Черт бы побрал Тони.
Денег хватило только чтобы добраться до Сент-Питсберга или Сент-Пита, как ласково называли его местные. Здесь жил старый знакомый Дюпри, у которого, как она надеялась, можно будет перекантоваться и поправить здоровье.
Тони был тем еще пройдохой. Он мухлевал в картишки, но с работой жиголо справлялся куда лучше. Однажды Моник выручила парня, так что теперь он был ей кое-что должен.
Но Дюпри пришлось поцеловать замок. Сколько ни звонила, сколько ни стучала в дверь, никто не открыл. Консьержка, не вынимая сигарету из пожелтевших зубов, сказала, что «мексикашка» на днях съехал.
Черт бы побрал Тони, а заодно и всех мужиков.
Особенно голубоглазого крупье. Он оставил ее без гроша в кармане и исчез, как ром из бутылки. Дюпри пообещала себе, что забудет его имя. 
Она вышла на улицу и нетвердой походкой направилась к пирсу. Каждый шаг отзывался болью в левом боку. Саднила губа и синяк на скуле. Дюпри безуспешно попыталась прикрыть его волосами. У нее с утра и маковой росинки во рту не было. В сумочке лежало несколько центов. Их она могла бы потратить на трамвай. Ну, а что потом?
Впрочем, и синяки, и голод были ничем – так, досадная дырка на чулках, - по сравнению с гадким разочарованием, которое разъедало ей сердце всю дорогу, с самого Майями. В глубине души Моник всегда знала, что красавчикам из казино нельзя верить, и теперь корила себя.
День клонился к вечеру. По длинной набережной Солнечного города в этот час прогуливались парочки. В уличных кафе под пляжными зонтиками с видом ленивых, греющихся на солнце котов сидели мужчины в белых костюмах, похожие один на другого, потому что их лица скрывали газеты. Отцы приличных семейств прямо тут, на набережной, кормили рыбой пеликанов. Таких же упитанных, как они сами. А дети тыкали в сторону птиц пальцами.
Дюпри прошла мимо этого праздника жизни. Рыбаки на одном из пирсов поменьше проводили ее взглядами. Делать им в это время дня было нечего. Кто-то свистнул ей вслед, но Моник даже не обернулась. Ее путь лежал еще дальше – прочь от лощеных отелей вроде «Детройта» и «Пьера». Так, потихоньку она добралась до небольшой гостиницы, на вывеске которой красовался все тот же пеликан. На первом этаже был ресторанчик, и от запаха еды у Дюпри заурчало в желудке. Она бы продала душу дьяволу за гамбо, но сгодилась бы и пара сэндвичей с кофе.
Прежде, чем пройти в зал, Моник заглянула в уборную. Волосы худо-бедно скрывали кровоподтек на скуле, но синяк на подбородке, хоть и побледневший, ничем не спрячешь. Хотя, если подумать, это ей на руку. Уж найдется хотя бы один сердобольный, который угостит ужином.
Проверив, на месте ли колода с помеченными картами, и хорошо ли сидит платье, Дюпри вошла в забегаловку, гордо именовавшуюся рестораном. По крайней мере, здесь было чисто.
Мошенница осмотрелась. В глубине зала сидела компания. Судя по долетавшим фразам, играли в холдем. Моник перевела взгляд на столик у окна и не поверила своим глазам: тот самый Джек. Его вытянутое, загадочное лицо с тонкими морщинками в уголках глаз она узнала сразу. Как видно, дела у Джека шли лучше, чем несколько недель назад. Он не спеша ел и, как заметила Дюпри, пил уже не первую чашку кофе.
Моник немного подумала, переводя взгляд с Джека на компанию с картами. Те были добычей покрупнее, но заинтересовать их ей было нечем. Вот если бы раздобыть хотя бы доллар… Дюпри вспомнила смятую бумажку, оставленную ей Джеком, и улыбнулась. Хотя от того доллара не осталось и цента, вспомнить было приятно.
- Ну, здравствуй, сладкий, - Моник медленно подошла к столику, за которым сидел Джек. Она посмотрела на него так, словно все это время ждала его. – Ты был прав. Мы снова встретились.

Отредактировано Dupree (2019-03-22 22:52:43)

