Они не справились.

Капитан до сих пор видит перед собой лицо Тора, который понял, что ударь он в голову и всему пришел бы конец, он видит перед собой посеревшее тело Вижена, убитую горем над ним Ванду. Дерьмо, все должно было быть совсем не так. Они должны были победить, на их стороне оказались не только Мстители, не только старые герои и новые, но и Стражи Галактики , вакандцы, их было так много. Стив сам держал Таноса за перчатку, не давая тому сжать кулак, но все равно…

Он не справился.

Танос исчез в клубах темного дыма, оставляя за собой след быстрых перемещений – так сказал недавно Тони, который пытается отладить систему за счет технологии этих самых стражей и найти место, куда ушел Танос. Стив в этом ничего не понимает. Он зол, а вместе с тем настолько опустошен, что больше не хочет уже ничего. Томительное ожидание момента, когда половина живых существ исчезнет… оно намного тяжелее даже гроба Пэгги Картер.

Правительство, сенаторы, конгрессмены, даже Президент – все они хотели знать, почему Мстители облажались, им было не понять того, что сделали и что потеряли эти самые Мстители. Все они просто возлагали вину за чрезмерные разрушения в Ваканде и других уголках их планеты на тех, кого могли.

Впервые, наверное, в жизни, Стив просто потерял над собой контроль, не желая выслушивать этот фарс. ООН, что так продвигали Заковианский договор давило на плечи с силой не уступающей Таносу, с той лишь разницей, что угрожали каждому члену Мстителей посадить их в подводную тюрьму за такой проигрыш и бездействие. Старк, обладающий поразительной харизмой даже сейчас пытается умаслить секретаря безопасности и остальных представителей ООН, а Стив, стоявший на конференции позади всех не собирался это слушать. Ему просто надоело. Он знает, что он проиграл, он знает, что допустил серьезную ошибку, а ещё, он знает, что Старк и Беннер, который тратят своё время здесь могли бы провести за расчетами, помогая системе найти Таноса – без Джарвиса, кажется, Пятница не слишком справляется.

Звездно-полосатый щит, что ему вернул Тони ранее по счастливой случайности оказался здесь же, в зале для таких вот пресс-конференций по видеосвязи. Ну, Роджерс и пустил его в ход, когда усатая рожа секретаря начала его раздражать. От стола щит угодил в голографическую камеру, а затем не в руки Капитана, как обычно, а в стеклянную перегородку. Та со звоном рассыпалась. Наташа, Брюс и Тони обернулись с изумлением, только у Старка ещё было напыщенное оскорбление во взгляде – его прервали.

- Вообще-то это было не обязательно, и кто будет это все ремонтировать? Здесь тебе не сороковые, Роджерс, - даже все эти слова не будут как прежде.

- Мы просто тратим на это время.

- Система ищет Таноса, он сделал не меньше пары сотен переходов, запутывая нас, кто знает, может быть он отправился в прошлое?

- Ну так ищите, - коротко сказал Стив, уходя из зала. Ванда не показывалась из своей комнаты, а Роджерс не смел её тревожить, лишь заглядывал проверить жива ли она, да оставить очередной поднос с едой. Ванда потеряла многое, Капитан чувствует себя виноватым за это. Это ведь он первым отозвался на её призыв. Это он дал шанс и её и Пьетро остаться с ними. А теперь её брат мертв, она пошла за ним, потому что Стив хотел защитить друга, в итоге Ванда чуть не потеряла себя. Нет ничего, что может искупить его вину перед ней.

Покинув комнаты Максимофф, Стив ушел на улицу. На базе Мстителей тихо, нет громыхающей войны, отгрохотали все канонады ещё в далекие сороковые, звуки инопланетного оружия тоже смолкли. Лишь ветер, доносящий птичий крик с неба, шелест деревьев. Роджерс закрыл глаза, действительно думая, что Танос и, правда, уже мог уничтожить половину человечества.  Интересно, насколько становится ценной жизнь после того, как был шанс её потерять. Трава кажется зеленее, небо ярче, воздух свежее. Может быть все так и есть, только предоставьте Стиву выбор: умереть и спасти всех или жить в ожидании, то он без колебаний бы выбрал первое.

Но его никто не спрашивает, никто не предлагает подобного. Обычная человеческая безысходность.

Как же он ненавидит это.

Сон по понятным причинам к нему не идет, Стив даже не пытается, потому что даже спать ему кажется каким-то кощунством. За его стеной по ночам плачет Ванда, он это слышит, эти рыдания в действительности разрывают ему сердце, поэтому Капитан спускается на кухню, не включая свет присаживается на один из высоких стульев, сцепляет руки в замок, прижимаясь к ним горячим лбом и шумно выдыхает.

В нем ещё кипит злоба на самого себя, кипит яростью желание сейчас же разнести здесь все вокруг, чтобы хоть как-то справится с этими эмоциями. Хочется разбить ещё одно стекло и сжечь к чертям все это вместе со звездно-полосатым костюмом. Точно также Роджерс чувствовал себя всего раз в жизни – когда думал, что Баки мёртв. Даже Пэгги в том выгоревшем кабаке казалась ему абсолютно неуместной и лишней, впрочем, как и сейчас – компас с её фотографией отправился в стену. Пусть она не смотрит на него с фотографии таким осуждающим взглядом, пусть она не улыбается ему «ты снова облажался».

Ох, Стив, да что же ты делаешь, Пэгги такого бы никогда бы не сказала.

Может быть его вообще никто и ни в чем не винит, но сам Роджерс весьма успешно заниматься тем, что закапывает себя в могилу поглубже, потому что если бы он справился, если бы он был сильнее, если бы он… этих «если бы» много. По каждым таким Стив чувствует себя хуже и хуже. И ничего ты с этим не сделаешь. Вот совсем ничего. Мир не знает, что ему грозит, а те кто знает, не могут ничего.

Безысходность.

Бессилие.

Бесполезность.

Игра слов, а чувства всё одни. Убивает ещё и то, что Капитан в самом деле сейчас абсолютно бесполезен, верховный маг Стрэндж может со своей колокольни предложить какие-то пути и возможности для поиска Таноса, в то время как Старк и Беннер опираются на научные знания. Стив просто не находит себе места – потому что все ещё бесполезен.

Он просто солдат, он просто варится в собственном соку из-за того, что не смог и очень хотел бы напиться. Самобичевание подпитывается слишком долгим ожиданием. Когда Баки «умер», Стив направил свою ненависть и на поимку доктора, на победу над Красным Черепом, он готов был разрушить фашистскую Германию голыми руками за смерть друга, но никто и ничто не заставило бы его боль утихнуть. Впрочем ему тогда и горевать долго не пришлось, как он считал, самопожертвование прервало этот бесконечный цикл.

Зато сейчас времени хоть отбавляй.

Стив опустил руки, увидел отблеск разбитого компаса на полу за столом, стыдливо опустил голову. Пэгги была бы оскорблена его поведением, но даже Капитан Америка не всесилен и он тоже может сломаться. Никто не должен его таким видеть, пока сильные этого мира держатся, за ними будут идти те, кто верит. Ванде не пойдет на пользу его разбитое самобичевание, как и Сэму и всем остальным. И только Баки, что осторожно крадется на кухню может его таким видеть. Потому что лучший друг, потому что единственный, кто знал Стива с самого начала, в чем-то наивного подростка, чудом и упорством выжившего в то нелегкое время с таким колоссальным списком заболеваний.

- Хэй, - отзывается чуть хрипло, думая, что Баки наверное слышал, как тут ломается с треском Стив и какой смрад морального разложения он тут источает. И обоим не напиться. Слишком быстрый метаболизм попросту не позволит, а ведь так хочется. Забыться, исчезнуть в тумане. Хоть ненадолго.

- Я всё никак не пойму, - негромко говорит Стив, зная, что Баки никогда его не упрекнет и не скажет, что он виноват, просто выслушает и поддержит, - почему у меня не получилось, почему у нас всех не получилось, - издевательски отсвечивает лунный свет разбитый компас, будто новая звезда на девственно чистом небосводе, - где я оплашал?

