессиями. Со временем это место стало напоминать просто отрезанный от всего мира город, в котором каждый друг друга знает чуть лучше, чем это принято у соседей. Когда Леншерр говорил с той особой снова, то она выглядела счастливой. Но ее наивная вера никуда не исчезла, просто приняла иную форму и это вызывало в нем тупое, не имеющее отклика, раздражение. Но оставалось лишь хмыкнуть, твердо пообещав, что пока есть Дженоша, мутантам будет, где обрести защиту.
Эту же фразу он произносит мысленно, когда уходит с вокзала, не забыв вернуть себе свой шлем. Неправильность того пути, по которому он пошел сейчас, не отстраняет от необходимости что-то делать. Можно было бесконечно долго поддаваться иллюзии того, что люди с мутантами успешно до чего-то договариваются. Что, вот они, сейчас на пороге настоящего прорыва. Притеснения закончатся, ведь было исписано столько бумаг различными предписаниями. И в них все было до такого законно и красиво, что впору было поверить, что власть решила защитить одну из меньших групп населения. Можно было, если ты беспросветный идиот и не собираешься с этим ничего делать. Напыщенные речи, горделиво вздернутый подбородок журналистов, которые разжевывали новое постановление и задавали вопросы политикам, что с не менее деловым видом и пластиковой улыбкой на камеру отвечали о необходимости установления правильных отношений между людьми и мутантами. Правильные отношения. Видимо невероятно правильным было то, что все больше заполнялись лаборатории; что собранные документы, необходимые благодаря акту о регистрации, использовались отнюдь не для защиты; правильно было то, что маленьких детей забирали у родителей, ссылаясь на закон; правильно, что стало пропадать куда больше мутантов; правильно, когда изуродованные, изученные вдоль и поперек тела находили по чистой случайности и никто не говорил, хоронили ли их или сжигали в общей печи, как мусор на свалке.
В школу он приходит во время уроков. У него было достаточно времени, чтобы запомнить расписание, установленное в этом месте, а на память Леншерр не мог пожаловаться никогда. Заходит через главный вход, разумно избегая лишнего внимания к своему визиту. Некоторых детей, вероятно, пугают ужасным монстром Магнето, что может кидаться танками и переворачивать небоскребы. На эту мысль он только горько усмехается уголком губ, когда, не задумываясь, легко выходит к кабинету Чарльза. Стучит медленно, с оттягом, но заходит не дожидаясь ответа, так, как всегда привык делать. Им обоим уже давно нет необходимости в показательной вежливости.
-Кажется, еще не Рождество, -ровно произносит мужчина, прежде чем пройти вглубь кабинета, усаживаясь в кресло привычно, без тени неудобства. Он никогда не ощущал себя неудобно именно в этой части здания, хотя сама школа давила на него. Теперь он уже не просто оса среди пчел, но еще потенциальная угроза всему улью. По крайней мере это явно читалось на некоторых лицах, -Ты залез в мою голову, -казалось бы обвиняющее заявляет тот, смотря в окно, но не на друга, -Опять, Чарльз, -и он не собирается ничего говорить про вокзал. Его ошибка уже была признана, он показательно сложил оружие, оставил план, но не идею. Если теперь от звучания его имени напрягается еще сотня людей - ему наплевать. Но сейчас нового пути нет и между ними снова временный, видимый мир, во время которого можно попытаться что-то решить. Начать с того, что последнее время ФБР слишком плотно интересуется мутантами.
На самом деле все мысли Эрика раз за разом возвращаются к тому странному, непреодолимому желанию поговорить с сыном, поэтому в один момент он сообщает другу о своем уходе. «Ты ведь знаешь, что он мой сын, верно? Ты подтолкнул меня к нему.» Не столько Братство нуждалось в возможных благах способностей этого парня, сколько нуждался он сам в необходимости знать, что сможет защитить Питера, если потребуется. Что он успеет вовремя, а не в момент, когда будет поздно. Он уже не в том возрасте, когда ощущаешь острую необходимость чьего-то присутствия рядом. Обычно достаточно и уверенности, что у этого кого-то все складывается неплохо. В школе Ксавье Максимов был в безопасности больше, чем где-то еще. Леншерр доверял Чарльзу, как себе, и потому не сомневался в том, что в команде Икс парню будет даже лучше.
-Питер, -снова эта комната, снова задернутые неплотно шторы. Почти ничего не поменялось, надо же, даже сумка с пледом на том же месте, на шкафу, -Нам нужно поговорить, -и эта фраза, как наждачная бумага, сухая. Мутант не дает себе возможности отступить, уже уверившись в необходимости некоторой беседы, хотя он искренне не любил кому-то что-то объяснять без ответного понимания. В этом отношении дискуссии со стеной и те были плодотворнее.
