Каждый день и каждый час в партизанском темерском лагере — как одно большое, затянувшееся испытание на прочность. Занятое ими укрытие в пещерах и лесах уже давно не принадлежит только людям: теперь это промозглый, тесный и недружелюбный дом для целого разношёрстного сборища из людей, краснолюдов и чёртовых скоя’таэлей, от чьих острых перекошенных физиономий у Вэс уже рябит в глазах. Жизнь партизанская и без того не сахар, и прелести в ней крайне мало, когда кончается жратва и всплывают лишние рты, но от присутствия недружелюбных нелюдей общее настроение среди солдат портится ещё больше. Рожи — одна другой угрюмее, разговоры — хриплые и тихие, чтобы не дай бог остроухий паршивец какой не подслушал, слоняясь в стороне, как у себя дома, а сборища у костра как-то теряют свой уют и веселье. Никто не рад сложившемуся положению, и общество недавних врагов, делящих с темерскими партизанами хлеб, не идёт на пользу боевому духу солдат, но никто хотя бы не ропщет. Ругаются сквозь зубы между собой, ворчат, кряхтят, но по большому счёту стараются белок игнорировать, без особой надобности с ними лишний раз не сталкиваясь.
Вэс придерживается той же тактики, и для неё сложившееся положение во многом напоминает личную проверку. Роше не говорит ей ничего подобного, но одного его жёсткого взгляда из-под насупленных бровей, упирающегося напрямую в глаза Вэс, хватает, чтобы без слов ей сказать: «Особенно ты — не смей меня подвести». Особенно она, каким бы импульсивным характером порой ни отличалась, — пускай поймёт его решение и примет, если доверяет, и пусть не смеет сеять смуту в его лагере, какими бы погаными чувствами ни отзывался запах ободранных белок. Она и не смеет. Хмурится мрачно в ответ, но не протестует, заталкивает свою неприязнь и омерзение поглубже, оставляя на поверхности только опасливо умеренную подозрительность. В лагере у Роше простое правило: не нравится — катить ко всем болотным выродкам или молчи, не действуя ему на нервы.
И Вэс молчит. Терпеливо, стиснув покрепче зубы, молчит, ни на кого не рявкает и даже пару раз разнимает едва зарождавшиеся склоки. Ударяется в боевые тренировки, в уединение, где её лишний раз не будут трогать поганые скоя’таэли, один вид которых будит ещё свежие, мерзкие воспоминания. Не так давно она вскрывала этим тварям глотки, и делала это, ни капли не жалея о содеянном, считая свои поступки правильными, пусть и жестокими порой. Она их убивала, изрядно в этом поднаторев, и ни о чём из содеянного не жалела, и будет делать так ещё и ещё, пускай только дадут ей повод. Вэс всегда держит рядом нож и никого из них не подпускает к себе ближе необходимого, слишком хорошо помня, с какой кровожадностью белки умеют обращаться с dh’oine. Вэс знает это лучше многих, и она вырвалась из их поганых лап не для того, чтобы снова к себе их подпустить.
Она не ненавидит всю их расу в целом, не презирает за одни только острые уши. Но рядом с ними поселились головорезы, на которых они охотились годами, и для враждебности у обеих сторон есть много причин. Тех же самых, по которым Вэс внутренне неприязненно коробит при виде Йорвета, чья изуродованная, вечно надменная морда постоянно вызывает у неё инстинктивное желание взяться покрепче за меч. Эта неприязнь — на каком-то внутреннем уровне, на котором восстаёт всё её существо при виде бывшего хорошо знакомого врага, которому она привыкла желать только смерти в петле. И пусть у Вэс нет с ним личной многолетней вражды, какая есть у Роше, для неё оказывается на поверку тяжелее свыкнуться с его присутствием, проглотив отторжение, как неприятный ком.
Роше влезает во всё это ради Темерии, а Вэс — ради Роше. Не будь его, она бы в жизни к себе не подпустила ни одного скоя’таэльского головореза.
