[indent]  [indent]  [indent] » ты — не кошка. у тебя не будет в запасе еще восемь жизней
[indent] поэтому живи так, чтобы после твоей смерти тебя еще долго вспоминали «

× × ×

Время течет, как вода сквозь пальцы, и не удержать его, не остановить, не заставить двигаться медленнее; сколько я уже живу в эпохе Корё? Не знаю — однажды просто потеряла счет дням, месяцам и годам, да и не было у меня возможности подсчитывать календарные дни — слишком насыщенная жизнь у меня оказалась, когда я попала сюда, едва не утонув в озере, а потом вынырнув посреди мужской купальни, не зная, как я туда попала, восемнадцатилетняя юная девушка, придворная дама из влиятельного на тот момент дома Хэ по имени Су. Хэ Су. Это было так странно — тогда, потому что меня звали не так, совсем не так, меня звали Ко Ха Чжин, мне было двадцать пять, и я была не отсюда, не из этого времени, но кто же знал, что такое возможно? Только придворный звездочет, до боли похожий на того бродягу, с которым я поделилась водой, загадочно улыбался, как будто что-то знал обо мне, знал, кем я была, знал, кем я стала. Впрочем, я и сама знала, кем я стала; сначала. Потом круговорот событий начал разворачиваться весьма стремительно и, к сожалению, не в мою пользу. Я теряла все — медленно, но теряла, все и всех, кто у меня был. Сначала от меня ушла Мён Хи, та, что звала себя моей сестрой, та, кто действительно стала мне кем-то вроде сестры, старшей, она заботилась обо мне, направляла меня в этом мире и я была благодарна ей за все: без Мён Хи я не смогла бы прижиться в чуждой реальности и принять свою нынешнюю жизнь. Мён Хи была очень добра ко мне — настолько добра, что готова была отдать мне своего мужа. Ван Ук… я любила его. И он тоже стал моей потерей — отвернулся, когда я стояла на коленях перед императорским дворцом, вымаливая у Тхэджо милости для наложницы О. Это была самая болезненная потеря из всех: если Мён Хи я считала сестрой, то госпожа О стала мне почти матерью. Она опекала меня, учила меня, наставляла меня, защищала меня — и умерла ради меня, вместо меня, приняв на себя вину за попытку отравления наследного принца, хотя ни она, ни я этого не делали; мы просто стали жертвами обстоятельств, а я, к несчастью, по уши погрязла в паутине придворных интриг, где люди желали только власти, и только к ней стремились, не заботясь о родных и близких. Важнее всего для них был трон, который принцы занимали по очереди — а мне всего лишь не повезло оказаться не в то время и не в том месте. И я теряла их всех, как время, как воду или песок сквозь пальцы: Мён Хи, госпожа О, Ван Ук, а потом — и мое положение при дворце, и даже Ван Со, который отправился на войну…

Впрочем, время не только течет — оно и лечит, как вода, которая своим течением сглаживает острые камни. Я вернулась в фавор — возможно, не совсем в фавор, но, во всяком случае, я не просто снова оказалась в Дамивоне — я заняла место госпожи О, став главной придворной дамой. Теперь я руководила фрейлинами и служанками, и мне смешно было вспоминать то время, когда я была такой юной и наивной, спорила с Четвертым принцем и не умела читать замысловатые иероглифы этого времени. Той девочки Су больше нет. Та девочка Су растворилась в дожде, улетела, как птица — к солнцу. Осталась госпожа Хэ, та, которую слушаются, которой кланяются, которую иногда даже боятся. И я оправдывала свое нынешнее положение при дворе: пришлось учиться руководить, и у меня неожиданно начало получаться, что удивило меня саму, потому что ранее я не проявляла задатков лидера, а теперь умела командовать всеми дамами Дамивона. Что ж, думала я: Ко Ха Чжин не могла, а Хэ Су — может. Странно, что я вообще до сих пор помню свое имя из прошлой жизни, странно, что по ночам иногда все еще снится тот мир, который я потеряла: современный Сеул, автомобили, многоэтажки, яркие рекламные вывески… Я просыпаюсь, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег утопленница, и меня холодным потом пробивает мысль: в том мире я умерла! Умерла, утонула в озере, когда спасала ребенка, и не вернусь! А что тогда — Корё? Мой ад? Мой рай? Мое чистилище? Почему я здесь? Что я должна пережить? Что еще грядет впереди?..

