Столько боли она, наверное, не испытывала даже во время боёв, когда каждая следующая секунда – это очередной шаг к «победа» или «проигрыш». Бои без правил между огромными монстрами, в которых победа – это оторванная голова, лежащая под лапой, или выдранное из груди сердце, или вытащенный через загривок позвоночник. Брызжущая повсюду кровь, оглушающий рёв, бешеный рык, сверкающие белками глаза и постоянная ментальная связь между «им» и «собой», тонкая грань, когда различия стираются.

Кто на самом деле испытывает боль? Она? Или «она»?

Ей не повезло. Ей, блядь, просто не повезло. Команда очередного утырка, которого она одолела с большим трудом [буквально выгрызла у него победу вместе с потрохами], оказалась не из самых честных, и бой между монстрами перевела в бой между пилотами.

Её команда её бросила. Не то чтобы ей жаль.

Её отволокли куда-то подальше, в темноту переулков. Она помнит, что плюнула кому-то на лицо, потому что руки были крепко завязаны сзади и ударить не предоставлялось никакой возможности. Помнит, как с тихим достоинством – и, может быть, толикой злорадства, - наблюдала за тем, как розоватая от крови слюна стекает по небритой роже, а потом помнит и боль, когда ей двинули по лицу так, что голова по инерции мотнулась в сторону.

Больше ничего, кроме боли, она, на самом-то деле, и не помнит. Кожа лопалась от ударов неровными ранами, кровь размазывалась по пыльному, залитому чем-то остро воняющему полу, кости трещали, и, кажется, ей даже что-то выбили из суставов. А потом громкий треск, расколовший череп. И спасительная тьма.

Она не знает, сколько времени провела во тьме. Наверное, тьма – лучшее, что с ней могло бы произойти, но при этом она чувствовала сжигающую изнутри ненависть пополам с желанием мести, желанием показать, что её не так-то просто убрать со счетов. Она могла бы… могла бы сделать большее, могла бы сопротивляться. Во тьме время течёт иначе. С одной стороны оно растягивается на бесконечно долгое мгновение, которое обтягивает, как застывающая смола, а, с другой стороны, кажется, что ты только прикрыла глаза, и вот, уже открываешь.

Она открывает глаза [третье веко скользит по роговице, защищая глаз от воздействия окружающей воды], и бьёт длинным спинным отростком по стеклу перед собой. Спинной отросток заканчивается внушительных размеров шипом, и она знает, что он может раскладываться. Стекло при этом выдерживает, только низко гудит, что по воде разносится недалёкой вибрацией. Она взволнованно мотает мордой, видит перед собой только воду и неясные очертания небольшой комнаты, тычется бронированным носом в ударопрочное стекло и, наконец, затихает.

Сигнал подключения стабильный.

Это всё равно, что управлять монстром: нужно сохранять контроль над ситуацией, чувствовать его, как себя самого, но абстрагироваться от ран и ярости, иначе это захлестнёт с головой и сведёт с ума раньше, чем закончится хотя бы один поединок. Только в этот раз… в этот раз немного иначе.

Она открывает глаза, смаргивает пелену, не понимает, почему всё вокруг – переплетение тёмных мерцающих пятен и ещё чего-то белого. Потом только соображает, что и тело, и лицо накрыто чем-то тонким, пропускающим неяркий свет. Она не пытается двигаться, только прислушивается ко внутренним ощущениям и к тому, что происходит за тонкой простыней.

Сигнал подключения стабильный.

Как будто бы ей вшили имплант, обеспечивающий соединение пилота и зверя, прямо в подкорку головного мозга. Она сжимает и разжимает пальцы правой руки – дёргано, неровно, словно заново привыкая к собственному телу. Что-то во всём этом чертовски не так, и, судя по всему, она и жить-то не должна, на кто-то подарил ей второй шанс. Шанс, который одна не должна спустить так, как первый.

