[STA]мы не должны[/STA][AVA]http://s4.uploads.ru/qVFCD.gif[/AVA]
как они бегут меня побеждать, в порошок меня растереть;
как же я устала всех убеждать, что и так могу умереть -
и едва ли я тот паяц, на которого все так жаждали посмотреть;
научи меня просто снова чего-то ждать. чем-нибудь согреваться впредь.
   События закрутились с ужасной скоростью. Работа, задания, интриги Фьюри. Наташа и вида не подавала, что между ней и Кэпом что-то было. Помогали одиночные задания, которые проходили чёрт знает где. Мир огромен, и Наташа выискивала чужие секреты, попутно пытаясь хоть где-нибудь спрятать своё сердце. Попытки были обречены на провал, но агент не собиралась останавливаться, утаскивая следом за собой Бартона. Тот всегда недовольно бубнил себе под нос что-то о "рыжей бестии", но покорно шёл за подругой.

   И через несколько месяцев случилось нечто ужасное. Фьюри убили. И Натт, услышав эксперта по баллистике, не поверила своим ушам. Зимний Солдат. Как же давно они не виделись, и как скоро состоялась их встреча. Тогда Романову подкосило то, что всё это время Гидра росла внутри Щ.И.Т.а, вместо со Щ.И.Т.ом, а она – Наталья Романова – активно способствовала врагам в некоторых вопросах, даже не подозревая об этом.
   Женщина думала, что, уйдя от КГБ, исправилась. Но всё оказалось ещё хуже. В руках Пирса рыжеволосая агент была всего лишь марионеткой, дергая за ниточки которой можно было убивать людей, воровать информацию и проворачивать тайные операции, которые располагались под грифом «секретно».
   Роджерс оказался вне закона, и им снова пришлось работать вместе. Но тогда чувства не играли никакой роли, потому что были дела поважнее. Были настоящие проблемы. Например, тот факт, что Зимний Солдат, который когда-то убил одного ученого прямо через Наташу, оставив ей уродливый шрам, оказался никем иным, как Баки Барнсом. Тем самым парнем, который, как думал Стивен, умер много лет назад. 
   События развивались с такой запредельной скоростью, что начинало тошнить. Чудесное воскрешения Ника Фьюри придало уверенности Вдове, но не избавило от сомнений. И завершающим аккордом этой причудливой пьесы стало то, что Натт была вынуждена выложить в сеть всю информацию о Щ.И.Т.е и о Гидре. Репутация Вдовы, и без того грязная, всплыла наружу уродливым пятном. Тайные операции, развед. данные и чёрт знает что ещё.
   Пресс-релиз убедил Романову в том, что придётся залечь на дно, а разговор с Роджерсом дал понять – дно должно быть невозможно глубоким. И после короткого разговора на кладбище, где рыжая отдала Стивену папку о Зимнем Солдате, Наташа исчезла. Десять подставных имён, три десятка тайных квартир и бесконечные билеты, покупаемые за наличку. Никаких карт, выхода в интернет и близких знакомых. Даже Клинту женщина не сказала, куда отправляется, хотя он, как близкий друг, имел право знать, где можно отыскать Чёрную Вдову.
   Но она исчезла, прекрасно зная, что снова попадёт в поле зрения КГБ и тех, кто активно охотился за ней, желая получить очаровательную рыжую голову. Врагов у Наташи было достаточно. Она бы точно и не назвала численность людей, которым насолила за всё это время. Собственная безопасность – единственное, что должно её волновать, однако то и дело в толпе взгляд цеплялся за высокие светловолосые макушки. Романова знала, что Стива в местах, где она ошивалась, быть физически не могло. И потому женщина сдалась, успокаивая себя тем, что просто сойдёт с ума, если не будет поддерживать с ним хоть какую-то связь.

   Это продолжалось ещё около месяца. Она исправно звонила ему раз в три дня, меняя сим-карты и прячась в разных уголках планеты. У Вдовы очень много подставных квартир, где можно «залечь на дно». Только какая это жизнь? Так… вшивое существование, которого никому не пожелаешь. Таким образом она оказалась в Волгограде.
   Старая квартира, принадлежавшая когда-то покойному деду по отцовской линии, пустовала годами. И теперь Натт занимает её. Она лежит на пледе, что постелила на полу. Через стену сбоку слышит, как ругается супружеская пара. Этажом выше школьница пытается играть на скрипке; получается просто отвратительно. Романофф прислушивается к этим звукам и думает о том, сколько ещё она будет вот так бегать.
   Большая часть шумихи уже прошла. Людям свойственно поражаться новой информации, но затем интерес пропадает, и все забывают о произошедшем. То же самое произошло и с секретными данными. Да, почти все они были зашифрованы, и только самые дотошные могли бы их вскрыть, но ведь Натт всё равно прячется.
   Стивену она не звонила уже пять дней.
   Почему? Да просто задалась вопросом – «а зачем мне это надо?». Контекст – «зачем это надо ему?». Но она соскучилась. Все эти недели Романова представляла себе нереальное свидание со Стивеном Роджерсом. От прогулки по Центральному парку до похода в кино на какой-нибудь старый фильм. Вдова придумывала диалоги, закрывая глаза, и даже посторонние звуки не могли ей помешать окунуться в эту атмосферу отношений, которые не имеют право на жизнь.
   А, собственно, почему не имеют?
   Так решила агент Романофф, совершенно не поинтересовавшись мнением Кэпа. И ей отчаянно больно за то, какой холодной она была тогда, в Новой Зеландии. Стивен – солдат, но романтик. Понимающий, но чувственный. И ей совершенно не стоило так обходиться с ним. Наташе совестно. «Ты заслуживаешь лучшего», - Романова смотрит в экран телефона, держа его прямо перед своим лицом. На тусклом экране уже набран знакомый номер. Она делает глубокий вдох. «Мы не можем, Стив». Палец соскальзывает на кнопку «удалить». Номер стирается. «Прости».

