welcome to the after party
where the hours are long and the night is old
where gods become men in the neon glow
leave your wings and halo before you come in
down here, we’re only interested in your sins
Тлеющая сигарета в зубах, бутылка в одной руке, девичье плечо - в другой. Девица обдолбана, у нее частит пульс и зрачки плохо реагируют на мелькание света, она нетвердо стоит на ногах, цепляется за куртку. Шею щекочут ее выжженные до соляного блонда волосы и смешливое дыхание. Он утыкается носом ей в макушку и занюхивает, потому что ненавидит города. В них слишком много движения, шума и запахов, алкоголь притупляет волчью чуткость, сигареты забивают нос, собственные запахи кожаной куртки, бензина и пота помогают, но не сильно. Но людишкам, конечно, здесь нормально, тупые, как домашние куры, не замечают вообще ничего, что прямо у них перед носом. Взять хотя бы эту - ну должен же был в башке остаться хоть какой-то инстинкт самосохранения, чтобы не виснуть вот так на незнакомце, но нет. Может, оттого что Мидгард перенаселен, люди так легко порхают в сторону смерти. Очевидной все-таки. Должны же тут работать какие-то вселенские законы.
Девица не слишком сочная, но молоденькая. А Фенрир как раз недавно побрился и подстригся, так что выглядит лет на двадцать с лишком. До этого ему можно было дать за тридцать, он больше походил сам на себя - обветренное лицо, усталые и светлые глаза. Хотя глаза, конечно, остались, но какая заметит их за лисьим прищуром и веселой улыбкой?
Когда он улыбаетя, то становится похож на парня из романтических комедий - того, плохого, который влюбляется в хорошую девочку, угоняет ее после школы, но все же в конце фильма исправляется и завоевывает доверие ее отца. Почему-то любая баба в глубине души хочет быть той самой девочкой и ведется на эту лыбу, как дура. Ну ладно, не любая. Но тех, кто поумнее, Фенрир не жрет - чего напрягаться, если есть добыча мельче?..
Ему чертовски скучно, на самом деле.
- А это что? - пальчик с черным лакированным ногтем скользит вниз по кадыку, к ямке между ключиц, цепляется за крупные звенья цепи на шее. Девушка не сразу одергивает руку и шипит - на пальце остается красный след, похожий на ожог.
- Да, малыш, она жжется.
В отупелых глазах девицы наконец проступает работа мысли. Аллилуйя.
- Как ты тогда ее носишь?
Фенрир вздыхает. Это тоже происходит почти каждый раз. В постели она спросит, почему он не может снять цепь, которая в два обхвата оборачивает его шею и идет крест-накрест по спине и груди, как он выдерживает, если кожа всегда содрана, слезает хлопьями, покрывается рубцами, то ноет, то щиплет, то зудит. Ебаная небесная цепь, асы помешались на этом своем метеоритном металле, всю хуйню из него ебашат. Но смертной это не объяснишь. То есть, нет, иногда Фенриру лень отмазывается и он рассказывает правду - все равно никто из них не воспринимает ее всерьез. И не уходит от него живым.
Трупы намного легче прятать, когда это скелеты почти без мяса. Кости уничтожить проще. Он выбирает тех, кого вряд ли хватятся, он нигде не задерживается надолго - волка ноги кормят. Он дикий зверь, он выживает, и добыча пропитания - это первое, о чем заботится любое животное в дикой природе. Разумность для Фенрира не более чем данность.
Его жизнь проста и занудна, пока не настанет час. Ему на роду написано однажды избавиться от этой цепи и отомстить, и тогда он снова отведает асгардийского мяса. Даже жареного, может быть.
А сейчас он в этой сраной дыре, Мидгарде, и он голоден, и его мясо задает слишком много вопросов. Он улыбается этой своей малость нахальной мальчишеской улыбкой.