Я предпочитала не думать о столь сложных для понимания вещах. И уже не гонялась за звездочетом, требуя объяснений и ответов на все вопросы. Я научилась быть осторожной, научилась взвешивать каждое свое слово, каждый жест, каждый шаг. Я забыла обо всех глупых чувствах, что испытывала поначалу к Ван Уку… но не забыла о том, что чувствовала к Со. Он был далеко, невыносимо далеко, и я могла лишь молиться — но кому? — чтобы он вернулся живым и невредимым. И я молилась, не зная, к кому обращаюсь и кого прошу о снисхождении: просто вертела в руках заколку, которую однажды подарил мне Со, и мысленно просила всех божеств, что помнила еще при жизни, как Ко Ха Чжин: Иисус, Яхве, Аллах, Будда, Зевс, Один, Ра, я не знаю, существуете ли вы, но услышьте меня, верните его мне! Я так хочу снова его увидеть! Снова коснуться его лица! Неужели это так много?..

В саду пусто. Я наслаждаюсь одиночеством, что так редко выпадает на мою долю во дворце. Медленно шагаю по аллеям, где вокруг цветут пышным цветом клумбы и деревья, и сжимаю в ладони ту самую заколку, что стала для меня самой дорогой вещью — напоминанием, что Со был, и что он любил меня, и неважно, что сама я тогда его не любила, по-глупому увлеченная Ван Уком. Мои шаги звучат совсем неслышно. Тишина радует меня — за весь день я устала от резких голосов служанок и придворных дам. Пересекаю дворик и оказываюсь в помещении. Все мои мысли все еще сосредоточены на заколке и том, кто подарил мне ее… так что звук кошачьего мяуканья, столь внезапно раздавшийся посреди безмолвия, пугает меня, заставляет вздрогнуть и выронить из рук заколку, что с глухим стуком падает на мраморный пол.

Кошка? Откуда здесь кошка? Черная, красивая такая, ухоженная, не выглядит бродячей — словно домашняя, и я сочла бы ее чьим-то питомцем, если бы не знала, что в Дамивоне ни у кого нет такого животного. Приблудилась? Потерялась?.. Но какая же она хорошенькая, думаю я, с умилением наблюдая за кошкой. Я люблю кошек, всегда их любила, как и вообще животных. В детстве, когда я была еще Ко Ха Чжин, у меня была кошка, не черная только, а белая. Я любила ее, называла Чау, потому что ее окрас напоминал мне жемчуг, и никогда не забывала кормить. Чау убежала из дома однажды весной. Не знаю, что с ней случилось. Скорее всего, она уже умерла, моя бедная девочка.

Я понимаю, что эта кошка тоже, скорее всего, голодна, потому что мяукает она требовательно, не так, как если бы хотела просто привлечь внимание или если бы у нее что-то болело. А может, и внимания хочет — я смотрю, как кошка подходит к оброненной мною заколке, трогает ее лапкой и нюхает. Заодно лихорадочно размышляю, может ли кошка быть в Дамивоне, и не захотят ли убить ее здешние стражи: нравы в Корё жестоки к людям, с чего бы им быть милостивыми к кошкам?

— Кис-кис-кис… — неловко зову я, думая, что в любом случае ее надо покормить, хотя бы молочка налить, а потом просто вынести за пределы дворца и выпустить на свободу. Не место ей здесь, особенно если она привыкла бродить, где пожелает. Кошки ведь все такие — их никогда нельзя окончательно приручить, как собак. Кошка всегда будет себе на уме, и не станет слепо подчиняться хозяину.

Но… происходит что-то странное. Кошка садится на задние лапы, обвивает себя хвостом, и… меняет очертания. Я зажимаю рот ладонью, чтобы не закричать; я не могу понять, сплю я и вижу сон или же сошла с ума и галлюцинирую, или же этот мир стал еще более странным, и моя судьба решила подбросить мне очередное тяжелое испытание. Человек? Это дух? Духов не существует, думаю я, с ужасом глядя на девушку, что появилась вместо черной кошки. Красивая; смуглая, темноволосая, и при этом — не здешняя, в ней явно видна иностранка, и если я — гостья из будущего — привыкла видеть людей другой расы, то остальные здешние обитатели, увидев ее, будут просто поражены. Одета она тоже совершенно иначе, не так, как одеваются местные девушки в этом месте и в это время. Наверное, будь я обычной жительницей Корё и обычной придворной дамой — давно лежала бы в обмороке. К счастью, я все еще сохраняю сознание и даже отчасти трезвый рассудок. Сумела же я пережить внезапное перемещение во времени и признать то, что оказалась в чужом теле! Что мне после таких потрясений какое-то там волшебство?