[STA]мы не должны[/STA][AVA]http://s4.uploads.ru/qVFCD.gif[/AVA]
Что тебе рассказать? Не город, а богадельня.
Всякий носит себя, кудахтая и кривясь.
Спорит ежеутренне, запивает еженедельно,
Наживает долги за свет, интернет и связь.
Моя нежность к тебе живет от тебя отдельно,
И не думаю, что мне стоит знакомить вас.
   Романофф точно неживая. Лежит на полу и толком не реагирует на раздражители. Кровать не тронута. Ей проще спать на полу, чем на непривычно пружинистом матрасе. Она же чёртов солдат и привыкла к таким вещам, как отсутствие удобств. За время своего скитания по странам где ей только не приходилось бывать, а вот теперь почти снова дома, только воспоминания у Натт с этими местами далеко не счастливые.
   Ручка двери поворачивается, и Натт хватается за пистолет, направляя дуло в сторону входа. Телефон тихо падает на пол рядом с головой, когда женщина резко садится. И какого же её удивление, когда в дверях она видит его.
   Стивен Роджерс стоит в дверях её квартиры, натянув капюшон на голову. На плече болтается рюкзак. Романова держит пистолет в руках ещё несколько секунд, не веря. Хотя даже не так – отказываясь верить в то, что это действительно её Кэп. У Натт происходит проблема с дыханием – просто забывает сделать стандартный вдох, а потому в следующую секунду почти задыхается.
   - Ты думала, что я не найду тебя? – она и правда так думала. Почему-то была уверена на все сто процентов, что никто не сможет отыскать её на этой планете, если она не захочет быть найденной. Так может… есть хоть маленькая вероятность того, что она хотела быть найденном именно им? Романова поджимает губы, но пистолет опускает. Глядя в лицо Роджерса, всё ещё сидя на холодном полу, продуваемом всеми ветрами, Натт отчего-то понимает, как устала. Понимает, как ей не хватало его.
   Да, мысли посещали её, но ведь это были просто мысли, а сейчас, увидев Стивена своими глазами, на хрупкие плечи шпионки обрушились все переживания последних месяцев. Она медленно кладет пистолет на пол, не сводя с Кэпа взгляда. Давно она не смотрела на него вот так – с какой-то идиотской надеждой и верой в лучшее.
   Когда они работали вместе в последний раз, Стив попросил её быть для него другом. И Натт, конечно же, запомнила эту просьбу. Впитала в себя, приняла чужие слова и даже постаралась в них поверить. Она может стать кем угодно, если только захочет. А быть другом для Стивена ей и правда хотелось. Только вот на этом желания не останавливались.
   - Стив, - да, она обещала быть другом, верным товарищем, лучшим напарником, но сейчас все эти слова из памяти стираются, когда Натт подрывается на ноги и с разбегу обнимает Роджерса, врезаясь щекой ему в грудь. Делается сначала так тепло и спокойно, словно все проблемы остались позади, а Щ.И.Т.а с его заданиями не существовало вовсе. На секунду Натт кажется, что она просто женщина, которая безумно долго ждала и всё-таки это ожидание вознаградилось с лихвой. – Ты пришёл за мной… - Натт как маленькая и понимает это, просто ей тяжело было. После всего пережитого было совершенно невыносимо «залечь на дно». Романова не была к этому почему-то готова. – Я так рада, что ты в порядке.
   А что будет Роджерсу? Не за его головой охотятся влиятельные преступники, не он промышлял долгие годы шпионажем. «Хорошенькая разведчица», - так как-то раз назвал её один русский бандит, из которого Романофф должна была вытащить информацию. Хорошенькая – да, но ещё и опасная. Только вот не для Стива. Не смогла бы она сделать ему больно, даже если бы приказали. Да и вряд ли когда-то в полной мере сможет пойти против его воли. Романофф понимает, насколько зависима. И ненавидит себя за это.
   - Пришёл забрать меня домой? – Натт тихо шмыгает носом, отстраняясь и опрокидывая голову, чтобы посмотреть в голубые глаза, такие родные и теплые сейчас. Сама же Романова часто смаргивает, чувствуя подступающую влагу, потому опускает взгляд вниз и начинает тереть лицо оттянутыми рукавами кофты. – Учти, я хочу знать, как ты нашёл меня, - она хмыкает куда-то вниз, а затем утыкается лбом в ключицу Роджерса. Он сильный, он смелый. Он готов за неё жизнь отдать.
   И эта мысль возвращает Натт с небес на землю.
   - Что-то случилось, да? Мстителям объявлен общий сбор? Ты поэтому здесь? – и она отстраняется, беря себя в руки. Как бы там ни было, а ей нельзя. Они не говорили о том, что произошло в Новой Зеландии. Никогда не обсуждали, почему Натт сбежала, ни разу не навестив его в больнице. А она просто не была уверена, что сможет об этом спокойно говорить, так как горло сжимало предательски каждый чертов раз. – Хочешь кофе? Он тут паршивый, конечно. В Париже лучше… - и она идёт в смежную комнату, что оказывается кухней. Все шкафчики висят криво, а дверцы, такое чувство, сейчас отвалятся. Натт достаёт из ящика две кружки и ставит их на стол, выдвигая из-под него ногой две табуретки. – Как там твоя соседка? Шерон, кажется. Не ходил с ней на свидание? - в груди у Романофф сжимается клубок змей, ненавидящий всех женщин, что тянут свои наманекюренные руки к Кэпу. Но Натт заставляет себя вымученно улыбнуться.
   Если они будут разговаривать, то ей нужно сидеть, иначе коленки не выдержат всего того груза, который ей предстоит переложить со своих плеч на чьи-то ещё. Может, те и сильнее, но Романова не привыкла делиться. Всегда всё сама.