Даже если бы Стив хотел, принять такое объяснение он не мог, даже учитывая то, что его сказал Баки. Лучшему другу всегда удавалось вправить мозги Стиву, но не до конца, потому что Роджерс как был удивительно упрямым сопляком, так им и оставался, снова и снова наступая на те же самые грабли. Он всегда старался все сделать так, как должно быть правильно, в утопии, которой наверное, иногда считал этот мир. Однако пока хоть один человек стремиться жить так, ещё не все потеряно, да? И на этот немой вопрос никто не ответит.

Вот он Капитан Америка, который не справился, сидит на темной кухне с опущенными плечами и понятия не имеет, что ему делать. Подобное бессилие он испытывал ещё будучи перед неизвестным врагом – Локи и армией читаури, ведь тогда гениальный ум Старка и Беннера работали сообща для поисков Тессаракта, а он… а он был бесполезнее всех, смотря на растилающийся под ними мир из огромного иллюминатора хэликериара. Сейчас он точно так же ничего не может – не одарил его Бог талантом ума.

Зато вот чувствами явно переполнил, Роджерсу даже стало стыдно от того, что Баки поднял и крышку и компас, соединил их – это современное бы рассыпалось, отправилось бы в мусорное ведро – да вернулся на место рядом. Капитан только невольно отвел взгляд. Ему было стыдно перед ней. Пэгги просила его прожить свою жизнь, она говорила, что он спас этот мир, как же она ошибалась. Действительно ошибалась, потому что сейчас половина мира на грани исчезновения, а вторая половина будет пожинать плоды его проигрыша. Слово-то какое, а. «Проигрыш». Означает поражение в игре. А сражение с Таносом и его армией не было похожим на игру.

Отозвавшись лишь на «Стиви» - странное такое, мягкое – Роджерс повернул голову, с сожалением во взгляде смотря на Баки, а видит ли тот? Попытку поддержать Капитан Америка оценил, нет, правда оценил, даже чуть было не ляпнул это старое «не выражаться», но почему-то осёкся. Потому что мог бы и лучше. Потому что он – жив. Стив мог бы даже попытаться как-то объяснить смерть Вижена, он же мол андроид, какая там смерть? Эхом в груди раздался плачь Ванды, когда она не сдерживается по ночам. Смерть есть смерть, как ни крути. А от этого ему снова душно и тяжко. Хорошо, что Баки здесь, хорошо, что Старк и Беннер наконец-то занимаются поисками Таноса, а если госсекретарь безопасности ООН снова завалится сюда со своими политическими высказываниями на тему того, какой Кэп невоспитанный сопляк, то изволит уйти отсюда как минимум с разбитым носом.

Роджерс таким не был. Никогда. Он не срывался на людях, если ему было погано, то с понурой головой он старался быть один, скрываясь даже от Баки, как было, когда мама умерла. Потому что его боль не должна ложиться на другим свинцовым покрывалом, потому что он справится. Кому нужны проблемы мелкого паренька? Он и сам никогда не любил ими грузить ни Баки ни маму, которой и так приходилось нелегко.

То, как сначала Баки заговорил Стиву совершенно не понравилось, однако он не винит друга за это – ему и так несладко пришлось. Постоянно перемешиваемые мозги и обнуляемая память не могут не отразиться. А ведь когда-то Барнс просто не позволил бы себе отрастить такую шевелюру. А ведь он был сердцеедом у девушек, казалось, что ему жизнь дается потрясающе легко и война его не пугает. Она и не пугала, да, но вашу ж мать. Баки не должен был столько лет быть подопытной мышью ГИДРЫ, чтобы сейчас тут заниматься тем, что умасливать лучшего друга, дескать какой тот молодец.

Да нихрена подобного, Бак. Погляди вокруг! Весь мир замер в ожидании, а им только и надо, что найти ублюдка, да вернуть камни бесконечности. Только и всего, да?

Роджерс наконец-то отвернулся.

- Я мог бы и лучше, - наконец-то говорит он, хмурясь, что, скорее всего не видно в этой темноте, Стив не замечая того сжал кулаки, под кожей напряглись мускулы, но он сжал их ещё сильнее, будто пытался удержать себя от того, чтобы не рваться в бой. А никакого боя нет, мистер сто-раз-вырубал-Гитлера.

- Я почти снял перчатку, - маленькое преувеличение всё же, но был близок, - мне почти удалось, но из-за того, что я не дожал половина всего живого исчезнет в любой момент, - он как будто сам в себе распаляет огонь безымянного камина, будто хочет доказать кому-то, что ему не всё равно. Только никому нет до этого дела. Ни-ко-му, мистер Роджерс.

Каким-то усталым взглядом он посмотрел снова на Джеймса.

- Я рад, что ты в порядке, - имеется в виду «не исчез», мог бы ещё и сжать пальцы на его плече, но не мог свои разжать, потому что все ещё злится. На себя вестимо, только на себя, вспоминая ту огромную армию: Бог Грома был с ними, столько людей со способностями, Ванда, Наташа, Баки… их было так много, а они не справились. Даже Вижен, что… Ох, он же спас Капитану жизнь. Он же, будучи едва функционирующим все равно проткнул оружием их врага.

До зубного скрежета сжав зубы, Стив снова опустил голову так низко, что стали видны позвонки.

Когда от них зависела жизнь Нью-Йорка, Стив пытался сделать максимально от своих возможностей, чтобы защитить как можно больше людей. Он принял огонь на себя, он увидел заложников в здании и не думал даже о сохранении своей жизни, а ведь и без того устал невероятно. Но он не мог стараться недостаточно много. Разумеется всех спасти не удалось, кого-то зашибло камнем, на кого-то упало это огромное чудовище, а где-то мстителей просто не было рядом и гражданские пали.

В Заковии все было также, но они успели больше –эвакуировали людей, они смогли противостоять Альтрону и его многочисленным копиям, Капитан приложил и там немало усилий. Но и там были погибшие, умер Пьетро, защитив Клинта и мальчика. На любой войне есть погибшие, их число можно только уменьшить, постараться закончить все как можно быстрее. А появление Зэму как нельзя более наглядно показывает, что что всегда найдется тот, кто захочет отомстить и никому не важно, сколько для этого было приложено усилий.

Что интересно, Стив не винил Баки за то, что сделал Зимний солдат, он ни разу его не упрекнул, хотя могло бы так показаться. После побега и падения с вертолётной площадки, когда Джеймс не очень хотел говорить зачем пришел тот тип – Зэму – Роджерс посмел себе сказать «много людей пострадало». Не погибло, нет, пострадало. И он ни в коем случае не хотел давить на чувства друга ради чего-то ещё.

Но то был единственный раз.

И всё-таки Джеймс в этом не виноват.

Так почему же не удается быть лояльным к самому себе? Может быть все дело а том, что Капитан держал Таноса за перчатку? В погибшем Вижене, которого Ванда убивала сама и в итоге все равно не спасла. Танос оказался много хитрее. Удачливее, если хотите. И это злит. Да, Тор ранил его, но это ничем в итоге не увенчалось, только все зависло тяжелым свинцом на душах всех оставшихся. Отчасти Стив даже завидует Ванде, она полностью отдалась своему горю, ей полегчает. Обязательно полегчает, просто неизвестно когда. Она молода, за ней здесь присмотрят, ей просто можно горевать, но Капитан Америка такого себе позволить не может. Однажды он потерял своего друга, крик падающего в обрыв Барнса до сих пор иногда является во сне и это не смотря на то, что он здесь, совсем рядом. Впрочем, сейчас это проблема решена – спать не хочется совсем.

Стив и правда мог бы попытаться не думать об этом всем, понадеяться на быстрые поиски Таноса, все \-таки два больших ума этим заняты! Эх, если бы их не отвлекал госсекретарь, который почти наверняка уже завтра сюда приедет, чтобы напомнить Роджерсу о том, кто здесь главный. Как же он не любит людей таких, без совести. Они прекрасные командующие, способные принять решение для благополучия своего народа, но как люди – они так себе. Он не понимает, наверное, думает, что это просто – отыскать Таноса и победить того, кто одной рукой навалял всем мстителям и тем, кто был с ними. Он не понимает, к чему всё идет.