В первую очередь тянет поднять руку и убрать простыню с лица, утрать то, что чудится липкой паутиной, сковывающей кожу. Мелкая мимика пока что совершенно ей не поддаётся, ей всё время чудится, будто что-то крепко стягивает кожу и мешает ей ощущаться как следует. А ещё она, вроде как, не чувствует боль. Вот совершенно. Абсолютно. Только титанического размеру усталость.

Её зовут Сонни. По крайней мере это подсказывает сознание Хорошо, Сонни. Она может подняться, осмотреться, ну или хотя бы попробовать понять, где она сейчас находится. Возможно, она даже слышала чей-то голос (женский?), и сейчас ей стоит приготовиться. Потому что они могли не уйти и, обнаружив, что она ещё жива, вернуться, чтобы окончательно добить.

Сонни замирает, беспокойно прислуживается, силой заставляет себя дышать медленнее (или это дышит не она, а аппарат искусственной вентиляции лёгких?). В любом случае это не так, как должно было быть.

[nick]Sonnie[/nick][status]beastie[/status][icon]https://i.imgur.com/QBlT56e.png[/icon][sign]For the animal's soul is mine
And the world around will never hear your cries
An unholy crime
And now we both shall dine
In hell tonight
[/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Сонни</a></b> ^unk<br>For the animal's soul is mine, we will be completed right before <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1866" class="link4"><b>your</b></a> eyes. I have no control this time and now we both shall dine in hell tonight.<br><center>[/lz][fan]love, death + robots[/fan]

Отредактировано Anthony Stark (2019-04-30 12:33:00)

Сонни охрененно сложно контролировать собственное тело. Такого не было никогда, и она даже не предполагала, что такое произойдёт хоть когда-нибудь. Наверное, именно так чувствуют себя животные, которых выталкивают на арену только для того, чтобы заставить драться, развлекать толпу выпущенными кишками да кровью на песок под ногами пролитой. Животным, наверное, тоже страшно, когда хоть сколько-нибудь присутствующий разум исчезает, заменяется чем-то извне, и лёгкие — уже не его лёгкие, и сердце бьётся в такт с чьим-то чужим сердцем, и клыки оскалить только по ментальному приказу получается. Им тоже страшно, и Сонни сейчас чертовски страшно, настолько, что пульс шкалит и в неровном ритме заходится, а она, там, в стеклянной капсуле, вновь мордой в прозрачную преграду бьётся, словно думает, что может её одним движением опрокинуть.

Наивно. Почти также наивно, как и мысль о том, что ей позволят сдохнуть сразу же после того, как с ней наиграются.

Голос — женский. Женщина говорит что-то на языке, который Сонни не понимает, но следующую фразу различает отчётливо: «Я не причиню тебе вреда». Голосовые связки пока ещё кажутся чужими, отказывают, они мягкие, и воздух проходит сквозь них не встречая преграды, не создавая звука, даже хрипа — и того не вырывая. Сонни бы ответила, что всё это — бред собачий, вред есть осознанные и неосознанные действия, которые негативно влияют в любом ключе, а на неё сейчас, по ощущениям, негативно влияет абсолютно всё.

Кто-то [или что-то] простыню с лица и тела срывает. По чувствительным глазам сразу же бьёт светом лампы, от которого Сонни болезненно щурится. У неё нет возможности осмотреться и принять какое-то решение, потому что в помещении — чужой, да и само помещение — чужое. Сонни садится, оглядывается: взгляд не задерживается на чём-то конкретном, он кажется всё ещё слегка расфокусированным, да и сами движения — неловкие, как у куклы, которую ещё не приноровились удачно за ниточки дёргать. Она замечает в помещении только лишь одну женщину, которая на расстоянии [предусмотрительно] держится, и чувствует, как верхняя губа невольно приподнимается, клыки обнажая и демонстрируя.

Женщина разглядывает её так, словно видит что-то диковинное. Сонни следит за ней взглядом, а внутри шевелится инстинктивное, естественное желание махнуть длинным хлыстообразным отростком и рассечь это лицо пополам, просто проткнуть, оставить кровавую конусообразную рану прямо промеж глаз да через мозг. Откуда это желание — животное, но такое естественное, — она не понимает, но хотела бы ему последовать.