Но это именно волшебство, уверена я, во все глаза разглядывая незнакомку и не думая о том, что так пялиться неприлично. Значит, духи существуют? Тогда кто она? Вонгви? Мименгви? Ёндон?.. Но она не выглядит опасной. Более того, у меня складывается впечатление, что незнакомка не хочет меня напугать. Она поднимает заколку и протягивает ее мне, а я мешкаю, все еще опасаясь странной девушки, что пару секунд тому назад была кошкой.

— Я… не боюсь, — осторожно отвечаю ей, и все-таки забираю из ее рук свою заколку. Вещь очень дорога мне, и делиться ею с духами я не собираюсь.

Просьба поесть меня смущает. Хочется рассмеяться в голос. Не каждый день я вижу кошку, что становится человеком и просит еды. Это удивительно и забавно. И не кажется угрожающим; по крайней мере, она не собирается есть меня. Не собирается же?..

— Конечно, госпожа, — вежливо отвечаю, думая, что Че Рён по моей просьбе принесет сюда все, что угодно. С самого начала она была со мной и была предана мне, а когда я защитила ее от наказания Ён Хва, и вовсе стала мне подругой, а не просто служанкой, и я могла полностью на нее положиться. — Чего бы вы хотели?

Ситуация до сих пор кажется мне абсурдной и странной, но это не дает мне права грубить. Особенно когда незнакомка, кем бы она ни была, ведет себя так мило. И вопросы у нее… совсем как у меня раньше.

— Это Корея, — отвечаю я, думая, как же объяснить правильнее, где мы обе сейчас находимся. К сожалению, в школе на уроках истории я либо спала, либо читала под партой постороннюю литературу, а наш учитель не слишком старался вбить в голову учеников знания, так что, смешно сказать, но даже я сама все еще имела об эпохе Корё представление весьма смутное. Я знала только то, что происходило во дворце, и жила лишь этим. Остальное было мне неведомо. — Эпоха Корё, — добавляю зачем-то, чтобы пояснить лучше. Я-то знаю, что эта эпоха пройдет и сменится другой, а знает ли об этом незнакомка?

— Меня зовут Хэ Су, — это имя уже успело стать привычным и настолько родным, что я представляюсь так автоматически. — Это дворец. Дамивон. Здесь… Ох, боюсь, это слишком долго объяснять — вы ведь голодны, — улыбаюсь, чуть склонив голову набок. — Давайте я распоряжусь насчет еды, а потом расскажу вам то, что знаю сама?

На голодный желудок вряд ли приятно узнавать новую информацию. Да и не усвоятся знания, когда твои думы лишь о том, чтобы насытиться — я сама знаю, поэтому не спешу вываливать на незнакомку все сведения об этой стране. Тем более, я и сама здесь — чужестранка.

— Бастет? — я удивленно приподнимаю очерченные тушью брови. Если на школьных уроках истории я спала или валяла дурака, то мифологию я как раз очень любила. Более того, некоторое время увлекалась этим, читала книги о мифах и легендах, и помнила, кто такая Бастет. Богиня египетского пантеона, кажется, она была покровительницей кошек и, вроде бы, веселья… И еще чего-то, много чего, на самом деле, но я не помню всего. И меня поражает то, что незнакомая девушка представляется именем богини. Однако все сходится: и ее кошачья личина, и экзотическая для этих мест внешность, и даже одежда. Неужели она услышала мои молитвы невесть кому и решила откликнуться?.. Странно, ведь в существование богов я верила еще меньше, чем в существование духов. Особенно древних богов, в которых в мое время никто и не думал верить.

— Вы не дух! — уверенно заявила я, аккуратно пряча заколку в карман платья. — Вы богиня! Верно? Египетская богиня! Вы поэтому в кошку и обращаетесь, да? Потому что в Египте их почитали, как божеств!.. О, простите, — я осекаюсь. Наверное, не стоит говорить так с настоящей богиней. Что же это я? Умею вести вежливый диалог с императрицей, а в обществе богини начинаю тараторить, как маленькая девочка, что увидела чудо. Но ведь я и правда увидела чудо во плоти!

— Погодите немного, госпожа Бастет, — говорю я, почтительно поклонившись. — Я сейчас позабочусь о том, чтобы вы поели, но могу ли я просить вас снова побыть немного кошкой?.. Видите ли, ваш внешний вид испугает мою подругу и вызовет у нее ненужные вопросы, и во всем дворце воцарится переполох; к сожалению, здесь не любят чужаков. А кошка — согласитесь, это безопаснее, — мягко и слегка виновато улыбаюсь, дожидаясь, пока Бастет снова примет личину кошки. После этого подхожу к двери и звоню в колокольчик: комната Че Рён совсем недалеко, и она должна услышать наш условный сигнал. Я уверена, что Че Рён придет на мой зов в любое время суток.

