На границе древнего леса Тауриэль останавливается, пропускает собратьев вперед, едва ли видя их - глядит в темнеющую пущу, пытается унять взволнованное сердце. Ей бы идти вперед, думать о предстоящей встрече, а она лишь оглядывается, назад смотрит - на юг, туда, где за полями и болотами пролегает Гондор, к которому, верно, ныне возвращается Боромир.
И нескольких ночей не прошло с тех пор, как расстались, а покоя все не найти. То в шепоте ветра слышит дальние крики приморских чаек, то вдали, в бледно-золотых полях, мерещатся белые паруса гордых кораблей, а мнимые отблески тусклого зимнего солнца будто гондорская броня сверкают. То кажется, будто зовет голос, родной и любимый, и все твердит - "Возвращайся ко мне!". В эти мгновения рука сама касается груди, на которой, под слоями одежды и доспеха, кожу холодит дар нареченного - и тогда легче выдыхать, легче оглядываться, даже зная, что расставание вовсе не дни и недели продлится. Месяцы, даже годы.
"Два года", - такой срок дала, но получится ли?
- Чем чаще станешь оглядываться, тем сложнее будет идти вперед, - Куталион рядом с ней все эти дни, рассказывает о Лихолесье, слушает ее истории о пережитом. Не все она рассказывает другу своего отца, своему наставнику в ратном деле, но достаточно, чтобы видно стало - переменилась, все же. Не та эллет, что прежде сражалась за правое дело с любым, будь то орк или свой собственный король.
У нее ныне иной правитель и иной земле отдала свое сердце.
Но душа... Та стремится в родные леса.
И Тауриэль, тяжело вздохнув, ведет доброго гондорского коня вперед, в темную чащу. И с каждым шагом в ее сердце волнение сменяется решимостью.
Она вернулась.
Она дома.

Путь по тропам недолог, пускай приходится спешиться и коней взять под уздцы. Тауриэль хорошо помнит эти дороги, разве что, раньше они менее темными были.
Ступив под сень древних великанов-деревьев, она сразу чувствует то, о чем говорили эльфы - лес болен страшнее прежнего. Тьма давит, обступает, не позволяет увидеть и услышать что-либо через толстую пелену теней. У самой земли стелются туманы, извиваются сотнями рук и тянутся к путникам. Гнет спадает лишь когда переходят незримую границу эльфийских чар, сильных еще, способных остановить - увы, не избавить и не изгнать Врага из леса.
Прежде такого не было.
Да, раньше приходилось несладко тем, кто подходил близко к Дол Гулдуру, но то в десятках лиг отсюда было, не как сейчас, совсем близко к последнему оплоту эльфов Лихолесья. "Худо дело", - прежде не хотелось в то верить, да разве станешь сомневаться, когда вот оно, доказательство, клубится у ног, пытается коснуться призрачными белесыми пальцами и утащить к себе. "Словно в Мертвых Топях", - сумел бы побороть Дэнилос здешние тени так, как ему удавалось с мертвецами?
Нет уж, пускай лучше помогает Боромиру. Пускай его защищает, верный своей клятве.
- Едва ли тебя встретят тепло и радостно, - вездесущий советник вновь оказывается рядом и негромко говорит, другим не позволяя услышать свои слова. Тауриэль в ответ хмыкает, нижнюю губу чуть прикусив.
Они оба понимают о ком речь, и Тауриэль солжет самой себе, если не признается в легком страхе, все же холодящим нутро.
Что ей сказать Трандуилу? Вернее, что не стоит ему говорить? Не прикажет ли, следуя обыкновению, заточить ее в темницу или отправит восвояси, возвратив на границу леса, чтобы убиралась с глаз долой?
Все это старые страхи, обиды и горести внутри поднимает, словно ил со дна холодной реки.
Нет уж, Лесному королю она и прежде всегда находила что сказать. Найдет и сейчас.
- Ему придется меня выслушать, хочет он того или нет, - строго говорит она, плечи расправляя и ступая более уверенно. В конце концов, она прибыла не ради того, чтобы приносить извинения и пресмыкаться, замаливая свою вину. Тауриэль вернулась, чтобы сражаться с Врагом. Чтобы защитить свою землю, как делала то прежде. Прочее - не более чем мишура.
За спиной слышится довольное хмыканье Куталиона и Тауриэль сама усмехается, тихо и едва заметно.
Она вернулась.
Она дома, и готова вступить в бой.
Даже с королем.