Вместо этого Сонни поднимает руки и касается лица самыми кончиками пальцев. Она помнит, как кожа на скулах лопалась, как глаза заплывали от кровоподтёков, как… да много чего помнит, на самом-то деле. Сейчас вместо безобразных ран — аккуратные [или не очень] стежки швов, кожа хирургической нитью стянута, натянута обратно на череп, с которого её так стремились сорвать. От одного только воспоминания об этом в груди яркая, незамутнённая ярость клокочет, сворачивается чёрной мамбой и высовывает длинный, раздвоенный язык, на вкус его пробуя.

Женщина вновь начинает говорить, и Сонни моментально на ней своё внимание концентрирует, опускает руки и настороженно смотрит. Её слегка покачивает, она чувствует это, как ощущает и то, что центр тяжести смещённым кажется. Она как будто бы заваливается вперёд, потому что сзади должно быть что-то для баланса, что-то длинное и смертоносное.

Если бы эта женщина хотела её убить, — мелькает в голове простая, до этого не приходившая мысль, — то убила бы уже давно, а не задавала такие вопросы. Чудовищная, звериная часть затихает, сворачивается внутри прозрачной капсулы с проводящей жидкостью, а человеческая только-только начинает проявлять себя и пытаться плечи расправить.

— Слышу, — охрипло отвечает Сонни, отворачивает голову в сторону и пытается прокашляться.

Горло царапает, это неприятно, но терпимо. Как будто проглотила что-то чересчур сладкое, из-за чего глотку спазмом сковывает. Сонни свешивает ноги, садится как следует и скользит взглядом по экранам, на которых в цепочках цифр и каких-то графиков не понимает ровным счётом ничего. Она и не должна понимать вообще-то, но чувствует себя мышью на лабораторном столе.

Вновь пристальный взгляд на женщину. Склоняет голову набок, изучает взглядом её тёмную кожу и на контрасте выбеленные волосы. Есть во взгляде Сонни что-то не от человека. Не то от животного, не то от рептилии.

Имя послушно мелькает в голове, но она не спешит отвечать. На задворках сознания маячит ещё какое-то имя, длинное, звучное, которое ей нравится больше, но она не может её уловить. Пока не может.

— Сонни, — всё-таки отвечает она, не называясь по фамилии.

Может быть, фамилию она просто не помнит. Может быть, это на самом-то деле ничего не значит, и фамилии у неё никогда не было. Какая разница, если она с трудом вспоминает, кто она вообще такая. В голову отдаёт тяжёлой болью. Сонни вскидывает руку — всё ещё дёргано, — касается пальцами почти выбритой части головы и нащупывает за ухом не то что-то металлическое, не то пластиковое. Очень похоже на…

на…

на модуль управления боевым монстром.

— Странный вопрос, — продолжает говорить Сонни, с трудом раскрывая чужие пересохшие губы. — Как будто меня живьём выбросили на арену, растерзали и сшили заново.

«Как какое-то генно-модифицированное зверьё». Ну, может быть, она недалека от истины.

Прямой взгляд глаза в глаза мгновенно заставляет подобраться, ощерится, в ответ немигающе уставиться. Сонни не слышит опасности в голосе, но всё равно насторожена. Последнее, что она помнит — это боль и унижение, и сейчас она чувствует боль, только притупленную, далёкую. Может быть, эта боль навсегда  с ней останется. Скорее всего мысли — всего лишь бред перепуганного сознания, но сейчас это кажется единственно верным выводом.

— Кто ты? — вместо ответа на вопрос о страхе спрашивает Сонни. — Какого черта происходит?

«Я должна быть мертва», — повисает в воздухе невысказанное, но подразумевающееся. Она должна быть мертва, или же это порождение мозга в последнюю его секунду конвульсивного желания жить. Может быть это – именно то, что видят все люди после смерти. Видение, порожденное сознанием, которое в виду искажения восприятия растягивается на бесчисленное количество времени.

