октябрь 3009 Т.Э., Итилиэн
«Командиры не ходят в одиночные дозоры», - сказал Фарамир, и был прав, разумеется. Младший братец, чтоб ему, оказывался прав почти так же часто, как и отец. Только отцу не ответишь «а тебя и не спрашивали», не пихнешь его со смехом в плечо, и, получив ответный тычок в спину, не уйдешь в ночь, не обернувшись.
Осенний Итилиэн дышал прохладой прозрачного воздуха и опавшей листвы. Боромир не задумывался о том, какое время года любит больше всего. Природа – это для поэтов. И Фарамира. Боромиру же важнее, как запахи и звуки передаются в звенящей тишине ночи, лунной, но густой и темной, безветренной и таинственной. Как слышно движение в полупрозрачных зарослях орешника, как перекликаются птицы и Следопыты – по звуку и не различить, на самом деле.
А в одиночные дозоры он ходил, чтобы проветриться, разобраться в себе и со своими мыслями. И, пускай себе вряд ли в том признается, ибо не осознает даже – но также и подышать этим воздухом, пропитанным листопадом и холодом вновь уходящего года.
Луна серебрилась на сырой листве, на бегущей внизу неширокой безымянной речушке. Не речушке даже – ручейке, в котором даже рыба почти не водилась, настолько мелким он был. Но вода в нем вкусная и чистая, не оскверненная дыханием мордорских земель, и потому ручеек обихаживали – прочищали русло от того же листопада, отваливали камни, мешающие течению. Не Боромир этим занимался, конечно, но он сам видел, нередко и самолично, как лица солдат, склоняющихся над певучей водой, порой озаряются чем-то забытым. Как если бы они склонялись над головами собственных детей.
Нехитрая истина – война, помимо всего прочего, состоит и из мелочей, и таких вот теплых привязанностей. Даже к ручью, который не позволяешь засорить ни палой листве, ни осквернить черной орочьей крови, - Боромир сморгнул, отводя взгляд от серебрящейся внизу ленты, и вгляделся в тьму на востоке. Брови сошлись на переносице – прямо перед ним мерцал маленький огонек. Язык пламени? в полумиле от его дозора, - принц вгляделся в темноту, пытаясь понять, что бы это могло значить. Передовые дозоры огней не зажигали, они передавали сообщения посредством птичьих криков. Орки? Нет, одиночные огни – это не про них.
Огонек же, тем временем, приближался, играя и колеблясь – только двигался он будто бы в воздухе. И, похоже, только Боромир его и видел, - принц поднялся, отступив на полшага. Огонек вдруг разросся пламенем, полыхнул тепло и жадно, до небес, и окутал его, инстинктивно вскинувшего щит.
- Что за? – разнеслось неожиданно звонко и громко, будто бы лес и не окружал Боромира. Опустив щит, он с изумлением воззрился на квадрат двора, в котором очутился самым неведомым из способов. Незнакомые строения со странными крышами, поблескивающее отблесками дерево колонн и стен... Гондорец зажмурился, тряхнув головой, открыл глаза – наваждение не исчезло. Квадратный двор, утоптанная земля. Изогнутые крыши, крытые ярко блестящей черепицей, полная луна, повисшая над раскидистым деревом… огонь!
Он рывком повернулся к высокому костру, пылающему у подобия террасы здания. Колонны, столбики, высокие опоры – и повсюду дерево. Ему, выросшему в каменном Городе, подобное было непривычней некуда.
- Кто здесь есть? – рявкнул Боромир, рванув меч из ножен. Куда бы его не затащила чья бы то ни было поганая магия, так просто сдаваться он не собирался.
- [Эй!] – донеслось с темного конца двора. Человек? Девица? – он с гневом и удивлением разглядывал непривычную внешность. Белая, с желтоватым оттенком кожа, черные, как смоль прямые волосы, спускающиеся ниже поясницы, плосковатое лицо и странный разрез больших глаз, пылающих словно живым огнем. Облачена незнакомка была в еще более странную, чем ее внешность, одежду – красно-белое то ли платье, то ли широченные штаны, с чем-то вроде халата сверху.
- Кто ты такая, тварь?! – рыкнул гондорец, уверенный в том, что именно эта ведьма за каким-то орочьим дерьмом перенесла его сюда своей магией. Или наслала морок, - пальцы прочнее сжали рукоять меча.
- [Эй, успокойся, дурак! Я понятия не имею, какого черта ты здесь оказался, понял? Спроси что полегче, а], – Боромир с подозрением вслушивался в незнакомый язык, пересыпающийся и немелодичный. Девушка показала ему раскрытые ладони и остановилась в трех шагах от него – мужских шагах.
- [Рей. Рей Хино], - и ткнула себя в грудь пальцем. Боромир дернул подбородком.
- Боромир, сын Дэнетора, - девушка явно представилась ему. Истолковать жест иначе было сложно, - меч вернулся в ножны. Боромир выпрямился – широкоплечий, в темном плаще, с круглым щитом за спиной, и выше девчонки минимум, на две головы. Но ее черные, беличьего разреза глаза смотрели на него без страха, но с вызовом и досадой.
- [Идем], - она сделала жест рукой.
- Чего «икко»? Объясни мне, что это за место! – раскидистое дерево посреди дворика тревожно зашумело, роняя листву.
- Я… как вашь-и… дела? – с трудом произнесла девица на подобии всеобщего языка. Боромир так и вытаращился.
- Какие еще «дела», девчонка? Отвечай, где я оказался! – он шагнул к ней, не обращая внимания на новый всплеск тарабарщины.
- Сутой! – и не сразу понял, что ему велят стоять. – Тих-ха. Не бесопукойсся, [onegai. Я разберусь во всем, только…] – она беспомощно обернулась. – Я… не понимати те-бя…
- Я тем более «не понимати», - прорычал гондорец. Но, угрозы в хрупкой девчонке не чувствовалось, да и на плоском лице не читалось желания навредить ему. Наоборот, он беспокоилась. За него? Или за себя? – Боромир мрачно поправил щит за спиной, и двинулся за девицей. Рей Хино? – ну и имечко.

- Что это за место? – да, она не понимала его, но Боромир не особо помнил об этом. Успокоиться, да в такой обстановке? – ха. Полированные деревянные панели окружали его. Дверями и стенами были хрупкие решетчатые рамы, заполненные чем-то белым.
- [Эй!] – возмущенно воскликнула девица, когда палец гондорца проткнул перегородку насквозь. Бумага? Бумажный домик? Да что ж это за место такое, - он осматривался, чувствуя под босыми ногами шершавый тростник циновки. Девчонка потратила немало времени, чтобы втолковать ему, что желает, дабы он разулся, а затем – вдвое больше, чтобы уговорить его сделать это.
Потолки низкие, впору головой стучать о притолоку, двери – деревянных полозьях. Светло от ламп, стоящих на полу, тихо.
- Ты здесь одна? – Рей Хино будто не слушала его, стоя с чем-то в углу. Подойдя, Боромир увидел в ее руках маленькую продолговатую коробочку, которая вдруг раскрылась на две части. Палец девушки несколько раз ткнул в нее, раздался тихий писк, а затем она поднесла этот неизвестный предмет к уху.
- Я с тобой говорю, Рей Хино! – обозлился гондорец, но плосколицая только отмахнулась от него, дескать, не мешай. А затем заговорила, взволнованно и торопливо.
- [Ами? Ами-сан, прости, что беспокою тебя так поздно… но у нас проблема. Нет, я в порядке, просто… Ами, здесь человек, который, как я чувствую, связан с тобой. Не знаю, не могу объяснить. Он связан и с огнем, и с водой. Он появился в храме. Ты его знаешь, наверное. А-ми-сан! Помоги мне, пожалуйста… он говорит по-английски, и я почти ничего не понимаю. Утром, да. Приходи утром, пожалуйста. Как можно раньше. Сейчас? – она обернулась на мрачно глядящего на нее Боромира, что прислонился спиной к деревянной опоре. – Нет… сейчас не надо приходить. Все-таки, ночь на дворе. Думаю, он не причинит мне вреда. Попробует сбежать – я его в кольцо огня посажу. Да, уверена. Спасибо тебе огромное, Госпожа Гений!]
- «Тэнсай-сама»? Это кто? Ты с кем-то разговаривала? Как? – гондорец посмотрел по сторонам, ничего не понимая. Снова.
- Дуругу. Моя дуругу, - а, друг. Ясно.
«Да черта лысого тут ясно!» - взорвался про себя Боромир, готовый уже послать куда-нибудь подальше в Мордор эту плосколицую девку, ее «дуругу» и этот мир домиков из бумаги и дерева; двинулся было прочь, но был остановлен. Маленькие, но сильные руки крепко держали его за кольчужный рукав.
- [Пожалуйста… останьтесь], - и смотрела она, не боясь. Уверенно. Будто бы знала что-то о Боромире.
- Так и быть, - хотя, куда ему идти в этом непонятном месте, да еще и в ночи, он однозначно не представлял себе. Оставалось положиться на волю случая, и действовать по обстоятельствам.