Во дворце Куталион ведет ее не к подножию трона - к покоям владыки, где он обитал и прежде.
Все снова как прежде, - это не отвлекает, но добавляет грусти. Прошлое не вернуть. Да и желания нет, по-честному говоря.
- Подожди здесь, - советник оставляет ее у дверей в покои, где Трандуил предпочитал трудиться и проводить совещания, а сам входит внутрь и долго о чем-то рассказывает королю - его слова чуть слышны, перебиваются гулким биением вновь взволнованного сердца. "Он там, рядом совсем", - вот-вот встретит того, кого и не чаяла увидеть.
Кого, по сути своей, не знала - хочет ли видеть.
Не после того, что в память врезалось, вгрызлось - выжжено было огнями и кровью убитых в Битве Пяти Армий сородичей.
Поменялся ли он?
Примет ли то, как поменялась она?
Дверь все еще закрыта, когда Тауриэль слышит, как Куталион говорит королю:
- По возвращению из Лотлориэна мы пошли южными окраинами леса, желая узнать замышляет ли Враг что-то в той стороне. Помню, Владыка, ты приказывал не следовать тем путем, однако я решил, что грешно будет не использовать возможность - мы увидели немало следов, принадлежащих приспешникам Врага. Но не это изумило меня. По пути мы неожиданно встретили войско эдайн, которое вел военачальник Боромир, сын Дэнетора, Наместника Гондора. Они приблизились к границе леса, следуя за дикарями с востока - теми, кто великим числом собрались на юго-востоке леса. Владыка, - Куталион приостанавливает, выдерживая мгновение, прежде чем продолжить, - с эдайн Гондора была Тауриэль. Боромир назвал ее Стражницей Белой Башни Минас-Тирита. Оказалось, прибыли они дабы очистить северные границы Гондора, но двинулись и дальше. Разговор наш был вскоре прерван - дикари атаковали неожиданно и стремительно, мы потеряли трех стражников, эдайн - не менее десятка убитыми и ранеными. На следующий день мы вместе напали на их лагерь и разгромили его. Схваченные главари сообщили, что Враг копит силы в Хитаэглире и Эред Митрин, что Дол Гулдур скоро станет достаточно силен, чтобы нанести удар. И что Мордор почти готов к войне, - то едва ли было в точности то, что выдали дикари, но время подробных докладов настанет позднее. - После сражения мы собрались уходить, когда сын Наместника объявил, что Тауриэль отправляется с нами, как посланница Гондора. И как дочь своего леса.
Следовало поблагодарить Куталиона - не стал пока упоминать о том, что Боромир на том победном пире назвал эллет своей нареченной. То сейчас едва ли порадовало короля.
- Она здесь, Владыка.
Дверь приоткрывается. Тауриэль выдыхает, поднимает голову, расправляет напряженные плечи. Чуть звенит кольчуга о пластину нагрудника - гондорский доспех легок для нее и крепок для вражеских стрел и мечей. Да будет он столь же крепок и для взглядов и слов Лесного короля.
Эллет входит в покои уверенно, вовсе не для виду - сейчас она, в первую очередь, посланница правителя другого государства. Сейчас она - Стражница Белой Башни, пускай та - неимоверно далеко.
- Здравствуй, Владыка Трандуил, - спокойный взгляд скрещивается со взглядом короля, Тауриэль уважительно, но легко кланяется, соблюдая приличия, и добавляет:
- Привет тебе от Боромира, сына Дэнетора, Наместника-правителя Гондора. Я прибыла сюда с его дозволения, но по своей воле, дабы отдать долг своей родине и вновь встать подле защитников леса, как то было прежде. Позволишь ли ты сделать это?
"Или снова пошлешь прочь?" - надо же, а обида живет - когтями скребет по сердцу. В глазах же только спокойствие.
Иного она позволить себе не может.

Отредактировано Tauriel (2019-10-02 13:06:07)