[STA]мы не должны[/STA] [AVA]http://s4.uploads.ru/qVFCD.gif[/AVA]
как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
   На самом деле она не такая уж и сильная. Под симпатичной обёрткой и солдатской выдержкой есть чувства и душа. Романова знает об этом, но предпочитает игнорировать свою эмоциональность. «В любовь играют только дети». Натт играет во что-то постоянно. Переплетает интриги, строит козни, ворует, шпионит, убивает. И наказывает себя за это регулярно – она делает себя несчастной.
   Работа не может позволить агенту обзавестись семьей. У Клинта получилось, потому что он мужчина, а Лора – отчаянная женщина, которая почему-то идёт на поводу у своего супруга. Когда-нибудь он оставит Мстителей, но произойдёт это не скоро. У Натт же не может быть семьи. Она к этому не предрасположена. Но она знает, что Кэп бы смог быть очень хорошим мужем и, что важнее по мнению Натт, прекрасным отцом. Его воспитание, выдержка и манеры передались бы детям, которых Стивен обожал бы. Романова представляет себе эту семью, но не видит в ней себя. Возможно, Шерон.
   – Не убегай больше так далеко, - Натт едва не фыркает, едва не давится тихим смехом. Так обычно говорят непослушным детям, которые сбегают в соседние дворы, чтобы покачаться на качелях, потому что те лучше, потому что железные, но тем и опасные. Рыжая бестия и правда похожа на потерявшуюся девочку. И тоже сбежала туда, где действительно может стать опасно в любой момент. Она кивает несколько раз, уверяя себя в том, что сбегать больше не потребуется. Не от Стивена Роджерса. Да и просто смысла в бегах больше не будет, он ведь найдёт её, если только захочет.
   Натт выполняет приказ почти машинально. Непрошенные слёзы – свидетели женской слабости – высыхают в зеленых глазах, и она снова в строю. Выпрямляется, отводит плечи назад и возвращает на губы нахальную улыбку. Такую, какая была на них всегда во время разных заданий. Она в себе уверена. У Наташи нет причин сомневаться.
   Почему Романова думает, что Роджерс не пришёл бы к ней просто так? Почему не может просто поверить, что она нужна ему? Всё просто на самом деле. Только вот есть ли смысл говорить об этом Стивену? И она усмехается, когда чувствует его грудь своей спиной, его руки замком на своём животе. Кэп сильный, Кэп не даст ей сбежать через окно в ванной. Он не позволит ей совершить глупость. Возможно, именно это сейчас и нужно Вдове – сила, способная остановить.
   Романова окружена Капитаном со всех сторон. И больше всего на свете ей хочется отбросить все мысли и устроить голову на его плече, подставляя голую беззащитную шею под поцелуи. Так сладко было в том отеле почувствовать руки Роджерса, так горько было понимать, что это было ошибкой. У Натт есть мощный стоп-кран, который способен сорвать любые предохранители и заставить женщину отстраниться от Стивена. Но она не спешит за него дергать, когда Роджерс резко разворачивает её к себе и целует.