- Пойдем-ка отсюда, м? - тушит свою сигарету, уводит новую из пальцев девицы, приобняв за талию, почти выволакивает на выход - это выглядит весело, это выглядит мило, это не напрягает. Когда они толкают дверь прокуренного бара, первая волна теплого воздуха выносит на улицу уже ставшие привычными запахи, но потом в нос ударяет: мокрый асфальт, дождь, ссанина из переулка, резина шин, целый букет прочих запахов - и вот тут Фенрир замирает.
Выплевывает сигарету и снимает руку со смертной, поведя носом.
- Эй... Эй, Стэн... что-то не так?
Вопрос он тоже игнорирует, распрямляя расслабленно ссутуленную спину, расправляя плечи, поводя ими. Разминая шею, прикрыв глаза и долго, вдумчиво втягивая носом запах.
Полквартала, не больше. В этой какофонии бывает трудно различить след - есть места, где можно учуять аса даже спустя неделю, но здесь всё затирается быстрее. Точность расположения тоже может быть сложно определить. Может статься, из-за выпивки и сигарет Фенрир сбился со следа, а Тюр где-то совсем близко, за углом.
Блядский Тюр, чтобы его огненные великаны выебали и пустили на шашлык. Фенрир бы жрал эти угли и не давился и еще попросил добавки. Сраный изворотливый помет Одина, чтоб он в Хельхейм провалился, чтоб его по льдине размазало и айсбергом придавило, блядский вояка, ебучий калека...
- Стэн! Ты куда?
Девчонка за ним не угонится, можно проигнорировать, байк Фенрир подберет потом. Он идет, почти бежит, шлепая по лужам, перешагивая через бомжей, перепрыгивая через черные мешки с мусором, перелезая через сетчатые заборы. Городской лабиринт нисколько его не смущает, для волка тупиков нет. Ему, в общем-то, срать, застанет он Тюра в компании тех же бомжей вокруг костерка или надирающимся в хлам в другом настолько же дешевом баре или просто невменяемым черти-где. Или, может, он моет машины - вот умора-то - боженька, который не может врать. Неприспособленное для жизни существо, которое просто не может сдохнуть. Калека никчемный и бесполезный, которого родной отец вышвырнул из Асгарда за ненадобностью. Блядский кусок мяса, которому давно пора смириться с судьбой и дать другим его сожрать, потому что ни на что лучшее он со своей честностью и левой рукой не сгодится.
О, бескрайние льды Ётунхейма, как же Фенрира бесила эта мразь.
[nick]Fenrir[/nick][icon]http://sg.uploads.ru/uVBK3.png[/icon][sign][/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Фенрир</a></b> <br>Хтонь, мрак, шерстяной волчара. Просто хотел <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1813" class="link4";>руки кушать.</a><br><center>[/lz]

Отредактировано James Barnes (2019-08-18 22:12:56)

Когда аса уже можно увидеть, Фенрир замедляет шаг. Знает, что его заметили, и так же хорошо знает, что на этом этапе Тюр уже не побежит: заранее избегать - одно, поджать хвост и дать деру при встрече - совершенно иное. Он скользит звериным шагом по переулку, и все кажется: в чернильную тень войдет человек, а на свет из дымчатого сгустка превращения выйдет волчара высотой с четырех взрослых асов в холке - как тогда, в Железном лесу. Истинное обличье в истинном доме чудовища всегда величественно и страшно.
Но нет уже ни леса, ни размаха магии. Цепь, сдирающая кожу на горле и на груди, оплетенная всякой волшебной хуйней типа дыхания рыб и птичьей слюны, не даст ему развернуться в полную силу, не пустит ребра расшириться, как надо. Он пытался - звенья поддаются самую малость, но дальше выжигают плоть дочерна, врезаются до крови, душат.
Сраная небесная магия...
У него в зверином обличье на загривке уже залысины, как от ошейника, тьфу... Такой позор. Все равно что клеймо на морде.