-И прежде, чем ты начнешь говорить о том, что и без того известно, -он трет пальцами виски, хмуро сосредотачиваясь на мысли. Знает ли он ответ на свой вопрос? Конечно. Но не может не пытаться убедить, объяснить. Слепая вера... доводит до тех смертей, которые он видел слишком часто.
-Скажи, ты правда веришь в то, что все созданные законы направлены на благополучие мутантов? Что это не подачка, как кость голодной собаке, которой потом будут кидаться в защитников прав меньшинств, когда нас будут законно истреблять? Поменяй в формулировках "людей с генной модификацией" на любую притесняемую группу. Это просто смешно. Даже на статус кости не тянет, -хмыкает тот, поднимает прямой взгляд на Питера. В нем нет агрессии, он говорит ровно и спокойно, но отсутствие хоть толики желания слушать режет его изнутри. Он смотрит на Максимова и видит только тень обиды за произошедшее на вокзале. Возможно, что-то от раздражения. Очевидно, один вид Магнето в школе вызывал смесь удивления и негодования, что тот посмел сюда явиться. Словно в храм пришел, со всеми грехами, хотя его место давно в аду.
-Одного ожидания и слов недостаточно, -выдыхает тот, делая шаг ближе, не отходя назад, когда от него немного отшатываются, -Скольких детей должны забрать под видом закона из их домов, чтобы вы поняли, что речь не идет ни о каком мифическом равноправии. Если заберут кого-то из твоей семьи, -сердце Эрика болезненно сжимается от ассоциаций, обливаясь кровью, но он даже не поводит бровью, -Что ты сделаешь? Будешь сидеть и ждать, когда под действием мифических правовых сил тебе вернут близкого человека? -слова печатаются жестко, но честно и откровенно. Леншерр умеет быть честным с собой и с окружающими, -Может и вернут. В гробу, -ставит глухую точку тот, прежде чем, не дожидаясь ответа на последние слова, продолжить спустя гулкую минуту молчания, -Я хочу спасти их. И ты можешь мне в этом помочь.

Отредактировано Erik Lehnsherr (2017-10-11 17:31:56)

У Эрика в голове все еще был разговор с Чарльзом. Это всегда было очень долго, последовательно и свободно ровно настолько, насколько возможно. Прошло то время, когда нужно было выделять самое основное из общего, когда под словами угадывались черты того, что действительно нужно было понимать. Они понимали. Но теперь это было проще. Словно слух стал острее и слышать слова стало легче. К тому же, партию они никогда не доигрывали. Не потому, что не могли. Просто это была их небольшая традиция. Оставлять еще шаги друг для друга, чтобы по возвращению можно было начать словно с того же места. Способ оставить мысль, чтобы вернуться к ней снова.
В этот раз разговор был и о Питере. Леншерру не у кого было искать знания о том, каков его сын, кроме самого Максимова и, разумеется, Профессора Икс. Он мог наблюдать, отслеживая действия в бою и сравнивая тактику; мог вслушиваться в слова внимательнее. Но все это не давало ровным счетом ничего. Словно каждый раз начиная с чистого листа, потому как парень менял свое настроение и поведение быстрее, чем можно было успевать в полной мере на этом сосредоточиться. У него все написано на лице. Но в том и проблема - там написано слишком много и в этой буре эмоций он неизменно не мог найти явного намека на то, что эта семья нужна им обоим.
Пусть Ртуть по факту и был несколько суетливым мальчишкой, вряд ли от него ускользнул факт того, что именем его отца пугают общественность, приравнивая его едва ли не к мировому терроризму и самому ужасу убийства. Людям свойственно искать оправдание тому, что делают они сами, но при этом обвинять других, когда против них выступают, показывая, что их поведение неверно. Вызволяя мутантов из лабораторий, проникая в секретные отделы ведомств и забирая оттуда документы, что могли бы навредить их расе, он ни минуты не сомневался в том, что делает. И для чего это делает. Эрику был необходим мир. И цена для него была не столь принципиальна, хотя он убивал только в случае подобной необходимости. У Чарльза была школа, наполненная детьми, которых нельзя было подвергать опасности. И многое при таких условиях могли сделать Люди Икс? Братство уже было вне закона. Им нечего было терять.