   Как из пальцев Натт не падает банка с кофе – она не знает. Глаза закрываются сами собой, и женщина отвечает, обхватывая Роджерса свободной рукой за шею. Пальцы скользят под толстовку, путаются в коротких волосах Стивена, и она сама прижимается к крепкому телу Кэпа, забывая на мгновение, кто она такая, и чем всё это может для них закончиться. На самом деле Романофф не хочет, чтобы это всё заканчивалось.
   Но поцелуй обрывается, а чужие пальцы заправляют рыжую короткую прядь за ухо. Вдова вздрагивает от неожиданности, чуть сбито дыша из-за всех этих эмоций, что Стивен Роджерс привёз с собой черт знает откуда. Он скучал. И Натт чувствует это каждой клеточкой тела. Она и сама тосковала. Не может скрыть это ни во взгляде, ни в жестах. Она даже про кофе забывает, но Кэп услужливо напоминает Вдове про банку, и женщина, усмехаясь на левую половину рта, отходит от мужчины, заливая растворимый кофе в кружках кипятком. Сахарница ставится на стол, ложки кладутся рядом. И Натт буквально давит на плечи Капитану, заставляя сего сесть на табурет.
   Видят боги, как ей тяжело не оседлать его колени сейчас в совершенно вульгарном жесте. Но Романофф не была бы Вдовой, если б не могла себя контролировать. Так что она оттягивает рукава своего легкого свитера и садится рядом, обхватывая горячую кружку ладонями, чтобы согреть пальцы.
   В этих дранных на коленках джинсах и дешевом растянутом свитере Натт больше похожа на какую-то студентку местного колледжа, чем на агента. Впрочем, она же мастер перевоплощений, может прикинуться кем угодно, но только не безразличной к Капитану.
   - Твой кофе, как и обещала. Но не думаю, что он вкуснее тех, что делают на заправках, - Натт невольно прикидывает, какой у Стива был путь до Волгограда. Долгий, почти ненавистный. Русские с их менталитетом слишком зажатые и закрытые, и что-то от этого в Наташе явно есть. Она олицетворяет собой шкаф со скелетами. Это Роджерс у них наивный и открытый человек. Романова вспоминает его «мэм» в их первое знакомство. И как сладко сейчас вытаскивать на поверхность эти воспоминания.
   Ей иногда не хватает того времени, когда всё было действительно просто. Чувства не успели разрастись в их первое задание. Борьба против Локи показала им, что команда должна работать слажено, а они не могли, не умели тогда всё делать правильно. И лишь после всего этого Натт поняла, что есть в Роджерсе что-то такое, от чего просто невозможно отказаться.
   Она смотрит на Стива с необъяснимым чувством вины, и понимает – не может больше терпеть. У неё раздирает горло от того, что столько невысказанного там сидит острыми иглами. У женщины поджимаются губы, пальцы стискивают ручку кружки, и взгляд сам собой соскальзывает в черную гущу без сахара и молока. Романофф хотела, чтобы он нашёл её. «Я хочу поговорить, Стив». И разговор действительно нужен. Она не может больше жить с этим одна и почти уверена, что и Роджерс множество раз задавал себе какие-то похожие вопросы.
   Натт проводит дрожащей рукой по волосам, после одергивает свитер и подтягивает правую коленку к груди, упираясь ей сбоку в столешницу. Тяжело посмотреть Роджерсу прямо в глаза. Она помнит их разговор в квартире у Сокола. Роджерс тогда признался, что готов был бы вверить свою жизнь в её руки, и для Романофф это было ужасно важно. Но сейчас…
   - Ты поймал не свою пулю, Роджерс, - и голос предательски срывается на шепот. Натт заставляет себя улыбнуться, но получается ужасно неестественно. Даже ямочка на щеке явно фальшивая. – Она была моя. Из-за моей невнимательности. Мы не… - пальцы снова невольно прижимаются к губам, потому что мысли путаются. Агент не знает, как правильно донести весь смысл до Стивена так, чтобы он понял, принял, простил и осознал. Натт заставляет себя отдернуть ладонь от целованных Стивом губ, получается не с первого раза. – Когда мы переспали в том отеле, я позволила чувствам взять верх над ситуацией, потому что… у меня не получилось их взять под контроль. Из-за этого я проглядела угрозу. И ты пострадал, - Натт не плачет, потому что она уже выплакала слёзы по этому поводу. У неё было достаточно времени, чтобы осознать, какой дурой была в тот момент. – Я не могу быть рядом с тобой объективной. Я просто не смогу думать о работе, Стив, - она хочет на этом закончить. Она хочет объяснить Роджерсу, почему они ничего не могут. И плевать, что у них особая связь, что они как два магнита – притягиваются друг к другу даже с разных концов земного шара. – Я вижу тебя в джете, в кресле. Залитого собственной кровью. Без сознания. Я закрываю глаза и вижу тебя на операционном столе, - шепчет совсем тихо, не глядя Роджерсу в лицо. Натт ничего такого не произносила вслух до этого, потому что сказать – значит признать факт случившегося, значит подписаться под произошедшим. У Романофф были с этим большие проблемы. «Я никогда себе не прощу этого, Стив». – Закрыл меня собой, Стив. Благородно, ничего не скажешь. Но я не просила тебя. Эта жертва – последнее, чего я бы хотела в этой жизни, Роджерс! Это было эгоистично! – у Наташи сбивается дыхание, и она прячет лицо в кружке с кофе, делает сразу несколько глотков. Кипяток обжигает язык, но Романова игнорирует это, потому что ей безумно больно от мыслей. И эта боль перекрывает физическую.

   Натт шумно выдыхает, поднимая на Стивена уставшие глаза. Она вымотана не побегом, не тем, что пришлось скрываться. Собственные мысли сделали из Натт загнанную лошадь, и ей безумно хочется остановиться.
   Все эти условия, отсутствия удобств, дешевые квартиры – это всё лишь способ отвлечься от собственной головы, что разрывает на части душу. Романова знает, как отключаться, но это не всегда работает. Обычно только в условиях работы, в экстренных ситуациях. А побег – это дело очень размеренное и спокойное, и есть целая куча времени, чтобы думать-думать-думать.
   Сначала Романофф была рада возможности сбежать и привести свои мысли и чувства в порядок, но, как выяснилось, времени было слишком много. И сама Натт начала от этого страдать, потому и раздался тогда тот телефонный звонок, заставивший Роджерса остановиться в снующей туда-сюда толпе. Тогда Романофф была просто женщиной, ей было больно, и она ничего не могла с этим поделать.
   - Прикрывай меня щитом, Стивен! Не собой! - она просит об этом, почти жалобно, но на повышенных тонах. Не кричит, но требует. – И пригласи ты уже эту Шерон на свидание, - Натт – мазохистка, и нет никаких других объяснений, почему она снова и снова возвращается к этой теме, заставляя внутри себя прорастать такую жгучую ненависть, что убить Агента 13 уже не кажется такой уж плохой идеей.
   Она снова проводит рукой по рыжим волосам, а затем смотрит Роджерсу прямо в лицо. Внутри у женщины сердце заходится в страшном ритме. И дело не в кофе. Причина такого темпа – Роджерс. И что-то внутри Натт щелкает, потому что она резко отталкивает от себя чашку с кофе, и та летит, падает со стола и разбивается. Осколки перемешиваются с недопитой гущей. А сама Романофф оказывается на коленях у Американской-Надежды-На-Светлое-Будущее, но сейчас он – её настоящее. И Натт целует его, обхватывая руками за лицо и прижимаясь своими бедрам к его. Кажется, из-за злости, обиды, горечи и тоски у агента сносит крышу. Всё это выливается в весьма опасное возбуждение. Натт дикая, Натт голодная. Тело нельзя обмануть – оно помнит чужие изгибы. И, чёрт возьми, они идеально подходят друг другу.
   - Скажи, что мы не должны, Стив. Останови меня, - она шепчет ему в губы, разрывая поцелуй. Горячо и нетерпеливо. Её едва не трясёт. Губы соскальзывают на щеку Роджерса, после - на шею. Пальцы стягивают с мужчины толстовку. Либо он её сейчас остановит, либо они сломают что-нибудь на этой кухне. Стол, стул, тумбу - не важно. Наташе плевать на мебель.