То, что Вернон именно её отправляет в Новиград в компанию с Йорветом, можно счесть актом воспитательной работы, но Вэс предпочитает думать, что это — проявление доверия. Только её, мол, он может приставить следить за ним во время выполнения их — о, богиня! — общего задания, только в ней он настолько уверен и только она для этой работы подойдёт. Да, так ей думать намного спокойнее, так она запросто отгоняет хмурые мысли о том, что командир решил смачно харкнуть ей в лицо, отправив под ручку с предводителем белок. И так ей удаётся сохранять спокойствие, стоя рядом с Йорветом в тени неприметного здания недалеко от центра Новиграда.
Хотя рёбра всё же зудят едва уловимо, как будто в них метят ножом.
С кислым видом разглядывая толпу, собирающуюся поглазеть на казнь, Вэс поплотнее кутается в походный плащ. Провонявший лесом, грязью и потом, он ей достался на время от кого-то из скоя’таэлей, и это тоже добавляет мрачности её настроению: ни у кого другого, кроме белок, не оказалось более или менее целой просторной накидки, и с этим тоже приходиться мириться. Под болотным, выгоревшем плащом, кроме меча — целая перевезь с бомбами, алхимическими составами и прочими зажигательными штучками. Есть даже парочка каких-то чудом добытых (украденных) склянок, которые, если Вэс правильно помнит инструкцию Роше, достаточно разбить и поджечь, и полыхать будет до самых небес.
Опасная вещица. Её Вэс перед выходом упрятала поглубже.
— Сюда уже полгорода стеклось, — бесцветно сообщает Вэс стоящему рядом Йорвету, провожая взглядом очередного прохожего, столкнувшегося с бабкой прямо перед ними. — Скоро и сама казнь начнётся. Долго мы будем здесь стоять?
Выбирать маршрут тут не ей: это Йорвета, чёрт бы его побрал, назначили командиром их крошечного диверсионного отряда, и это Вэс тоже старается не воспринимать, как очередной харчок и удар по уязвлённой гордости. Просто так уж у них теперь заведено, что бывший враг для неё командир. И если она тут вдруг сгинет под его командованием — пускай Роше пеняет на себя.

Отредактировано Ves (2019-09-01 13:21:58)

Вэс косится на Йорвета неодобрительно, с осуждением, пользуясь тем, что он увлечён рассматриванием проходящей мимо них процессии с приговорёнными. Интересно, от чего именно эффект, по его мнению, будет лучше: от вспыхнувшего до самых небес пламени или от криков бедолаг, которых сначала подкоптит как следует, а после подорвёт, как спички? Для них, возможно, будет даже лучше от вмешательства поджигателей: свершившаяся казнь будет быстрой и скоротечной, а мучения не придётся растягивать на потеху толпе, собравшейся насладиться зрелищем местного правосудия.
Но Вэс весь этот план не по душе был с самого начала.
Она понимает его умом, понимает его практическую пользу и не спорит с ней, хотя подозревает, что инициатором этого плана выступает вовсе не Роше. Скоя’таэлям наплевать, кого из людей резать, убивать или сжигать: они для них все едины, как и белки едины для Церкви Вечного Огня, и Вэс не удивится, если окажется, что план этот исходит от кого-то из их новых союзничков. Или от самого Йорвета, например. Она понимает, что лучше способа подорвать авторитет культа и Радовида в этом городе трудно сыскать, всё это Вэс осознаёт и признаётся самой себе: идея действительно неплоха, она посеет панику, посеет смуту в городе, а им только это и нужно, чтобы сосредоточить взгляд реданского королька на драгоценном, стратегически важном Новиграде. И увести этот взгляд как можно дальше от Темерии.
Вэс не дурочка, ей подобные очевидные истины разъяснять не нужно. Но ей всё равно тошно и гадко на душе, ей претит то, что им приходится делать, а бомбы под плащом легонько подрагивают на своих перевязях и лишний раз напоминают о себе. Вэс не против резать и убивать солдат: хоть нильфов, хоть реданцев, хоть кого, — пусть только вырядятся в свой доспех и объявят себя её врагами. Вэс не чурается крови бандитов и головорезов, рискнувших перейти им с Роше дорогу, и в том, чтобы боем ответить на бой, а враждой на вражду, она не видит ничего зазорного. Но горожане ничего ведь им не сделали. Они не виноваты в том, что живут в Новиграде, им нет дела до чёртового Радовида и его политических игр, лишь немногие из этого огромного множества жителей действительно могут быть как-то вовлечены в происходящее.