[nick]Sonnie[/nick][status]beastie[/status][icon]https://i.imgur.com/QBlT56e.png[/icon][sign]For the animal's soul is mine
And the world around will never hear your cries
An unholy crime
And now we both shall dine
In hell tonight
[/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Сонни</a></b> ^unk<br>For the animal's soul is mine, we will be completed right before <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1866" class="link4"><b>your</b></a> eyes. I have no control this time and now we both shall dine in hell tonight.<br><center>[/lz][fan]love, death + robots[/fan]

Её просто хватают за руки, как будто она – ребёнок, который может пораниться, если случайно коснётся раскалённой конфорки или же разобьёт стекло. Её хватают за руки, и Сонни ещё успевает удивиться, почему её руки не заканчиваются острыми когтями, почему они не такие сильные, чтобы можно было опереться на них и выгнуть спину, подобно рассерженной кошке, с грацией перепрыгнуть в сторону и ощериться на человека, который так беспардонно лезет в личное пространство. Кончика пальцев скользят по предплечьям от самых запястий до локтей и обратно. Сонни смотрит насторожено, замирает, завороженная, и постепенно успокаивается. Не сейчас. Она может вскинуться, но не сейчас.

Чувствует, как и зверь – вторая половина двойственной натуры – прикрывает глаза и поджимает лапы, сворачиваясь в капсуле с проводящей жидкостью.

Женщина наконец-то представляется. Иврина. Имя плавно скользит нитью мысли, цепляясь за грассирующую «р». Сонни кивает, показывая, что поняла. Сонни давно никому и ничего не должна, - эта мысль неожиданно и естественно возникает в голове почти сразу же после чужих слов. Это ей должны с тех самых пор, как попытались изувечить, а после и уничтожить, чтобы от неё не осталось и малейшего следа, только кровянистое пятно, растекающееся по асфальту, да смешанные с пылью осколки костей. Ей разбили череп – она точно это помнит – и по всем канонам живого мира она должна быть мертва.

Но она сейчас здесь, с гудящей головой, болящими от света глазами, раздваивающимся сознанием и относительно твёрдой поверхностью под задницей.

Сонни опускает взгляд, вытягивает перед собой руки и разглядывать сеть шрамов, сшитую кожу там, где она то ли лопнула, то ли порвалась от грубого воздействия. Гребанное чудовище Франкенштейна – вот что она такое. Сонни жутко, не по человечески ухмыляется, качает головой и с неожиданной лёгкостью понимает, что всё её тело в таких же шрамах, как и руки. И даже лицо – особенно лицо – должны пересекать стежки, удерживающие кожу натянутой над костями, мясом и мышцами. Обычно в такие моменты люди срочно требуют зеркало, чтобы воочию убедиться в том, что они потеряли и какими больше никогда не станут прежде. Самой Сонни, в общем-то, плевать. Это приходящее и уходящее. 

Она зачем-то нужна этим двум людям, который вытащили её с того света. Сонни может разве что сказать, что нет там света в конце тоннеля, райских ворот или котлов ада. Есть только пустота и ти-ши-на. Один-единственный миг, переживаемый в последний раз, в экстатическом состоянии растягивается на бесконечность – вот и всё, что стоит знать о смерти. Больше там ничего нет, а, может, это Сонни обладает слишком узким умом, чтобы всеобъемлюще понимать масштабы произошедшего. 

- Боль? – Сонни морщится, смотря на Иврину, чувствует, как стежки на лице натягиваются, причиняя неудобства. Наверное, местная анестезия ещё хоть немного действует, раз это всего лишь неудобства. – Они просто издевались. Не думаю, что хотели именно убить, просто не смогли вовремя остановиться. Мудачье.