Половина всего живого. Это даже в голове не укладывается, стыдно признаться, что для Капитана было жутко осознать о погибших в Заковии или Нигерии, это все трагедия. Несомненно. Но половина всего живого на планете. Мозг не принимает это, отказывается с рьяностью ребенка, что не принимает горькую таблетку. Именно так ведь все в глазах Таноса – убить половину, чтобы другие жили, да только какое ему-то дело?

Баки прав, обмусоливание одних и тех же мыслей не помогает, а остановить все это он не может – не получается как-то. Мысли снова и снова крутятся, крутятся, как колесо на водяной мельнице. Будучи ещё тем сопляком он был морально сильнее – это была его единственная сила, а с остальным он ничего не мог поделать, прекрасно понимая это, Роджерс не ломался. Терпел, гнулся, уставал. После смерти мамы он отстранился от Баки ненадолго, потому что и правда хотел побыть, но даже тогда он не сломался. В худом мальчишке было столько силы, а получив всё вот это – мышцы, силу, здоровье, возможность противостоять врагам своими кулаками как будто стал слабее. В его кулак много силы, но она ничто. Стив смог остановить руку Таноса с перчаткой, а это ни на что не повлияло. Он был так близок…

Как хорошо, что хотя бы Пэгги не увидела его позора.

Под горячей ладонью Баки медленно расслабились мышцы, Стив разжал кулаки – Джеймс тому поспособствовал таким нехитрым движением. А вместе с тем Капитан Америка понял и то, что его друг дает такое освобождением потаённым мыслям, которое сам бы Роджерс просто не допустил. Как и тот щуплый мальчик из сороковых – он и правда был сильнее. «Я с тобой до конца», - то самое незабытое обещание, данное у порога его квартиры, ключи от которой Стив ожидаемо потерял.

Таким дерьмовым он себя чувствовал перед тем, как госсекретарь сказал о Заковианском договоре, напоминая Мстителям все их сражения и показывая все последствия, о которых каждый знал. Он тогда тоже не мог ничего сделать. И точно так же были опущены плечи, но тогда все равно быстро удалось взять себя в руки. А сейчас из них всё валится.

И Баки.

Чертов мерзавец, как ему удается одним прикосновением выворачивать Капитана наружу?

Стив всегда смотрел на этот мир так, будто просил прощения за то, что ещё жив. Устало, почти смирившись с огромным списком болезней, со смертью мамы от заражения туберкулёзом, он словно каждый раз извинялся и перед Баки за то, что ему приходилось не раз и не два сначала кого-нибудь крепко ударить, если Стив полез с кулаками на неравного себе, за то что тот приглядывал за ним. Он извинялся безмолвно перед миром за то, что родился таким, за то что ему отказывают в приёме в армию и откровенно огорчался, получая снова отказ. Роджерс взглядом просил прощения у всех и каждого за своё чувство справедливости, за желание всё делать по совести. Он извинялся перед Эрскиным за то, что не смог спасти его. Был лишь краткий миг, короткий промежуток времени, когда Роджерс не извинялся молча – пока Бак был рядом. Но после того злополучного падения, после такого долгого сна он снова просил прощения, пускай и не вслух. Капитан Америка не может ведь себе такого позволить.

Но у всего есть свой предел, даже у суперсолдата, чье сильное сердце сейчас рвется на части, потому что лучший друг как в сороковые рядом и им обоим не надо притворяться в том, что все хорошо. Нихера не хорошо. Нихера уже не будет хорошо, в любой абсолютно момент может произойти непоправимое и что тогда? А если исчезнут Старк и Беннер? Некому тогда будет искать Таноса, а если исчезнет Баки? Снова терять лучшего друга Роджерс не готов.

У него и правда все рвется внутри, не бывало ещё такого. Стиву вообще как-то не приходилось плакать в жизни, он просто устало смотрел на все, встречая очередную неприятность. Как будто логичной была смерть мамы, пропажа отца, а затем и друга, но вот смерть Баки – нет. Это его сломало, с этим было невозможно справиться, но как легко было забыться, война не давала и шанса для горя. Все кого-то теряли. Капитан Америка не особенный, чтобы война остановилась.

А сейчас вот все остановилось, позволяя внутреннему бушующему урагану разгореться, чтобы вновь стихнуть, а затем накрыть Стива с головой в это море рефлексирующего безумия. Он чувствует себя идущем по горящей доске в ущелье. Нет ничего для поддержания баланса, нет страховки и дожди не пойдет. А идти вперед некуда – туман застилает обзор. Вот он и стоит посреди этого странного места, начиная падать.

Поднимая голову Роджерс ощутил, как та затекла, он старается дышать негромко, хотя все спят далеко от кухни и реши он тут все перевернуть вверх дном – никто бы не проснулся. Попытка сдержать дыхание была для другого. Правую руку Капитан притянул к лицу, накрывая ладонью губы сначала, а затем немного опуская опять голову облокачиваясь на руку лбом сжимает виски до боли. Даром что кости не трещат. Сам-то он прекрасно слышит, как ломается с таким треском, с которым загораются эти светящиеся детские браслеты. Тонкий треск, будто птичьих косточек, будто льда, по которому обычно ходил Баки – под ним его ждал Зимний солдат.

Ему и правда не доводилось слишком много плакать.

Даже думать об этом было как-то странно и слово такое смешное. «Плакать». Детское.

Капитан не справился, ни на войне ни с собой сейчас. Его пальцы не дрожали лишь потому, что он очень крепко сжимал виски, глаза старается спрятаться от Баки и это не смотря на то, что они сидят при очень тусклом свете луны, пытается и выдыхать тише. Тишину этой гнетущей атмосферы нарушило громкое шмыганье носом. Понимая, что таким образом спалился по самую голову, Роджерс попытался взять себя в руки. Прочистил горло и спешно ещё раз шмыгнул носом, по щеке только чиркануло горячим. Кротко, резко.

- Эм, - только и вырвалось, когда в какой-то животной панике Капитан стал глядеть на стол, бегающим взглядом, стараясь там углядеть что-то очень важное, только ничего кроме рук на столе и компаса подальше тут и нет. А Роджерсу не полегчало, от быстрого взгляда на Баки он ощутил как падает в эту туманную пропасть, едва его вымышленная опора в виде горящей доски ломается.

«Я буду с тобой до конца».

- Прости, Бак, - все ещё с этим волнующим чувством в груди, от которого по-настоящему хотелось спрятаться, сбежать, хотелось вырвать сердце из груди и попросить Барнса заставить его не чувствовать всего вот этого вот – половина всего живого будет уничтожено лишь потому что он не справился.

Может быть Стив все-таки имеет право сломаться за все эти долгие годы?

Он всегда шел вперед. Любое сражение не могло заставить Барнса преклонить колено, нажраться грязи, остаться лежать. Ни одно не могло убить в нем простую уверенность в том, что он способен все исправить, потому что действует правильно, по совести и справедливости. Это всё – его нерушимая вера и благодаря всему вот этому он не мог считать себя героем. Да, в первый раз, когда Баки и остальные освобожденные им солдаты скандировали «Капитан Америка» Стив упивался этим. Потому что все эти жизни он вернул, потому что не прыгал по сцене подобно выдрессированной мартышке на одноколёсном велосипеде. Он сделал то, ради чего его сделал таким Эрскин. И именно возложенные этим ученым надежды до сих пор оседают на плечах Капитана. Даже спустя столько лет.

Но посмотрите, Стив не смог. Сыворотка сделала его сильнее, здоровее, лучше, а он все равно не смог. Все они пали перед новым врагом. Роджерс снова и снова возвращается на рельсы самобичевания, потому как кто, если не он виноват?

Он помнит, в каком был ужасе, проснувшись от долгого сна и увидев совершенно иной Нью-Йорк. Прошло всего лишь семьдесят лет, а Стив ведь совершенно обычным парнем был, для него существовала война, дружеская верность, невысказанная, невыплаканная боль от потери друга. Все это навалилось на него как снег в горах, а он не отошел, просто сгреб снег немного в сторонку, оставляя все это на «потом».

