Мужской голос отражается от стен гулким эхом. Стальная, пресная уверенность - ни злобы, ни ненависти - лишь налет, накипь легкой насмешки. Она сужает выжидающе глаза - взглянуть бы на этого дерзкого шутника. Его шаги отдаются тихим скрипучим шелестом, но ей не нужны звуки, когда она слышит запах, ловит мельчайший оттенок. Голой кожи. Холодного металла. Свернувшейся крови. Немного сырости и дыма - но так тянет от всех в этом городе. Чужого, очевидно не вписывающегося в оттенок тела, одеколона. И - самое занимательное - хищной опасности, так и заполнившей собой весь переулок.
Что ж, этот молодой человек умеет произвести впечатление. Без сомнений, на обычных горожан должно работать безотказно. Но как убояться познавшей смрад глубин Тартара? Нет, с ней тут случилась осечка. Пусть только выйдет на свет - и тогда все решится.
Он это и делает, выступает медленно из бетонной тени. Какой умница.

...С профессией-то как раз все в порядке. С начальством только Тихе вечно не трафит. Говорят, этой дуре нравятся рыжие...
Она усмехается одним уголком губ, когда смотрит на него. За этим незнакомым человеком оказывается неожиданно приятно наблюдать. Скользящий шаг, неподвижный взгляд, наклон головы - все выдает в нем рептилию: опытную, хищную, до невероятия прелестную. Череп, глазницы, ореол из темноты, лакированная кожа блестит в городских огнях плоской чешуей. Даже оружие в руках смотрится естественно, как его продолжение, как клыки или когти у яростного зверя, не отторгается, но вливается в общую фигуру.
Одна лишь жалость: от него так и тянет обычным, банальным людским теплом.
Но что за прелестный типаж! Не был бы человеком, был бы еще краше. Впрочем, может, так и есть? Затесалась какая-нибудь мелкая дракайна в бабки, с кем не бывает.
Вообще-то не бывает. Но вдруг.

Ей вмиг становится так любопытно, что она даже отвечает ему легкой улыбкой и веселым переливом уличного света в каром ободке хрусталика.
- Тогда мистеру Кобблпоту стоило бы знать, что пуля в моей голове не входит в круг его интересов, - деловито оправляет рукав, оглаживает светлыми пальцами плотный манжет - парирует быстрым взглядом из-под длинных подведенных ресниц.
Глаза ее - два золотых янтарных огня.
Глаза его - две черные ониксовые бездны.
Теперь, когда она видит его, - контролирует каждое вздрагивание его век острием зрачка. Если до выстрела останется секунда, ей все еще хватит времени, чтобы остановить его палец на курке. А прочее уже не имеет значения. Она не боится и не волнуется - это слышно по ее дыханию, видно по развернутой, отточенно-идеальной осанке.
- Если только он не хочет придать свои делам еще большую огласку. Но такой метод... не слишком изящен, я как пиарщик была бы разочарована, - морщит она нос. Здесь очевидно не умеют работать с прессой, ну что за постыдное зрелище.

"Виктор Зсасз".
Она прокатывает это звонкое, шипящее имя под языком с почти заметным удовольствием - свистом воздуха сквозь стиснутые зубы, отчетливой острой сладостью ракомело.
Неужели у Готэма хоть раз получилось породить что-то поистине прекрасное?
Чугунная самоуверенность, искры садизма под глубью зрачка - и еще что-то, куда более любопытное, скрытное, вкусное. Один взгляд на его темный, гладкий, угрожающе изящный силуэт - и у нее уже столько вопросов. Хочется ухватить этого мужчину крепкой хваткой, разобрать до косточек, рассмотреть, разглядеть, разузнать, что творится в его голове. Разобрать по мышце, по венке, по мысли.
Редкий случай, чтобы какой-то человек был ей так интересен. Она бы даже поблагодарила мистера Кобблпота за такой подарок сегодня. Если бы уважала его сейчас хоть на каплю.

- Вы ведь не торопитесь, - не спрашивает, но утверждает, приподнимая брови - два росчерка черной туши, делает грациозный шаг навстречу - один, потом другой. Она наслышана о некоторых... готэмских личностях. Вероятно, если бы убрать ее было делом первой срочности, ей бы уже пришлось сбрасывать шкурку с парой-другой кровоточащих дыр и бежать в мирок поспокойней, отращивать новую. Крайне неприятная ситуация, если не сказать - постыдная. Но отчего-то - не в этот раз. Тем лучше. - Убийство в спешке, посмею предположить, приносит меньше удовольствия.
Она не предполагает - знает по себе. Упивается разящими, как восточные специи, эмоциями, слизывает их с кожи, с губ, глотает, как амброзию, - страх, ужас, отчаяние. У каждого человечка - свой привкус, свое послевкусие.
...Какой же он у вас, мистер Зсасз?..
Он все еще держит ее на прицеле, она все еще не сводит с него внимательного взгляда, что по сути - то же самое.
Он чересчур прекрасен для человека, она чересчур любопытна для чудовища.

Игривая мысль приходит в голову почти сразу же.
- Хотите пряного вина? Или какао? День ужасно промозглый, - она передергивает плечами в рамках строгого черного пиджака. Влажная, холодная, усыпляющая морось и правда беспокоит ее в разы больше наставленного на нее пистолета. - Бросьте, я не храню дома яды на случай, если ко мне заглянет какой-нибудь симпатичный убийца. Не успела еще закупиться. Но я отчаянно отказываюсь умирать в такой дрянной обстановке, - откровенно смеется ему в лицо шипящим шелестом. Если бы она тряслась от каждого раза, когда люди угрожали ей своими любимыми металлическими игрушками, не прожила бы столько веков. Люди приходят к ней и валятся в Тартар - или куда им там больше нравится - быстрее, чем сами того ожидают.
А вот эти Урановы испражнения в воздухе - так же отвратительны, как и сам матушкин муженек. И от них хочется убраться поскорей под крышу, чтоб уже там обсуждать "интересы мистера Кобблпота". Или что-нибудь куда более увлекательное.
А под дулом пистолета это будет происходить или нет - велика ли разница?

[nick]Eris Heoti[/nick][icon]http://i.piccy.info/i9/8a314e46f983540f4decef47f172e223/1557614958/47944/1310667/echidna_gotham.png[/icon]