Но гореть город будет для всех. Причастных и непричастных, виновных и невиновных. Последних поджечь даже выгоднее: «эффект будет лучше», да? Эффект будет лучше, если зацепит всех, если огонь пойдёт по крышам беспорядочно, своих и чужих не разбирая вслепую, и если даже не пришедшие на казнь, даже противящиеся всему, что происходит в городе, лишатся дома или кого-то из родни, кого зацепит пожаром. Эффект будет тем лучше, чем он несправедливее, ожесточённее и беспощаднее — и гнев от этого тоже будет сильнее.
Вэс знает, каково это. Она через это прошла, на собственной шкуре испробовала: белки, что разоряли города, тоже нападали на тех, кто им не мог дать сдачи, кто мог не иметь ничего против них, не быть причастным ни к одной из причинённых им бед. Для одних разорение было только сигналом, а для других — ужасным бедствием, трагедией, способной жизнь перечеркнуть. Для знатных надутых вельмож в столице это — всего лишь провокация, призыв к ответным мерам, одна из множества проблем. Нечто далёкое, лично за глотку не хватающее.
И это Вэс претит больше всего. Чтобы добраться до главной проблемы, нужно сначала доставить проблем другим.
Её только одно подстёгивает в этом неизменно, толкает по стенке вдоль Площади Иерарха и заставляет помалкивать, задушив мерзкое чувство в зародыше. Чем яростнее они будут впиваться врагам в глотки, чем беспощаднее они вгрызутся в них, тем всё быстрее кончится. Победой, виселицей — как пойдёт.
Смешиваясь с толпой горожан, потеснивших рыночные прилавки, чтобы поближе подобраться к возвышению, по обе стороны от которого уже стоят сложенные для приговорённых костры, Вэс пробирается между людьми легко и умело. Огибает их сбоку, ныряет в освободившиеся маленькие проходы между плечами, где-то притормаживает, чтобы не вызывать подозрений, и лишний раз ни об кого не обтирается и ни к кому не жмётся, предпочитая не давать намёков на то, что она прячет под плащом, кроме груди. Она как будто бы ищет местечко поудобнее, откуда волнительное событие можно будет запечатлеть во всей красе, и, ненароком двигаясь в сторонку, скрываясь за чужими спинами и с ними сливаясь, Вэс оказывается в каменной арке позади нагромождения из брёвен. За арками этими видны тяжёлые закрытые двери — то ли лавки там какие, то ли ещё что, — но, кроме Вэс, народу в них почти нет, а те, кто есть, и те уже пытаются обойти место казни, чтобы не глядеть на него со спины. Занять места повыше, на балконах окружающих площадь домов, будет для зрителей большой удачей.
Но Вэс прекрасно чувствует себя именно здесь. Внутри арок темно, а за их толстыми стенками удобно прятаться и от чужих глаз, и от огня, когда он рванёт. На расстоянии броска от костров и именно в том самом месте, куда увлечённые зрелищем казни зеваки и надзиратели не смотрят. Самое то.
Привалившись к стенке с внутренней стороны арки, Вэс непринуждённо слушает шум за спиной. Когда гомон толпы стихает, чтобы дать слово одному мощному мужскому голосу, называющему имена преступников и перечисляющему их «страшнейшие» провинности, преступления против славного города Новиграда и Церкви Вечного Огня, девушка ждёт лишь сигнал к началу, чтобы повернуться в нужный момент. Рука забирается под плащ, снимает с перевязи парочку бомб, одну перекладывая в ведущую правую руку, а другую оставляя в левой и всё ещё пряча их под неприметным плащом.
— Огонь осветит! Сожжёт! Очистит!
Обязательно, утопец вас дери.
Толпа вторит безжалостным проповедям, и Вэс в своих мыслях уже не так уж жалеет о том, что им предстоит сделать: если горожанам и правда так нравится сжигать людей, наверное, божественное очищение им тоже придётся по нраву. Истошные женские крики взрываются за спиной, лезут в голову хрипами, бьют прямо по черепушке и забираются внутрь. Перебирая бомбу в руках, раздувая ноздри, Вэс ждёт.