Каждый чертов раз так. Сложно было, правда, сложно, особенно со Старком, потому что он жил уже в другом мире. Такие как Стив для него, наверное, все равно, что наивное дитя – существо временное. Да только Роджерс достаточно упрям, чтобы оставаться собой. Даже сейчас он старается держать лицо, а перед кем? В звериной панике, что видел лишь раз в глазах Зимнего солдата, Стив ищет помощи на поверхности стола. А его там нет. просто нет ответа и все тут, зато есть Баки, который как всегда не обвиняет. О, прошу, Баки, просто удовлетвори это самоуничижение.

Да черта-с два, вот что говорят действия Барнса, который касается плеча, который притягивает к себе, обнимает так странно. Почти нежно и это тот, кто бил этой самой рукой Стива – да не винит Роджерс его, нет. просто странно как-то. Пока Стив был тощим мальчишкой Баки приходилось таскать того на себе и не раз, ведь Стив то подерется снова так, что пока друг найдет его, какие-нибудь парни отделают сопляка от души, то ногу подвернет или какой приступ скрутит, отбирая у него последние силы. А этот щуплый пацан все равно вставал. Готов был все время сам идти, медленно, хромая, задыхаясь – но сам.

Тепеь-то поглядите-ка, ему вверили такую силу, такую мощь, ему подарили всю надежду стольких американцев на то, что война закончится, что враг навсегда сгинет с их страны. А он сломался. Пролежал во льдах семьдесят лет, отбил атаку на Нью-Йорк, уничтожил Альтрона с его тысячами копий, защитил друга, уничтожил, как смог ГИДРУ, но не смог противостоять новому врагу. Все было не в одиночку сделано, команда, Мстители, его семья и друзья были рядом, кто бы мог подумать только, что сам факт этого только давит сильнее.

Он помнит, как испытал истинный ужас, видя падение Баки в холодную мёртвую пропасть гор.

Он помнит, как перевернул мертвого Вижена, в буквальном смысле ожидая, что сейчас кто-нибудь рассыплется, а он по какой-то смешной иронии останется снова. Он помнит, как ждал с ужасом, что исчезнет Джеймс. Поэтому сейчас так просто повиноваться его рукам, послушно чуть наклониться и прижаться, безвольно уставившись куда-то в коридор. Там светло и пусто.

Стив упрямо хмурится, он не хочет вываливать всё это дерьмо из себя, не хочет все переваливать на Баки – «Я с тобой до самого конца» - потому что, черт возьми, не привык, потому что он, мать его, Капитан Америка с возложенными на него надеждами и ответственностью размером со всю Вселенную. Под тяжестью всего этого он бы никогда не сломался, если бы только… Ах, да что там, он уже сломан.

Да и руки сами собой поднимаются, чтобы смять футболку на спине Барнса, друг ведь поймет, поддержит, не… не оставит. Стив чувствует, что он не сможет рядом с Джеймсом держать лицо, он слишком хорошо знает сопляка. И ему правда сложно сдержать рвущееся наружу, едва ли там были рыдания, подбородок пускай и дрожит, а стыдливо опущенные глаза жжет. По щекам упрямо скатывается горячее, в этот раз медленнее, словно смакуя момент абсолютного раздрая и боли.

Роджерс все же поддается, скажи ему сейчас брать щит и иди в бой – он пойдет, забудет о себе, забудет обо всем, только дайте цель кого защитить-то надо. Но никто не приходит, все спят, а кто нет – старается сделать вид. Его никуда не зовут, поэтому уже не Капитан Америка, мальчишка из Бруклина закрыл глаза и прижался переносицей к плечу Баки, которое как и тогда во времена маленького-Стива ощущалось огромными горячим, выдохнул горячо и шумно.

- Я так устал, Бак.

Будто струна лопнула, стоило только признаться в этом. Снова вставать и вставать от ударов жизни – это он может, даже сейчас, ведь от его силы зависят судьбы миллионов, миллиардов людей, которые слабее. Он может давать отпор, не щадя себя, не щадя врага и свои силы, ведь для этого Эрскин наделил его такой силой, потому и выбрал Стива – знал, что тот ни за что не отступит и был прав.

- Я, правда, больше не могу, - в унисон шепоту Баки говорит Стив едва слышно, шумный выдох не дает закончить, а пальцы только сильнее сжимают такую легкую ткань чужой футболки, безотказно впитывающей горячее и соленое.

Больше не надо?

Стиву очень сложно даже допустить такую мысль, что не надо больше становиться на защиту этого мира, ведь кто, если не они? Даже Старк, который выглядит старше, который на самом деле старше, тот сражается. На его фоне разве может суперсолдат сдаваться? Конечно не может, Роджерсу уже совестно за то, что он вот так расклеился. Ему даже вспомнилось как-то раз, когда ещё в далёком-далёком их с Барнсом детстве Джеймс также прижимал маленького Стива к себе, потому что думал, что тот утонул. Всех деталей уж и не вспомнить, почему на набережной было много людей, как так получилось, что восьмилетний Роджерс буквально свалился с высоты в воду, а он и в детстве-то комплекцией обделен был. Он помнил, как вода накрыла его с головой, помнил спины девушек, которые потом обернулись только на всплеск воды, помнил её холод. А следующим воспоминанием было то, как Баки обнимал пытающегося снова научиться дышать Стива и похлопывал его по спине. А ведь ему тоже было восемь, Стив тогда только улыбнулся, попытался сказать, что он в порядке, но не получалось из-за того, что и дышать-то толком не получалось. Интересно, что родители так просто отпускали Стива с Баки куда угодно, что именно он первым увидел падение друга и первым же кинулся в воду.

Оба мокрые, холодные (а Стив потом ещё и простудился), такие беззаботные.

Этот страх Баки за друга навсегда засел в памяти Стива, сейчас он снова ощутил его, в прикосновении ладони к волосам на затылке. Легкий приступ астмы тогда не дал ему нормально сказать, что он в порядке. «Я-я в о-орядке, а…аки».

Он сильнее сжал пальцы, мышцы заныли, футболка Баки угрожала быть безнадёжно растянула на спине, смята, а если б это только хоть кого-то волновало, а. не удивительно, что Барнс оказался единственным, перед кем Капитан Америка в итоге не смог сдержать лицо, перед кем пали все рубежи, обнажая нервы и боль.

Стиву не будет стыдно за эту слабость, он просто посидит вот так ещё немного.

- Спасибо, Бак, - все ещё шепотом благодарит Барнса, зная, что скорее всего сейчас получит за это подзатыльник, но не может иначе.

---

- Мы почти просчитали траекторию, - мимолетные разговор Старка с госсекретарём ООН Россом застал Стива врасплох – никто ему не говорил о приезде их «старого друга», а оно и к лучшему. После того вечера на кухне с Баки Стиву полегчало, он снова смог взять себя в руки, а чтобы не просиживать штаны – тренировался возле боксёрской груши, прямо как тогда, после пробуждения. Вот и сейчас он хотел пойти в душ дабы смыть пот, по пути разматывая бинты на руках, но Росс явно хотел высказать всё своё недовольство на счет прерывания Капитаном последнего сеанса связи.

- Капитан Роджерс? – эх, ничего не сделаешь, - я в замешательстве, я с трудом уговариваю совет безопасности ООН не арестовывать Вас, а Вы в свою очередь прерываете сеанс связи, может, мне все-таки посадить Вас под замок?

- Валяйте, - спокойно отвечает Стив, игнорируя попытки Тони прекратить происходящее, - только не забудьте выбросить ключ, чтобы не пришлось по первой же надобности открывать мне дверь.

- Ты забываешься, Роджерс, - Россу абсолютно это не нравится, - стоит быть благодарнее хотя бы а то, что твой друг Барнс не сидит в тюрьме за работу на ГИДРУ.

- Мистер Росс, давайте-ка я…

- Это было не по его воле, - упрямо напоминает Стив, понимая, что нихрена он не успокоился и как был на взводе, так и остался.

- Предатель таким и останется.

Всё, что касается Баки для Стива не то чтобы свято, оно под особым грифом. Когда Рамлоу упомянул имя старого друга Роджерс готов был превратить лицо того в месиво, да не успел. А тут Баки назвали предателем. Сообразить, что делает Капитан смог только после того, как Росс зажимал обеими ладонями стремительно кровоточащий нос. Такое обыденное «я этого так не оставлю!», не впечатлило звездно-полосатого «героя», зато куда больше оказался удивлен Старк, оставшийся стоять здесь же.