Отредактировано Boromir (2017-08-12 11:28:00)

Ночка, вестимо, выдалась та еще. Рей Хино утащила гондорца в полностью пустую комнатушку. У него глаза на лоб полезли, когда девица достала буквально из стены свернутый тюфяк, и стала на него указывать, дескать, спать надо на этом. Понимая, что званым гостем не является, Боромир принял подобные условия, но неужели здесь нет приличных постелей? Хотя ему и на голой земле не привыкать спать, конечно. Когда он снял плащ, а за ним – налатник, девчонка сморщила нос. Хмыкнув, гондорец громыхнул об циновчатый пол снятой кольчугой. Рей Хино заинтересованно приподняла бровь, но только на мгновение.
- [Вы голодны?] – безнадежным голосом спросила она, но Боромир, само собой, ничего не понял. Кроме вопросительной интонации. – [Если вам что-то понадобится…] – она снова взяла его за предплечье, поволокла за собой. Ткнула в соседнюю перегородку.
- [Я здесь, если что, зовите], - она отодвинула решетчатую дверь, открыв почти такую же пустую комнатушку, в которой разместила гондорца.
- Для меня здесь все на одно лицо. Что ты пытаешься мне показать? – глухое раздражение навалилось, не отпускало. Сильнее всего Боромира тревожило то, что он покинул свой пост. Ясное дело, там оставался брат, да и бойцам всякое непредвиденное не впервой, но все-таки…
Отмахнувшись от Рей Хино, гондорец с досадой возвратился отведенную ему комнатушку. Задул стоящую на полу лампу, дернул в сторону бумажную перегородку. Доски террасы заскрипели под ногами. Перед ним простирался небольшой дворик с садом, мощеными дорожками, раскидистыми деревьями, и светящей сквозь них луной.
«Луной», - Боромир поднял глаза к небу.
Такая же, как над Гондором, - он всматривался в знакомый круглый лик, как в величайшее сокровище, как в лицо давно ушедшей матери. Сердце заколотилось – луна была точно такой же.
Значит ли это, что он не зря надеется на возвращение, пускай и не представляет себе, как это вообще можно осуществить?
Так он и провел остаток ночи, сидя, привалившись спиной к деревянной колонне. То придремывая, то глядя на медленно ползущую по небу луну. Когда воздух посветлел, и ветер, спавший доселе, затрепетал бумагой в перегородках, и зашуршал опавшей листвой, Боромир словно пришел в себя. Надежда впивалась в сердце невыносимо острым крюком. Но выбора у него нет – мир, в котором он застрял по неведомой причине, похожий на странный и путаный сон, ему надлежит познать. Не время наступать. Вначале – разведка.

- Какого орочьего дерьма? Что это? – деревянные перегородки так и задребезжали от громогласного рыка на вестроне. Рей Хино ударила ладонями в полированную поверхность стола, так, что стоящие на нем чашки-плошки зазвенели.
- [Ну, знаешь ли! Боро-мир], - от гондорца не укрылось, с каким чувством произнесла его имя плосколицая обезьяна, - [у тебя и имя ужасное, и сам ты ужасный! Я старалась, готовила! Я не виновата, что тебе не нравится наша еда! Другой ты не получишь, ясно тебе?] – тараторя, она хлопала пальцами по столешнице, а чашки-плошки продолжали ей аккомпанировать, расплескивая свое вонючее содержимое. Неведомая белая крупа, липкая и жесткая, изуродованное едкой соленой приправой мясо, такая же рыба… Боромир в еде в принципе был неприхотлив, во время как странствий, так и походов он чем только не питался, но от этой дряни попросту рот сводило. Напряжение все же выплеснулось – он вскочил во весь рост, глядя на Рей Хино со всей высоты своего роста, не обращая внимания на то, что все же задел макушкой притолоку.
- Да мне плевать, что ты там себе выдумала, ведьма. Найди того, кто говорит на моем языке – ты же что-то из него понимаешь, лопочешь. Найди толмача. Ну! – он повелительно взмахнул рукой, и тут между раздвинутых перегородок, взволнованно каркая, в помещение влетел ворон. Сел на плечо девчонке, щелкая клювом, и продолжая каркать, уже короче и тише. Девица вцепилась в руки Боромира, надавила вниз – дескать, садись, и была такова.
- Безумная, - проворчал гондорец ей вслед, садясь. Проклятье, они тут так едят? – столик низенький, есть за ним возможно, только встав на колени, или скрестив ноги. А чем они едят? – он повертел в руках деревянные палочки, сужающиеся к концам. Он видел, девчонка как-то ела ими, но… как?
- Здравствуйте, - прозвучало на всеобщем, достаточно уверенно, и без безумного акцента. Боромир медленно повернул голову, и поднял бровь, уставившись на ноги. Длинные, голые женские ноги.
Выше ног помещалось нечто также из ряда вон – облаченная в нечто куцее девица со странными стеклами на лице, и не менее странным цветом волос. Несколько менее плосколицая, нежели Рей Хино, которая вертелась и трещала здесь же, но со схожим разрезом глаз. На этот раз, синего цвета, не черного, - Боромир быстро глянул на Рей Хино. Сходство в лицах, определенно, прослеживалось. Родственницы? Или из одного народа? В новоприбывшей девице определенно что-то чувствовалось, что-то странное – не самому восприимчивому Боромиру это было, по меньшей мере, непривычно. Но что-то в ней, определенно было. Помимо длинных голых ног, разумеется.
- Понимаю, - гондорец медленно кивнул. Амелия. А-ми. Мизуноэ? – имена угловатые, язык сломать можно. – Я – Боромир, сын Дэнетора, Страж Минас-Тирита, что в Гондоре, из Срединных Земель. Почему ты понимаешь мой язык, леди? Где я оказался?

«Планета?» - и это было далеко не единственное незнакомое слово. Боромир внимал речам девицы, чуть наклонив голову, и хмурясь. Данные разведки выходили скверными, - он вперил в Ами тяжелый взгляд.
- С чего мне лгать, если я уже произнес имя места, откуда я родом? «Срединные Земли», «Средиземье» - означает одно и то же. Видно, плохо вас учат нашему языку, - хмыкнул гондорец, про себя делая зарубку в памяти – разобраться, почему это язык его земель изучают непонятно где. С другой стороны – и отрицать это было бесполезно – ему уже доводилось сталкиваться с выходцами из других миров. И, на удивление, объяснялся он с ними всегда на всеобщем. Иногда их речи звучали непривычно для слуха, было другим произношение и обороты, но трудностей с пониманием не возникало.
- Мне не доводилось бывать в Лихолесье, - медленно отозвался гондорец на восторженно затрепетавший вопрос. – И эльдар с севера редко показываются в пределах Южного Королевства. Но ты… тебе они знакомы, верно?
Никогда еще прежде ему не доводилось сталкиваться с теми, кто уже побывал в его родном мире. Проклятье, до сих пор звучало это чуждо не привычно – «другой мир», но утверждать, что твой является единственным, бессмысленно. В особенности, когда с тобой говорят о такой мелочи, как еда.
- Это может подождать, - качнул головой Боромир. – Прежде расскажи мне, как ты попала в Среди…
- Как Вы попали сюда? Неужели снова нужна помощь в защите от орков? – прощебетала девчонка, встревоженно хлопая глазами за своими стеклами.
Гондорец медленно, глубоко вдохнул, призывая на помощь всю свою выдержку, ибо негоже гневаться на ту, что слабее тебя, и явно не понимает, о чем говорит.
- Что ты знаешь об орках, девушка? – «что ты можешь знать об орках?!» - Твои ли земли год за годом подвергаются их нападению? Твоих ли товарищей отнимали их отравленные стрелы? Не говори о том, чего не знаешь. Пусть ты и бывала в Средиземье, но не думай, что успела познать его, и понять!.. – отвратительный резкий звук, будто музыка какого-то пьяного забулдыги прервала их. Девица достала уже знакомый Боромиру предмет, и принялась трещать в него на своем тарабарском наречии, то и дело поглядывая на гондорца, который – делать нечего – взял со столика стакан с зеленой, едко пахнущей жидкостью, и, не поморщившись, осушил его. Горько, но сойдет.
Ами закончила говорить в свою коробочку, закончила и сбивчиво повествовать. На мгновение Боромира кольнуло укором, при взгляде на ее робкое, ожидающее новой волны его гнева лицо.
- Мне и без того это понятно, - то, что он застрял в этом забытом Илуватаром месте. Все, что он помнил об этих «путешествиях-между-мирами», так это то, что выходцы из них обычно не могли влиять на время своего возвращения обратно, к себе. А теперь он сам оказался на их месте, - угрюмая усмешка исказила черты гондорца.
- Я признателен тебе, миледи, и твоей подруге за желание помочь мне, - он чуть наклонил голову, прижав сложенные в кулак пальцы к груди. – Ты должна рассказать мне про свой мир. О том, почему появляется то, что ты называешь порталами. Ибо я знаю о них, как о рукотворных предметах. Я был в одиночном дозоре, - неожиданно для себя заговорил Боромир, - когда увидел пламя там, где его не должно быть. Ни один из передовых постов не видел его, я знаю без сомнений, - ночь, без криков козодоя, с холодным горьким дыханием ветра с востока вновь коснулась лица. – Пламя двигалось ко мне, затем разрослось стеной – так я оказался здесь. Так что вряд ли это случайность – зачем-то твой «портал» выбрал меня. Размышляй об этом вместе с Рей Хино. Возьми это, - блеснула золотая монета с вычеканенным на нем Древом. – Я ем нормальную еду – мясо или хлеб. Думаю, даже это в твоем мире возможно найти, - он поднялся на затекших ногах. Проклятье, до чего неудобный мир.
- Здесь есть двор. Найдешь меня там, - теперь было важно не заплутать в переходах одинаковых стен и раздвижных перегородок. Чувство направления не подвело – Боромир вскоре оказался там, где его размещали на ночь. Очень хорошо, - солнце пробивалось сквозь щель не задвинутой до конца двери, играя лучом на оковке ножен меча.