—…Се пламень милосердия!
И пламень этот вырывает второй крик, оба костра заходятся огнём, и тогда Вэс понимает — пора. Выныривает с одной стороны арки, так, чтобы лучше видеть дальнего приговорённого, прицеливается как следует, скрываемая сбоку кирпичами, и не медлит — швыряет бомбу легко, как маленький камушек, и, пока та летит по дуге, отправляет вторую в ближайшее кострище.
Вэс не видит, что происходит с теми, кто стоит к кострам ближе всего: она успевает спрятаться за стенкой, когда бомбы с громким хлопком взрываются, дыша во все стороны жаром, обдавая даже её теплом, а толпа охает в едином порыве. Мгновение им требуется на осмысление, а после люди начинают испуганно кричать, вопить, носиться, и Вэс, немного переждав, всё же решается выглянуть. Едва не ослепнув от того, какое зарево стоит над площадью, как смертники, уже затихнув, обращаются в пепел, а огонь, кажущийся сплошной стеной, плюётся во все стороны искрами, которые падают на деревянные прилавки и грозят задеть балконы.
По крайней мере, она угадала верно. Казнённые действительно недолго мучились.
Пробегая вдоль арок, Вэс выскакивает из них на одну из застилаемых дымом улиц, куда уже бросаются бегущие с площади горожане. Прижатая к стене, она не противится движению толпы, плывёт с ней в одной толкотне, но длится это недолго: при первой же возможности она сворачивает в маленький переулок и с облегчением вдыхает воздух, пока город гудит, охваченный паникой.
Условленное место встречи с Йорветом оказывается недалеко отсюда, и Вэс успевает шмыгнуть в проулок как раз перед появлением людской гурьбы, бегущей куда-то за водой и истошно просящей помощи.
— Достаточно незаметно? — стараясь отдышаться после спешки, Вэс морщится: замах дыма плотно стоит в носу. — Что со стражей?

То, что Йорвет не выдавливает никакого язвительного, едкого замечания, Вэс даже удивляет малость: привычное эльфское «дхойне» она давно не воспринимает, как нечто колкое и стоящее обиды. Пусть выкашливает это излюбленное белками словечко сколько угодно, Вэс его слышит на границе двух лагерей так часто, что попросту перестаёт воспринимать, словно бытовой шум, часть окружающего мира. А вот какое-никакое одобрение от скоя’таэля — это для Вэс настолько в новинку, что она даже невольно ищет в словах или мимике Йорвета подвох, насмешку какую скрытую, например. Надменный тон неизменен, куда же без него, конечно, но на это Вэс тоже много лет не оскорбляется: белки не научены говорить по-другому, в ответ лишь фыркать остаётся, что девушка и делает. На удивление — без враждебности.
Она ожидала худшего, вот в чём дело. Ждала, что они оба будут огрызаться, скалить зубы и непременно отравлять друг друга ядом в перерывах между делом, из-за чего вся эта вылазка станет для неё тем ещё испытанием стойкости. Вэс к этому готовилась, но не лезла на рожон сама, научившись держать себя в руках и помня о заветах командира, любые перепалки запретившего строго-настрого. А Йорвет… Ему, видимо, так же, как и Вэс, пустая перебранка не нужна.
Умеют, значит, остроухие быть сносными, когда приходится.
Но в этом Вэс на какую-то долю секунды разубеждается. Когда её резко тянут в сторону, отчего она едва не теряет равновесие, первой же её реакцией становится желание двинуть по челюсти кулаком и вырваться, вывернув руку из цепкой, какой-то птичьей хватки. Её рука даже дёргается для удара, на чистых рефлексах срабатывает, как механизм заряженного арбалета, которому по неосторожности задевают спусковой рычаг. То, что Вэс успевает остановиться, — просто чудо самоконтроля какое-то, потому что, ещё бы чуть-чуть, и Йорвет ходил бы без нижнего ряда зубов.
