Вообще система вас угробить может только физически. Ежели система вас ломает как индивидуума, это свидетельство вашей собственной хрупкости. И смысл данной системы, может быть, именно в том, что она выявляет хрупкость эту, сущность человека вообще, наиболее полным образом. Если, конечно, она его не уничтожает физически.
Иосиф. А. Бродский.

Мерный звон капель, разбивающихся о каменный пол нарушает тишину и мнимый покой помещения, как будто бы разрезая пространство вокруг. В окружающей абсолютной тишине больше нет никаких посторонних звуков. Только этот непрекращающийся, навязчивый звон, который как будто бы зависает в воздухе, и нарушить его может только звук падения новой капли. Падающей точно по расписанию, по заявленному интервалу, настроенному с точностью швейцарских хронометров. Больше в этой тишине нет ничего. Вот такая вот она - звенящая тишина. И сопровождающая ее визуальная картина, порой страшная, порой мерзкая, пугающая - не сопровождается звуком. Он давно живет только под звон капель и в ощущении постоянной сырости.
Которых на самом деле нет.

Где-то в те редкие моменты возвращения сознания, когда звон притихает, перед глазами перестают мелькать беззвучные картины и тело уже не кидает мелкую дрожь от постоянного озноба - он понимает, что это все нереально. Он вовсе не в средневековом подземелье, и посещают его совсем не инквизиторы, оставляя биться в агонии на холодном полу после своего очередного визита. Он в ультрасовременном, стерильно чистом и пропахшем медикаментами изоляторе.

Иногда, когда его сознание особенно ясно, он даже помнит как сюда попал.
Помнит и наведенный на него доминатор и как улыбался, думая, что это последнее, что он сделает в своей жизни. Тогда, уйти из жизни, которая никогда ему не улыбалась с задорной улыбкой на лице казалось невероятно крутой идеей. Может, именно эта улыбка и заставила и без того дрожащую руку Сивиллы дрогнуть еще больше. А потом она и вовсе передумала. Решила что, смерть для такой наглой рожи это слишком просто? Да нет. Просто его тело еще свое не отработало. Его еще можно было использовать. Он еще может сослужить службу системе. Принести пользу обществу.
Обществу, для которого его заклеймили беглецом и предателем.

Иногда, он даже успевал подумать, что ничего не помнить большую часть времени и просто слушать звон несуществующих капель - чудесно. Сейчас, он как раз находился в таком состоянии. А значит, уже совсем скоро к нему придут.

Кагари Шусей исчез не только для всего остального мира, но и для себя самого.

Он больше не ощущал себя собой, да что там, и человеком-то не особенно себя ощущал, большую часть времени. Раньше, всегда, какое бы дерьмо не подкидывала ему жизнь он пытался принимать действительность такой какая она есть. Он умудрился даже найти свое место в мире и получать удовольствие от своей жизни. Он ощущал что может жить даже внутри системы, которая его заклеймила.

Больше у него не было такого ощущения.

- Этот колпак Санты совсем вам не идет. Раньше он хотя бы соответствовал остальному, но сейчас даже не Рождество. Или Рождество? Нет, не похоже, на Рождество должен идти снег. Сейчас еще слишком дождливо.

Обычно, он не разговаривал со своими тюремщиками. Не видел смысла, или же был слишком не в себе, но его просто не хватало на разговоры. Ни желания ни сил. Для тех, кто знал его прежнего это было бы удивительным. Ему и нечего сказать. Но он себя прежнего помнил с трудом, поэтому это все не важно.

Кагари Шусея больше не существует, в конце концов.

- Ээээ, куда это вы пошли? Не хотите со мной разговаривать? Стремно. Тут одиноко знаете ли. И сыро. Кто вообще придумал тюрьмы в подземельях?

Когда-то давно у Кагари был друг. Тогда в изоляторе выбирать особенно не приходилось и тот парень в камере напротив вполне сходил за друга, если научиться читать по губам, то и вовсе можно неплохо провести время за разговором. Даже жизнь в изоляции становилась терпимой, когда у тебя появлялся тот, кого можно назвать другом. Кагари этого было достаточно, потому что он принял свою дерьмовую судьбу и был готов с ней мириться. А его друг - нет. Он пытался бежать, и у Кагари больше не стало друга.

Тогда он не понимал. Теперь, продираясь сквозь туман бессвязных мыслей и образов - начинал видеть в этом смысл. В конце концов, он не альтруист. Он достаточно уже времени побыл подопытной крысой во благо безразличного ему общества. Кстати, почему никто не уберет крыс из его камеры?

Ах да, это же не настоящие крысы.

Его странно одетые инквизиторы возвращаются. Забирают его из камеры и ведут куда-то. И не то чтобы это было непривычным, иногда его забирали и вели куда-то, что напоминало медпункт, так, что он даже не напрягся. Наоборот, его язык будто бы развязался после долгого молчания и он буквально не мог остановиться, описывая причудливые картины, что видел своим тюремщикам. Язык слушается неохотно, и кажется, у него потрескались губы, но он не чувствует боли. Он просто говорит, потому что его прорвало и он больше не хочет молча сидеть в своей темнице.

Он не сразу понял, что его ведут вовсе не по знакомым коридорам, а куда-то совершенно в другое место. Да и то, что он это "понял" можно сказать с большой натяжкой. Почувствовал где-то на уровне звериных инстинктов, единственное, что куча смешавшихся в его крови медикаментов не смогли у него отнять, похоже. Его чутье и интуицию.

Его глаза давно отвыкли от солнечного света и он ослепляет. Так, что приходится зажмуриться и замолчать. Это настоящий солнечный свет, а не очередная часть его беспорядочных видений, это он может сказать с уверенностью. Он и так чувствует себя будто попал в Сахару, от постоянной сухости во рту, которая мешает говорить, а теперь еще и этот ослепительный свет. Ослепительный и такой настоящий.

Он не хочет поворачиваться к тем, кто его вывел на улицу лицом. Однажды, он уже думал, что встретить смерть с улыбкой, глядя в лицо своему убийце - это отличная идея.

Больше ему так не казалось.

Отредактировано Kagari Shusei (2019-09-16 18:28:59)