[- Эй, кто это там? Посмотри!]
[- Гайдзин в храме? Что он делает?]
[- Как странно… эй, у него меч?]
[- Болван, что он вытворяет?] – звук чужого языка был не более чем шумом ветра в ушах. Солнце падало лучами на утоптанную землю внутреннего дворика храма, по которой кружил Боромир, выполняя ежедневное воинское правило. Поначалу далось нелегко, ибо мятущийся дух было укротить не так просто. Горестное чувство от осознания того, что застрял здесь на неизвестный срок (а может, и навечно) мешалось с невольной радостью от привычного, своего – от рукояти меча в ладони, от его веса, от блеска клинка. Этот меч Боромир получил в четырнадцать лет из рук своего отца. Старинный нуменорский клинок, за сотни лет не потерявший ни прочности, ни легкости, ни баланса, - он взлетел, взблескивая, легко, почти картинно перебрасываясь из правой руки в левую. Вода и соль также были не страшны ему, закаленному древними мастерами, - левая рука повиновалась Боромиру почти так же хорошо, как и правая, когда дело касалось боя. Он долго тренировался для этого, даже когда меч был для него как двуручный – с юных лет, то есть.
[- Эй, ты!] – он повернул голову на голос, что раздавался слишком уж близко. Несколько юнцов, на вид – лет восемнадцати, такие же плосколицые и узкоглазые, как Рей Хино и ее подруга, стояли поодаль, ухмыляясь. Одетые в куцые серые одежды, каковые в Гондоре могли носить только чернорабочие, они, тем не менее, держали – кто на плече, а кто в руках – нечто, по форме напоминающее одинаково изогнутые палки.
Боромир чуть сощурился.
[- Ты фехтовальщик, верно?] – один из юнцов, явно рисуясь перед другими, расхлябанной походкой направился к гондорцу, который опустил меч, и просто смотрел на него. Конец деревянной палки скреб по земле, пока юнец приближался, но замер с неприятным звуком – наскочил на камень, наверное, когда его владелец остановился, поняв, насколько же Боромир превосходит его ростом.
[- Разве это меч?] – презрение в голосе мальчишки чуть ли не капало. Уловить его не составило ни малейшего труда, - Боромир чуть сдвинул брови, понимая, что речь сейчас не о нем самом, а о том, что он держит в руке, - меч легко провернулся, сверкнув на солнце.
[- Да где тебе до нашего умения,] – юнец зачем-то взмахнул своей палкой. Где-то взмах на третий Боромир понял, что ему демонстрируют какие-то приемы, и нехорошо улыбнулся.
- Не страшно, малыш? – нуменорский клинок с шелестом ушел в ножны. Боромир повелительно кивнул одному из друзей нахального юнца – мол, давай свою палку. Тот ухмыльнулся, и швырнул ее гондорцу – нарочно, чтобы тот не поймал.
Тот и не поймал, - нагнулся, беря покатившуюся по земле палку, и встал чуть боком к посмевшему бросить ему вызов глупцу. Деревяшка оказалась легкой, но увесистой; изгиб создавал баланс чуть ближе к середине клинка, а не к рукояти, как было более привычно Боромиру. Но в боевом искусстве полагаться на привычку всегда означает смерть, - он шевельнул концом своей палки, глядя на юнца – мол, нападай.
Сухой звук столкнувшегося дерева звонко разнесся над двориком. Боромир не стал уходить от атаки, встретив палку противника своей – а затем легко повел запястьем, отводя ее, перехватывая инициативу. Замах юнца пришелся в пустоту – слишком очевидные движения. Слишком много лишних движений, - Боромир, пожелай того, на подобной дистанции мог бы стереть мальчишку в порошок одной рукой. Выпады и замахи также встречали пустоту; наконец, разъярившись, юнец с криком ринулся на гондорца, перед этим сделав обманное движение – и замер, остановленный взглядом.
Конец заостренной палки Боромира смотрел в землю. Он стоял боком, точно так же, как в самом начале этой пародии на поединок.
- Уходи, - немного чести в том, чтобы состязаться тем, кто моложе тебя почти в два раза. Тем более, немного чести в том, чтобы одолеть того, кто не имеет понятия о чести. – Уходи, я сказал! – громовой оклик только подстегнул юнца – снова закричав, он попытался сделать колющий выпад. Пальцы Боромира сомкнулись на палке, чуть повернули ее, дернули на себя. Колено врезалось мальчишке под дых – несильно, так, слегка дух вышибить.
- Забирайте своего глупого товарища, - Боромир перебросил палку ее владельцу. – И больше не заявляйтесь сюда, - солнечное утро будто немного поблекло. Он прошел вглубь дворика, не оборачиваясь, потирая вспотевшую шею.

Отредактировано Boromir (2017-08-11 12:05:02)