Фенрир слегка щурится, глядя на Тюра. Он еще не рвется в атаку, но ноздри раздуваются, втягивая запах.
Смех сухой и надтреснутый, как звон старого меча.
- Зато не падалью, как от тебя, - не остается в долгу Фенрир, подходя ближе.
Воняет и правда по-бомжатски, и ладно бы Тюр пах лесом, травами и землей, ладно бы сталью и брагой, ну даже пылью и бензином куда ни шло, но мидгардийский городской букет и без того душит волчий нюх, а уж Тюру это совсем не к лицу. Сигаретный дым резок, и только свежий аромат крови кажется уместным и подходящим асу. На секунду волчара думает о том, чтобы догнать и загрызть кого-то из отпущенных им смертных, но отметает эту идею. Смачно сплевывает на асфальт, выражая свое презрение - то ли к Тюру, то ли к тому, что окружает их обоих.
Рир неосознанно насторожен расслабленностью воина, и это заставляет его подобраться. Пауза выходит напряженной.
- Я всегда голоден, - отзывается Фенрир, щуря глаза на фамильярный жест. Это следы былого доверия - что его задевает внешняя непринужденность Тюра. Он бы хотел страха или гнева, чего-то столь же сильного, как чувство, которое ворочается внутри у него самого. Он, в конце концов, этого заслужил - ас знает, кто он такой, волк помнит вкус его мяса, и Тюр для него куда более желанная добыча, чем любое двуногое в этом городе, на этом континенте, в целом Мидгарде, быть может.
Это была очень опасная и глупая жертва. Воин отдал свою ведущую руку - свою силу - своё «я» во имя защиты Асгарда, но помимо того он открыл двери чудовищу, которое отныне и впредь будет желать лишь одного. И даже не битвы. Даже не мести, потому что мстить Фенрир будет всему золотому двору Асгарда, и это лишь вопрос времени и ожидания.
Но теперь у волка есть неодолимая звериная мечта сожрать Тюра. Тоска, тянущая под языком и в корнях зубов, режущая нутро, вожделение насущнее любого другого, куда жестче и острее прочих чувств. Похожее на морок или проклятие, если описывать стороннему, но в мире Фенрира - всего лишь новая тональность, неожиданно открытая тайная струна, дающая густой и низкий звук.
Он рассматривает Тюра с пристальным интересом, подходя ближе. Несколько веков назад он бы уже набросился - разбежался, перекинулся в прыжке, разинув смрадную пасть. Но время уже не то.
Старость, что ли?..
Переулок такой зассанный, что даже прислониться не к чему для расслабленной беседы. Рир так и останавливается - в каких-то метрах от желанной добычи, потрепанный, зоркий.
Их, наверное, можно было бы принять за братьев на поверхностный взгляд.
Они, наверное, даже когда-то ими по-своему были - только самые смелые и сильные решались играть с чудовищным волчонком. Тюр никогда не пах страхом, даже когда Фенрир неосторожно хватал его зубами или сшибал лапой.
Он когда-то не видел в асах абсолютного и вечного врага.
Мрази вероломные...
Цепь давит на горло, воспоминание по-железному горчит. Волчьи глаза сужаются, челюсти сжимаются привычным, как самосознание, гневом.
- Болит? - без мнимого равнодушия спрашивает Рир.