Отредактировано Natalia Romanova (2017-08-19 14:21:29)

[AVA]http://s4.uploads.ru/qVFCD.gif[/AVA][STA]мы не должны[/STA]
Расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «Терезу батисту, уставшую воевать»,
и закатывает глаза, чтоб не зареветь;
И как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь
Хватит убивать себя, Натт!
   Ничего вроде бы особенного в этой фразе нет. Призыв к защите, обещание успокоения. Роджерс думает, что она прислушается. Роджерс надеется на это. Наташе почти больно от мысли, что она не может слепо повиноваться этому приказу – точно приказу, Роджерс именно таким тоном их раздаёт. Только этот – отчаянный и болезненно пылкий. Романовой очень хочется повиноваться, но не может.
   Казалось бы, между ними нет никаких различий. Два солдата, которые защищают то, что другие защитить не могут. Стражи планеты. Мстители. Только вот стали они солдатами разными путями. Стивена выбрали из-за его чистого сердца и такого же чистого желания защищать. Из Натальи сделали жестокого убийцу. Её «учителя» позаботились о том, чтобы Романова стала отчаянной. Таким нечего терять, потому что за плечами пусто, лишь пара пыльных фактов о прошлом, которое ничего не значит. Ни родных, ни семьи, ни детей у Романофф быть не могло. И это такая услада для тех, кто вложил в Натт кругленькую сумму, чтобы получить идеального солдата. Она бы и осталась такой, если бы не Будапешт.
   Она не считает себя женщиной в полном смысле этого слова. Да, умеет флиртовать, отдаётся похоти и привлекает внимание мужчин – стандартный набор молодой разведчицы. Но Натт не может представить себя рядом с мужчиной. Даже вообразить сложно, что для кого-то она может быть важна не как специалист в своём профиле, а как женщина. Дико, непривычно и… пугает.
   Натт поэтому и не верит Роджерсу.
   Поэтому Натт в своё время тянулась к Клинту.
   Когда они познакомились в Будапеште, он ещё не был женат. Лоры не было даже в планах. Зато рядом с ним была она – опасная боеголовка с соблазнительным вырезом униформы и тонкой талией. Роман длился недолго, роман закончился, как только Натт взяли в Щ.И.Т., но зато осталась дружба. Тогда Романофф поняла, что кому-то она может стать верным другом. Бартон много раз ловил её благодарный взгляд, Натт будет должна ему за это до конца жизни.
  А что она будет должна Роджерсу?
   - Ты сделала бы то же самое, - и её хочется его ударить. Ладонью по плечу, потому что он, чёрт возьми, прав. Она бы бросилась под пули без задней мысли, лишь бы защитить и уберечь, потому что чувства – это очень сильная штука. Но, возможно, было бы правильно остаться на месте и позволить пуле пробить плоть Стивена, чтобы выполнить свою работу. Жизнь Роджерса или работа – выбор, который женщина будет ненавидеть всю свою оставшуюся жизнь, потому что знает – выберет Роджерса.
   Романофф хочет пойти против него, сказать «нет, я бы не сделала это». Но Натт знает – Стив не идиот, раскусит её маленькую ложь, усмехнётся и покачает головой. Роджерс снова, мать его, прав. Он не оставляет маленькой лгунье даже шанса на враньё. Это и завораживает, и бесит. Мастерство, оттачиваемое годами, никуда не годится рядом с этим мужчиной.
   - Не нужна мне Шерон! Когда ты поймешь это!?

   Натт нужно другое подтверждение. И она получает его в виде горячих рук Роджерса, в виде его сильных губ, которые хочется целовать вечно. Он сам стягивает с себя футболку, отбрасывая её в сторону. Романовой плевать, даже если та упадёт на плиту, а дом к черту сгорит. Сейчас она не готова отпустить Стивена.
   Стол хлипкий, шатается и жалобно скрипит, когда Кэп разрывает свитер Наташи. Его ошмётки летят куда-то в сторону. Романова едва ли не выпрыгивает из своих драных джинс, а после пальцы сами тянутся к солдатскому широкому ремню в джинсах Роджерса. Она стягивает грубую ткань вместе с нижним бельём, а затем обхватывает бёдра Роджерса ногами, притягивая его к себе, тяжело дыша.
   - Нет, Натт, я буду снова и снова совершать ту же ошибку, пока не умру, - от этих слов делается так сладко и горячо, что женщина закрывает глаза, подставляясь под поцелуи. Сейчас она верит, сейчас даже почти не злиться на его за упрямство. Ей просто необходимо чувствовать его прикосновения.
   Так что когда происходит первый толчок, и Натт вскрикивает, на спине Стива появляется несколько царапин. Этим Романова не собирается ограничиваться. Лихорадочные мысли в голове путаются между собой и заставляют женщину совершать непоправимое – оставлять свои метки на идеальном теле. И ей так хорошо от этого – каждый толчок, укус, поцелуй, царапина. Стивен сжимает пальцами её бедра, и Натт стонет ему в шею, почти ластится как котёнок. Она умеет быть нежной, и что более важно – сейчас ей хочется.

   Натт лежит на кровати, устроив макушку на чужой груди. Вытянуться не получается, эта койка не предназначена на двоих. И она фактически устроена на Роджерсе. Оба дышат тяжело, и каждый выдох отдаёт идиотским счастьем, разделенным на двоих.
   Как они добрались до кровати – не имеет значения. Натт это не волнует. Она блаженно закрывает глаза, чувствуя, как рука Стивена обнимает её поперек груди, пальцы успокаивающе поглаживают кожу, и это действительно работает – Романова совершенно не хочет срываться с места и убегать. Её тянет остаться.
   «Никакой Шерон, Стив».
   Агент прикусывает щёку изнутри, задумываясь обо всём случившемся. Лучше б не думала, конечно, но Натт так не умеет. Она рождена анализировать. Хотя нет. Рождена она была для балета и семьи, но с этим не сложилось.
  - Хорошо, - выдыхает Натт, изображая мученицу. – Уговорил. Я пойду с тобой на свидание, - и ей на секунду делается страшно, потому что как там – на этих настоящих свиданиях? Какого это – быть на свидании с Кэпом? Нет, не с Кэпом. Натт улыбается в потолок. Со Стивеном Роджерсом. Обычным парнем из Бруклина. – Но сначала… - Романова поднимается и смотрит Стивену в глаза. Она хочет попросить об этом именно его. Даже не попросить, а предложить. – Забери меня домой, Стив, - шепчет, а затем наклоняется и, придерживая непослушные короткие рыжие пряди, целует любимые губы. Она знает, что Роджерс сам хочет забрать её из этой помойки и как можно скорее.