Приближаясь к очередным раздвижным дверям, из которых, казалось, стены этого дома-храма и состояли, Боромир заметил промелькнувшие светлые волосы. Остановился, моргнув – не померещилось ли? Кого сюда еще занесло? – впрочем, все равно. Лишь смириться оставалось с тем, что этот мир будет богат на впечатления, и еще не единожды ошарашит его.
Потому на возмущенную А-ми, что едва доставала ему до середины груди, он смотрел почти спокойно, даже чуть улыбаясь, краем рта. Ну что за ребячество, - он хмыкнул, и уставился поверх темно-синей головы на отодвинутую перегородку, из-за которой на него встревоженно зыркала незнакомая девица. Несомненно, это ее светлые волосы, непомерно длинные, и разделённые надвое он видел. Голубоглазая, с глуповатым и немного наивным выражением лица, она казалась одновременно напуганной и любопытствующей. Боромир кивнул ей, дескать, приветствую, и опустил глаза на А-ми.
- Любезная леди, - сухо, но вежливо зазвучал голос гондорца, - споры мужей, - лицо исказила усмешка, - не должны тебя беспокоить. Бестолковый юнец посмел бросить мне вызов, и поплатился за это. И та же участь ожидает любого, кто вздумает повторить его ошибку. Но хрупким девушкам, уверяю, не угрожает ничего, - злость девицы его забавляла. Гондорец сложил руки на груди, уже посмеиваясь. – Я знаю, что ничего не знаю о твоем мире, и потому веду себя в нем так, как привык.
- Говоришь, людям здесь тоже грозит какая-то опасность? Тогда им не помешало бы научиться защищаться получше, - хмыкнул. – А что до моего мира… - серо-зеленые глаза опасно блеснули, - я настоятельно прошу тебя, леди Мизу-но, не веди пока о нем речей. Ты можешь понимать его, но знать так, как я, никогда не сможешь и не будешь, - тем временем, с земли донесся странный звук, похожий на мяуканье. Черная кошка со странным пятном на лбу – проклятье, тут и кошки мяукают как-то не по-кошачьи, - пристально смотрела на обоих людей. Как-то слишком осмысленно, - он собрался уже было шугануть кошку, но она сама уже поскакала прочь, задрав хвост.
- Раз ты просишь, миледи, - ладно. В спорах и выяснении, кто кого лучше знает и понимает, не было смысла. «Пока эта девица не касается того, чего не понимает», - подумалось свирепо и одновременно устало. Принц последовал за ворчащей А-ми, и, поднявшись на террасу, чуть было не споткнулся о подвернувшуюся под ноги ту самую кошку.
- Будь я проклят, - порталы, загадочные перемещения между мирами, сумасшедшие девицы, чуть что начинающие орать – это полбеды. Это, прямо сказать, так, отголосочек беды, легкий отзвук. А вот говорящая кошка – это уже другое дело.
- Не удив-мяйтесь, - эта черная бестия сделала пируэт вокруг ноги Боромира, потеревшись спинкой о его сапог.
- Удивился, - честно признался гондорец. – Здесь все кошки разговаривают? – он обернулся, будто ища взглядом стаи болтающих котов. А что? – от этого мира всего можно ожидать.
- Не всеу-мя. Сни-мяуйте обувь, не забудьте, - прокляв про себя дурацкие обычаи этого мира, гондорец – делать нечего! – последовал указанию кошки. Кошки! – мир точно рехнулся. Причем, не Средиземье.
- О связи присутствии между мной и леди А-ми я уже уяснил, - пройдя за кошкой, Боромир оказался в том же месте, где давеча его пыталась накормить своей отвратительной стряпней Рей Хино. На сей раз то, что стояло на низком столике, и пахло, и выглядело гораздо более съедобным и привычным. – Но многое мне по-прежнему непонятно, - проговорил он, глядя на появившуюся из других дверей девицу. – Как вы оказались в моем мире? Зачем, главное? Как и я, попали случайно? – повертев в пальцах вилку, сделанную из незнакомого металла, Боромир потянулся к охотничьему ножу висящему, чтобы разрезать кусок мяса. Нечто с закругленным кончиком, лежащее рядом с тарелкой, не разрезало бы и конверт для писем, - но нож он достать не успел. Та самая светловолосая девчонка опрометью вбежала в помещение, что-то выкрикивая на местной тарабарщине.
- Поздравляю, Боромир. Вас хотят видеть своим учителем ученики средней и старшей школы, - прозвучал перевод. Гондорец хладнокровно поднял брови, глядя на А-ми. Затем достал-все-таки нож, разрезал пополам свой кусок мяса. Зачем ему вилка? – наколол на острие, и стал есть, как привык.
- Пускай убираются, - мясо было приготовлено старательно, но, на вкус Боромира, было слегка пересолено. Впрочем, это все лучше, чем то, чем его пытались накормить раньше. Спокойно жуя, он переводил взгляд с одной девицы на другу. Две пары глаз разных оттенков синего так и хлопали на него. Еще и кошка таращилась.
Молчание затягивалось.
- Чему я стану их учить, они полагают? Искусству боя? Оно не для недостойных. Не для таких, как те остолопы, - говорил Боромир искренне. – Ты же говоришь о тех недоумках, которых я проучил? – обратился он к светловолосой, чьего имени не запомнил. – Им не приходит в голову, что я не понимаю их, а они вряд ли поймут меня? – по его мнению, эта затея не имела смысла. Он пожал плечами, и вновь принялся за еду.

Отредактировано Boromir (2017-08-04 19:02:14)

- Кто такой Артемис? – поинтересовался Боромир. Кошка, щуря янтарные глаза, пояснила:
- Арте-мя-ис – это кот, такой же, как мя, - гондорец сжал себя за лоб, слегка потер виски пальцами. От обилия впечатлений уже начинало потряхивать. Речи об эльфах, об эльфийском принце, о том, что девчонка знает, кто такие орки, и даже сражалась с ними? – ему доводилось видеть всякое. В том числе, и то, как хрупкие и юные с виду – совсем как эти – девушки совершали такое, что не под силу и десятку сильных мужчин. Так что, кто его ведает, - он с усмешкой взглянул в строго уставившиеся на него синие глаза, - может, девица действительно знает, о чем говорит, называя себя воином.
Хотя было это все, поистине, смешно.
- Мне ведомо, что такое порталы, - на скулах шевельнулись желваки. Немало лет прошло с тех пор, как он впервые услышал это слово, а затем и увидел, как действует то, что называется порталом – но память о тех временах, пронизанных солнцем и морем, отчего-то оставалась свежа. – Это нечто, переносящее людей и вещи между мирами? В своих землях я встречал уже людей, занесенных извне… но самому доселе ни разу не доводилось оказаться в другом мире. И я знаю… да, я понимаю, что на их создание может потребоваться время, - происходящее напоминало прошлое все более отчетливо, только на сей раз это он оказался «по ту сторону». Так ли себя ощущала попавшая извне в Средиземье девушка с глазами цвета моря? – он повернулся к А-ми.
- Как называется ваша страна? – получив ответ, нахмурился. Нет, на языке, схожим с его, говорили в другой стране. – Доводилось ли тебе слышать о месте под названием Великобритания?.. – доводилось.«Вот как». Сердце дернулось. Но время? Эпоха? Боромир подозревал, что переместился не только в пространстве, но и во времени.
«Стоит ли искать навсегда ушедшее?» - горько шевельнулось. Усилием он заставил себя отвлечься от воспоминаний и безумных, бесплодных надежд, и вновь взглянул на А-ми.
- Да. Полагаю, это станет лучшим решением, - взгляд гондорца был холоден и непроницаем. – Также это означает, что мне придется злоупотребить вашим гостеприимством, сударыни. И, раз вы говорите, что между мной и этим… местом, - сказал он, имея в виду то, что девушки называл «храм», -  существует связь, то полагаю, я могу остаться здесь на время, пока пребываю в вашем мире?

А дальше потянулись дни. Беспорядочные и яркие, до надоедливого. С незнакомыми словами, с шумными и болтливыми девицами – Боромир оказался представлен остальным подругам Ами Мизуноэ и Рей Хино в тот же вечер. Две златокудрые, неуловимо схожие цветом голубых глаз и повадками, и одна, рослая, с высокой гривой темно-каштановых волос. Отличаясь между собой, девицы, так или иначе, были очень похожи телосложением и типом лиц. Одинаково плоским, с чужим Боромиру разрезом глаз.
А язык, на котором они говорили… сущее проклятье! Он никогда не считал себя плохим учеником – нет, он был способным, но чаще ленивым учеником, предпочитающим воинскую науку любой книжной, но языки запоминал быстро, ибо понимал, что воину и путешественнику без этого никак. Язык страны Японии же полностью переворачивал его представление о том, как должна звучать человеческая речь. В первую очередь – потому что читали эти люди не слева направо, а справа налево. И в письме изъяснялись не наборами и комбинациями букв, а сложными системами символов, от одного взгляда на который глаза будто песок сыпали. Что же до звучания их речи, то оно было отрывистым и немелодичным, иногда напоминая Боромиру кхуздул, язык гномов.
Обычно, недалеко от него всегда находилась Рей Хино. Довольно-таки скоро Боромир узнал, что она – «жрица» этого храма. Прислужница богов. Само наличие в стране не одного бога вызывало у него глубокую неприязнь. Почитающий лишь Эру Илуватара, Предвечного Создателя, гондорец, впрочем, не спешил выказывать неудовольствие. Этот мир – другой, здесь не звучали гимны и напевы Создавшего Все. И, кто знает – возможно, боги этой страны мстительны, и могут помешать его возвращению домой, в Средиземье?
На ломаном всеобщем он пытался объясняться со жрицей, что всегда приводило к обоюдным вспышкам гнева. Девица вспыхивала быстро, точно сухой трут, да и сам Боромир терпением не отличался. Они орали друг на друга, каждый на своем языке,  и гондорец, всегда считавший ниже своего достоинства повышать голос на женщин, даже находил в этом удовольствие Наверное, потому, что очень скоро их перепалки стали завершаться сперва хихиканьем, а затем – откровенным смехом. Да, они с Рей Хино не понимали друг друга, и раздражали, но были одинаково отходчивы. Малое утешение, конечно, но хоть какое есть.
Дни тянулись. Ежедневное воинское правило Боромир соблюдал неукоснительно, предпочитая не раздражаться тому, что у него постоянно находились зрители. О «гайдзине», что живет при храме – теперь он знал, как его называют местные, прослышали в округе, и теперь упражнения с мечом постоянно сопровождались возгласами и тарабарщиной на японском. Несколько раз он замечал среди тех, кто топтался у высоких ворот храма, тех самых недоумков, которым пришло в голову просить его об уроках. Заканчивалось все, впрочем, одинаково – появлялась Рей Хино, и выгоняла непрошеных зрителей. Метлой.
В остальное же время Боромир предпочитал не покидать храм. Его одежда, как выяснилось, не вязалась своим видом с тем, что носили здесь люди, да и высокий рост, и манеры сильно выделяли его из толпы. На предложения «выбраться куда-нибудь» он отвечал неизменным отказом, с каждым днем становясь все молчаливей и мрачнее. Только тренировки становились чаще, только яростней взблескивал меч во все холодеющих лучах осеннего солнца.
Здесь тоже была осень, - как пес, ночами он смотрел на луну, всем существом своим колотясь от тревоги за тех, кого оставил. Сколько времени пролетает в Средиземье, когда здесь, в Японии, проходит минута? Говорящие кошки пытались унять его беспокойство, иногда приходя – как любые звери, они тоньше чувствовали то, что терзает тех, кто рядом с ними. Говорили надеяться – Боромир и надеялся. Ничего больше не оставалось.