Дюпри кольнуло в самое сердце. Где-то глубоко в душе, словно острая иголка, засела надоедливая совесть. Как и тогда, в Майями, хватило одного доброго взгляда бродяги, чтобы она усомнилась в своих намерениях. Хороша мошенница, ничего не скажешь.
«Тьфу ты, черт», - мысленно выругалась Дюпри, улыбаясь Джеку.
Может, он еще и не согласится раскинуть с ней картишки. Все ж таки не дурак. Как ни странно, Моник даже немного надеялась на это.
- Не откажусь. Спасибо, милый, - Дюпри осторожно села, подавив невольно вырвавшийся стон. От проклятой боли ненадолго потемнело в глазах. – Если заметишь, что начну морщиться, не удивляйся. Это любовь из меня выходит, - она торопливо закурила, усмехаясь. – И катится к черту.
Дюпри не сразу заметила, что кофе жидковат – так хотелось есть. Но ей все же хватило сил, чтобы не накинуться на еду. Вот уж действительно, они поменялись местами.
- Ну, как ты? – спросила Моник, прожевав. – Где побывал?
Бродяга выглядел лучше, чем в их прошлую встречу. Ни синяков, ни ссадин. Только одежда все такая же поношенная. Но, если подумать, видок у них обоих был потрепанный. Вон и семейство с двумя белобрысыми чадами нет-нет, да и косилось на их столик.
- Однажды мужчина плюнул в меня только за то, что у меня не было приличной одежды, - вспомнила Дюпри вслух. Она как ни в чем не бывало продолжала улыбаться. Назло.

Отредактировано Dupree (2019-03-28 18:24:09)

Они могли бы идти вместе. Куда глаза глядят. Пыльные, горячие дороги кусали бы подошвы их ботинок. Солнце жгло бы их лица, дождь мочил бы спины, ветер путал волосы, и все, о чем рассказывал Джек, она видела бы своими глазами. Если бы.
Дюпри хотела, чтобы некоторые его истории были правдой. Может, они и ужасные. Да только ведь реальность не лучше. Так хотя бы интереснее.
Впрочем, почему бы рыбе не ловить людей, в самом деле? Не от того ли, что люди куда чаще ловят себе подобных, да и съедают друг друга, даже не поперхнувшись? В прямом и переносном смысле.
Моник улыбнулась. После того, что она уже услышала от Джека, мошенница не сомневалась, что, по крайней мере, скучать с ним не придется.
- Рыба? Вот те на! – Дюпри хохотнула. – Такая рыбина должна быть размером с крупную акулу.
Остатки сэндвича Моник доела с достоинством человека, который, попав в беду, надеется только на свою смекалку, наглость и гордо выпрямленную спину. Вытаскивать карты было пока рано. Она ждала более подходящего момента.
- И что потом? – спросила Дюпри, выуживая из сумки примятую пачку сигарет. – Лопала бедолаг без соли?
Она осторожно закурила. Иногда даже дышать становилось больно. Но Моник старалась не обращать на это внимания. Ей, как ребенку, не терпелось услышать подробности.

Хоть Дюпри и любила пощекотать себе нервы страшными историями, от новых баек Джека ей стало тоскливо и жутко. Может быть, потому, что в них фантазия мешалась с правдой. А, может, все так и было от начала и до конца. Черт его знает.
Моник улыбнулась, прожевав кусок сэндвича, но ее улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.
- Ей хотя бы есть, что вспомнить о своем отце, - жестко отозвалась Дюпри. Потом, правда, добавила, смягчившись. – Нда. Нелегко девчонке будет. Чудаков не любит никто. Хорошо еще только дразнят, а не закидывают грязью или того хуже – камнями.
Про рыбу она ничего больше не сказала. Да и что тут скажешь? Чудеса, да и только. Моник подумалось, что в своей жизни она навидалась всякого дерьма, но совершенно прозаического. Без рыб-гурманов и самолетов, парящих на дне озера.
И все-таки Джека хотелось слушать еще и еще.
- Уж точно не в Новый Орлеан к матери, - Дюпри пожала плечами. Дым ее сигареты смешался с дымом странника. – Может, поброжу еще по Флориде, поищу работу. А потом, глядишь, махну на Запад.
Не хотелось признаваться в том, что идти ей некуда, хотя что жалость, что сочувствие были бы ей сейчас на руку. Раскисать нельзя. Иначе, если не Джек, то кто-нибудь другой втопчет в грязь.
- А ты? Куда потом? – как ни в чем не бывало спросила Дюпри и выудила из чулка колоду карт. – Сыграем? Раз уж сидим так хорошо. Расскажи-ка о чем-нибудь веселом, милый. Сейчас я, как никогда, не прочь посмеяться.
Вопрос Джека напомнил Моник, в каком она положении. Тут уж нечего миндальничать. Она помогла ему, он – ей. Квиты. Дюпри решила, что, так и быть, не станет обыгрывать Джека по-крупному. Если, конечно, он вообще согласится рискнуть.