И она действительно приходит. Кошку не замечает: я встаю так, чтобы юбка моего платья закрывала ее. Кто знает, как отреагирует Че Рён на животное? А обижать Бастет или доставлять ей какие-либо неудобства мне совсем не хочется.

— Че Рён, я голодна, — говорю служанке, делая вид, что и правда проголодалась. — Ты не могла бы принести мне ужин?

Че Рён не спорит, хотя знает, что я уже ужинала и не должна снова хотеть есть. Че Рён не обсуждает мои просьбы — вместо этого почтительно кланяется и выходит из комнаты, чтобы спустя пару минут вернуться с подносом, на котором стоит тарелка супа и блюдо с тушеным мясом, а также кимчхи и чан. Я благодарю ее и дожидаюсь, пока она уйдет, а потом оборачиваюсь к кошке и говорю:

— А теперь вы можете стать человеком, госпожа Бастет. Прошу прощения за неудобства. Прошу вас, отведайте ужин — он действительно вкусен.

Отредактировано Hae Soo (2019-03-09 05:38:49)

× × ×

» послушай, пожалуйста, ответь мне,
[indent]  [indent] ведь если вправду все это есть на белом свете,
[indent]  [indent]  [indent] то есть и Бог где-то? «

— Это дворец императора Чонджона, — отвечаю богине, хотя не знаю, говорит ли ей что-то это имя. Египтянка может не быть осведомлена о королях Кореи, даже если она богиня. — Но глава этого дворца — я.

Улыбаюсь, будто извиняясь за это. Но ведь и правда — я главная придворная дама в Дамивоне, после того, как умерла госпожа О. Я заняла ее место. И все же так странно говорить, что главная во дворце! Особенно — богине из Древнего Египта!

— О, спасибо, — улыбка становится застенчивой. Хэ Су. Это не мое настоящее имя, данное при рождении, но все же мне приятно, что Бастет его похвалила. Я успела привыкнуть к этому имени, сродниться с ним. Наверное, если бы сейчас кто-то назвал меня Ха Чжин — я бы и не откликнулась. И вправду, кто такая Ха Чжин? А Хэ Су — вот она, придворная дама, глава Дамивона…

— Думаю, будет лишним сказать, что ваше имя так же прекрасно, — я не знаю, что означает “Бастет”, но все же правда так считаю. Имя богини звучит очень приятно для слуха. Бастет. В нем так и звенит экзотика — горячий ветер пустыни и жаркое солнце. Юг… Наверное, пустыня прекрасна. Хотела бы я там побывать! Прокатиться на верблюде, походить по песку, полюбоваться пейзажем…

— Ох, я немного перепутала, — виновато киваю. Действительно, кошек почитали, как божеств, именно благодаря Бастет. В Корее отношение к кошкам совсем другое — я-то всегда их любила, но я родилась в современности, а когда-то кошка вызывала у нас отвращение и суеверный ужас. Для нас они были не богами — демонами. Существовало множество страшных легенд о них, хотя я в них и не верила. Однако у меня одной из всего класса была кошка. Предрассудки иногда имеют огромный вес — даже если они до абсурдности глупые.

Следующая реплика Бастет заставляет меня покраснеть. И правда, я проявляю удивительную для этого времени осведомленность. Но какой мне смысл скрывать правду от богини?

— Я была рождена не во дворце, — отвечаю, опустив глаза. — Я была рождена… не здесь.

Я хочу рассказывать еще, но тут слышатся шаги Че Рён, и Бастет быстро превращается в кошку, предусмотрительно прячась за подолом моей юбки. Я улыбаюсь уже своей служанке, которую считаю скорее младшей сестренкой, чем прислугой, и благодарю ее за заботу, еще раз жалуясь на внезапно разыгравшийся аппетит. Че Рён вручает мне поднос, который я ставлю на стол, но когда предлагает прислуживать мне, я вежливо отказываюсь. Мне нужно, чтобы она поскорее ушла. Вряд ли стоит знакомить Че Рён с Бастет — точно перепугается до смерти. А вдруг она даже кошек боится? Нет-нет, гораздо лучше лишний раз перестраховаться. Я не хочу проблем ни для себя, ни для Че Рён, ни, тем более, для моей египетской гостьи.

