Расколотые острова
Khadgar | MaievЗадание: поговорите с Кадгаром (необязательно) 0/1
Награда: Аксессуар: ящик стекла с гвоздями.
Использование: дает 500 единиц стекла. (восстановление 5 сек.)
локальные задания
Страница: 1
Сообщений 1 страница 4 из 4
Поделиться12019-08-30 11:09:06
Поделиться22019-08-30 11:10:30
Мир теперь тронут ядовитой зеленью, тонкими трещинами, змеящимися даже под закрытыми веками. Мир теперь окутан дымом, у которого привкус далекого и неудачного прошлого – не повезло тогда, не случилось сейчас, не повезет. И ощущение утекающего сквозь пальцы песка теперь сильнее, чем когда бы то ни было.
Процесс есть процесс, мог бы сказать себе Кадгар. Что-то неизбежно, но, пока ясна и видна конечная цель, словно стержень – вокруг него все станет вращаться и нанизываться. И время – в том числе.
Время…
Ему хотелось стонать, когда он думал о Кайроздорму и его предательстве.
У него было очень много бранных слов для ускользнувшего Гарроша Адского Крика.
И у него была вся тайная магия для Гул’Дана, для иного Гул’Дана, которого Кадгар упустил.
Опять.
Сно-ва.
Сухой кашель сдавливает горло, и на Верховного мага косятся с непониманием, потому что кашель похож на смех. Небо над расколотыми островами, похоже, никогда больше не очистится – а он запрокидывает к нему лицо, и то ли кашляет, то ли смеется.
Он все так бездарно просрал, что остается только это, - «Кадгар, Кадгар, выше нос! Вместе, объединившись, мы справимся! Твои ошибки снова залатают другие, все вернётся на круги своя, Азерот выстоит, так ведь? И ты справишься, как всегда это бывало», - он назвал бы это привычкой держать лицо, но держать особо уже нечего. Только маску – треснувшую уже краем, когда Кадгар переводит взгляд на собственные руки.
Те подрагивают.
Что может сделать всего один человек, Кадгар?
«Многое», - отвечает он сам себе, с леденящим душу спокойствием вспоминая Медива. По рукам – костистым, крепким, но со старчески крупными суставами, снова проносится дрожь, пальцы стискиваются, сплетаются в замок.
Над Расколотыми Островами грохочет скрытый гром, прорываясь угрожающе – зелеными молниями, сполохами. Небо никогда не позволит Кадгару забыть, каково это – хвататься за соломинку, держать голову прямее, и улыбаться. Нет выбора. Просто нет выбора – грань существования Азерота настолько тонка, что порой она ему чудится тонкой, до передал натянутой струной. Он приучен видеть потоки тайных магий, но эта – белая, позванивающая, такая простая, плод его воображения – теперь всегда пересекает границу его зрения. И если бы это было так легко унять или угомонить, а начало этой струны – там, за пределами этого мира, в альтернативном Дреноре, который был невинен – но оказался затронут цепью событий и происшествий, исходящих из Азерота. И посреди этого болтался Кадгар – теперь, оборачиваясь назад, он понимает, что действительно болтался, потому что итоги его действий, и даже побед – вот, пожалуйста. Грохочут смертоносной зеленью над головами.
Свинец нависших туч вдалеке прорезает зеленым лучом. Солдаты вскидываются; сквернотопыри – наготове, щурят изжелта-зеленые глаза, расправляют кожистые крылья. Легион опять сбросил десант, и с дальних скал поднимается двойной сигнал – зеленый и белый.
- За лорда Иллидана! – эхом растекаются голоса неутомимых иллидари. Их немного, но каждый в бою стоит сотни – доказали это не раз; думая о них, Кадгар всякий раз возвращается мыслями к Казематам Стражей.
Что же, предательство – оружие обоюдоострое, - слабое злое удовлетворение просвечивается в нем, сквозь тоскливый вой, похожий на вой прикованных к страницам книг душ. Книги, книги… зачем он позволил глупой девчонке взяться за них?
И плевать, что ночная эльфийка прожила в сотни раз дольше него. Он должен был знать – проклятье, мать всего сущего, титанье дерьмо, да сколько же всего на свете Кадгар д о л ж е н!
Но, как итог – проклятый итог, не случись предательства Корданы, крайние меры в виде охотников на демонов не потребовались бы. И сейчас никто не может ответить, к добру это все, или к худу.
Все в этом мире имеет два конца. Все в этом мире обоюдоострое, будто глефа, - отражением грохочущих зеленью небес сейчас становятся изогнутая зелень Клинков Аззинота.
Лидер иллидари тоже здесь.