- Если бы это сделал я, я бы все понял, но ты, - явное одобрение со стороны Тони было не к месту, - ты же понимаешь, что он теперь сделает всё, чтобы исполнить угрозу и посадить вас обоих под замок?

- Тони, просто ищи Таноса.

С этими словами Стив ушел из холла, ему надо найти Баки, потому что не видел того со вчерашнего вечера и с ужасом думает, что щелчок Таноса все-таки уже случился.

- Ты не видел Баки? – бросает он вслед Старку, получая четкое «нет».

У Стива адреналин глушит всякий здравый смысл, мало того, что он зол на Росса и на то, что не успел тому ещё и в глаз залепить (чудо, что вообще не прибил с его-то силой), так ещё и на себя за то, что не сдержался. ООН просто не пытаются даже понять, какая угроза нависла над всем человечеством, что это уже не читаури в одном городе Нью-Йорке и не подлетевшая в нижние слои атмосферы Заковия — весь мир под угрозой исчезновения. И он готов закрыть Беннера и Тони в их лаборатории, чтобы эти умы не отвлекались на лизание задниц правительству. Всё потом.

И все-таки, называть Баки предателем не имел права никто. Даже Тони.

Даже сам Барнс.

Пытаясь найти только его, Стив встретил по пути Сэма, Роуди — но оба не видели Баки, от каждого такого «нет» сердце проваливалось куда-то все ниже и ниже в пропасть, Роджерс едва не срывался на бег. Где можно найти Баки? Он и так-то не слишком общительный, не слишком людим и держится обычно поближе к Роджерсу, однако со вчерашнего вечера его не было видно. Дабы больше не волновать друга Стив не собирался поздно вечером сидеть на кухне и заниматься самоуничижением, он отодвинул назад все свои переживания и просто стал ждать, когда снова будет пора браться за щит.

— Ты видела Баки? — Наташа обернулась на ходу и пожала плечами.

А пока… а пока стоит надеяться, что щелчка Таноса ещё не было, что по какой-то идиотской иронии Баки — один из всех — не исчез. Почти резво Стив пробежал мимо комнаты Сэма, мимо тренировочной, внутренне уже испытывая настоящую панику. Никто из встреченных им не видел Баки и нет бы ему обратиться к Пятнице, которая на самом-то деле занята просчитыванием траектории Таноса, но вполне могла бы найти одного пенсионера с железной рукой…

— Баки? — и не хотел он даже пытаться стучаться в дверь, потому что его страх потерять Джеймса снова заглушил не только все внутренние чувства и инстинкты, но ещё и всяческий такт.

Неожиданное «А» позади чуть было не выбило весь дух из Стива. Он обернулся, увидев Джеймса, тот вынырнул из-за поворота, оставаясь там же, а Кэп, ох, да что он — остановился наконец-то. Замер, внимательно смотря на друга, а тот как ни в чем не бывало смотрит, с этими своими патлами. Шумно выдохнув, Стив наконец-то успокоился, улыбнулся немного, отчего выражение его лица заметно стало мягче, после чего тихо так, с легким смешком произнес:

— Ты в прятки тут со всеми играешь? — не стал облокачиваться о стену, просто опустил плечи, расслабился наконец-то, — кого не спрошу никто тебя не видел, — Стив посмотрел на Баки, будто извинялся, как когда-то давно, — я уж думал…

Продолжать не надо, тут все так или иначе этого ждут, боятся в одночасье исчезнуть, что исчезнут другие. И все же, как хорошо увидеть Баки, что он здесь, пускай и не совсем в порядке.

[icon]http://images.vfl.ru/ii/1563012089/21087722/27193267.gif[/icon]

Ух, к счастью непоправимого не случилось, Барнс вот он стоит напротив Стива и беспомощно дергает уголком губ, поджимая их. Такого за ним прежним наблюдалось редко, когда его привычное играющее настроение разбивалось о Стива, потому что тот был вечно серьёзен, потому что он был всегда будто бы старше своего возраста и вообще пессимистом. А теперь будто бы и поменялось всё.  Стив продолжает верить в людей, продолжает надеяться на лучшее, сражаться за это самое «лучшее». А Баки просто идет рядом, чтобы вовремя подхватить. Но за этим «просто» так много всего скрывается.

- Это ты-то? – Черты лица смягчаются ещё, Стив вскидывает брови, улыбается заметно, - с каких пор ты меня догнать не можешь?

До самого скончания времен они будут шутить с намёками на маленького-Стива, вот уж точно, никому из них не надоест. Лишь бы только это продолжалось вечность. Неизбежность ожидания убивает, как и неизбежность ближайшей битвы, где придется выкладываться в два раза больше. Роджерс много думал об этом, о предстоящей битве и ему хотелось глядя Барнсу в глаза сказать «не отходи от меня», потому что потерять Джеймса из вида и правда страшно. Старк каким-то чудесным образом смог проглотить свою злость, может, когда на горизонте гибель половины всего живого даже у таких, как он эго притупляется? И всё же, Стиву было гораздо проще, если бы Джеймс был рядом, если бы не пришлось все время думать о том, что можешь потерять.

Он уже потерял однажды друга, из-за того, что Стив не успел Баки теперь вот такой – с рукой из вибраниума, с выпотрошенными и перемешанными воспоминаниями и этими привычками двигаться тихо. Хотя обычно Роджерс его слышал, но сейчас у него будто уши заложило от страха.

Все позади, Джеймс здесь и хлопает его по спине, по футболке, впитавшей в себя в пот. Ему бы в душ, но не сейчас всё же.

- Аккуратнее, - передразнивает Стив, все ещё смотря так, как будто услышал какую-то нелепую глупость, после чего опускает взгляд на ещё забинтованные в тренировке руки, замечая и следы крови Росса. Стыдно признаться, что снова потерял контроль, это Джеймс обычно заступался за него и Баки с самого детства выставлял вперед кулаки, пока Стив пытался либо встать, либо утирал кровь с носа. Но даже тогда – никто не мог даже намекнуть в сторону Баки что-то гадкое. А теперь и подавно.

- Нет, пока ничего не нашли, - он кивнул на предложение выпить кофе, после чего стал разматывать бинты, - приезжал Росс, - Стив чуть пожал плечом, поджимая губы в улыбке, все-таки такой его поступок не повод для гордости, но что поделать, если ты на взводе, а в тебя тычут палкой, тут любой бы сорвался, да только Капитан Америка не был бы собой, если бы не начинал себя гнобить за такое, - разговор не заладился, я – он смотал бинт со следами крови и приступил к другому, всё это время смотря себе на руки, - кажется, сломал ему нос.

С Баки спокойнее, пока его друг идет рядом и слушает, пока он в принципе в поле зрения – все как-то спокойнее. Почти как в старые-добрые, ох, вот бы переиграть бы все снова, вот бы Стив не уронил бы тогда щит, а Баки бы не свалился с поезда. Вот бы он не попал бы в руки ГИДРЫ. Если б капитан мог – он бы исправил бы прошлое эгоистично полагая, что имеет на это полное право.

Стив даже не думает, что надо бы вообще-то принести извинения Россу за сломанный нос, все-таки бить тех, кто просто раздражает… Хотя, стоп. С чего бы? Госсекретарь сам виноват, вот так вот по-школьному решил Роджерс, вспоминая, что именно вывело его из себя и нет ни малейшего желания исправлять ситуацию. В следующий раз Росс будет поосторожнее со словами про Баки. Его друг единственный близкий человек, который знает Стива как облупленного, так что не стоит тут придумывать поводы для самобичевания. А потому совет Баки, который тот дает подавая присевшему на тоже самое место, где недавно в ночи его нашел Джеймс Стиву дается легко. И принять его легко.

- Да, ты прав, - улыбка мягкая, печальная, прямиком из того прошлого, где был ещё маленький Стив и его лучший друг Баки. Он всегда в то время печально улыбался и как же завидовал Джеймсу, по-доброму само собой. Джеймс всегда улыбался широко, что аж морщинки в уголках глаз собирались. Сейчас само собой это происходит реже, да и Баки несколько другой, впрочем, как и Стив.