Шаги Че Рён затихают, а я сажусь напротив богини, что уже приняла человеческий облик. Я бы могла начать прислуживать ей за столом — для меня это привычно, я делала это часто для принцев, но тут и прислуживать нечего — просто еда на подносе. Впрочем, после я налью Бастет чай. Здесь хороший чай — гораздо вкуснее, чем тот, который я пила, будучи Ко Ха Чжин. Но, к сожалению, здесь нет кофе, который я так любила в своей прошлой жизни. И других вкусных напитков нет, вроде газировок и различных соков. Даже банальной кока-колы здесь не бывает — а я иногда любила пить кока-колу, хотя и знала, что она вредна для здоровья.

Бастет касается ладонями моих плеч, и я едва заметно вздрагиваю. Не то чтобы я не переносила чужих прикосновений — с этим у меня все в порядке, я легко могу обнять даже незнакомого человека — просто я не ожидала, что египтянка до меня дотронется.

— Пожалуйста, госпожа Бастет, — почтительно киваю. — Вы, наверняка, проделали очень долгий путь и вам нужно подкрепиться, я права?

Любуюсь тем, как богиня ест. В Корее вообще очень важны приемы пищи; не знаю, как с этим в Египте, но мы ценим еду и умеем ею наслаждаться. Так что я рада, что смогла накормить Бастет, тем более — так она может стать благосклонной ко мне. Хотя она и так вела себя со мной очень мило — не хотела пугать, была вежливой и приятной в общении. Не могу вспомнить, какие нравы царили в Древнем Египте, но вряд ли там все были добры и милы. Однако Бастет во всех мифах выступала доброй богиней; ну ладно, за исключением того, когда она в облике львицы пожирала людей. Я помню этот миф; помню и то, что иногда место Бастет в повествовании заменяла Хатор. С древними богами часто случаются подобные сложности: когда путаются имена и события. Ведь так много людей пересказывали друг другу эти мифы! Получается эффект сломанного телефона: факты меняются и искажаются. Увы, этого не избежать.

Заодно любуюсь и самой богиней. Она прекрасна. Я так давно видела только людей из Корё, что экзотическая внешность Бастет кажется мне чем-то великолепным. Ее кошачьи глаза, ее оливковая кожа, ее совсем иные черты лица… Хорошо, что она явилась мне. Хорошо, что мне, а не кому-то еще. Да, богине вряд ли грозило что-то серьезное от рук людей — она ведь, в конце концов, божество, и точно сильнее всех воинов Корё и владеет сверхъестественными способностями — но тогда от встречи Бастет и, например, принцессы Ён Хва не получилось бы ничего хорошего. Ён Хва, при всей ее образованности, присущей особе королевской крови, уж точно не знает о богине Бастет. А я знаю. Поэтому из моей встречи с египтянкой может выйти польза нам обеим. Я помогу Бастет отдохнуть, возможно, развлеку ее беседой, а она...

Я размышляю, чем может помочь мне египетская богиня, и не будет ли невежливо просить ее о помощи. Да и чего я хочу? Вернуться в свое время? Покинуть Дамивон? Повидать мир?.. Да, хочу, конечно же! Но… Я не могу уйти просто так. Со не разрешил мне уходить. Да, он сказал, что у него больше нет ко мне никаких чувств… Но отчасти я и сама виновата. Я не доверяла ему и столько раз его отталкивала! Не безгранично ведь его терпение? Тем более, мое сердце подсказывало мне, что Со отверг меня не потому, что перестал любить. Здесь тоже вмешивалась политика… Но я должна была увидеть его еще раз, чтобы уточнить, правду он говорил или нет — а Со далеко. Ван Ё отослал его. И я не могу уйти, пока не увижусь с ним еще раз. Как же я хочу его увидеть! Все это время жила лишь ожиданием предстоящей встречи.

— Я очень рада, что вам понравилась еда, — поднимаюсь с места и принимаюсь готовить чай, после наливая его в пиалу и подавая Бастет. Это привычные и знакомые действия. Аромат чая наполняет комнату, приятно щекоча нос.

— Ох, вы так добры ко мне, госпожа, — вот теперь действительно краснею. Доброта, красота, дружелюбие! И все это обо мне? И это говорит самая настоящая богиня? Вот это точно волшебство! Но как же приятно: внутри становится тепло и уютно.

— О нем? Вы знаете… — тихонько шепчу, забывая о чае. И точно же, Бастет — богиня. Она знает многое. Возможно, она с легкостью может читать у меня в душе — и видит там мысли о Со. А там — почти всегда только мысли о Со.