Как это называется – все для фронта, все для победы? – Кадгар понимает, что подобной ерундой (да ладно, ни разу не ерундой) себя он только расшатывает, что боевой дух – штуковина более чем значительная, и если врать перед строем он, оказывается, недурно нахватался, то самому себе не долго врать не станешь. Не сумеешь попросту.
А также чьим-нибудь слишком внимательным глазам.
Грому в унисон раздаются удары молотков – не затихают на Расколотом Берегу что строительство, что ремонт. Регулярные армии сменяются прибывающими героями, и при взгляде на них Кадгару делается обманчиво легче – как же, Столпы Созидания, обнаруженные древние артефакты, умелые руки, в которых эти артефакты оказываются – все для фронта, все для победы.
Перестало бы оно гнить изнутри, и разваливаться, - он поводит плечами под мантией, вдруг ставшей неприятно тяжелой, и прикрывает глаза, прислушиваясь к токам магической энергии кругом себя. Он всегда отличался особым чутьем и чувствительностью к ним, вплоть до того, что бывал способен определить чье-либо присутствие по одной только ауре.
Но вот со слухом у него, определённо, проблемы – потому что ни звука шагов (а ведь броня не то что бы невесомая!), ни присутствия Майев Песни Теней он не способен уловить. Она – в тенях. И сама – тень.
Поделиться32019-09-10 19:09:12
Майев всегда была сложной. Она никогда не была любимчиком хоть у кого-то, да и не сказать, что нуждалась в таком, ее род не был благородным, она не была в фаворе хоть у кого-то - Майев с ранних лет скорее отказной ребенок, нежели желанный и вызывающий радость. Майев не рассматривает собственные шрамы - и не дает другим. Майев говорит по делу и наказывает за дело. Майев всегда следит и готовится к нападению, не верит большинству живущих - и вообще не самая приятная собеседница и женщина, вечно взглядом разве что не заковывает в кандалы. Про таких в обществе калдорай говорят "не хочешь остаться без рук - не тяни саблезуба за усы". Или детское "если не слишком руки ловки - не хватай саблезуба за сабли-клыки". Обычно в ком-то можно было пробудить саблезуба - человек рычал, огрызался, словом, был котиком разве что с хозяевами. Майев никогда не имела хозяев, а потому была самой дикой из юных послушниц Элуны. И в ней зверь никогда не засыпал. Поэтому она всегда останется сложной - и будет прогрызать себе путь к отсутствию на себе оков. У Майев волосы то ли цвета звезд, то ли цвета пепла. Майев не рассматривает их. Она рассматривает места преступлений и тела поверженных демонов, попирая сраженного Стражника Рока и стряхивая с глефы скверну. Майев всегда была самой дикой из юных послушниц Элуны. Поэтому тени были на ее стороне. Поэтому ей благоволила Элуна там, куда другие не ступали, боясь холода и бездонной тьмы.
Когда в Цитадели Ночи не только расправляются с Гул'Даном, главной проблемой, но и спасают Иллидана, и без того бессонный саблезуб в Майев окончательно потерял надежду на спокойный остаток жизни, выставил шерсть дыбом - и приготовился к прыжку.
Майев сжимает руку на глефе так сильно, что метал боязливо звенит где-то на грани поломки. Но глефы старой эльфийской работы куда крепче того мусора, что смертные расы называют оружием. Майев вынуждена наблюдать за освободившимися иллидари - и держать их под своим неусыпным вниманием. Как и их бестолкового лидера, регулярно отсыпающего соли на раны. Иллидан усмехается - и ходит рядом, что индюк, демонстративно отвешивая колкости о Кордане и о том, что он был прав. Майев смотрит на то, что ходит он без брони - и примеривается, куда клинок можно загнать вернее всего. Майев прекрасно знакома с анатомией. Майев умеет убивать. Майев примеривается - и Иллидан это знает. Иллидан быстро принимает правила своего условно досрочного - и перестает поднимать те темы, которые выводят Майев из себя. Первой исчерпывается тема с двумя заключениями - в Темной Ладье и в Черном Храме. Майев мрачно щурится и закидывает бесполезному лидеру Иллидари глефу на рога, тянет вниз, что таурена за кольцо в носу. Майев достаточно сильная, чтобы рывком заставить наклониться к своим ногам. Майев достаточно пережила, чтобы не склонять голову даже для того, чтобы шептать на ухо. Она склоняет других. Ярости Бури никогда не станет для нее исключением ни в одной из категорий. Очередной заключенный с пожизненным. Очередной кретин. Очередной индюк, пытающийся казаться больше, чем он есть - и нужнее, чем он есть. Майев вкрадчиво обещает, что лишит Иллидана удовольствия спасти Азерот, потому что иллидари и Истребителя в их главе им хватало с головой и до возвращения бывшего хозяина Черного Храма. Иллидан даже не самый заметный для нее охотник на демонов - Фальсарен вызывает меньше опасений и меньше раздражения, а потому ему она и доверяет больше, и испытывает то чувство, которое к сатрапу Запределья никак не отнести. Фальсарена можно было уважать. Майев трижды пинает Иллидана со скалы на Расколотом Берегу, когда тот пытается завести речь о Стражах, Казематах и Кордане. Иллидан - кретин. Жизнь его ничему не учит.