   Нью-Йорк живёт какой-то своей особенной жизнью, и ему совершенно нет дела до вернувшихся в США мстителей. Натт почти всю дорогу держит Роджерса за руку, словно если отпустит – тот растает в воздухе подобно утреннему туману. Вот так за пару лет Роджерс стал её слабостью, рычагом для управления Чёрной Вдовой. Наташа понимает, что нет смысла бояться за Стивена – он большой мальчик, герой, защитник. И они, в конец-то концов, вместе работали. А сколько раз он прятал её за своим щитом.
  - Готова поспорить, что ты не в курсе, что я живу в Бронксе, - внезапно выдаёт Наташа, когда они садятся в такси от аэропорта. Женщина поддаётся вперед и диктует водителю адрес, а затем откидывается на спинку пассажирского сиденья и снова смотрит на Роджерса, чуть склонив голову вбок. Ей чудно от мысли, что они теперь… Она не может озвучить, не может ничего выдавить из себя по этому поводу. Немного страшно ошибиться, очень страшно – разочаровать Стива.
  - Мы же теперь…? - она поджимает губы, кривит их в улыбке и отводит взгляд в сторону. Пусть скажет Роджерс. Это он умеет быть прямолинейным. Натт всю жизнь шпионка и мастерица двояких фраз.

Отредактировано Natalia Romanova (2017-08-20 11:37:17)

[AVA]http://s4.uploads.ru/qVFCD.gif[/AVA][STA]мы должны[/STA]
Полбутылки рома, два пистолета,
Сумка сменной одежды - и всё готово!
Вот оно какое наше лето...
Вообще ничего святого!
   Натт смотрит на их переплетенные между собой пальцы, разглядывает фаланги и поражается своей фантазии. Воображение рисует эти руки n-ое количество лет спустя, чтобы всё равно вместе через все трудности. Вдова почти уверена – она сможет. Но захочет ли этого с ней Стив, когда узнает, что на самом деле скрывает Натт? В досье не описывается вся подноготная. Никто и не в курсе, что с ней произошло в той Академии Красной Комнаты. Через страшные вещи она прошла. Ей сейчас немного горестно от того, что Роджерс не знал её до замужества с Алексеем – невинную, хрупкую девушку с желанием стать балериной в Большом Театре. Тогда многие девочки хотели этого, и Романова, без всяких сомнений, ею бы стала, но Жизнь приняла единственное, как ей кажется, правильное решение и сломала ту юную Натт у станка. Или всё-таки Стив вряд ли бы смог полюбить ту Наташу? Неужели ему и правда нужна эта - профессиональная лгунья? Впрочем, Роджерс прекрасно распознаёт её враньё. Даже детектор не нужен. Впрочем, Натт может обмануть и этот безжизненный кусок железа с проводами и датчиками.
   Романофф страшно, что Стивен узнает о ней больше, чем знает сейчас. И почему-то уже боязно потерять этого взрослого мужчину с такими сильными руками и голубыми глазами, которые смотрят на неё с неподкупной нежностью, как бы говоря «Я люблю тебя, Романофф». И она отвечает ему тем же взглядом. Ей нет нужды притворятся и врать, да и не хочется это делать.
   Он – идеальный солдат; Она – потрясающая шпионка. И они оба лучшие в своём ремесле, но только не сейчас. В данный момент нет чинов, званий и уровней доступа к секретной информации. Есть мужчина и женщина, которые хотят быть рядом в любой ситуации. Натт знает, что будет каждый раз тревожно оглядываться на телефон, боясь, что очередной звонок сломает эту идиллию, в которой они вдвоём оказались. Со временем, конечно, Вдова освоится, привыкнет и научится жить с этими чувствами, но сейчас… Сейчас ей страшно.
   Это парадокс какой-то. Она не должна ничего бояться. Её не этому учили. Но иногда Романофф вспоминает себя на Хеликэрриере, когда Локи удалось воплотить свой план в жизнь – Беннер потерял контроль и выпустил Халка наружу, а Натт оказалась свидетельницей и первой в списке предполагаемых жертв. Романофф ещё никогда так быстро не бежала по узким коридорам, впервые не пыталась обороняться. И чёрт знает, что с ней бы случилось, если бы не Тор, который вовремя подоспел на помощь Натт. Ей тогда потребовалось целых шесть с половиной минут, чтобы взять себя руки, затолкав липкий страх глубоко внутрь себя. Нужно было спасать Клинта, и это заставило Вдову подняться на ноги. Она была нужна в качестве агента, в качестве солдата, в качестве лучшего друга. И она смогла.
   Тот случай ясно дал понять женщине, что она всё ещё испытывает человеческие эмоции, просто умеет их притуплять. Но рядом с Кэпом она испытывала что-то неподдельное, неподкупное. Прямо как в том далёком прошлом, когда на предложение Алексея ответила «да». Стив не её павший муж; он значительно лучше. Роджерс никогда её не обманывал и, Натт уверена, никогда не станет.
   Поэтому Романова с каким-то детским нетерпением ждёт, когда Стивен ответит на вопрос, который заставляет её сердце болезненно сжиматься. «Кто мы теперь, Роджерс?». Но Кэп тянет время, целуя её пальцы горячими губами, и Натт смотрит на это с непередаваемым восторгом. Раньше её так целовали лишь цели, которых она должна была либо обезвредить, либо проследить за ними, либо невесть что ещё. Ей не нравилось, она этого не хотела; просто Романофф работала, и это входило в список её «услуг». Но сейчас всё было иначе – Романова позволяла это, потому что сама хотела. Тепло разливалось от места прикосновения губ Стива к её коже каким-то странным, уже давно забытым теплом.
   «Ты хочешь, чтобы я сошла с ума», - думает Натт, когда они прощаются около её дома. Поцелуй в щеку почти невинный, и ей безумно хочется потянуться к Роджерсу, чтобы сделать всё по-взрослому, только Вдова останавливает себя. Если Роджерс не позволяет этого себе сейчас, то так нужно. И не стоит портить такой момент.
   - Будь готова к восьми… - она коротко кивает, вновь заправляя короткую рыжую прядку себе за ухо. Почти очаровательна в своей трогательности, но нервозность всё портит. Натт переживает из-за вопроса, который Стив решил оставить без ответа. «Пожалуйста, пусть это не будет твоя минутная блажь». Они слишком долго шли через это вместе.
   Романова смотрит, как Роджерс садится в такси, дверь за ним мягко захлопывается, а после колёса увозят мужчину в неизвестном направлении. Натт скептически относится к сюрпризам, но сейчас ей до зуда в ладонях интересно, что задумал этот блондин. Всегда ли Роджерс был таким смелым и решительным? Или это заслуга Вдовы, что он пошел в наступление?