В один из дней он остался в храме один. Не желая показываться прихожанам, он остался во внутреннем дворике – там, где тонко щелкал маленький деревянный желоб, журча водой. Звук, мерный и негромкий, успокаивал. Здесь было тихо – не доносились от широкой дороги, что лежала ниже храма, рычащие звуки самодвижущихся повозок, не доносились голоса людей. Храм стоял тих и безмятежен, и впервые за проведенное в Японии время в душе Боромира что-то расслабилось, будто разжались тиски вокруг груди.
Над головой шумел растопыренными красными ладонями раскидистый клен. Только его шепот, да журчание воды, и редкий стук желоба нарушали удивительную тишину. Светилось полированное дерево террас, а сквозь облака светило неяркое солнце, касаясь лица так, словно бы осторожничало. Боромир поднялся с невысокой скамьи под кленом, и прочистил сток желоба от нескольких попавших туда листьев. Растопыренные красные ладошки закачались на воде, будто приветствуя его. Чего ради…
Он отодвинул перегородку, поднявшись на террасу, и понял, что в очреедной раз перепутал помещения. Не имело значения – если отодвигать все перегородки подряд, то рано или поздно выйдешь к какой-нибудь знакомой точке. Что Боромир и стал делать – проходить храм по какой-то непонятной линии насквозь. И так бы и шел, но увиденное в одном из залов заставило его остановиться.
Стойка в виде изогнутого, оскаленного змея с лапами – такими тут изображали драконов, бескрылыми – находилась на небольшом возвышении, под висящим на стене полотном. На полотне было тушью начертано что-то, в чем Боромир не разбирался, да и не хотел. Его интересовало находящееся на стойке – два меча, один подлиннее, другой короткий. Черным лаком блестели ножны, оковка горела бронзой. Искусная резьба поблескивала под лаком, одинаковые прямоугольные гарды изумляли чеканкой. Рукояти обоих мечей были перевиты плоскими шнурами и шершавой даже на вид кожей. Наверший в привычном гондорцу понимании у них не было, только такая же, как на концах ножен, бронзовая оковка.
А изгиб их был совершенно таким же, как у деревянных палок тех остолопов.
Боромир застыл в нерешительности. Чтущий оружие, он не желал бы коснуться того, что явно почиталось здесь – пустая комната была убрана (как все в храме, впрочем), на черном лаке мечей – ни пылинки. Любопытство все же пересилило привычку – он опустился на колени, по обычаю этой страны, и взял со стойки длинный меч. Поднялся, рассматривая – в зеркале черного лака мелькнуло его мрачное отражение.
Сбоку зашелестела перегородка.
- А-ми, - приветствовал гондорец девушку, по-прежнему держа меч в руках. Делать нечего, правда, пришлось вернуть на стойку, - выпрямившись, Боромир повернулся к вошедшей. А-ми оказалась не единственной, кто понимал его. Золотоволосая Мина-ко также неплохо изъяснялась на его языке, только с ужасным акцентом, и множеством непонятных словечек. Речь же гондорца Мина-ко назвала «устаревшей», на что Боромир даже кратковременно оскорбился.
- Рей Хино передавала, что отправилась навестить своего достопочтенного деда, - нарушил тишину Боромир. Из всей пятерки девушек, зовущих себя воинами («воинами! ха»), А-ми явно отличалась наибольшей рассудительностью и выдержкой. А также мягкостью в общении. Та вспышка, с которой она налетела на Боромира в первый день их знакомства, оказалась единственной. Еще она всегда оставалась любезной и приветливой, на что Боромир, даже находясь в плену собственных мрачных дум, попросту не мог отвечать грубостью. А некий проблеск словно бы печали в глубоких темно-синих глазах А-ми иногда заставлял отвлечься, и почти спросить ее, мол, тебя что-то гложет, миледи?

Отредактировано Boromir (2017-08-11 13:45:17)

«Катана». Так А-ми называла меч – но, насколько Боромир мог судить и слышать, здесь словом «катана» называли любой меч. В том числе, его нуменорский клинок. Он ответил кивком на вопрос, и чуть посторонился, когда девушке зачем-то вдруг вздумалось коснуться лакированных ножен. За бумажной перегородкой подрагивал ветер, и Боромир чувствовал себя заблудившимся в очередной нелепости. Игрушечный мир из бумаги и реек, похожий на воздушный змей – мир, в котором одинаково уживалось и чуждое ему, и кажущееся знакомым.
- Я понимаю тебя, - прозвучало в пустом полумраке, и гондорец, уже отошедший к перегородке-двери, ощутил раздражение. Как если бы кто-то провел стальным лезвием по стеклу.
- Я признателен тебе и твоим подругам за заботу, - перегородка должна была щелкнуть по косяку, но Боромир приостановился, чуть устыдившись. Негоже воину выплескивать гнев на тех, кто его ничем не заслужил. Девицы, какими бы странными, шумными и раздражающими ни были, действительно пытались ему помочь.
Или, по крайней мере, так утверждали, - он повернулся к А-ми, прислонившись к деревянной опоре, скрестив руки на груди. На лицо девицы падал слабый отблеск бронзовой оковки ножен, а бескрылый дракон скалил клыкастую пасть и тоже светился. Неярко.
- Могу я все же посмотреть? – нарушил Боромир затянувшееся молчание. Молча принял из рук девушки меч, вновь сощурился на свою мрачную физиономию. Нажал пальцем на устье ножен, повел клинок.
- Хм, - односторонняя заточка, равномерное лезвие, чуть сужающееся к концу. Непривычное оружие, но понятное ему на уровне инстинктов, - Боромир отложил ножны к стене, провернул меч в руке. Длинная рукоять, покрытая шершавой кожей и шнурами, не проскальзывала, ходила четко и послушно. Места на ней было достаточно и для двуручного хвата. Меч был легким, гораздо легче его собственного, нуменорского, и больше напоминал оружие вастаков, их легконогой конницы. Таким мечом удобно рубить, на полном скаку, и тогда он смертоносен, но каков подобный клинок на прочность? – он огляделся, не видя хоть чего-нибудь, способного дать ответ на этот вопрос, а затем спохватился. Такие мечи, стоящие в отдельном помещении – вряд ли что-то простое. Скорее всего, это какая-то реликвия. Но…
- Занятное оружие. Скажи мне, миледи А-ми, много ли в твоей стране подобного ему? И… где я мог бы узнать его получше? – впервые за долгое время в голосе Боромира прозвучало некое подобие оживления.