Майев знает все, что происходит на ее территории - как всякая кошка, она территориальна до дрожи натянутой охотницей тетивы - звенит, раздается в плечах, бесшумно дышит под совиным шлемом. Стражи рассылают своих сов - смотреть на них Майев то ли приятно, то ли больно. У Наиши было много сов, Наиша говорила, что нет зверя мудрее. Наиша умерла именно на этом острове. Из всех регионов Расколотых Островов - именно здесь. На той стороне мрачнеет гробница Саргераса, место, что когда-то было покрыто деревьями, утонуло в Скверне. Когда-то гробница была храмом Элуны. Когда-то Майев совершала в него паломничество. Тогда у нее не было шрамов. Теперь есть. Теперь каждое ее паломничество - к алтарям из вражеских тел. Майев - территориальная хищница. Она не потерпит вражеского присутствия. Ни на святой земле, ни там, где находится - и что клеймит своим. Майев смотрит из-под бровей на героев и скрещивает руки на груди. Майев знает обо всем, что происходит на ее территории. И видит, что Кадгар распадается на глазах. Она пережила Войну Древних, она видела такое. Это потеря боевого духа. Не от страха, а от внутренних демонов. Страх пахнет иначе. Майев видела Страх в глазах Корданы, когда та, раненная и сраженная героями, лежала в Казематах Предателя. Кордана боялась не Казематов. Кордана боялась не героев. Она боялась того, что смотрело на нее из темноты. До самой смерти Кордана мучилась и боялась.
Майев Песнь Теней всегда платит по счетам. Предательство должно оплатить соразмерно.
К волшебнику она подходит тихо - это профессиональная привычка. Майев гибкая и тихая, когда не скрежещет когтями по чужим доспехам, выцарапывая-выдирая из них жертву. Хотя даже тогда - сама она тихая тень. Шумят только доспехи под руками. Майев уважает мальчишку - так, как должно уважать того, кто просрал твоего агента, просрал Гул'Дана и просрал вообще все на свете. Майев слышит песнь Элуны из глубин Гробницы - безумную, исковерканную, оскверненную. Майев не боится, но волоски на шее сами собой встают дыбом. Майев куда милосерднее, чем кажется. Она умеет давать милосердную смерть. Кадгар еще не сделал достаточно, чтобы ее заслужить. Майев всегда воздает по заслугам. Как того и требуют от Правосудия.
- Заканчивай самостоятельную экзекуцию, приводить приговор в исполнение - моя работа, колдун, - ее голос хриплый, гудит под шлемом, холодеет в тени луны, Майев не разменивается на любезности, потому что не должна никому, кроме Элуны и калдорай, она смотрит с высоты своего роста на маленького человека с большой силой, но не спешит разгонять его монстров из-под кровати, Майев никогда не разгоняет чудовищ, она дает оружие и учит им пользоваться, чтобы чудовища побоялись выходить, - ты готов к штурму Гробницы?
Поделиться42019-09-27 05:37:58
Голос у Песни Теней вопреки прозвищу – стальной, скрежещущий. Так и видишь полумесяц эльфийской глефы, - «возможно, Песнь Теней для нее должна быть именно такова». А вообще, Кадгар, уместно ли задумываться сейчас над таким? Тебя, кажется, прочли и взвесили, так что учтиво поблагодари, что не порубили на кусочки. Пока что.
Собранный ты полезней, - он позволяет себе смотреть не на Майев – несколько долгих мгновений, а на сумеречную зелень других теней и скверны впереди, смешивающихся в такое месиво, что глаза и разум уже отказываются различать, что там к чему, где там башни, где там шпили, где посадочная площадка, а где и вовсе, сортир для демонов.
«Различить сортир с такого расстояния? Ты серьезно?» - да ему просто почти что боязно повернуться к Майев. Кадгар вздыхает, пожимая плечами, чувствуя малознакомую ломоту в шее, и все-таки оборачивается.