Сонни пытается слезть с кушетки и встать на ноги, просто почувствовать что-то прочное под ступнями. Так ей было бы спокойнее. Она успевает лишь коснуться холодного пола мыском правой ноги, когда практически подскакивает из-за окрика Иврины и садится обратно. Откуда-то из-за стены раздаётся глухой «бум» [Это зверь непроизвольно дёргается и вновь бьётся о прозрачную стенку капсулы]. И вновь мужская ругань на повышенных тонах.

- Ну и на кой чёрт я вам понадобилась? – интересуется Сонни, когда глаза более или менее привыкают к свету, и она может различить ближайшую обстановку детальнее.

Больше всего похоже на лабораторию. Очень странную, собранную на коленке да вокруг того что нашлось, но лабораторию. Техника, правда, вопреки общему впечатлению, стоит современная, и Сонни не возьмётся определить её производителя, потому что интерфейс явно пользовательский, настроенный под определённые параметры. Да даже логотипа нигде не подсмотреть, просто чтобы понять. 

Хотя, на самом-то деле, понять ей интереснее совершенно другое: зачем понадобилось воскрешать явно не жильца?

[nick]Sonnie[/nick][status]beastie[/status][icon]https://i.imgur.com/QBlT56e.png[/icon][sign]For the animal's soul is mine
And the world around will never hear your cries
An unholy crime
And now we both shall dine
In hell tonight
[/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Сонни</a></b> ^unk<br>For the animal's soul is mine, we will be completed right before <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1866" class="link4"><b>your</b></a> eyes. I have no control this time and now we both shall dine in hell tonight.<br><center>[/lz][fan]love, death + robots[/fan]

После вопроса на некоторое время повисает тишина, даже слышно, как под потолком работают старые лампы. Очень громко слышно, нудно так, это гудение сонное и убаюкивающее, но в то же самое время раздражающее. Сонни настороженно вглядывается в лицо Иврины, на котором застыло рассеянное выражение, будто мысленно она далеко не здесь, а где-то ещё. Такое выражение бывает у людей, которые просчитывают планы наперед, оставаясь в реальности физически, но не умственно. Сонни не нравится, она почти готова [хлестать хвостом], постукивать пальцами по краю кушетки, на которой сидит, но Иврина вдруг срывается с места и уходит из помещения, так и не отвечая. Сонни остаётся только удивлённо глядеть ей в след.

Она поднимает руку и трет глаза основанием большого пальца. Теперь уже так не режет, более или менее притерпелось к свету, вот только Сонни кажется, будто все эти неприятные ощущения вторичны. Да, она их чувствует, но не так, как если бы они принадлежали ей, а, скорее, как если бы он принадлежали кому-то, к кому она случайно влезла в голову. Такие ощущения она очень часто испытывала на арене, когда воткнутый коготь под ребро ощущался как будто бы под собственным. Мерзко, но к этому привыкаешь.

Из-за стенки доносится ругань, крики и ещё что-то. Сонни почти приподнимется с хреновины на которой сидит, рефлекторно вжимая голову в плечи и присматриваясь куда-то вглубь, в сторону коридора, в котором скрылась Иврина. 

Голоса стихают почти также быстро, как и начали переругиваться, а потом Иврина вновь зашла в помещение, только теперь за ней стоял ещё кто-то. На приветствие Сонни лишь коротко кивает, показывая, что услышала, а потом вновь возвращает всё своё внимание женщине, которая кидает ей в ноги одежду так небрежно, как будто бы это ничего не значит. Сонни начинает одеваться, прислушиваясь к причинам того, почему она вдруг жива осталась, а не валяется до сих пор где-то там, где наверняка впитались в землю её кровь вместе с мозгами. 

- «Ксеносы» у них действительно хлам, - фыркает Сонни, обрывочно вспоминая перекалеченных тварей, которые лишь чудом ещё не были растерзаны на арене. Пожалуй, в этом немалая заслуга самой Сонни, ну, в том, что твари до сих пор живые. Противники как-то не спешат оставлять животину в живых, бои ведь не до первой крови, а до смерти. – Но мне нужны были деньги, а им не хватало на приличного зверя.

