Пиршество понемногу утихало - не лился уже пенистой рекой светлый эль, от яств уже не ломились крепкие столы, и люд расходился, усталый после тяжкого, полного переживаний дня. Лишнее убирали, столы и тяжелые скамьи двигали обратно к стенам. Слышался приглушенный смех, и самые тихие песни мигом подхватывали те немногие, кто оставался в золотом Медусельде. Поистине, пир вышел отменным, пускай горечь потерь еще не отступила, а окончательная победа над великим Злом не одержана. Но и эта победа, что далась им немалой кровью, показала силу свободных народов Средиземья.
Им было что праздновать.
И Тауриэль до поры ликовала вместе со всеми, поднимала кубок за здравие властителя Рохана и его народ, за Наследника Исильдура, членов Братства и даже малышей-полуросликов, отыскавшихся в захваченном энтами Изенгарде. Поистине, чудна была воля Илуватара, что снова свела всех их вместе. Точно так же, как в один темный час свела она и три народа в Хельмовой Пади.
Хвала Пресветлой, многие ее сородичи пережили битву за Хорнбург, и силы, направленные в помощь Гондору, вскоре отправятся в путь, но пока, сейчас, этим ясным вечером, они подле своих союзников поминали павших и радовались низвержению предателя Сарумана.
Так, по своему обыкновению стоя поодаль от других, в укромном уголке близ бочек с элем, Тауриэль долгое время наблюдала за пирующими. Порой к ней подходили то эльдар, то рохиррим, да и с принцем Фили удалось перемолвиться словечком - они друг друга хорошо помнили и, хвала Пресветлой, расположен он к ней остался все столь же тепло, как прежде, десятки лет назад, когда оба они были иными. Теперь вот он, наследник престола - не юнец уже, а опытный полководец, чья борода толстыми косами лежала на широкой груди. Лишь глаза остались с той же хитринкой, да бусинки на концах длинных усов забавно вздрагивали, стоило ему заговорить.
Гном уверил ее, что их целью тоже был Минас-Тирит, и от одного знания этого сделалось радостнее. "Вот видишь, мы не одни", - как желала она, дабы и Боромиру было доступно искусство осанвэ, чтобы дотянуться до его разума, ободрить, показать, что Врагу нанесен первый удар и его власть ослабевает, а Тьма развеивается. Чтобы уверить в надежде и помощи, которая вскоре придет в Белый Город.
"Только бы успеть", - душный зал золотого дворца остался позади. Высокие резные двери закрылись и в лицо эллет мягко ударил прохладный свежий ветер. Он принес с собой запах снегов и далеких хвойных лесов, и, откуда-то, соленый воздух нагретого солнцем побережья. Почудилось даже, будто морские брызги попали на лицо - но то лишь мельчайшие снежинки со склонов Эред Нимраис чудом долетели до Эдораса.
Взгляд устремился вдаль, на восток, скрытый туманами и ночной мглой. Немало лиг разделяло столицы Рохана и Гондора, и даже эльфийскому глазу не под силу разглядеть великую нуменорскую крепость, но Тауриэль казалось, будто приглядись она получше, и увидит одинокую фигуру всадника, за спиной которого, покрытой лориэнским плащом, круглый крепкий щит, а на боках - мечи, нуменорский и иноземный. Привычная уже тоска черной бездной разверзлась в груди подле тревоги, неизменной и тяжкой.
Как он там, покинувший Эдорас накануне битвы? Добрался ли до дома? Увидел ли сверкающую в лучах холодного солнца вершину Башни Эктелиона и увядающее Древо, беззвучно рассказывающее о славных временах правления королей? Уверился ли в сохранности своего города, своей страны, величайшей любви своей - Гондора?
Думает ли о ней, эльфийке из Лихолесья, против воли отца нареченной своей?
"Мы скоро встретимся", - улыбнулась легко, следом подумав, что отнюдь не затаит обиды, ежели не думает он о ней. У Боромира достаточно сейчас забот, и лучше бы ему для начала излечиться от полученных у Рауроса ран - Леголас и об этом поведал ей, и Тауриэль прикладывала немало усилий лишь бы не думать что могло там произойти, если бы не чужак. "Воистину, везет тебе на иноземцев", - от страха, запоздалого и напрасного ныне, сжалось сердце, следом же с губ сорвалась безрадостная усмешка - едва ли гордый сын Дэнетора станет прозябать в своих комнатах, когда враг почти на пороге. Нет, деятельная его натура не позволит этого. "И не время сейчас для этого", - сама бы ни за что не осталась отдыхать, оттого понимала сколь тщетны ее надежды.
"Ничего, как одержим победу - не выпущу из покоев, покуда не отдохнет", - с этой мыслью повернулась обратно, видя, что покидают зал последние люди, и зашла внутрь, намереваясь отправиться в покои, предоставленные ей вместе с другими девами-эльдар, пришедшими из Лихолесья и Лотлориэна. Эльфам почти не нужен был сон, подобно иным народам, но и им требовался отдых перед грядущим путешествием на восток.