— Это очень сложно, — качаю головой, наливая чаю и себе. — Моя история может утомить вас. Но, если вкратце, то… Я не из этого времени. Я родилась в Корее, это правда, но я родилась в двадцатом веке, а жила в двадцать первом. Потом я… прыгнула в воду, чтобы спасти ребенка. Он тонул, и никто не видел этого, кроме меня. И я утонула. Точнее, ушла под воду, как будто меня что-то затянуло туда… А вынырнула уже не в своем времени, а здесь. И не в своем теле, а в теле девушки из рода Хэ, придворной дамы, — о подробностях того, где именно вынырнула, я деликатно умалчиваю. Это до сих пор кажется мне нелепым — оказаться в купальне принцев! Как раз, когда они там принимают ванну! Это так невежливо и так… смущает! До сих пор смущаюсь, вспоминая ту сцену.

— Ну… И вот я здесь, — не решаюсь нагружать богиню рассказом обо всех злоключениях, что выпали на мою долю. Как бы там ни было, а я их пережила и сумела стать той, кем сейчас являюсь. — А он… Ван Со… Четвертый принц… Он станет императором Кванджоном, — шепотом делюсь с Бастет, очень надеясь, что под моей дверью никто не подслушивает, потому что такие слова — измена, и за них меня могут казнить. — И я люблю его! — признаюсь, чувствуя, как сердце бьется быстрее. Я еще никому не говорила, что люблю Со. Даже самому Со. — А он далеко. Император Чонджон отправил его на строительство в Согён… Да, ему не угрожает опасность, но все же разлука разрывает мне сердце. К тому же, перед расставанием он сказал мне, — мой голос срывается, приходится сглотнуть. Говорить об этом очень тяжело, — Сказал, что больше не любит меня. Я не знаю, верить ли мне в это, ведь его слова могли быть ложью ради политики!.. С другой стороны, я виновата перед ним — оскорбила его недоверием… О, госпожа Бастет, вы ведь богиня! Вы можете сказать мне — любит ли он меня? Я прошу вас только об этом! Если я имею право просить — то умоляю вас, ответьте на вопрос!

Я цепляюсь за Бастет, как утопающий судорожно хватается за соломинку. Мне жизненно необходимо знать, остались ли у Со ко мне хоть какие-то чувства. Хоть что-то, помимо ненависти.

×         ×          ×

[indent]  [indent] » ни бог, ни дьявол не подаст вам руки помощи,
если вы не будете сражаться сами « [indent]  [indent]

Бесконечно долгий путь богини кажется мне одновременно и великим даром, и наказанием. Да, божества вряд ли страдают от своего бессмертия, на то они и существа высшего порядка, но я, например, не хотела бы быть бессмертной. Иногда это кажется привлекательным — никогда не умирать, но все же я считаю, что для человека такое — скорее проклятие. Ведь остальные люди, окружающие его, умирают; не могут же все быть бессмертными. И я не хотела бы видеть смерть тех, кто мне дорог. Я и так уже много раз это видела. Мён Хи, госпожа О, Ван Ын, Сун Док… Все они были дороги мне, и они умерли. И неважно, от чего — от неизлечимой болезни или от чужой руки. Я видела, как они умирали. Это часто мне снится. Снится, как безвольно лежало тело Мён Хи на спине восьмого принца, снилось, как дергалась в петле госпожа О, снилось, как стрелы Чонджона разили Док и Ына… Никто из них не должен был умирать так рано. И все же они ушли. А я — я жива, хотя столько всего перенесла. Но мои беды кажутся глупыми и не стоящими внимания по сравнению с бедами тех, кого я так любила. Что со мной такого плохого, в сущности, происходит? Колено болит? Болит, да, но это просто издержки жестокого прошлого времени. Пройдет; я наивно верю, что там нет ничего серьезного, и исцеления у богини не прошу. То, что меня разлучили с Ван Со, не дав узнать правду, мучает меня гораздо больше боли в ноге. И я подливаю Бастет ароматного чаю, пододвигая к ней блюдечко с печеньем — я люблю печь печенье, жаль, что в эпохе Корё не так уж просто приготовить мои любимые рецепты. Точнее, это вполне реально, но наверняка вызовет вопросы, если я приготовлю что-то из двадцать первого века.

— Точно! — я радостно подпрыгиваю на месте. — Я помню! Вы оказываете покровительство женщинам! Я про вас читала, — объясняю слегка смущенно. — Когда-то мне очень нравилась мифология разных стран, в том числе и Египта. Но здесь, к сожалению, о вас не знает никто. Да и кошек в Корее не любят… Увы, даже в будущем. Но я всегда их любила и даже бродячих подкармливала.