- Спасибо, - благодарит он за кофе к которому не торопится пока притрагиваться. Слишком горячий, он не любит такой, а потому пусть немного остынет. Смотанные бинты покоятся на стуле, рядом, все-таки не на стол же их класть. А Стив, глядя в окно сначала думает о том, как его здесь нашел Баки недавней ночью, да и о многом ещё другом. Ему бы времени побольше. Им всем, чтобы найти решение всему происходящему, чтобы наконец-то все исправить.

Вот в их-то время все проще было.

Если бы удалось исправить всего одну ошибку, вся история была бы переписана. В этом мире может быть родители Старка были бы живы, читаури не напали бы на Нью-Йорк, а как итоге то и Таноса бы не было. Уж кто знает? А у Баки скорее всего не было бы этой металлический руки. Стали бы они тогда другими? Все эти вопросы о возможности и невозможности другого будущего вот уже пару дней беспокоят Стивена. А что ещё ему остается?

Опустив взгляд в чашку, натыкается на собственное отражение глаз, пристальный, будто сам у себя решил выпытать «а готов ли?», а чтобы не продолжать такой ход мыслей Роджерс берет чашку и отпивает немного. Кофе горький, крепкий, как он не любит, но всегда пьет без сахара, словно даже так напоминая себе, что мир в действительности не такой, каким он бы хотел его видеть. Ну же, Роджерс, это просто кофе.

И вроде бы и сказать есть что, а вроде бы и нет.

Иногда и молчание хорошо, да только тут все молчат – ждут, когда Пятница наконец-то сообщит местонахождение Таноса, опираясь о собственные расчеты и данные от Беннера и Старка.

- Я тут подумал, - дёргает уголком губ, поднимая взгляд на Баки и ожидая, что тот скажет «звучит уже неплохо», - когда все закончится, когда я… м всё исправим, может, стоит сложить уже оружие?

Любопытно признавать, что и правда устал, что этот не его мир упал таким тяжелым грузом на плечи с этими пришельцами, богами из другого мира и супергероями. А мерзавцев везде хватало, вспомнить то же убийство Эрскина, чем не теракт со стороны немцев? А в этом мире их совершают и другие.

Капитан со своими устаревшими взглядами уже попросту «не модный».

А вот сможет ли сам Капитан Америка уйти на покой? Ведь ещё при подписании Заковианского договора он признался Тони, что хотел бы умыть руки и не встревать в каждую драку, но Старк верно пометил – не хотел бы. У Стива есть возможность не просто хотеть спасти, защитить, он может это благодаря тому, что Эрскин в нем увидел. В простом парне из Бруклина.

- Что думаешь? – Негромко спрашивает он, будто боится, что их кто-нибудь услышит, - просто покончить со всем этим, - и ведь он даже не допускает, что кто-то может погибнуть – они постараются, все выживут.

Отредактировано Steve Rogers (2019-07-17 12:01:57)

Почему он хочет этого?

Все относительно просто, если разобраться, Стив слишком хорошо помнит, как он вскоре после своего пробуждения осознал, что все кто ему дорог давно мертв, как вспомнил и Баки, упавшего в пропасть. Порой до сих пор прошибает холодным потом снова и снова едва в памяти возникают те безжизненные, светлые глаза. Как же он охренел тогда, как же было пугающе увидеть Барнса, который не узнал его, как было грустно. Он помнит, как Барнс решился на криозаморозку в Ваканде, потому что не может контролировать себя, потому что его могут снова использовать. Стиву было очень обидно за него. Бак получил второй шанс, но не до конца. И все-таки в этом бою за своего друга он победил. Капитан Америка рука об руку сидит со своим лучшим другом, они пьют кофе и говорят о пенсии. Черт возьми, это почти смешно, Стив не сдержался и хмыкнул, глядя на тусклую по сравнению с прошлым улыбку Джеймса.

Он соглашается, оно и очевидно, если честно. Предлагая такой «отпуск» Стив знает, что Баки согласится, потому что врозь они не очень могут, потому что порознь они как две избитые собаки, которые вместе сильнее. Потому что вдвоем можно согреться под холодом этого незнакомого мира. Он тоже салютует кружкой с кофе, отпивает его, почти сразу сожалея о том, что он такой горький получился.

Чем можно заниматься «на пенсии»? Да хрен его знает, Стив не представляет, но он и правда устал. Даже если получится отдохнуть пару лет прежде чем очередная угроза нависнет над миром – уже хорошо. Каким-то далёким подсознанием Роджерс понимает, что он не сможет игнорировать всё то, что происходит вокруг, всё то, что порой творят люди, а вместе с тем одновременно он мысленно перекладывает свою ношу на остальных внезапно появившихся героев.

Жизнь достаточно побросала их с Баки, ну так и хватит.

- А, вот значит, как, - черты лица Баки мягкие, даже улыбка проскочила, на которую Стив отвечает своей, рассматривая появившиеся морщинки в уголках глаз друга – таких живых сейчас. Так, может, им все-таки удастся оставить базу Мстителей? Вот смотрит он на всех этих героев, на Черную Пантеру, Сэма, того же Роуди и видит в них всю ту энергию, что была в нем самом ещё несколько лет назад. Война с Таносом отняла все силы. Где б новых-то набрать?

Повернувшись к Джеймсу на стуле, Стив сначала облокотился на руку, отводя взгляд в коридор, что пару ночей был пустым и светлым – сейчас он просто пуст. На такой огромной базе все будто стараются держаться отдельно друг от друга и только Беннер со Старком, да Барнс с Роджерсом такими вот «парочками» ходят.

Надо ли принимать сейчас такое решение? Надо ли пытаться идти поперек угрозе и собственному страху, не смотря на возможную гибель… Ан нет, как раз-таки из-за этого-то медлить и не стоит. Однажды Стив уже упустил свой момент, потому что его собственные неоправданные мысли не давали покоя, потому что ответственность перед другими не давала ему многого.

Задумчиво посмотрев на Барнса, который снова отвернулся к своей чашке, высматривая там что-то (своё будущее?), почти бесшумно он придвинулся, привлекая внимание Джеймса только когда своей грудью упирается в его плечо, а стоит тому повернуть голову, Стив беззастенчиво касается его губ своими, накрывая запястье Баки своей ладонью.

Отредактировано Steve Rogers (2019-07-18 10:50:12)

Стиви дурачок. Вот правда, иначе нельзя сказать, потому что в сороковых, когда он был мелким и щуплым, бессильным и вывозил только на своём упрямстве и своих идеалах. Он искренне верил в то, что кроме Баки и своей мамы, пока та была жива он никому и не нужен, кто бы стал смотреть на него? Стив никогда не думал о романтике, не ставил её какой-то своей целью и вполне себе допускал, что будет последним Роджерсом. Он понимал, что на такого как он со списком болезней и проблем никто не посмотрит. Да что там, вспомнить хотя бы вечер перед отправкой Баки, девушки были заинтересованы только им. А Стив просто шел своей дорогой, желая как можно меньше беспокоить близких.

Но все изменилось с сывороткой, на него все так смотрели, от него ждали победы, от него ждали спасения, победы на врагом, от него столько всего ждали. Стив просто не мог. Баки пытался его переубедить, но Роджерс упрям, что совсем его не красит иногда, он не мог скорее всего не смог и нормально объясниться, как и не смог сразу посмотреть Баки в глаза. Дело даже не в Пэгги было, её он не то чтобы не любил, она восхищала его, что греха таить, Стиву льстили её взгляды и слова.

И все же, именно её он не хотел видеть в день, когда Барнс сорвался с поезда.

Это стекло в глазах Джеймса причиняет боль. Оно режет, обвиняя Стива за это действие, а ему как никогда вдруг хочется убежать. Куда больнее становится от понимания, что сдерживает в себе Бак – получи сейчас Стив в лицо ударом металлической или живой руки, то не удивился бы. Даже не стал бы сопротивляться. Защищаться.