Но она затихает, замирает мгновенно, когда понимает, что с ней он сделать ничего не пытается, увлечённый чем-то другим, и тогда Вэс тревожно поворачивает голову в направлении его взгляда, не видя ничего из того, что происходит за углом, но напрягаясь в попытке уловить нечто настораживающее. И через время она действительно слышит чужие разговоры, доносящиеся до неё всё ближе по мере движения парочки неизвестных мужчин. Разобрать их толки оказывается для неё непросто: город по-прежнему шумит и гудит в отдалении, поглощённый панической суетой, но тех обрывков слов, что Вэс, напрягшись, может уловить, хватает, чтобы сделать пару неутешительных, паршивых выводов.
На Йорвета она косится хмуро и кисло, без слов прекрасно понимая, к чему он клонит. Не нужны их новым драгоценным союзничкам слишком языкастые остолопы, знающие слишком много о вещах, которых они знать не должны. Не нужны слухи, которые непременно расползутся и дальше по всему Новиграду, и не нужна угроза, слишком явно нависшая над их эльфскими головами. А темерцам — не нужно, чтобы этот новоиспечённый союз, ценой принесённой в жертву гордости и огромных уступок достигнутый, рассыпался так скоро, окончившись петлёй и кострами для обеих сторон. Они ещё намерены повоевать с реданцами, и становление пропуском в большую жизнь для говорливых ублюдков в их планы не входит. Роше уж явно к подобному не стремится, а Вэс и подавно.
Она из-за угла не выглядывает, только кивает Йорвету вопросительно: «сколько?». Узнаёт о количестве и становится ещё мрачнее и серьёзнее в своём выражении, цыкает почти неслышно, с досадой дёрнув губой, но не выглядит ни испуганной, ни растерянной. Паршиво, конечно, но Вэс не просто так таскает на себе целый арсенал, готовая к подрывной деятельности: к счастью для них обоих с Йорветом, к боям против толпы она сегодня подготовлена идеально.
Широким жестом отведя руку в сторону, Вэс задирает длинный замызганный плащ и открывает глазу висящие на поясе бомбы. Одна Танцующая звезда, снимаемая с перевязи, — не столь большая жертва ради такого дела. А в царящей повсюду суете шум от взрыва на какой-то далёкой маленькой улочке едва ли привлечёт чьё-то внимание: уж слишком горожане заняты, спасая свои задницы и дома.
— Мы можем оставить одного, которого меньше всего заденет, — шепчет она торопливо и твёрдо, глядя на Йорвета исподлобья. План у неё, судя по бомбе в руке, предельно прост: подобраться к болтунам с тыла, поджечь как следует и перебить их, задетых огнём и оглушённых, испуганных взрывом. — Узнать, кто именно сболтнул и многие ли знают об этом.
У белок, может, так не принято, но Вэс просто сидеть и ждать его распоряжений не намерена. Она и за Роше давно не таскается молчаливым болванчиком, только и делающим, что от него приказов ждущим: «вякала» что-то под руку, даже когда он на первых порах только терпел её со скрипом, и мало-помалу осваивалась, училась у него, со временем всё чаще предлагая что-то дельное, что-то очень ему самому подходящее, но пришедшее в светлую голову Вэс раньше, чем в его собственную. Она начинала многое перенимать от него самого — а командир начинал к ней прислушиваться.
Вот и Йорвету она в рот не заглядывает, дожидаясь указаний: времени-то у них толком нет даже на то, чтобы думать и жаться у стеночки за углом. Поэтому Вэс, спешно выглядывая, на полусогнутых тихо подбирается на расстояние броска, попутно про себя отмечая, что из-за узости улицы парням из синдиката приходится группироваться покучнее, а не растягиваться во всю длину. Выпрямляется, замахивается уже готовой ко взрыву бомбой, ловит короткое движение головой одного из замыкающих компанию мужиков, который, кажется, что-то всё-таки заподозрил, решив обернуться, и в этот момент резким броском швыряет им под ноги бомбу, с коротким хлопком разорвавшуюся сгустком пламени.
Лучше бы людям, пробегавшим здесь ранее за водой, идти обратно по другой дороге, думается Вэс, когда она хватается за рукоять обнажаемого меча.
Лучше бы им не появляться здесь, пока отсюда не исчезнут трупы.