Не то чтобы таким отношением к кошкам я выпрашиваю благосклонности для себя сейчас, скорее хочу порадовать Бастет. Она ведь и кошкам покровительствует, верно? Я не слишком хорошо помню, но раз она сама превращается в кошку, то, скорее всего, именно так. Эх, интересно, где сейчас моя милая Чау? Кормил ли ее кто-то, когда она скиталась по улицам?

— Нет-нет, я понимаю, я и не прошу вас являться к нему, — уверяю Бастет, понимая, что этого и вправду делать не нужно. Тем более, отвлекать Со от строительства. Хотя лично я сама хотела бы, чтобы он увидел меня во сне, но я ведь не могу влиять на чужие сны. К тому же, вдруг он сочтет такое сновидение скорее кошмаром, который лучше всего забыть с наступлением рассвета и не вспоминать никогда?

— Я просто хочу знать, что он думает обо мне, — виновато говорю, опустив глаза. — Он сказал, что у него больше нет ко мне никаких чувств, но мне кажется, что он солгал. Не знаю, почему. Просто чувствую. И вы говорите, что мы связаны… Я верю вам, — мои глаза сияют счастьем. Слышать то, что мы с четвертым принцем связаны, слишком приятно. Тесно взаимосвязаны, как выразилась великолепная богиня. О, как бы я хотела, чтобы это было правдой… Но разве может божество мне лгать? Мне трудно верить в богов, учитывая то, что в своей прошлой жизни в двадцать первом веке я скорее склонялась к атеизму, но все же я отчаянно хочу поверить Бастет. Довериться. Вообще довериться кому-то, кроме самой себя. Я ведь даже Со не слишком доверяла. Боялась, что ему придется убить Ына — и все-таки он сделал это, пусть даже по просьбе самого Ына. Мое недоверие не изменило бы судьбу десятого принца, а Со из-за этого перестал меня любить… или не перестал?..

— Даровать мне осознание, — тихо повторяю я, садясь на место и сжимая руки на коленях. Я хочу этого, очень хочу, но не знаю, готова ли. Богиня добра ко мне, она мне нравится, но все же она — существо не отсюда, более того — имеет власть над людьми, и надо мной, особенно сейчас, когда мы здесь одни. Откуда я знаю, о чем думают боги? Откуда я знаю, насколько Бастет добра и милостива на самом деле? Но мне так хочется верить, что прекрасная египтянка мне поможет... А вдруг она даст мне какую-то волшебную вещь, совсем как в сказках? Нет-нет, лучше не надо — не хватало мне еще обвинения в колдовстве. Здесь, правда, на моей памяти не так яростно гонялись за ведьмами, как в Европе, но все равно я не хотела проверять судьбу на прочность. Мало ли, в чем тогда меня могут обвинить…

Я нервно покусываю губы, глядя на Бастет. У нее такие красивые глаза — совсем как у кошки. Иногда они становятся воистину кошачьими, переливаясь и сверкая точно так же. Думаю, готова ли я — и понимаю, что да, готова. Я, наверное, спятила, если готова на все ради того, чтобы узнать, как ко мне относится четвертый принц эпохи Корё, давно умерший в моем родном времени и превратившийся в прах, но… Видимо, я все-таки правда спятила, потому что решительно поднимаю черные глаза на египетскую богиню и так же решительно произношу:

— Да, я готова.

×          ×          ×

» осталось лишь небу сказать "спасибо" [indent]  [indent]  [indent]
[indent]  [indent]  [indent] за первый наш с тобой рассвет «

Печенье и правда вкусное — я и сама съела одну штучку, просто задумавшись и подцепив лакомство, отправляя в рот. Я сама испекла это печенье, спросив рецепт у Че Рён, и горжусь тем, что вышло хорошо, но еще больше — тем, что меня похвалили. Я всегда очень высоко ценила чужую похвалу, и умела принимать ее, так что и сейчас вежливо поблагодарила, мягко улыбаясь. Подумать только, моя выпечка пришлась по вкусу настоящей богине! Мне раньше и во сне такое не могло присниться: встретиться с Бастет, поговорить с ней, да еще и угостить ужином и чаем! Моя жизнь все же была полна чудес, о которых я и не подозревала, которые и представить не могла: сначала — эпоха Корё, потом — кошка, что стала очаровательной египтянкой… И после этого я смею на что-то жаловаться? Да небеса явно ко мне благоволят!

— Я очень рада, что вам нравится, — говорю, кивнув богине и заправив прядь выбившихся из прически волос за ухо. Я немного, но смущена. Каждый был бы смущен, если бы ему сказали о его доброте.