А-ми говорила немного сбивчиво, явно волнуясь. Боромир тому не удивлялся – мягкостью и кротостью нрава он не отличался никогда, а страна Япония оному не способствовала. Девушка побаивалась его резкости, да и его самого. Было отчего, впрочем – Боромир давно понял, что ростом и статью сильно отличается от ее соотечественников. Людей, ростом равных себе, гондорец здесь пока не встречал.
- Первые кузнецы всегда становились воинами, - неожиданно для себя согласился он с А-ми, вспоминая предания о нолдор. Имена земель и воителей путались в его голове, но память о том, в незапамятные времена эти самые воители были также и искусными ремесленниками, оставалась прочной. Чего о себе он не мог сказать, конечно, - усмехнулся, взглянув на свои ладони, жесткие, будто кора. Мозоли на них от меча – не от молота. От поводьев, весел, фалов – но только не от чего-то мирного, - он направился за девушкой, что шла не спеша – явно для того, чтобы показать ему дорогу во всех этих бесконечно похожих комнатах. Ее предложение «выбраться», посмотреть, в конце-то концов, этот мир, Боромир теперь находил приемлемым. В самом же деле, незачем столько времени прятаться, - мысль заставила лишь презрительно хмыкнуть. «Прятаться?» - о, точно уж нет.
- Благодарю, - отозвался Боромир, понимая, что, останься он в одежде своих земель, ему действительно проходу не дадут. Хватало внимания от недоумков, приходивших поглазеть на гондорца к храму.
Только вот девушка отчего-то крайне смутилась, на щеках румянец появился. Что это она? – «вот как, ясно», - смекнул он про себя. Вероятно, никогда не оставалась с мужчиной наедине. Да еще и ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, - усмехнувшись, глядя на задвинувшуюся за А-ми перегородку, он перевел взгляд на оставленный ею сверток, который держал в руках.

… Нечто черное – то, что здесь, видимо, именовалось рубашкой, временами угрожающе поскрипывало. Застежек не имело, одевалось через голову, и открывало руки от середины плеча. От штанов из ткани, похожей на окрашенную парусину, гондорец решительно отказался, рассудив, что и его собственные кожаные штаны вполне сойдут за местные. Да и сапоги оставил прежними – и так, по сути, сменив только верх своего одеяния, он вышел к Ами. На плечи было наброшено что-то вроде местного котарди, с непонятными застежками – никаких пуговиц, только две поблескивающие зубчиками змейки по бокам, а внизу болталось что-то позвякивающее. Украшения? Неважно. Котарди также был слегка маловат, в плечах. В последний момент Боромир потянулся было к перевязи меча, дабы привычно опоясаться, но затем сообразил, насколько нелепо этот мир будет смотреться рядом с его клинком.
- Я готов, - и смущен непривычным своим видом, чего уж там. – Как мы отправимся туда, куда ты желаешь отвести меня?

От мельтешения лиц, одинаково плоских и желтых, рябило в глазах. А также, в основном, макушек – ибо Боромир возвышался над ними, словно Башня Эктелиона – над Минас-Тиритом. Яркие огни, высокие здания – высоченные здания. Виз самоходных повозок, голоса, музыка, шум, грязный воздух раздражали, тревожили, но гондорец сохранял спокойствие. Усилием. Он столько раз смотрел смерти в глаза, столько штормов пережил – а от гигантского балагана вдруг разволнуется? – ну уж нет. Не дождетесь, - только вот когда они вошли в могучую толпу, спустившись от храма, Боромир придержал свою хрупкую спутницу за руку, а затем протянул ей согнутый локоть – мол, цепляйтесь, миледи. Иначе затрут в толпе, - и затерли бы, непременно.
Вскоре они остановились у будки, от которой ступени вели вниз, под землю. Недвусмысленно, под землю, - Боромир, ведомый своей хрупкой спутницей, чуть замешкался.
- Нам туда? – видя непонимание в глазах А-ми, пояснил. – Не люблю подземелий. Но если иначе никак, то указывай путь, миледи.

«Монстров? Да за кого она меня принимает», - Боромир уже и не знал, гневаться или смеяться на это почти наивное беспокойство. «Хорошо хоть, не сказала, дескать, «не бойтесь», - он тряхнул головой, прогоняя мысли.
- Коли уж ты сопровождаешь меня, леди, то я абсолютно спокоен, - «и абсолютно серьезен», но глаза гондорца смеялись. Он последовал за своей спутницей, чья маленькая ладонь буквально тонула в его, широкой и жесткой. Под руку здесь идти было уже неудобно, - он инстинктивно чуть пригнул голову, проходя под квадратным каменным сводом, и немного обомлел. Подземелье – несомненно, подземелье, было светлым, гулким, и наполненным народом. Даже одернуть себя пришлось, чтобы не засмотреться, и не начать зевать по сторонам. Впрочем, А-ми не давала задерживаться. С упорством, какое вряд ли можно было заподозрить в столь хрупкой девушке, она подтащила его к здоровенному ящику, поставленному вертикально, и наклонилась… к окошку? Зазвучала японская речь, и Боромир едва удержался от того, чтобы перевести внимание на что-нибудь другое.
В ладонь перекочевала пара странных монет. Гондорец зажал одну между большим и указательным пальцем, посмотрел на просвет – из полупрозрачного, легкого материала.
- Что это? – но ответить А-ми не успела. Металлическая арка, сквозь которую он прошел, вдруг зазвенела, замигала белыми огнями. Боромир шумно втянул воздух сквозь зубы, крепко выругавшись на адунаике, а к нему уже спешил местный служитель, лопоча что-то – естественно! – на японском.
- Чего он от меня хочет? – устало поинтересовался гондорец. Металл? Эта арка реагирует на имеющийся при нем металл? – пожав плечами, он потянул из-за спины охотничий нож, закрепленный под полой котарди так, что видно не было. Служитель так и остолбенел при виде неярко, но искусно украшенных ножен, изысканной, но удобной рукояти, чеканной оковки с изображением Древа, и вделанного в навершие темного карбункула, на свету полыхнувшего багрянцем. Коротышка потянул было руку к ножу, но Боромир, с видом хладнокровным и надменным, убрал нож обратно за спину. Если в этим подземные чертоги нельзя входить с оружием – что же, он пойдет поверху. И неважно, сколько времени это займет. Сокращать путь, и идти  безоружным – нелепо и безрассудно.
Однако, его спутница нашлась с какой-то историей, которую оживленно застрекотала недовольному служителю. Тот слушал, сперва хмурясь, затем поправил свою круглую шапку, и махнул рукой – мол, проходите. Боромир и смотреть на него не стал, зато свою провожатую поблагодарил выразительным взглядом.
Злоключения заканчиваться не собирались. Сцепив зубы, Боромир выдерживал происходящее с обреченным хладнокровием. Когда-нибудь это должно было кончиться, - когда металлические воротца за ним и А-ми закончились, взору гондорца предстала движущаяся лестница, что бежала вниз. Бесконечно бежала вниз, - бегло взглянув на А-ми, он повторил за ней движение, шагнув на живую ступеньку. Даже не покачнулся. С  тем, чтобы держать равновесие, он не испытывал трудностей. На палубе корабля стоять не в пример сложнее, - но, когда лестница все же донесла их до низа, на твердый камень Боромир ступил с облегчением. Механический транспорт? А это что еще за зверь? – зверь заревел, светя глазами-огнями из тоннеля. Гондорец замер, не замечая, как на него налетают люди, а затем плавно шагнул назад, увлекая за собой А-ми – перед ним простиралась широкая впадина, на дне которой блестели железные полосы. По этим полосам тварь, вырывавшаяся из туннеля, и двигалась.
Щелкнули, разъезжаясь, прозрачные двери. Им надо внутрь твари, в ее ярко освещенное нутро? – но это беспокоило, похоже, только Боромира. Он шагнул вслед за А-ми внутрь.
- Долго ли нам добираться? – их прижали к прозрачному окну, за которым смазанными полосами летели какие-то огни и тьма подземелья. Боромир встал так, чтобы загородить А-ми собой от толпы, но внутренность механической твари была так набита народом, что его неизбежно толкали к ней. Впрочем, силы руки, упирающихся в низкую притолоку, хватило бы и на гораздо большее, нежели несколько нажимающих в спину заморышей. – Должен сказать, - ему пришлось наклониться к уху девушки, чтобы та услышала – шумно было, да и ростом он ее сильно превосходил, - что твоя помощь поистине неоценима. Я признателен тебе, А-ми Мизуно, - и, по правде говоря, он имел в виду не только это сопровождение по подземелью, но и в общем и целом, всю заботу о нем.
Механическую тварь тряхнуло, и Боромир снова помянул такое-то там колено его создателей на адунаике. Его почти прижало к А-ми, и, уже сдавшись обстоятельствам, он встал к стене боком, свободной рукой приобняв девушку за плечи, и по-прежнему загораживая ее от толпы.