Отредактировано Ves (2019-09-12 00:52:29)

Когда Вэс с разворота лихо перерубает того самого, любопытного мужика, успевшего только выкрикнуть от неожиданности что-то нечленораздельное, она не мучается угрызениями совести. Никакие дилеммы о правильности этой резни перед ней не встают, нет ни сомнений, ни колебаний: они все уже давно решены, и на каждый вопрос, который мог бы сейчас встать перед ней, уже давно дан ответ. Они такие же люди — да. Она их режет и сжигает рядом с белкой — да.
Это неправильно?
Нет, всё так и должно быть. Именно сейчас Вэс должна поступать именно так, даже если сама она с куда большим рвением рубила бы скоя’таэлей, а не людей. Но в этом мире за последнее время слишком многое перевернулось с ног на голову, и именно сейчас она должна прикончить тех, кто прознал об её бывших заклятых врагах, проткнуть насквозь одного, увернуться от третьего, оставив его Йорвету, и пнуть в огонь четвёртого, добив его на земле раньше, чем тот оглушит криком всю округу. Так сделать нужно и правильно — для них и для их общего дела, за которое Роше рьяно цепляется, как сама Вэс цепляется за Роше.
Жалеть об этом она точно не станет. В конце концов, эти отбросы каждого из них планировали с потрохами сдать и на невинных жертв уже не претендуют. Они хотели пойти против них, ударив исподтишка, — и получили своё. Всё честно.
Люди умеют быть жестокими друг с другом. Чего у эльфов тоже не отнять. Им ведь самим есть, кого ненавидеть в собственном племени, не правда ли?
Когда переулок стихает, Вэс торопливо вытирает клинок об одежду одного из мертвецов и опасливо оглядывается по сторонам, проверяя, не пришло ли кому в голову примчаться на шум. Шорох они, конечно, навели немалый: чего только стоит взрыв и последовавшие за ним хриплые вскрики, — но и городу есть, чем заняться. Тушить драгоценную площадь, к примеру. Для стражи это ведь куда важнее, чем бегать на каждый крик по подворотням.
За Йорветом она шагает чуть поодаль, чтобы удостовериться в отсутствии свидетелей. К счастью, на сторону этого переулка либо не выходит ни одно окно, либо они заколочены так плотно, что между досками при всём желании нельзя ничего углядеть. Боком спускаясь по лестнице, Вэс останавливается за пару-тройку ступеней от пола и, опираясь рукой на холодную стену каменного подвала, вытягивает шею, опасливо поглядывая на поверхность. Обернувшись на звук туши, смачно ударившейся обо что-то твёрдое (так обычно свинину роняют на разделочный стол, чтобы порубать её топором), она критически осматривает их потрёпанного пленника, а после — затылок Йорвета, так бесстрашно повернувшегося к ней спиной.
Поднимая заплывший глаз, их человеческий трофей видит в отдалении Вэс и, видимо, находит в ней надежду на внезапное спасение. На то, что она, им прежде незамеченная, сейчас зарубит поганую белку и вытащит его из этой западни. Но ничего подобного не происходит, и женщина только мрачно хмурится, наблюдая за сценой допроса. Любоваться тем, как Йорвет пытает кого-то из людей, она не намерена: челюсти всё ещё инстинктивно сжимаются в каком-то первобытном отвращении к тому, кто с той же лёгкостью не так давно пытал её соратников. Но и мешать ему Вэс тоже не станет.
В конце концов, она сама предложила весь этот план. И всё ещё считает его правильным.
— Разберусь с трупами на улице, — бросает она сухо. — Их надо дожечь.
Бомба бандитов подпалила, оглушила, на ком-то оставила болезненные, страшные ожоги, но следы стали всё ещё видны. Всё ещё остаются раны, нанесённые мечами, всё ещё виден характерный почерк. Это всё ещё выглядит, как место стычки банд головорезов — явления уже привычного, но не самого для них с Йорветом удобного. Стража, возможно, не станет искать виновников, но что насчёт их главарей? Что насчёт тех, кому эти болтливые отбросы служат: все ли из их числа окажутся безучастны? Их подозрения стоило бы навести на ложный след. Или хотя бы осложнить обнаружение.