Почему он не сделал этого год назад? Баки был в полном раздрае, его мозги все желающие и знающие нужный код могли выворачивать наизнанку и заставлять того делать то, что он сам не хотел. Стив просто не мог просить или требовать от Барнса чего-то большего. Он должен был оказать поддержку. Он должен был защитить его даже от самого себя.

Он не герой, он вообще никто.

А Баки отреагировал не так, как ожидал Стив, хотя должен был ожидать чего-то подобного. Он же все ещё видит эти взгляды и если раньше приписывал их не себе, то после того случая в сороковых – да. Ну, не довелось ему понимать сути влюбленности и любви в целом и не довелось его даже понимать всего вот этого вот. Может и Пэгги его любила, он не знает. Самому порой сбежать хотелось от неё. От всех, а в тот же момент он знал, что Стив Роджерс на время выпал из жизни и ни на что не имеет права, есть только Капитан Америка – символ грядущей победы, инвестиций, храбрости и чести. Он не имел права любить, ему бы просто не дали. Ведь остальные солдаты оставили своих жён, детей и матерей, так чем он особенный? Из-за сыворотки?

А теперь, когда он убежден в том, что они справятся, сдюжат с Таносом, останутся живы и смогут наконец-то жить. Жить, Баки!

Но реакция Баки заставляет Рожерса виновато опустить голову, отвести взгляд и промолчать, снова повернуться к оставленной чашке с кофе, взять её руками и очень постараться не раздавить. Меньше всего хотелось причинить Баки боль своими действиями и чувствами, однако гребаный Стив мать его Роджерс постоянно это делал. Когда Баки потянулся к нему, когда поверил и попал в руки ГИДРЫ, сейчас. Честное слово, Стив никогда не стремился причинить боль, нет. Просто он это он, который не всегда может объяснить собственные действия.

- Я всё исправлю, Бак, - говорит он негромко, все ещё чувствуя на губах легкий аромат кофе с молоком и само прикосновение, - никто не погибнет, я всё исправлю.

«Я». Снова это «Я». Капитанское, что заставляет всё-таки в решимости своих действий сжать пальцы чуть сильнее, отчего чашка трескается, горячий напиток стал стремительно выливаться на стол. Роджерс только положил бумажное полотенце, чтобы оно впитывало.

Все-таки хочется сбежать.

Стив и правда сам виноват. Ему надо бы промолчать и сделать этот шаг после победы над Таносом. Да, его носит из стороны в сторону, но чем больше он думает обо всем этом, тем больше понимает, что готовится к победе. Танос ранен, на их стороне маг, который перенесет их всех к врагу, едва узнают его местонахождение. Ему надо было дождаться всего вот этого вот, а не действовать столько порывисто, но когда вопрос стоял на счёт Баки, то тут здравому смыслу нет места. Там столько верности, столько привязанности, что начни разбираться что есть что, так только черт ногу сломит. Стив и правда не может без него, а прошлое как и настоящее не могут без такого солдата, как Капитан Америка.

Ух, как же он сейчас ненавидит его. Как же Роджерс ненавидит этот звездно-полосатый образ за то, что все, кто о нем знал возлагает все свои надежды и страхи на его плечи, а он тащит. Говорит "не бойтесь" одним своим видом, сверкает щитом и белоснежный улыбкой, защищая.

Изо дня в день он наказывает себя за смерть Эрскина, за падение Баки, за все те жертвы в Нью-Йорке, черт подери, его не готовили к войне с богами и пришельцами! Символ чёртовой Америки, за что ты сам сражаешься?

На слова Баки Стив только хмурится и сглатывает болезненный комок в горле. Все эти тайные организации типа Щ.И.Т. и ГИДРЫ, всего этого быть не должно, всеми нарушениями закона должна заниматься полиция и остальные ведомственные организации. Не они, не группа из размороженных суперсолдатов, подростка, мага и миллиардера, а ещё дерева и говорящего енота. На этой планете слишком стремительно меняются правила игры.

А Стив же такой обязательный, ему сказали тащи на себе надежды миллионов, так и тащит. Да, он верит в то, что все остановит! Да он верит в то, что все может! А если не смог, значит недостаточно старался, Роджерс, в строй, кому сказано!

Он сам виноват в боли Баки, он сам виноват в очень и очень многом. И это он тоже потащит на себе, в себе, чтобы все вот это ядовитое дерьмо залегло морщинами между бровей.

-Всем от меня это нужно, - противоречит словам Баки, но так устало, пусть и зло немного, - я же Капитан Америка, забыл? Что мне сделается?

Как же он ненавидит его. От Стива Роджерса почти ничего не осталось. Он же ничем не лучше любого бойца армии США.

-Они же все так любили повторять о моих достижениях. Поэтому всем надо, чтобы я исправил ошибку.

Кофе почему-то напоминает вытекающую кровь из раненого сердца. Черт возьми, думает Стив, когда Баки касается его плеча, почему он до сих пор его терпит? Столько лет, столько всего. А Баки будто видит перед собой все того же сопляка с разбитым носом.

-Я буду в порядке, - такое чувство, что в этой пустой уже чашке сконцентрировалась сама Вселенная - так внимательно Стив туда смотрит, - и ты тоже, Бак. В конце концов, Танос ранен, мощь от всех камней это единственное, что его сдерживает от щелчка, так Беннер сказал. А потому я успею и все исправлю.

Черты его лица привычно жёсткие, как бывает в моменты злости, печальные.

-Прости за это, - уже спокойнее и тише говорит он, чуть повернув голову, но так и не посмотрев. Черт возьми, прости за всё. За все те разы, за всю ту боль.

Шумно вздохнул, Стив берет чашку, мокрую салфетку, впитавшую кофе и встаёт из-за стола, чтобы выбросить все это. Бросив взгляд на большое окно ему думается и то, что солнечная погода абсолютно не уместна сейчас.

А ещё о том, что стоит устроить пробежку километров на сотен-пару.

- Да, ты – не все, - запоздало подтверждает Роджерс, уставившись взглядом в пустую раковину. Пытается ни о чем не думать, получается из рук вон плохо. Никогда так ещё не приходилось жалеть о своем поступке, о происходящем. Пэгги бы снова сказала, что он драматизирует. Ну да, у капитана это в крови, наверное.

- Нет, Бак, - Стив повернулся, облокачиваясь руками о столешницу, все-таки смотря в глаза другу. Капитан упёртый, очень-очень упёртый, а потому снова был готов стоять на своём. При этом Баки всегда разбивался об эту самую упертость, даже когда Роджерс задыхался от кашля он упрямо говорил, что он в порядке. Потому что привык, вот и в порядке.

- Я приложу все усилия и если надо – больше, потому что мы не можем проиграть, - хмурится, и да, он помнит, как пару ночей назад тут разбитым плакал на плече Барнса, - если ни на что надеяться, так зачем сражаться? Ты прекрасно знаешь, что я всегда старался поступить по совести, действовать правильно, - негромкий выдох, - Эрскин дал мне все это веря в эти мои «правильно» и «справедливость», так где выбор, Баки? Я не отрицаю, что устал, что хочу уйти, хочу строить планы, но не ценой половины живого, Бак. И я знаю, что появись новая угроза я первым схвачусь за щит, - он даже как-то умоляюще уставился на Баки, замечая следы расстройства на лице последнего, -  Мне не стоило даже и пытаться?

Вот так вот вдребезги разбивается стремление уйти на покой, произнесенное парами минутами ранее. Он никогда не скажет этого слух, но думает о том, что лучше бы в пропасть свалился бы он сам, а ещё лучше – умер бы в раннем детстве, как и ожидали врачи. Всем было бы проще, ей-Богу. И маме и Баки.

Но у судьбы другие взгляды оказались на Роджерса, в это время он должен был быть уже стариком, может быть все ещё патриотом. Он как зверушка в зоопарке – его кормят, одевают, а он служит на радость всем. Как сторожевая собака. Ему бы хотелось все-таки жить иначе. Эгоистичные мысли были чем-то новым для Стива, его вообще раскидало в разные стороны, да так лихо, что он и сам перестает понимать, чего же хочет на самом деле. Сэм его спросил несколько лет назад.