Тауриэль зашла в зал - и остановилась, почтительно склонив голову, как требовали того приличия.
Посреди зала горел большой очаг, а подле него, освещаемая ярким золотом пламени, стояла гордая дева Рохана, племянница короля Теодена, Эовин.
- Миледи, - негромко приветствовала ее эллет, останавливаясь. Они не были представлены друг другу, однако Тауриэль несколько раз видела принцессу после окончания боя и во время празднования, и та, должна быть, приметила и ее, что, впрочем, не означало, что Эовин знала кем является одна из гостей дома ее великих предков.
- Мое имя Тауриэль, - с мягкой улыбкой эллет поспешила представиться, подходя чуть ближе, - нам не довелось прежде говорить. Примите мои поздравления - победа Рохана дала надежду на победу в этой нескончаемой войне с Тьмой. Ваши дядя и брат доблестно сражались на поле боя, и, несмотря на то, что Саруман наконец повержен, я надеюсь еще сразиться бок о бок с ними в бою с силами Врага.

Отредактировано Tauriel (2019-04-08 00:34:51)

Юная принцесса тепло привечала ее, незнакомую эльфийку, и Тауриэль улыбнулась ей, вглядываясь в светлые глаза. В них тенями, теми же, что застыли в углах зала, застыли и скорбь, и радость, и усталость - день казался нескончаемо долгим, и многие заботы после битвы легли на мнимо хрупкие плечи племянницы Теодена. Только лишь мнимо хрупкие, ибо от цепкого взора не укрылась ни особая стать, ни крепость рук. И Тауриэль даже не зная, что в Рохане нередко приходится девам наравне с мужами овладевать ратным делом, почуяла бы - перед ней воин, не по именованию, быть может, но по духу. Молодая, сильная, прекрасная, словно заря в первые дни холодной еще весны - такой Эовин предстала перед эльфийкой.
- Благодарю за добрые слова, миледи, - легкий румянец тронул бледные обычно щеки - это для нее честь находиться в славных золотых чертогах Медусельда подле детей Рохана, страны коневодов. Доблестные воители, отважные и яростные в бою, они невольно напоминали ей свой собственный народ. Столь же горделивые и куда более пылкие, нежели прочие, особенно, ежели сравнивать лихолессцев со степенными нолдор, а рохиррим - с благородными потомками нуменорцев, жителями Гондора, милого ее сердцу. "Как там он?" - привычной тревогой кольнуло запнувшееся сердце, следом же окатило успокаивающим теплом - вскоре увидятся, недолго им в разлуке пребывать. И потеплело, кажется, под тонким драгоценным металлом прощального дара на шее, будто отгоняя последний холод.
"Скорее бы", - до выхода еще есть время, пускай сильнее всего хочется вскочить в седло и отправиться в путь. Но этой ночью и ей - всем им, - следует отдохнуть, и предложение Эовин тем сильнее удивляет Тауриэль. Ведь выделили им, эльфам, комнаты, всем вместе. А принцессе самой надобно отдохнуть со всем возможным удобством, не с незнакомкой в одних стенах.
Впрочем, невежливо будет отказываться от такого предложения.
И эллет улыбается юной деве, глядя на нее тепло и с толикой удивления - откуда той известно о ней? Должно быть, после битвы видела или поведал кто-то из Братства, пускай так называть шестерых из девяти покинувших Имладрис казалось странным. Едва ли откуда-то еще она могла слышать о дочери Лихолесья. "Вот и узнаю", - пораздумав, ответила:
- Я с радостью приму твое предложение, госпожа моя, - не стала добавлять "если тебя то не затруднит", ведь раз предложила она, значит, и правда не затруднит. - Что до прямоты... По мне, так в этот сумеречный час, длина которому не день и даже не год, то свойство крайне редкое и оттого ценное. Мне куда более по душе прямота, нежели недомолвки и виляния. Увы, как ни пытайся Лесной король из меня сделать придворную даму, ничего у него не вышло, - Тауриэль усмехнулась, со светлой печалью вспоминая времена, к которым никогда уже не вернуться. Да и, пожалуй, не хотелось к ним возвращаться. "Не оглядывайся, смотри только вперед", - не раз говорили те, кого она считала мудрейшими. И в Имладрисе стало понятно почему это важно. Почему следует отпустить переживания и темные мысли, отречься от боли, которой с постыдным удовлетворением терзала себя, думая, будто того заслужила, и жить дальше, мечтами и стремлениями. "Ты же знаешь, чего хочешь от жизни. Так что… если знаешь, то живи", - так сказал ей Логэйн тогда, в ином мире, в иное время, навсегда закрытое для нее. Вот бы повидать и сказать ему - я поняла тебя, Страж. Наконец поняла.
Поняла, однако же, что и молчала достаточно долго, дабы принцесса то приняла за неучтивость, оттого, встрепенувшись, улыбнулась Эовин и произнесла:
- Прошу простить, госпожа моя. Думы одолели меня столь стремительно, что не сумела им противостоять. Скажи, откуда тебе известно обо мне?