Оглядываясь в поисках какого-нибудь факела или фонаря, который вдруг совершенно случайно мог бы ей подвернуться здесь зажжённым, Вэс не находит ничего, кроме кое-как догорающего местами огонька, ещё остающегося на одежде тех несчастных, что оказались в эпицентре взрыва. Эти островки пламени — маленькие, кое-как живущие, уже готовые догореть, но, если им чем-нибудь помочь…
Присаживаясь над одним из тел на корточки, Вэс достаёт из-под плаща маленькую скляночку с каким-то ярко-зелёным ядрёным составом. Задумчиво её разглядывая, она попеременно переводит взгляд от тел к пузырьку, прикидывая в голове, стоит ли оно того, что-то обдумывает, взвешивает. Правда, совсем недолго, потому что маленькая пробочка очень скоро откупоривается, а капля зелёной жидкости, упав на огонёк, вмиг разжигает его так, что пламя бежит по всему рукаву. Дёргаясь рефлекторно от огня, Вэс едва не заваливается на спину и вскакивает, наблюдая за тем, как пожар разрастается, как от добротного костра, — зрелище настолько же удивительное, насколько пугающее, и ей даже становится немного жутковато держать подобную бешеную смесь в руках.
Решая поскорее от неё избавиться, Вэс подтаскивает трупы поближе друг к другу, чтобы изобразить подобие общей кучи, и выливает содержимое склянки тонкими дорожками от одного тела к другому, чтобы огонь охватил их всех. И полыхал не менее красиво, чем костёр на площади.
Се пламень милосердия — так они говорят?
Довольная проделанной работой и зрелищем костра, который оставит от мертвецов только золу да угли, Вэс убирает опустошённую склянку обратно, намереваясь избавиться от неё подальше от места преступления, и возвращается в подвал. Спешно сбегает по ступенькам и, замирая на лестнице, пытается разглядеть, что там с пленником.
— Ты закончил? Нам пора убираться отсюда.

В подвале трудно что-то разглядеть, но Вэс, останавливаясь на полпути, всё же успевает заметить в отблесках наружного света кровавые брызги, вырвавшиеся вместе с характерными хлюпающими звуками. А после, когда Йорвет оборачивается, она видит и тёмное пустующее углубление на месте глаза, окружённое почти чёрными кровоподтёками. Проклятье, должно быть, их пленник громко орал, и это просто чудо, что Вэс наверху не услышала ни звука.
Всю эту потрясающую картину она смеряет подчёркнуто равнодушным взглядом, никак не комментируя увиденное. Её это давно уже не удивляет и не впечатляет, а от ужаса или брезгливости содрогаться белки давно её отучили. Ещё раньше, чем Вэс сама научилась поступать с ними не менее безжалостно.
Этот приём уже не единожды доказывал свою эффективность и работал с переменным успехом почти что на всех. Пытки — отличный уравнитель, и перед ними раса уже не имеет значения. Что люди, что эльфы, что разумные чудища — значение имеет только их собственная воля, а не набор врождённых качеств (если среди них, разумеется, не числится нечувствительность к боли). Пытки — не то, к чему сама Вэс любит прибегать, но их пользу на подобных допросах она не может отрицать. Языки развязываются намного легче и быстрее, когда их подстёгивают страхом и болью, она понимает это умом, и всё же…
Всё же, есть то, на что у самой Вэс редко когда поднимется рука. Она давно уже не нежничает, не жалеет сил, чтобы выбить зубы или сломать пару-тройку костей, не постесняется даже схватить кого-нибудь за глотку и собственноручно придушить. Но чем она никогда не отличалась, так это страстью к садистскому отрезанию ушей, выкалыванию глаз, клеймению и прочим затяжным насильственным забавам.
Ей нужно очень сильно ненавидеть, чтобы открыть в себе эту страсть — видеть, как кто-то беспомощный бьётся в её руках.
— Да эта паскуда любому нас продаст, — скривившись, пренебрежительно заявляет Вэс, как только слышит имя Ублюдка-Младшего. Она в Новиграде, конечно, не местная, но кое-какие толки слышала. И из того, что ей известно, она усвоила главное: этот жестокий выродок ради своих амбиций не пожалеет никого и ничего. С таким себе дороже договариваться — лучше не связываться вовсе.