— Ох, госпожа Бастет, это очень мило с вашей стороны!.. — все-таки краснею, как школьница, услышавшая комплимент со стороны кого-то старшего. Сама я вовсе не считаю себя доброй. Просто я… иначе мыслю, что ли. Да, другие не стали бы ласково обращаться с кошкой — даже в современной Корее. Да, когда кошка на глазах у человека превращается в человека — люди пугаются, и это нормальная реакция. А то, что тебя пугает, часто вызывает у тебя и ненависть. Но я уже мало чего боюсь. А если боюсь, боюсь скорее не за себя, а за других. За тех, кто мне дорог — кто успел стать мне дорог здесь, в далеком прошлом. А я справлюсь сама — так мне думалось. Мои проблемы — только мои проблемы, и никто не обязан их решать. Однако я была способна и просить о помощи, если нуждалась в ней, так что не стеснялась, что попросила Бастет показать мне, насколько правдивы слова Со.

Я готова. Я на все готова, и все же немного боюсь. Боюсь того, что может произойти, и просто сижу на месте, ожидая действий богини или каких-то ее распоряжений. Но она не говорит, что мне делать. Она сама поднимается с места, подходит ко мне — меня окутывает приятный аромат жасмина — ее рука мягко берет меня за подбородок, поднимая вверх, и я тут же повинуюсь, все еще не понимая, что делает египтянка, а потом едва заметно вздрагиваю, потому что ее горячие мягкие губы накрывают мои.

Я не думала о том, чтобы отстраниться или возмутиться, хотя раньше никогда не целовалась с девушками. С парнями — да, но с представительницами своего пола — ни разу. Многие мои подруги говорили, что это приятно, приятнее, чем с мужчинами, более нежно и легко, но я все равно не пробовала; то ли консервативной была, то ли просто не интересовалась. Но поцелуй Бастет был иным. Это не было проявлением любви и даже не было проявлением похоти. Это было что-то вроде магического ритуала, что поможет мне понять, как я и просила. Я ведь сама сказала, что готова.

Спустя пять секунд, как губы Бастет целовали мои, я вдруг поняла, что больше не ощущаю того, как целуюсь с почти незнакомой женщиной. Мне вдруг показалось, что меня целует Со. Я ощутила вкус его губ, вспомнила, как он поцеловал меня впервые, а я старалась отстраниться, вспомнила, как он спрашивал, можно ли поцеловать, а я отвечала отказом, накрывая его губы ладонью, вспомнила, как сама поцеловала его, легко и мимолетно… А потом я закрыла глаза, отдаваясь на волю головокружительному поцелую, и увидела перед собой строительство Согёна: несомненно, это был именно Согён, что же еще? Я увидела отстраивающиеся дома, суетящихся рабочих, и мой взгляд будто приблизился, как с помощью камеры, и я увидела Со. Он стоял в отдалении от стройки, в одиночестве, и смотрел куда-то вдаль. Его глаза были задумчивыми и мечтательными. Лицо не скрывала маска, как раньше, когда он уходил на войну. Губы едва заметно шевелились, но я почему-то услышала его слова. Одно слово, но мне было достаточно.

“Су”.

Он думает обо мне! Думает! На самом деле думает! Значит, он правда решил отказаться от меня ради политики — или просто обиделся тогда, а теперь простил! Но, как бы там ни было — он думал обо мне, представлял меня перед собой, шептал мое имя… Этого достаточно, чтобы я почувствовала себя счастливой, чтобы за моей спиной распахнулись крылья, и я подумала на миг, что могу взлететь к небесам…

Поцелуй с Бастет длился несколько минут, но прервался, когда мне понадобилось вдохнуть, и когда я наконец поняла, что все еще занимаю собой мысли четвертого принца. Я моргнула, глядя на богиню, пытаясь сфокусировать на ней взгляд, но мне мешали слезы, выступившие в уголках глаз. Глаза же Бастет на миг стали изумрудными, как у кошки, а потом снова стали черными, и она вернулась на свое место, интересуясь моим самочувствием.

— О, — проговорила я, делая еще один глубокий вдох. — Все хорошо, госпожа Бастет, я… Я поняла! — на моих губах расцвела радостная улыбка. — Я так вам благодарна! Он… он любит меня! Он думает обо мне! Он хочет меня увидеть! Я так рада! Спасибо вам, спасибо, спасибо!

Счастье переполняло меня до краев — только лишь потому, что Ван Со не отказался от меня всерьез. Он вернется, обязательно вернется, и тогда я точно узнаю! Приду к нему, спрошу прямо — теперь я могу быть уверена, что сделаю это не зря. Что жду его не зря, и люблю его до сих пор тоже не зря.

— Вы так мне помогли, — я все еще широко улыбалась.