Деньги, как выясняется, нужны всем. Сонни жмёт плечами, натягивая на себя что-то вроде то ли тонкой кофты, то ли лонгслива. Это ж надо. Она получила шанс на вторую жизнь только потому что кому-то нужны деньги. Кому расскажешь – не поверят [а некому рассказывать, на самом-то деле]. Видимо, ей теперь придётся работать на этих людей, потому что она перед ними в неоплатном долгу. Вряд ли существует сумма, в которую можно оценить человеческую жизнь.

- Канивора?

Сонни тут же полностью концентрируется на Иврине. То есть, ей вновь предлагают занять место пилота? Да ещё и самки? Такое на арене редкость, команды обычно выбирают самцов, потому что они более агрессивные и выносливые. Сонни, в общем-то, всё равно, к кому подключаться, она может справиться практически с любым зверем, будь он хоть неповоротливым, хоть непослушным. Неповоротливые, правда, долго не живут, а что касается агрессивных – им ярость мозг туманит, приходится прикладывать много усилий, чтобы держать их в узде и под контролем.

Предложение мести звучит неожиданно хорошо. Сонни заканчивает одеваться, прищуривается и не может никак отделаться от это мысли. Она вся подсобралась – кажется, руку протяни, погладь и услышишь мурчание. Как котёнок. Предложение мести звучит действительно хорошо, и Сонни с удовольствием отомстила бы каждому ублюдку, причастному к попытке отправить её на тот свет. И не только им. А в принципе показала им всем, что… что? Мысль не успевает сформироваться.

- Значит вы хотите, чтобы я была пилотом для вашего зверя, - повторяет она медленно, чтобы убедиться, что поняла правильно. – Буквально буду отрабатывать за собственную жизнь.

Кривая ухмылка разрезает лицо неровной полосой. Что же, это не самое худшее, что можно было ожидать. Разумеется, такая операция, которая позволила ей жить дальше, даром не делается и так просто не дарится. Ей придётся ещё раз [много, много раз] выйти на арену, чтобы продемонстрировать, что её так просто не сломить, от неё так просто не избавиться.

Канивора. Имя откликается чем-то в сознании. Большим, гибким, смертоносным и близким.

[nick]Sonnie[/nick][status]beastie[/status][icon]https://i.imgur.com/QBlT56e.png[/icon][sign]For the animal's soul is mine
And the world around will never hear your cries
An unholy crime
And now we both shall dine
In hell tonight
[/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Сонни</a></b> ^unk<br>For the animal's soul is mine, we will be completed right before <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1866" class="link4"><b>your</b></a> eyes. I have no control this time and now we both shall dine in hell tonight.<br><center>[/lz][fan]love, death + robots[/fan]

Сонни мгновенно обращает внимание на Уэса. Парень, судя по всему, подкаблучник, ну или слишком зажатый, чтобы смотреться как положено рядом с эффектной Ивриной [а Сонни это уже отметила: непринуждённость, сочетание смуглой кожи и белых волос, открытость суждений и прямота речи, и… в глаза, Сонни, смотри в глаза]. Заметив движение руки по направлению к себе, Сонни поначалу шугается, а потом замечает, что Иврина протягивает ей шоколад. Думает с пару секунд. И всё-таки отламывает пару квадратиков, чувствуя, как сладость подтаивает на кончиках пальцев. То, что говорит Уэс, не значит совершенно ничего хорошего для Сонни. Если это правда, и Гарри влетел на бабки, да ещё и должным конкретно этим ребятам, то нет совершенно ничего удивительного в том, что они решили сдёрнуть её с того света. Отрабатывать долги за бывшего тиммейта, ага. Такое официально на подпольных боях не принято, но, стоит отметить, что на подпольных боях в принципе очень и очень мало официальных правил.

