Молодому виконту пророчили смерть на чужих берегах, вдали от дома и от привычного мира; там, где блеск золотых монет кружит голову похлеще дешевого вина. Говорили, что морская пучина заберет его к себе, в свои глубины, и не оставит ни единого воспоминания о нем; что кровь его прольется на белоснежном песке, что в первом же кабаке перережут ему горло. “Не жилец, — шептали злые языки, — не повезло мальчишке…”. Когда-то так давно Юлиан, теперь слишком долго Лютик, чужим словам не верил, певчей птицей рос в семейном гнезде. Младший сын виконта, человек без большого наследства, но уже с именем, бежал из дома, чтобы стать бродячим менестрелем и спустя годы оказаться на корабле, исчезнувшем в белесом морском тумане.

Игры судьбы удивительны, а события недавнего дня как вырванные из книги страницы рассыпались по земле. Лютик едва помнит, о чем думал в последнюю ночь, когда все свершилось. Той ночью было холодно, и приближалась гроза. Волны со страшной силой бились о корабль, грозились его потопить, а в воздухе пахло солью, мокрым деревом, человеческим страхом и дождем. Последнее, что он помнит, – это яркая вспышка молнии, озарившая на мгновение небо, приглушенный из-за ветра крик капитана и чью-то сильную ладонь, крепко сжавшую его плечо и не позволившую упасть за борт. Что было дальше, Лютик не может вспомнить, слишком сильно отдают по вискам попытки хоть что-либо вспомнить.

Он проснулся, разбуженный криком чаек, на каком-то берегу с разодранным плечом и, кажется, подвернутой ногой. Проснулся и с усилием, облокотившись на локти, прополз несколько метров, пока, вновь не выбившись из сил, не потерял сознание. Очнулся он во второй раз только ближе к закату, когда небо, подернутое оставшимися грозовыми тучами, медленно тускнело; краски пережитого дня бледнели, становились угрюмо-серыми, темными, совершенно не похожими на тот оттенок неба, который Лютик запомнил в родных краях. Было что-то зловещее в окружающей природе и тишине предночного морского берега. Впоследствии Лютик вспомнит, что не было видно звезд, и это отсутствие, исчезновение далеких огоньков, принесло в его душу сомнение и первобытный страх.

На карте не было острова, но он был, существовал здесь и сейчас. Лютик не мог ошибиться: слишком тщательно он изучал карту перед отплытием, чтобы пропустить столь незаметную деталь. Первую ночь на острове он провел на берегу, кутаясь в то, что осталось от его сюртука, и благодаря Создателя и Великую Матерь, что дневное солнце высушило его одежду. Ночью было холодно, а сил найти хворост и развести костер у него не было. Сон, полудурное забытье – Лютик то впадал в беспамятство, то просто лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в ночные звуки: в шорохи и тихий плеск набегающих на берег волн, в глухой и далекий звериный вой, от которого Лютик невольно притянул колени к груди, о чем тут же пожалел – раненая нога отозвалась ноющей, тупой болью.

Казалось, что кроме всего этого, он слышал и тихое пение, женское, мелодичное и невероятно грустное, и чей-то приглушенный заливистый смех, словно толпа деревенской детворы пробежала где-то в глубине бурелома. Правда ли он все это слышал, или ему просто почудилось, Лютик не знает. Первая ночь и первый день были для него как в тумане.

“Создатель… помоги мне...”

А утром на берег выбросило обломки корабля.

С этого момента прошли еще сутки, и Лютик, прислонившись спиной к нагретому за день валуну, молча смотрит вдаль, щуря глаза и всматриваясь в горизонт. Его нога все еще болит, а плечо, кажется, почти зажило, что немного радует и дает хоть какую-то надежду на будущее, что с ним все будет хорошо. Этот остров… он странный. Тихий и безмолвный, но одновременно шумный и по-опасному оживленный. Лютик не видел на том клочке суши, на котором уже обитал два дня, ни одного человека: ни выживших, ни мертвых, – никого, но ощущение, что он здесь не один, его не покидает. Иногда он затылком чувствует чужой взгляд, краем глаза замечает чей-то силуэт. И по ночам… это пение. Слишком красивое для человека.

Рядом на земле лежат недавно собранные ягоды, странные, темно-вишневые, медово-сладкие на вкус, но почему-то невероятно сытные. Здесь их полно. Правда, после них в голове словно клубится туман и ужасно, почти по-страшному, хочется спать, и это желание с каждым разом становится все невыносимее. Лютик трясет головой, пытаясь отогнать сонливость, прикрывает ладонью губы, подавляя зевок, но спустя минуту не выдерживает, закрывает глаза и прежде чем провалиться в сон, тихо шепчет:

— Она в воде морской застыла, как стекло...