-Хочу, чтобы ты вступил в Братство, -честно и открыто говорит тот, смотря на побледневшего Питера. Он бы соврал, если бы сказал, что сейчас не ждет согласия. Соврал бы, если бы сказал, что не знает, насколько его слова болезненно отзываются в сыне. Но он этого и не говорит, лишь отстраняется немного, смотря прямо. Правда горька, как плохой кофе, но лучше узнать ее тогда, когда в твоих силах что-то изменить. Когда ты можешь оказаться защитой там, где необходим. Магнето очень хорошо знал вкус правды, самой разной, и знал, что никакая сладкая ложь не смогла бы помочь ему в достижении целей, что были действительно важными.
-Что ты знаешь о Стражах? -тихо и спокойно уточняет мужчина прежде, чем ему дадут ответ на его приглашение. Стратегически неверно отбросить часть аргументов из-за предсказуемости результата, -Проекте, благодаря которому сотни мутантов оказываются в ловушке. Или мертвы, -он не может добиться ответного взгляда - Максимов не смотрит на него, по его лицу бегают тени и не слишком ясно, какую конкретно эмоцию он испытывает в данный момент. Эрик не слишком хорошо в этом разбирается, даже несмотря на то, что со временем перенял кое-что от своего друга, в качестве привычек и навыков, которые сами легко приходили и были ему время от времени нужны.
-Они действуют по закону, -поясняет тот, вспоминая, как, задыхаясь от слез, совсем неокрепший мальчишка просил вернуть его родителям. Говорил, что за ним приходили какие-то Стражи и это все, что он может сказать. Бессвязный лепет ребенка, да и проект этот, казалось, был едва ли не заморожен, ведь Рейвен не досталась Траску и роботов с такими способностями просто не могло существовать. Но Леншерр знал, что так никогда не будут говорить о том, что не пугает. Когда-то он сам был таким ребенком. Отчаянно желающим вернуться к матери, быть с ней. В живых его держала только жажда мести, только эта возможность, что заставляла металл вокруг накаляться, а сердце сдавленно биться о ребра быстрее. И с возрастом она росла. Пока он был куклой, пешкой в махинациях, прежде чем ушел и смог начать двигаться за Шоу. Убить его было смыслом жизни, простым и логичным. Эрик знал, кто может помочь этому неокрепшему уму избежать тех терзаний, что преследовали его самого, раз уж его родителей Братство не смогло найти. И направил в школу Ксавье, запретив хоть как-нибудь упоминать, как именно он там оказался.
-Считаешь ли ты законным забирать детей? -слова звучат немного более резко, -Лишать их родителей, потому что они - люди, а их ребенок - мутант. И неважно, что он еще ничего не успел сделать, -тупой и погасшей болью простреливает воспоминание о том, как забилась в испуге Нина, как неожиданно даже для своего отца раскрыла другую грань своего дара. Его маленькая Белоснежка, она находила связь с животными. Она погибла лишь из-за того, что ее детский страх напугал людей. Лишь за то, что была не такой. Но он отпустил это, смирился с потерей.
Смахивая воспоминание мутант отворачивается от своего более чем взрослого ребенка и делает медленный вдох, успокаиваясь. Ищет равновесие, цепляясь за другие мысли и резонно отмечая, что теперь он должен был любой ценой защитить Питера. Тому было больно от мысли потерять семью - не нужно быть гением, чтобы сложить два и два. И даже если в список этой семьи никогда не должен был войти Леншерр и его потеря не была бы столь значительной - он бы не хотел, чтобы его ребенок страдал от потери близких.
-Мы хотим их защитить, -спустя несколько мгновений тяжелой тишины произносит тот, вернувшись к своей мысли и повернувшись в пол оборота к Питеру, -Ты, разумеется, свободен как ветер, -от едва заметной усмешки он, кажется, только больше напрягается, а полосу серьезности это так и не разрезает, -И волен остаться здесь. Но ты бы пригодился нам, -за этой фразой режется "ты нужен мне", но Эрик только хмыкает, отгоняя эту мысль прочь.
Ответ не заставляет себя ждать и пусть он был к нему готов - все равно чувствуется оплеухой. Подставлять другую щеку нет ни желания, ни сил, он и без того занимается этим всю жизнь, поэтому Магнето лишь устало вздыхает и как-то неопределенно кивает, принимая такой исход. Его успокаивает мысль о том, что здесь, под надзором Чарльза, все же безопаснее, чем где-то еще. Доверяя другу, как себе самому, он, скрепя сердцем, молча разворачивается на каблуках ботинок и уходит из комнаты. Проходит по коридору, избегая попасться кому-то на глаза, а у самого выхода оборачивается на лестницу, с которой чувствует знакомый взгляд. Им обоим ни к чему об этом говорить, но Ксавье слишком понимающе кивает, поймав взгляд Леншерра и тому остается только криво усмехнуться, прежде чем молча покинуть территорию школы.