[nick]Fenrir[/nick][icon]http://sg.uploads.ru/uVBK3.png[/icon][sign][/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Фенрир</a></b> <br>Хтонь, мрак, шерстяной волчара. Просто хотел <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1813" class="link4";>руки кушать.</a><br><center>[/lz]

Он отлично помнит те времена. Человек едва ли мог бы запросто разобраться в той череде образов, которую оставили щенячьи века Рира - вихре запахов, шорохов и звонов, звериной цельности и простоте эмоций, но сам он помнит прекрасно эту волчью весну. Как играл с двуногими, познавая свою силу, прихватывал пастью руки, ненароком оставляя кровоточащие раны и черные синяки, но тогда еще просто осваиваясь - как с матерью, не всерьез, подражая ей. Тюр в его памяти появился рано, высокий и громогласный, броский и бесстрашный. Прочие асы восхищались им и либо целеустремленно сторонились его, либо отчаянно хотели уподобиться ему. Наверное, это и подтолкнуло Фенрира проявить оборотнический дар - поздновато, на самом деле, он выглядел уже юношей, нескладным подростком с лохматой головой и волчьим взглядом. Дикий, дерганый и угловатый, вмиг лишившийся прежней остроты обоняния и слуха, но зато открывший для себя целую палитру красок, которыми, оказывается, играл мир. Познал и то, что сподвигло его принять голое ущербное обличье, когда потерял равновесие и опустил ладони в нежную траву - и прянул от неожиданной легкости и прохлады на коже. Вскинул голову на раскатистый смех Тюра, шевельнув малоподвижными и мелкими ушами.
Говорят, его легко было узнать по глазам - отец признал сразу, и бог войны, проводивший столько времени с молодым чудищем, мерясь силой и потакая его тяге к борьбе, тоже не испытывал сомнений.
Рир потом щупал все - отшлифованные водой и нагретые солнцем камни, меховой воротник и шелковистую древесину, гладкую сталь и шелестящую кольчугу, нюхал свои ладони, что впитали запах железа. С вдумчивым видом трогал руки Тюра - в мозолях от меча и топора, огрубелые и теплые, а на тыльной стороне кисти, у самых костяшек - куда как более нежные. Прикасался к собственному лицу, не переставая удивляться.
И уже после, отмолчавшись, начал осваивать речь.
И по-прежнему его боялись - за тяжелое слово, за малоподвижный и прямой взгляд, за вечную настороженность, за резкость мысли и за то, что он уже любил убивать и ел только сырое мясо где-то в темных глухих лесах.
А Тюр по-прежнему не пах страхом.

Не пахнет до сих пор. Смеется даже.
Падла.
- Я не кошка, ты не мышь, - фыркает Рир, отчего-то не задетый шуткой. Для него искать и находить Тюра, как бы редко это ни случалось - не спорт. И даже не охота. В этом нет азарта или игры, нет достижения. Не удовольствие движет волком, когда он идет по следу предавшего его аса, а нутряная тяга. И голод, и тоска, и то былое, с чем Фенрир рос в золотых чертогах. Он их не любил, ему не было уютно там, мало запахов, много голосов и звона - и все же это было его детство. До цепи - еще не совсем несвобода.
- Посюсюкай со мной еще, - вяло огрызается Рир. - Сам небось ночами рыдаешь.
Для Тюра-то Асгард был домом, настоящим и дорогим, ради него бог доблести наебал волка, ради него скатился теперь до этой никчемности. Увы, Фенрир уже отзлорадствовал свое, колкость больше не несет в себе настоящей насмешки, только тень ее. За действиями аса он, впрочем, следит - не хотелось бы попасться на подвох. Они оба не без причин ожидают худшего.
Бухло, ну надо же. Будь лицо Рира чуть более выразительным, на нем можно было бы прочесть удивление, но волчья мимика волчьей и осталась - оттенки настроения проще прочитать по позе и движениям, прищур и тень скрывают слишком многое в лице. Не ожидал он и ответа о том, что боли больше нет. Должна быть - Фенрир слышал об этом, тело всегда помнит о том, что потеряло, и голове не даст забыть. И тем не менее, Тюр отмахивается от этого. Как будто уже неважно.
Рир не успевает обдумать выводы, потому что в ноздри льется аромат из прошлого - из той, другой жизни. Волчара даже вздрагивает, был бы в истинном облике - навострил бы уши от неожиданности. Каким чудом (а иного слова не подберешь) у этого вонючего алкаша-изгоя уцелел мёд?..