   Квартира у Наташи скромная, двухкомнатная с узким балконом. Третий этаж, маленькая кухня и совершенно миниатюрная ванная. Впрочем, Романова здесь почти и не живёт. У неё вечно были какие-то задания от Фьюри, и она бесконечно много путешествовала. Так что это место даже квартирой назвать сложно, так – ночлежка. Никаких фотографий, памятных вещей, медалей за успеваемость и дипломов. По обстановке даже не скажешь, что здесь бывает женщина. Всё слишком просто и по-солдатски; У Натт нет времени на сантименты. Но сейчас ей здесь почти неуютно. Женщина тянет рукава толстовки и проходит на кухню, машинально заваривает себе кофе с корицей и садится за стол, нервно постукивая кончиками пальцев по металлической поверхности. Этот предмет мебели куда надежнее того, что был в Волгограде.
   Воспоминания о ночи, проведенной в руках Роджерса, заставляют Наташу спрятать улыбку в кружке. И она перестаёт переживать, окунаясь в аромат корицы и остаточные ощущения от пережитого. Перелет вышел долгим и утомительным. Впрочем, Романова почти весь проспала на плече Стивена, подняв подлокотник, что разъединял их. Было совершенно непривычно ехать среди гражданских, а не вести джет. И – о, ужас! – Наташе очень понравилось, как они преодолели океан. Роджерс обнимал её почти всю дорогу, и женщина чувствовала себя защищенной, убаюканной чужим теплом.

   Нью-Йорк кипит жизнью, и Натт вынуждена вернуться в реальность. Стивен сказал, чтобы она была готова к восьми. Часы показывают шесть вечера. И Романова решает, что нужно начать собираться.
   И почему она решила, что это не займёт много времени?
   Кажется, на светские приёмы и романтические задания она тратила от силы тридцать минут, но почему-то выбор платья для свидания с Роджерсом занимает куда больше времени. Наташа выкладывает все, что у неё есть в гардеробе, на кровать и начинает скептически разглядывать. «Не то, нет… Нет… А вот это ничего», - женщина копошится в вещах, а затем вовсе садится на пол в одном нижнем белье, потому что всё это нужно было примерить. В пустую. Вдове ничего не нравится.
   Часы на стене противно тикают, и Наташа решает сделать перерыв, который происходит в душе. На это уходит ещё около тридцати минут, после чего женщина с идеальной укладкой «волосок к волоску» снова возвращается в спальню. Она едва не топает ногой, когда замечает среди груды вещей простое светло-коричневое платье. Не идеальное, не слишком праздничное. И оно совершенно точно не подошло бы ни к одному светскому мероприятию, но Натт думает, что именно это ей и нужно.

   Ровно в восемь она выходит из дома, где видит дорогую машину. Наташа, затаив дыхание, ждёт, что из салона выйдет Стив, но вместо него на тротуаре появляется симпатичный водитель, которому на вид лет тридцать, не больше. Он лучезарно улыбается, глядя на Натт. Если бы на неё вот так посмотрел Роджерс, то она бы точно смутилась. Но этот водитель – не её капитан.
   - Мисс Романова? – учтивость и какое-то немое восхищение скользит в его голосе, и Наташа кивает. – Мистер Роджерс просил доставить Вас к нему, - мужчина склоняет голову в вежливом приветствии, а после открывает дверь заднего сиденья.
   - Вы так любезны, - с привычной улыбкой говорит Вдова, а после, придерживая платье, аккуратно садится в салон. Дверь закрывается, а через десять секунд водитель садится за руль. Машина трогается с места. Натт не задаёт никаких вопросов, хотя ей хочется. Просто Роджерс сказал, что это будет сюрприз, а значит не стоит всё ломать своим любопытством. Всю дорогу Натт ловит на себе зачарованный взгляд водителя через зеркало заднего вида. Романова крепче сжимает маленькую сумочку пальцами. Там наличка и пистолет; не могла агент оставить его дома, совсем не могла.