Отредактировано Boromir (2017-08-24 17:16:17)

Он уставился в мелькающие за черной водой стекла стены тоннеля, чуть нахмурившись – сказанное девицей не было лишено и смысла, и, чего уж там – находило отклик в душе гондорского витязя, но жизнь отучила Боромира от безоглядного доверия. Давным-давно отучила, - и потому он с неспокойным сердцем относился к попыткам и потугам девушек что-то сделать для него. Не верил, проще говоря, в то, что у них что-то получится – но не переставал, все же, ощущать признательность за их старание. Бескорыстная помощь дорогого стоит. А еще он отчетливо сознавал, насколько же, по сути, ему – чужаку в этих землях, повезло. Ведь повстречай он сам в Гондоре кого-то вроде себя – вооруженного чужака, то разговор стал бы коротким – в колодки и на допрос.
И здесь, в стране Японии, нашлись бы для гордого Стража Цитадели те же самые и колодки, и схожие застенки. Но вместо этого он оказался в компании девиц – пускай и шумных, и взбалмошных, но доброжелательных к нему, и местами приятных. Местами – даже глазу.
Но до того, чтобы заинтересоваться кем-то из них, он еще не дошел, - взгляд машинально скользнул по тоненькой фигурке А-ми, что шла рядом. Маленькая ладонь тонула в широкой руке Боромира, и он с оттенком досады понял, что они вновь привлекают внимание. Не потому, что ему это докучало, но ему казалось, что это причиняет беспокойство его спутнице. Потому с движущейся лестницы, что на сей раз унесла их вверх он сошел быстро, и столь же быстро поднялся по широким каменным ступеням вверх, в шум и грязный воздух вечернего города.
Зажигались огни, словно фейерверки волшебника – были их тсячи, мерцающих, перемигивающихся, негаснущих. Темное небо надвинулось на город, угрюмое, без звезд, - Боромир чуть тряхнул головой, с горечью припоминая о том, что из храмового дворика звезды все же были видны. Но не отсюда, не из этого месива железа, гари, людей, огней, и самоходных повозок.
- То-кио, - повторил он на ходу, вливаясь в людской поток, пересекающий широкую дорогу, вдоль которой были зачем-то начертаны белые полосы, на равном расстоянии друг от друга. – Звучное название, - вопреки большинству имен и названий, услышанных Боромиром в этой стране. – Что оно означает? – улицы текли навстречу, шумные и мельтешащие огнями. Вскоре же шум чуть стих, сменившись широкой площадью с большим зданием посередине. Боромир остановился, глядя на поблескивающие в свете вечерних светильников золотые иероглифы на табличке, прикрепленной к стене, сложенной из красного кирпича.
«Мусеум?» - ниже была надпись на знакомом ему языке, только вот слово было непонятным. Почему же А-ми тогда назвала это место «храмом»? – они прошли двором, а затем – через широченные стеклянные двери.
- [Прошу вас], - это выражение Боромиру уже было знакомо. Служитель с лицом, выразительностью равным кирпичной стене, провел их ярко освещенным коридором к не менее светлому залу, где искрилось стекло, сверкала сталь, и горело золото.

… - Ну, ни один орк подобной хари не испугается, - хмыкнул гондорец, обходя кругом стеклянного куба, внутри которого были выставлены ярко-красные доспехи, состоящие из тысяч мелких пластинок, переплетенных меж собой шелковым шнуром. Шлем с причудливыми рогами скалился уродливой маской, от одного взгляда на которую гондорца смех разбирал. – И одного удара по этому вот, - покрутил пальцами у головы, - достаточно, чтобы оглушить. Но ламелляр неплохой, - он наклонился к доспехам, разглядывая их поближе. Кое-где покрытие на пластинках облупилось, показывая глубокую ржавчину. Древние реликвии навсегда ушедшей эпохи – отрадно было видеть, что народ страны Японии хранит свое достоинство – нет, свое достояние, свою историю. В Гондоре поступали точно так же, - ему вспомнились оружейные в Минас-Тирите, галереи доспехов, за которыми ухаживали специально приставленные люди – чистили, протирали, смазывали, чинили, если что-то приходило в негодность. Но странным словом «мусеум» там это не называлось. В общем, никакого названия даже и не имело – Хранилища и Хранилища.
«Впрочем, что толку сравнивать», - он разглядывал волнообразный узор на кромке лезвия, обращенного краем к нему. Разумеется, трогать здесь ничего было нельзя, что Боромира несказанно разочаровало, но, приглядевшись ближе, он понял, что слишком уж хрупко и старо все, выставленное в стеклянных кубах под ярким светом. Вряд ли оно может служить хоть чему-то, кроме обучения, - он почти приложил ладонь к рукояти меча за стеклом, прикидывая про себя, каким мог бы оказаться хват на ней. Как он стал бы наносить удар подобным мечом, - пальцы правой руки шевельнулись, будто прокручивая рукоять, запястье пришло в движение – за ним волна докатилась до плеча.
- Люди твоей страны несомненно, умели воевать и сражаться, - за все время их пребывания в «мусеуме» Боромир почти не обращался к А-ми напрямую. Всего лишь сопровождал увиденное нечастыми размышлениями вслух. – Но, дабы понять их лучше, я должен… - договорить он не успел. Давешний служитель подошел к ним, лопоча что-то, зачем-то тыча себе на запястье. На котором – Боромир уже знал это – здесь носили предметы, отмеряющие время. Вот уж что немало изумляло его, гораздо больше любых самоходных повозок и коробочек, позволяющих разговаривать на расстоянии. Но разделить сутки на равные части, и суметь их отмерять с помощью цифр и нескольких тонких полос-стрелок – вот это было чудом.
«Время», - тень вернулась на лицо гондорца, когда они вышли из духоты мусеума в прохладный, но грязный воздух То-кио. Гондорец молчал – увиденное ему хотелось осмыслить, но не обсуждать. И не был он уверен, к тому же, что А-ми поймет, о чем он говорит. Девица, пусть и была весьма умна – начитана, вряд ли могла что-то смыслить в клинках и броне, в способах закалки и прочем.

И все же, дичилась девица его немыслимо. Боромир знал, что пребывание в стране Японии, чужой ему и чуждой, отнюдь не пошло на пользу его и без того не самому легкому нраву. Гневливый, пускай и добросердечный, и отходчивый, он доставлял своими вспышками гнева А-ми и ее подругам немало хлопот – и почти страха. Впрочем, боялась, похоже, его только А-ми – и причина, мнилось Боромиру в том, что именно ей доводится общаться с ним больше всего. И это казалось странным – им бы напротив, сойтись ближе. Ей ведома его тревога о Средиземье, да что там – она сама была там, и, пускай на свой странный лад, но поведала ему об этом. И говорили они на одном языке – но то, как испуганно вздрагивала А-ми ресницами, стоило Боромиру сдвинуть брови, как сжималась при его движениях – размашистых, ибо высок и силен он – неизбежно беспокоило и почти раздражало. Словно она постоянно ждала насмешки от него, или еще чего-то жестокого.
«Мужчины ее мира таковы?» - размышлял он, наблюдая за молчаливо идущей рядом девушкой. Насколько Боромир мог судить, если так и было, то не со всеми. С приятелем золотоволосой Уса-ги, что был годами постарше своей подруги, ему довелось как-то побеседовать. Юноша со странным – как все здесь, будь оно проклято! – именем Мамору, беде гондорца посочувствовал, и посоветовал «держаться девушек». Дескать, «они могут помочь», - с тяжелым вздохом он покосился на А-ми, что семенила рядом. Необычно было перенестись мыслями от зрелища оружия и доспехов, к коим всегда питал неподдельный интерес, к тому, чтобы задаться вопросом о странностях в поведении. И кого? – девушки, которой совершенно точно можно было не опасаться его. Это немного задевало, - он поймал себя на мысли, что смотрит на изящную линию шеи А-ми с тем самым интересом, от которого в последнее время оказался далек. Нет, внешность японских девушек и сейчас казалась ему не самой привлекательной, но…
Металлический поручень под рукой вдруг завибрировал, когда Боромир коснулся его, ступив на верхнюю ступеньку невысокой каменной лестницы. Чей-то крик разрезал дымный воздух вечернего Токио – «женский?» – он быстро взглянул на А-ми, которая при подобралась при звуке крика, словно рассерженная кошка. Совершенно точно не боясь – но собираясь бежать навстречу крику. Боромир едва успел открыть рот, дабы спросить, что происходит – или предостеречь, остановить, на худой конец, как вдруг пространство кругом него замерло. Застыло, перетекая медленно, синим вечерним воздухом, словно мутное стекло, - он тяжело хватанул воздух ртом, запоздало чувствуя, как тонкая рука А-ми выскальзывает из его ладони. А затем – вода и пламя взметаются пред неподвижным Боромиром, вырастая до небес и окружая полностью. Меч! – меча нет, только охотничий нож, бесполезный там, где он сейчас оказался. «Портал?» - нет, непохоже. Время будто растягивается, дыхание становится замедленным, как и удары сердца – кажется, сотня капель успеет упасть и водяных часов, пока он моргает. Равным же образом замедляются и мысли, и это гасит любое бешенство, всю ярость, с которой Боромир пытается взвиться против неведомого противника. А есть ли он? – пространство осыпается осколками. Он видит лежащих на земле людей, вповалку, будто бессознательных – но сам на ногах. За углом мелькает несколько длинноногих теней – а перед ним стоит А-ми, в странном наряде. Она выглядит усталой и запыхавшейся, и длинные обнаженные ноги, похоже, готовы подкоситься.
- Ты не ранена, миледи? – Боромир подхватывает девицу под локоть. Странное короткое платье, нечто вроде диадемы на голове… когда, и главное, зачем она успела переодеться?
«И что случилось со мной?»
- Что здесь произошло? Идти ты можешь? – ответа не дожидаясь, он подхватил девушку на руки. – Показывай, куда идти, - люди кругом постепенно начинали приходить в себя. Странно. Проклятье, до чего же часто он произносит это слово.
Уже и самому тошно, - Боромир широкими шагами свернул в какой-то темный проулок. Девушка на руках была не тяжелее перышка, да и признаться, он совсем ее веса не замечал. Но все же поставил ее на ноги, - каблуки высоких сапог А-ми негромко стукнули о мостовую.