Даже в Асгарде для Фенрира это было редким лакомством, потому что с тамошними он не был наравне, ел и пил иное, держался в стороне. Но за компанию с Тюром пил эль и вел себя, что называется, по-людски. Им это было легко, они… уважали друг друга. И по-звериному тоже.
Бог воинской доблести врать не умеет, и хитрости ему чужды. Даже в обмане с цепью, подлом самом по себе, он сыграл самую прямолинейную, отважную и глупую роль. В его протянутой руке был особый вес - и его собственная честь, и их дружба. Но, великие норны, даже когда солнце и луна перестанут светить с небес, изворотливости Тюр не наберется. И этот асгардский эль не может быть ничем иным, кроме искреннего предложения перемирия.
- “Друг”, - почти не едко усмехается он.
И все же Рир повел бы ухом, если бы мог. А так - склоняет голову набок недоверчиво, смотрит на руку, на самого Тюра. Зубы ноют при воспоминании о том, как вгрызался в другую такую же руку, а по нёбу стелется запах эля. Это очень сладкий фантом.
Фенрир поджимает губы и все-таки подходит ближе. К Хели всё. Почему бы и нет.
Аромат браги так хорош, что возникает соблазн закрыть глаза и забыться хотя бы на секунду, но этой роскоши волк не может себе позволить. Мёда в фляге всего-то на глоток - по губам размазать жидким шелком, но в ушах звенит от узнавания и золотистых воспоминаний. Помнится запах пыльцы в асгардских лугах, шелестящая трава, мягкая земля под лапами. Здесь, в Мидгарде всё по-другому, даже если слова те же самые. И пока Фенрир занят, он позволяет Тюру даже рассмотреть его поближе. Краем глаза поглядывает, конечно, но не сопротивляется. Почти хочет, чтобы ас прикоснулся, ненароком хотя бы задел кожу, потому что это тоже - где-то там, в светящемся прошлом до этой ебаной цепи и всего, что с ней связано. Но - нет. Они все-таки здесь и сейчас.
Воняет тут мерзко.
- Охуеть ты наблюдательный, - соглашается Рир и утирает рот запястьем, слизывая остатки. Вкус меда смешивается с солью собственной кожи. Флягу, в которой осталось еще на полглотка, волчара протягивает обратно - в конце концов, это ритуал, и выпивка делится на двоих. Паскуда то ли просчитал, то ли прочухал, что подношение неумолимо раскрутит аппетит. А Фенрир всегда голоден, всегда хочет упиться до синих чертей и всегда, всегда будет тосковать даже по запаху Тюра. Не уверен, что двуногий способен понять или догадаться о последнем, но иногда эта ебучая слабость играет свою роль.
Это не одиночество. Рир не социален, он даже в стае-то не нуждался. Так, заводил, потакая инстинктам, когда скрывался в лесах, но нисколько не страдал, годами охотясь один. А вот в словах аса он четко слышит это - их человечье - безудержную тоску по компании, желание поговорить с кем-то, кто тебя “понимает”. Что за дурная тяга быть рядом с разумным существом, подставив ему уязвимое мягкое брюшко? Но они так любят, когда их видят и слышат "такими, какие они есть", что поневоле ебу даешься.
- Ты не помоешься сначала? - это только вполовину шутка, Рир и сам хорош. Он принимает решение еще с секунду: - Ладно. Одну ночь.
Была какая-то сказка про бабу, которая заливала, чтобы ее не придушили, да?.. Тюр бы на одном трепе и ночи не протянул - о волке и говорить нечего.
[nick]Fenrir[/nick][icon]http://sg.uploads.ru/uVBK3.png[/icon][sign][/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Фенрир</a></b> <br>Хтонь, мрак, шерстяной волчара. Просто хотел <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1813" class="link4";>руки кушать.</a><br><center>[/lz]

Отредактировано James Barnes (2019-09-20 10:26:05)