То, что обнаруженные людьми Ублюдка-Младшего скоя’таэли находятся в одной лодке с темерскими партизанами, Вэс признаёт непроизвольно. «Нас» продадут — не «их».
Выходя на улицу, она притормаживает буквально на мгновение, окидывая труп в темноте оценивающим взглядом. Лучше его, конечно, так не оставлять — отправить в кучу к остальным для поддержания легенды о сожжении, но времени на это у них нет. Им остаётся лишь захлопнуть дверь и понадеяться, что обыскать подвалы никто не додумается.
Вэс даже не думает о том, чтобы вернуться сейчас в лагерь, несмотря на то, что главной цели этой вылазки они достигли и даже перевыполнили план. Для неё это — всё то же продолжающееся задание, в котором появляется парочка новых пунктов, но у неё даже не возникает мыслей о том, чтобы встать сейчас в позу, развернуться и махнуть Йорвету ручкой. Разбирайся мол, сам, ушастый говнюк, твои люди — твои проблемы.
Потому что оно так не работает. Проблемы-то общие, как бы ей ни было погано это признавать. Единственное, что Вэс в действительности беспокоит, — это то, как к подобным вольностям отнесётся Роше. Он, помнится, не давал ей приказов переться хрен знает куда и устраивать резню с головорезами одного из самых влиятельных и опаснейших преступников Новиграда. И даже просил не искать себе лишних проблем, но… Что делать, если они находят её сами?
Несмотря на прямо противоположное впечатление, мнение командира Вэс всё-таки заботит. Больше, чем кажется на первый взгляд, но не настолько, чтобы она бегала за ним хвостиком, разучившись думать своей головой.
Ох и надорвёт глотку Вернон Роше, если что-то пойдёт не так.
Щурясь на эльфа, Вэс даже не скрывает своего уязвления. За кого Йорвет вообще её держит? За собачку на темерской привязи или зелёную соплю, которая без Роше и шагу лишнего не сделает? У него ведь так хорошо получалось вести себя сносно, хорошо настолько, что Вэс почти забыла, с кем имеет дело, полностью удовлетворяясь их удивительно слаженной совместной работой, за время которой они ещё ни разу не приставили друг другу нож к горлу и не плюнули под ноги. Теперь она вот вспоминает, с кем ей приходится водиться.
Вэс очень хочется послать его в гузно, но она сдерживает этот порыв.
— Я не цыплёнок, а он мне не наседка, чтобы я пряталась под его крылышком, — отзывается она ядовито. Неопределённо дёрнув подбородком в сторону, Вэс условно обозначает этим их лагерь, — а объяснять потом другим поганым скоя’таэлем, что стало с их предводителем и не скинула ли я его в канаву со вспоротым брюхом, я не собираюсь. Закончим дело и вернёмся. Оба.
Херушки она будет отвечать головой за то, что Йорвет сгинет где-нибудь в Новиграде без неё. Хе-руш-ки.
Уж лучше прирезать десяток ублюдков, от которых у них у всех будут одни проблемы, чем подставлять себя ради лишней пары-тройки часов вне его общества.
По пути выбрасывая неприметную маленькую склянку в одну из мусорных куч, Вэс поправляет порядком потрепавшийся и перекошенный плащ и осторожно проверяет под ним свой арсенал. Не густо, что сказать. Если они собираются вдвоём драться с целой толпой, да ещё и в помещении, им стоит выдумать что-то получше внезапного штурма.
— Ну, и? — стоя со скрещенными на груди руками, привалившаяся спиной к деревянной подпорке Вэс кивков качает в сторону найденного ими трактира.
Так себе место, нечего сказать. Здание старое, обшарпанное, загаженное, редкие посетители вяло плетутся через главный вход, ступени перед которым частично прогнили и развалились в труху. Подходящее место для всякого сброда.
—Здесь наверняка есть второй выход. Где-нибудь с задней стороны, — Вэс высвобождает одну руку из замка, жестом указывая на трактир. — Мы же не будем вламываться через парадную дверь и просто так пытаться всех перерубать?

Отредактировано Ves (2019-10-19 09:08:42)