Мерно стучит под подрагивающим полом из листа металла; за черными полотнами стекол снова мелькают огни. Мир, окружающий Боромира, кажется, только из этого и состоит – стекла и металла, холодного камня и кажущимися мертвыми огней – ярких пускай, но все-таки мертвых. Чуждой он здесь, чужд этому миру, и поневоле задается вопросом – а встреченные им ранее, в Средиземье, испытывали то же самое? В особенности, сталкиваясь с необъяснимым в Средиземье, с тем, что ему казалось почти что привычным? – взгляд устремляется вперед – в отражение в стекле, откуда на него смотрит Боромир – длинноволосый, с чуть отросшей бородой. Тот же, да не такой. И причина тому не в непривычной одежде, или вспыхивающих позади огоньках над испещренными иероглифами панелях, а в глубокой тени, поселившейся во взгляде. Ведь, нарушая законы мироздания, ступая за грань дозволенного, поневоле метишь себя. Желал ли он себе такого?
«Определенно, нет», - взгляд скользит чуть в сторону. Усталые синие глаза смотрели на него со спокойным пониманием, и с толикой облегчения Боромир заметил, что прежней, столь раздражающей его неловкости, почти страха, в них больше не мелькает. Он невольно задержался взглядом на высоком, чистом лбу А-ми, на котором – ни память, ни глаза не подводили его – некоторое время назад мерцал синим светом незнакомый ему символ. А также памятно было ему то, как исчезла странная одежда на ней, сменившись привычной – той, в которой девица была до этого.
Предположения были готовы тесниться в нем, но натыкались лишь на глухую, непреходящую усталость. Впечатления минувшего дня и вечера оказались стерты, смяты тем, что произошло в последний час. Что означали его видения, чем т а к и м оказалась А-ми, и что теперь за этим последует? – ведь до последнего он не верил полностью ни в силы, о которых ему рассказывали… да, проклятье, говорящие кошки, - он сжал лоб ладонью, и коротко рассмеялся. А затем взял А-ми под руку, и вышел, поддерживая ее, из качнувшегося брюха стального чудища.
Ночь сгущалась над бесконечно шумным и смрадным городом Токио, но, чем ближе было до храма, тем чище становился воздух. И тише становилось, - вскоре, лишь нестройный звук шагов нарушал осеннюю тишину. Длинная лестница все не кончалась, шли в молчании, каждый, видимо, размышляя о своем. «И есть о чем поразмышлять», - рука А-ми почти горела, стискивая его запястье, и Боромир уже успел обеспокоиться ее самочувствием. Но, лишь оказавшись под сенью изогнутой черепитчатой крыши, девица отправилась хлопотать по хозяйству. Он не стал ей в том препятствовать – лишь прислонился к хрупкому дверному косяку, скрестив руки на груди, наблюдая за А-ми.
Нарушать молчание не было желания, но пришлось бы, рано или поздно, - когда же в руках А-ми оказалась исходящая горячим паром чашка, Боромир с коротким поклоном взял ее. Признаться, он не отказался бы от чего-нибудь покрепче сейчас, - обвел глазами небольшое пространство того, что здесь называлось кухней. Вряд ли здесь водилось что-либо хмельное.
Он коротко пригубил горьковатую зеленую жидкость, отмечая про себя, что скучать по этому питью, вернувшись домой, точно не станет. «Вернувшись?» - он резко вскинул глаза на А-ми.
- Теперь поведай же мне, что произошло, - негромко и твердо произнес Боромир. – Я помню, как твои хвостатые друзья говорили мне о неких силах, которыми владеешь ты, и твои подруги. Это было оно?

В молчании Боромир проследовал за А-ми на террасу, правда, садиться не стал – прислонился к деревянной опоре, глядя на выкатившуюся на небосклон луну. Час поздний – не заметили, как время пролетело, - он прикрыл глаза на мгновение, стараясь не размышлять о том, что, если верить луне, время действительно, п р о л е т е л о – он здесь уже почти месяц.
«Месяц», - он слушал А-ми, ощущая пустую, спокойную усталость, каковая настигает бойца на последнем пределе. Когда кончились стрелы, подкрепления ждать неоткуда, и все, что есть у тебя – меч во все еще надежной руке.
- Я могу понять, - ровным голосом отозвался он на ее слова, без удивления – устал уже, поистине – глядя на то, как напиток в ее чашке чуть колышется, приподнимаясь, тонкой струйкой. В свое время ему доводилось видеть нечто большее, чем такая вода, - незаметно для Боромира, его лица коснулась тень.
Он все-таки опустился на террасу рядом с А-ми – но на расстоянии. Боком, вновь привалившись спиной к деревянной опоре, одну ногу спустив вниз. Со вздохом заглянул в свою чашку, сделал глоток – и отставил ее в сторону, стукнув по доскам. Эхом ему отозвался бамбуковый фонтанчик, невидимый сейчас в темноте дворика; зажурчала вода.
Вода…
- Я не удивлен, - негромко произнес Боромир. – В Средиземье мне довелось однажды узреть, как на море была укрощена великая буря. Та, что укротила ее, годами тогда была примерно равно тебе, - он взглянул в блеснувшие в полумраке глаза. – И она не принадлежала моему миру, - «и никогда более не станет принадлежать – и мне, в том числе», - как не принадлежу сейчас твоему миру я, Воитель воды и мудрости, - он слегка усмехнулся, но не тому, что девица называла себя «воителем».
- Знаешь, что есть совершенно общего у миров, твоего и моего? – вдруг спросил Боромир, впервые опустив привычное обращение – «миледи». – Светила. И звездный рисунок, - здесь, на возвышенности, в отдалении от городских огней, звезды были видны более или менее отчетливо. – Видишь? – он указал рукой на светящийся изгиб семи звезд. – Валакирка, «Серп Валар». Твой народ зовет его Большой Медведицей. И иные звезды, - он ясно различал рисунок Менельвагора, «Небесного меченосца», и его сверкающий пояс. Темное осеннее небо надвигалось на них, накрывало гулким куполом – кажется, коснуться можно рукой.
- Там, откуда я родом, нет людей с цветом кожи, подобным твоему, но есть такие же клены, и схожие обычаи. Ты видела мой меч, я видел оружие твоей страны. У звездного рисунка наших небес есть сходство, но есть и различия, но одинаковые солнце и луна восходят над нашими землями. Точно так же одинаково, в тот же миг и час. Не ведомо мне, отчего так. Равно как и причина того, что я оказался здесь. Но, когда то, что ты называла монстром, атаковало горожан, я видел, - он сжал себя за лоб, резко нахмурившись, - огонь и воду. В твой мир меня перенесло силой огня. Возможно ли, что возвратиться я сумею благодаря воде? – он испытующе взглянул на А-ми, унимая сильно бьющееся сердце, ибо уверенности в том не имел ни малейшей. Но надежда вспыхнула – совсем как пламя в храме Рей Хино.