«Что тебе нравится?»
«Я не знаю».
«Чем ты хочешь заняться?»
«Я не знаю».
Он и правда всего этого не знает даже сейчас. И он так надеялся, что Баки подхватит эту идею. Опоздал ты, Роджерс, лет на семьдесят. Так и нечего теперь пенять на друга, который живой вообще-то, не то что ты, машина. Пару раз накажешь сам себя тренировками или ещё чем, да успокоишься. Хотя и тут спорно, переживать за Барнса он всегда будет, ещё больше переживать за то, что сам же и оттолкнул его много лет назад. Потому что он Капитан Америка, который просто не имеет права и не заслуживает своего личного.

Неужели и спустя столько лет тоже?

Он прошел достаточно войн, достаточно потерь, так насколько эгоистично его желание строить планы и наконец-то отказаться от такой ноши? Подрастает новое поколение героев, так пусть они верой и правдой служат этой стране и её народу, а Стив будет на скамейке запасных. Он снова вернулся к столу, облокачиваясь на него руками, но не присаживаясь.

- Знаю, что раскис, прости, но… я должен, - виновато поджимает губы, - должен справиться.

От принятия безвыходного положения легче не становится на ни йоту. Стив понимает, что он не имеет права поступить вот так, и если до сих пор в голове не укладывается вариант исчезновения всего живого, то идея того, что исчезнет кто-то из Мстителей, нравится ему ещё меньше. А если это будет Тони? Клинт, Ванда или этот парнишка из Квинса – Питер, тот ведь вообще ещё ребенок.

А если исчезнет Баки? Вот об этом думать совсем не хочется, об этом думать страшно. Статистика для идиотов – исчезнет каждый второй – но только не Баки. Боже, если ты существуешь, только не Баки, вот об этом перед сном молится Капитан и об этом он думает по утрам, когда идет в душевую специально мимо отведенной для Барнса комнаты. Каждый раз, находя друга, он чувствует, что жив.

А ещё он знает, что Баки пойдет за ним. Всегда шел, даже если боялся. В каждом бою они бросали друг на друга взгляды – проверяли. И всегда Стив видел этот страх, то потерять себя то ли Стива, но отвечал неизменно уверенностью. Да, он справится, он соберет себя самого воедино и не станет больше раскисать, если только Джеймс будет рядом. Он справится ради него, ведь и не надо уметь читать мысли, чтобы видеть как сильно устал Баки от всех этих войн. Куда больше Роджерса.

Эта будет последняя, вот, что хочется сказать глядя в эти снова повлажневшие глаза. Ведь как только Танос будет уничтожен, как только Камни снова будут разбросаны по разным концам Вселенной, едва ли хоть кто-то сунется к этой планете на расстояние хотя бы одного светового года. Если они вытянут, а они вытянут, то весь мир будет в безопасности, а там уже и ново поколение героев подрастет. Глядишь, и не придется им снова браться за оружие, щит можно будет вернуть Старку и сдать в музей или передать ещё кому. Какая разница? А может быть, они повесят его на стену в своем охотничьем домике, живя в самом сердце леса, чтобы не слышать никаких новостей из внешнего мира, а?

Снова тянет попросить прощения за эти невыплаканные слезы. Барнса буквально разрывает на части с тех пор, как он хоть как-то стал себя контролировать. И все-таки от Стива не укрывается недовольно поджатые губы, опущенные глаза. А ведь молчит всегда упрямо, не признается. Вот как сейчас. Его же давит, Стив понимает это, он не хотел специально причинить Барсу боль, не хотел, чтобы тот страдал. Но Роджерс был бы просто потрясающим идиотом, если бы считал, что Бак вот так все с легкостью забыл. Он бы, может и забыл, если бы был не здесь.

Однако же вот он.

Здесь. Зло ставит чашку на место, угрожая разбить её, но та уцелела. Будто в довесок к упрямству Роджерса. И пускай Стив совсем не ожидал следующего, но в этот раз он уже не был задумавшимся и ошеломленным мальчишкой и потому все же успел ответить на поцелуй. Странно, что в этом жесте Капитан увидел столько… боли. Может быть поэтому он не стал открывать глаза и немного нахмурился, протягивая руку, чтобы повторить жест Барнса и тоже положить её ему под затылком, чуть сжимая пальцы.

Хочется негромко повторить «всё будет хорошо», хочется пообещать всё на свете, хочется попросить отдать его боль, от которой снова ресницы стали влажными. Ему и самому становится паршиво, а внутри, где-то глубоко-глубоко под этой уверенностью и убежденностью, под долгом – страшно. Однако его Стив душит быстро, снова открывая глаза. Сложно не увидеть это. Стиву хотелось бы притянуть Баки к себе поближе и крепко обнять его, будто бы пряча от самого себя. Но чертова мебель.

Поэтому он прикасается к щеке Джеймса второй рукой, симметрично обнимая его лицо ладонями, чтобы потом легонько пройтись подушечками больших пальцев по его ресницам и векам – стирая эти слёзы.

«Не нужно, Баки. Не плачь. Я ведь весь мир за тебя порву. Даже Танос не отнимет тебя у меня».

Изменилось кое-что, изменилось отношение и времяпрепровождение. Да, они стали ложиться спать вместе, как когда-то в детстве, когда Стив болел, а Баки за ним приглядывал. И не изменилось то, что Баки снова слушает сопение друга, будто проверяет – на месте ли. Едва Стив просыпается, так чувствует напряжение даже в спящем Барнсе. И тогда он обнимает его, наплевав на возможность быть застуканным кем угодно, поворачивается на бок и снова закрывает глаза.

Ну да, Джеймс злится за поступок Стива, тот только виновато улыбается немного, но после усмехается. Так проще, так дышать легче. Все время видеть друг друга и контролировать собственное нахождение в этом мире – прощай паранойя.

Теперь все гораздо проще.

Хотя ужасно сложно ждать чего-то, что не можешь контролировать.

---

Предложение на спарринг появилось само по себе, заниматься все равно нечем, ждать у моря погоды не для них. Легкий спарринг, практически не серьезный, что-то вроде их какого-то личного ритуала для поддержки друг друга в здравом уме, перед глазами и таким образом под контролем. Отпускает как-то, вот за таким простым занятием, за простой рутиной, которая раньше была для Стива способом скоротать время, даже излить злость за пропущенные года. А сейчас тренировка как способ скоротать все то же время и просто провести его хоть за каким-то делом. Хватит с них и одной Ванды, которая понемногу начала приходить в себя.
Стив удается выполнить подсечку, положив ладонь Баки на грудь он всем корпусом и силой толкает того на маты, подставив ногу и благодаря этому Джеймс падает, а перед его глазами оказывается кулак. Им удается вовремя остановиться. Им удается не нанести друг другу ран или ушибов, потому что оба прекрасно знают собственную силу.

Довольно улыбнувшись, Роджерс выпрямляется и протягивает руку Баки. Тот тоже доволен, ещё и обзывается, а. за это Стив в ответ хлопнул друга по спине с неизменным ответом «придурок». А что ещё он должен был сказать? Кто-то потерял бдительность, вот и проиграл. И да, отпускает. За этими ухмылками и легкими смешками, за «сопляком» и «придурком» скрываются ослабляющие вожжи, гибкие струны, что не грозятся лопнуть. Это все успокаивает, заставляет поверить, что ничего не кончено.
Надо бы в душевую.

На ходу Стив стягивает впитавшую в себя пот футболку, кладет её на скамью, кидает полотенце на плечо, но в этот момент в раздевалку заглядывает Старк. Очередное придуманное им прозвище нуждается в объяснении, но Стив не спрашивает, только вскидывает брови, наблюдая за такой весьма привычной перепалкой между его друзьями, тоже открывает бутылку воды и хочет сделать глоток.

- Я хочу вам кое-что по, - фраза обрывается на полуслове из-за звука упавшей пластиковой бутылки на пол. Роджерс видит, как перед глазами пролетают будто крупные хлопья пепелища – видал он такие на войне. Кисть руки исчезла. Старк уставился бешеным взглядом, в нем все так и кричало – этого не может быть.

Стив тут же переводит взгляд на Баки, виноватый, очень-очень виноватый и ни одно «прости» не должно быть последним, что услышит от него Джеймс.

- Баки, я.