- Всегда готов, госпожа Майев, - учтив, весел, и как-то это само собой происходит. Славно быть Кадгаром, который мгновенно собирается, мобилизуется в критический момент! Вот бы вся жизнь из таких состояла, не из Кадгаров, а из моментов – сплошные приключения, для которых требуется думать по делу, а не ковырять себя изнутри острым гвоздиком, складывая наковырянное кучками. И чувство вины, и сожаления, и понимание того, что всех подвел. И соли, обязательно, соли на раны себе. С острым хозенским перцем.
Только вот вряд ли госпожа Майев Песнь Теней ожидает от него только такого ответа.
Кадгар сглатывает, чуть запрокидывая голову – кал’дорай высока и массивна, но без намека на тяжеловесность, даже в мыслях такое не пронесется. И почему-то он уверен, что зазубренное лезвие ее глефы оставит на его шее разрез не толще волоска, буде Майев захочется снять ему голову с плеч. Конечно же, у нее немало поводов, а уж гнева за тысячелетия накопилось столько, что, пожалуй, одному едва полвека прожившему человеку будет даже многовато.
Иногда Кадгар по-настоящему не может вообразить себе, как же это возможно – жить вот так, в словно застывшем мире, с одинаковыми днями – они ведь явно ужасно одинаковые, правда? Чем занимаются кал’дорай, когда не воют и не ухаживают за лесами, не возносят молитвы своей богине, или не сторожат Предателей?
И вместе с тем именно сейчас Кадгар понимает, что за ворохом подобной ерунды он скрывается от самого себя, от неизбежного – того, что словно из песка вымыло ударами прибрежных волн. Вину. Такую вот обнаженную и поблескивающую, будто только что отмытая раковина. Вон как та, допустим, которая лежит на грязно-сером песке.
Он вздыхает.
Тогда, на подступах к Гробнице Саргераса, Верховный маг прямо ответил Песни Теней, что не намерен отвечать за последствия чужих ошибок. Он винил себя за неосмотрительность относительно Корданы, но сознавать, что должен был отвечать за стражницу, что прожила в десятки, если не сотни раз дольше него, было… неприятно.
Именно, неприятно.
Почему он не сломался и не поддался, он, Кадгар – умудряется качаться, но стоять, раз за разом, а иные мудрые и могучие – падают духом и не выдерживают? Он не верил в том, что предательству Корданы не было предпосылок, но отказывался, упрямо отказывался брать на себя всю ответственность. И вместе с тем жаль ее было, пронзительно, и совершенно по-человечески. Не первая жертва обмана Гул’Дана.
Не первая потеря для Кадгара. О, о, о, а вот это пока что пускай побудет в стороне. Еще не хватало здесь слезу пустить.
«Кал’дорай такое понимают, интересно?» - и теперь он смотрит в светящиеся лунным светом глаза Майев чуть лукаво, и голову малость наклонив к плечу. Робость сошла, будто и не было.
И бессмертные – или почти бессмертные – оступаются. Очень жаль, конечно же, что так происходит.
Но тем, у кого срок жизни покороче, те, у кого нет столько времени, вынуждены действовать сообразно своим возможностям. И действуют, - едва заметно стискиваются челюсти, а по позвоночнику пробегает знакомая и незримая волна тайной магии. Присутствие. Ощущение. Изменение магического фона.
На Расколотых Островах очень опасно прикасаться к силовым линиям, ибо частенько они оказываются затронуты скверной Легиона. Это крайне неприятно – как если вляпываешься в густую и вонючую смолу, от которой потом очень и очень сложно отчищать сапоги. Но Кадгару не привыкать мараться.
Ведь все для фронта, все для победы. Все ради победы.
Он раскрывает ладонь над землей, чуть напрягает пальцы – и токи магии отвечают ему.
- Желаете лично осмотреть плацдарм для штурма? – он чуть щурится, и неизбежно улыбается, потому что саморазрушаться и ковырять себя всегда лучше в одиночестве. Но, стоило появиться на горизонте кому-то, кто совершенно точно проявит не поддержку, а неодобрение, от кого не дружеского похлопывания по плечу дождешься, (эх, Вариан), а вот пинка под зад и полёта с утёса – запросто, как Кадгар мгновенно становится самим собой – прежним, чуть легкомысленным, немного ехидным, и думающим только о насущном. Таким, у которого вся жизнь – одно сплошное приключение с непрекращающимися пометками «задание выполнено».
Манапард, искрясь токами тайной магии, урчит и потягивается – темно-синяя, переливающаяся пополам с белым шкура, которую и шкурой сложно назвать. Но на ощупь он теплый и мягкий, а седло на нем – удобное. Кадгар мог бы телепортироваться ближе к необходимой точке, но так ведь неинтересно?
Масштабы своей ошибки и глупости нужно впитывать полноценно, Верховный маг.
Отредактировано Khadgar (2019-09-27 05:38:14)
Страница: 1