Дюпри недоверчиво глянула на Джека. Нет, о детях – это он серьезно.
Решив сбежать с голубоглазым крупье и чужими денежками, она не думала о семье. Во всяком случае, не о той сладкой, правильной семейке, которая считалась идеальной моделью. Папочка, мамочка и два ангелоподобных ребенка. Обязательно мальчик и девочка. 
Моник позволила себе мечтать о собственном доме и, может быть, о настоящей свадьбе, а теперь корила себя за слабость. Наивная дурочка. Никогда ведь ею не была, а тут попалась на удочку, как незадачливый человек, угодивший на ужин рыбе-людоеду.
- Мамаша из меня бы вышла та еще, - съязвила Дюпри. – Да и хорошего человека днем с огнем не сыщешь. Взять вот хотя бы меня… - она сделала паузу и прищурилась, как бы намекая, что «хороший» - точно не про нее. – А найдешь… Ха! Как-то жалко бедолагу. За что ему такая кара?
Моник ловко перемешала карты. Ставить ей было почти нечего: серьги, браслет, который очень не хотелось проигрывать, да та самая зажигалка, которую она выиграла в вечер знакомства с Джеком. Начала с нее.
Истории становились чуднее и чуднее. Но Дюпри поймала себя на мысли, что все больше верит байкам Джека. Она искренне рассмеялась.
- Жизнь у тебя, дорогуша, не соскучишься! – беззлобно заметила Моник, раздавая карты. Она не знала, каков Джек в игре, поэтому пока сделала все по-честному. Решила сначала понаблюдать.
- Ну, а у тебя семья где-нибудь есть? Или хотя бы подружка?

Дюпри только горько усмехнулась и ничего не сказала. В покере ей везло больше, чем в любви. Не зря мать называла ее непутевой. Хуже всего, что Моник не представляла, как может перемениться, да и не хотела. Теперь уж точно. Счастье - оно как обещание белозубых политиков. Верить глупо.
- Молодец мужик. Но ты же не хуже меня знаешь, что таких кающихся грешников - один на тысячу, а вот мерзавцев, которых и могила не исправит - что песка на пляже, - Дюпри глянула на Джека, потом перевела взгляд на свои карты.
У нее на руках было два заранее помеченных туза. Легче легкого подцепить пару нужных карт пока мешаешь. А уж там дело техники: несколько простых движений, и тузы оказываются в ладони. Дюпри со вздохом покосилась на сидящую неподалеку мужскую компанию. Лучше бы она дурила их, а не
Джека. Когда он разоткровенничался про потерянную память, Моник с трудом напомнила себе, что и бродягу жалеть не стоит. Рассказывает он хорошо, да и человек, видно, неплохой. Но кто он ей - сват, брат, сосед?
- Совсем ничего не помнишь? Скверно, - отозвалась Дюпри и, помолчав немного, вскрыла карты. И без слов было ясно, что она выиграла.
Посмотрев на портсигар, Моник ничего не сказала и ни о чем не спросила. Свое или чужое у бродяги имя - какая разница? Называть-то его как-то надо. А "Джек" ничем не хуже прочих имен.
Дюпри не удивилась, если бы узнала, что Джека после проигрыша избили до полусмерти. В конце-концов, она и сама видела, как ему досталось, когда он вздумал ошиваться возле казино. Спрашивать напрямик Моник опасалась. Не хотела ковыряться в чужих ранах.
- А ты азартен, да, малыш? - Дюпри кивнула на карты, без слов спрашивая, хочет ли он еще сыграть. - Мда. Есть такие ублюдки, с которыми за стол лучше не садиться. Хотя некоторых из них можно и обыграть. Главное, придумать, как потом побыстрее смыться. Может, помнишь хотя бы, с кем имел дело? Могли бы отыграться.
Моник прикусила язык, но было уже поздно. Слова вылетели - не воротишь.

Табачный ли дым горчил в горле, ныло ли ребро – Дюпри почувствовала такую тоску, что хотелось выть. Тем настойчивее становилась ее улыбка.
Они с Джеком сыграли еще раз. Моник провернула комбинацию посложнее, но очень быстро поняла, что бродяга даже не пытается уличить ее в обмане. Она выиграла у него кое-какие деньги и на этом сама же прекратила игру. Уж лучше напрочь обчистить карманы мужиков, играющих в холдем за соседним столом, чем оставлять Джека совсем без гроша. В конце концов, сейчас они были чем-то вроде товарищей по несчастью.
- Лучше не связываться, говоришь, - вслед за Джеком Моник снова закурила. – Ну, как скажешь.
Игроки неподалеку, как видно, закончив перекидываться в картишки, лениво цедили кофе, наверняка втихую разбавленный паленым виски. Их блуждающие взгляды все чаще останавливались на них с Джеком. Дюпри буквально чувствовала, как они прилипают к ее телу, а, значит, как ни хотелось бы еще послушать мастера рассказывать истории, надо было уходить. Не хватало еще, чтобы Джек опять вляпался в неприятности. Теперь уж из-за нее.
- Хороший ты парень, Джек, - улыбнулась Моник, пряча колоду карт. – Найди себе милую, порядочную девушку и заживи нормально. А остальное пусть катится к чертям!
Дюпри поднялась с места, но уходить не спешила. Ее тянуло остаться.
- Ну, а если не срастется, может, мы еще встретимся. Береги себя, милый.
Наклонившись, Моник поцеловала Джека, едва не коснувшись краешка губ. Его щека оказалась до странного холодной.
Покосившись на компанию наблюдателей, она добавила шепотом.
- Проводи-ка меня.
Лучше бы и Джеку убраться из ресторанчика подобру-поздорову.