Сонни даже ничего ответить не успевает, потому что Иврина вдруг хватает её и давит на челюсть, заставляя приоткрыть рот. При этом эти двое продолжают говорить, как ни в чём не бывало, словно ничего не происходит. Сонни приоткрывает рот и озадаченно думает, что Иврина хочет там увидеть. Шоколадную слюну? Боже, что за техники-медики пошли, сначала подкармливают, а потом осматривают. Но шоколад был вкусный.
Они так складно говорят, продолжая мысли друг друга, что Сонни даже начинает задумываться, а не репетировали ли они эту речь до того, как она очнётся? Сонни касается ногами пола, приподнимается и бросает короткое:

- Обувь и не нужна.

Потому что прохлада пола под ногами практически не ощущается. Это… действительно странно. Похоже не ощущение, когда подключен к зверю: вроде бы чувствует то же самое, что и он, но все раздражители притуплены, боль регистрируется как сигнал опасности, но не заставляет с криком шугаться в сторону. В постоянных боях на арене очень просто забыть, какие ощущения на самом деле настоящие. Некоторые «пилоты» до того сливаются с собственным зверем, что отказываются выходить из связи даже в повседневной жизни. За что и расплачиваются, потому что зверь – не человек, который им управляет.

Иврина ведёт Сонни куда-то в другое помещение, а Сонни напряжённо думает о том, что ей сейчас нужно делать. По факту, её как будто бы берут в заложники: жизнь в обмен на управление монстром. Последнее принесёт деньги, и, может быть, когда-нибудь покроет долги и даже начнёт давать прибыль. Стыки плиток под босыми ступнями не мешают и не царапают кожу, да и ступать так получается тише, мягче, чем в обуви. Сонни заходит в помещение, напоминающее больше всего ангар, и её взгляд мгновенно останавливается на тёмной капсуле, за которой угадывается движение чего-то большого, осклизлого от мутной жидкости.

Сонни слышит шёпот рядом с ухом, и от этого шёпота волоски на загривке становятся дыбом. Она подходит ближе к капсуле, поднимает руку и касается ладонью прозрачной стенки. Капсула тут же подсвечивается изнутри, когда сенсоры регистрируют прикосновение.

Значит, Канивора.

Она сидит там, в мутной жиже, запертая в прозрачные стенки капсулы-клетки. Сонни не убирает руку даже тогда, когда глаз с узким зрачком рептилии приоткрывается и в упор смотрит на неё. В этот момент она видит себя как будто со стороны: прижавшаяся к стеклу и задравшая голову женщина, с восхищением разглядывающая творение генной инженерии. Канивора поджимает лапы к себе и окутывает их длинным хвостом. Нет, это не хвост. Сонни обходит капсулу по кругу и подмечает, что то, что она изначально приняла за хвост, на самом деле длинный отросток, исходящий откуда-то от спины, там, где у существа должен быть переход загривка в лопатки. Сонни оценивает её не только с эстетической точки зрения, но и со стороны боевых качеств. Большая, но тонкая и явно гибкая самка. Челюсти узкие, наверняка усилены бронёй из утолщённой кожи, когти на лапах, и этот отросток всё не даёт покоя… наверняка функциональный.

- Значит, эта девочка.

Сонни почти что мурлычет, ощущая невероятную тягу к зверю. Очаровательна в своей монструозности.

- Чем поддерживаете? Супрессанты? Стабилизаторы?

Сонни нужно это знать, чтобы найти подход. Тут дело, чёрт возьми, не просто в качественной дрессировке норовистого зверя для боёв, а в контакте разумов, что является более деликатным способом связи.

[nick]Sonnie[/nick][status]beastie[/status][icon]https://i.imgur.com/QBlT56e.png[/icon][sign]For the animal's soul is mine
And the world around will never hear your cries
An unholy crime
And now we both shall dine
In hell tonight
[/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Сонни</a></b> ^unk<br>For the animal's soul is mine, we will be completed right before <a href="https://unirole.rusff.me/profile.php?id=1866" class="link4"><b>your</b></a> eyes. I have no control this time and now we both shall dine in hell tonight.<br><center>[/lz][fan]love, death + robots[/fan]