   Дорогой автомобиль класса «люкс» останавливается около красивой высотки. Таких в Нью-Йорке немало, но эта особенная, потому что располагается на выгодном расстоянии от Центрального парка. Дойти можно пешком. Водитель выскакивает из салона, чтобы открыть пассажирке дверь. Натт принимает чужую руку, чтобы встать на ноги. Впервые каблуки не кажутся ей устойчивыми. «Это всё нервы». Мужчина провожает её аж до самого входа, где Натт снова ожидают.
   На этот раз молодая девушка в стандартной офисной форме. Она улыбается лишь уголками губ. Светлые волосы собраны в тугой хвост. Её зовут Мэгги; Наташа читает имя с бейджа, что висит на небольшой груди, скрытой белой блузкой. Мэгги говорит, что проводит её до пункта назначения. Романова не возражает, лишь прощается с водителем и благодарит за спокойную поездку. Тот едва не светится от счастья; агент думает, что надо сказать Стиву, что этот парень заслужил хорошие чаевые.
   Мэгги заводит Романофф в лифт, а затем нажимает на кнопку последнего этажа. Наташа снова не задаёт никаких вопросов, лишь задумчиво разглядывает женщину, не понимая, что хочет в ней увидеть. Но потом до воспаленного нервозностью мозга доходит – что-то в Мэгги есть от Агента Тринадцать. Не в чертах лица, но в цвете волос и умении держать спину невозможно прямо. Натт сама как-то невольно старается отвести плечи больше назад, стоя чуть позади работницы здания, но потом понимает – глупо это всё как-то.

   До нужного этажа – последнего – лифт доезжает слишком быстро, или это для Наташи время начало течь как-то иначе. В любом случае, двери открываются, и Романова понимает – она на крыше. Делает один единственный шаг, покидая дорогую кабинку, как лифт снова закрывается. Мэгги со своей похожестью на соседку Роджерса исчезает где-то в глубинах здания, и Натт видит его.
   Вид на город действительно завораживает. Последние лучи солнца освещают высотки так, словно обнимают на прощанье. Натт так и замирает, продолжая сжимать пальцами сумочку. Она любила смотреть на закаты, но обычно делала это в одиночестве с последнего этажа башни Старка, считая подобные мгновения слишком интимными. Теперь же есть возможность разделить это с человеком, который ей совершенно точно не безразличен. И взгляд перемещается с завораживающего вида на виновника такого сюрприза.

   Стив смотрит на неё с немым восхищением, и Наташа довольно улыбается, окидывая его взглядом. Кажется, думали они одинаково, потому что выглядит Роджерс совершенно не официально, даже как-то непривычно. Эта рубашка поразительно подходит глазам Кэпа.
   Романова подходит ближе и смотрит на столик, небольшой диван и подушки. Надо отдать Стиву должное – сюрприз уже можно считать удачным. Женщина улыбается, когда Роджерс говорит, что она прекрасно выглядит. Ей хочется сказать что-то в роде «да я даже не старалась», но это была бы ложь. Наташа ещё никогда в жизни не подходила к выбору платья с такой дотошностью.
   Он берет её за руку и целует в тыльную сторону ладони. Романофф кажется, что она переместилась в какое-то далёкое прошлое, где мужчины не ведут себя вульгарно по отношению к молодым девушкам, а соблюдают учтивость. Настоящие джентльмены, которые перевелись в этом веке. Это и завораживает. Натт к такому непривычна и пробует новые ощущения на вкус, смакуя каждый момент, что Роджерс ей безвозмездно дарит сейчас.
   - Я не ответил тебe, - он улыбается, но с лица Натт стирается любая радость, уступая место совершенному страху, почти животному. Кажется, у неё даже рука, что лежит в ладони Роджерса, начинает чуть дрожать от сковывающего внутренности нетерпения. - Мы теперь вместе. Мы пара, любовники, влюблённые школьники, выбирай, что хочешь, - она так и стоит, глядя на Роджерса широко распахнутыми глазами. «Бога ради, Стив», - сердце падает куда-то вниз, но потом возвращается на место радостно и молниеносно. Наташа шумно выдыхает, сжимая пальцами руку Роджерса.
   - Значит, ты теперь будешь водить меня на свидания и дарить цветы? – Наташа плохо помнит свои школьные годы, потому что Академия выбивала из неё каждый день то прошлое, которое могло помешать в будущем. Но она думает, что, наверное, они и правда похожи на влюбленных школьников. – Будешь тайком воровать мои поцелуи и рисовать мои портреты карандашом? – она знает, что он хорошо управляется с этими вещами – с карандашом, конечно же. А вы о чём подумали?
   Она делает несколько шагов к нему, останавливаясь совсем близко. Вторая рука кладёт сумочку с оружием на диван, а после легко ложится на сильное плечо, обтянутое голубой тканью. Ночи летом в Нью-Йорке теплые, ветер ласкающий. Романова приближается к губам Роджерса своими, но не целует.
   - Тебе идёт эта рубашка, - тихо говорит она, улыбаясь ему левым уголком губ. Нахально, изящно, как умеет только она. Пальцы касаются голубого ворота. – И всё это восхитительно, Стивен, - ей нравится называть его по имени, есть в этом что-то ужасно особенное для неё. Натт поддаётся вперед, чуть приподнимаясь на носочках, и целует Роджерса в щеку, почти невинно. Но после всё-таки отстраняется и, не отпуская его ладонь, садится на диван, утягивая за собой. Тот мягкий, и Натт сидит почти на самом краешке, боясь провалиться назад и больше не подняться. – Но есть одна проблема, - Наташа усмехается, сжимая пальцы Стивена чуть крепче. – Ты должен мне новый свитер. Сойдёт один из твоих, - и она тихо смеётся, счастливо и беззаботно, как не смеялась уже целую вечность, кажется.
   Роджерс открывает шампанское и наполняет им их бокалы. Романова смотрит, как жидкость переливается при тусклом освещении крыши, и чувствует, что этот вечер даёт начало чему-то новому, нежному и прекрасному, чего Наташа так долго хотела, но не верила, что может получить.

Отредактировано Natalia Romanova (2017-08-20 23:55:21)