[indent] Припять, окутанная запахом сухой полыни, замершая на пороге зимы, осталась позади – но Сергей всё ещё чувствовал, как тянет его к себе сердце Зоны, скрытое под мрачной громадой саркофага. Он так и не узнал, что сделал там, внутри, проклятый Деррик Флэтчер. Не узнал даже, правда ли тот умер и больше никогда не вернётся. Впрочем, могло ли это гарантировать хоть что-то? Был ведь и тот Деррик – тоже заражённый Зоной, – который пытался остановить Клэр. Сколько их ещё – и в скольких мирах?
[indent] У него всегда начинала болеть голова, когда он пытался думать об этом – потому что человеческий разум и не должен был, наверное, всего этого понимать. Это всё не для людей. Это чужое, пришлое, враждебное. Оно отравило его кровь – но ещё не могло завладеть им и сделать своим слугой.
[indent] Ещё нет.
[indent] По-хорошему, нужно было позвонить Ане прямо из машины и сказать, что он вернулся – но Сергей всё оттягивал этот момент до тех пор, пока с ним не заговорил вдруг молчавший всю дорогу Эдвард. С Аней ему было проще, чем с остальными: выросшая в детдоме, она, казалось, по-настоящему ценила заботу, которой он их окружил, и не обижалась, даже если его опека и правда становилась чрезмерной. Она, конечно, ждала его возвращения – но только для того, чтобы расспросить его о Паше. Он тоже не обижался, потому что знал, что всегда будет для всех них чужим – но ему совсем не хотелось рассказывать ей о том, что случилось. Рассказывать о Паше с чёрными глазами, ставшем игрушкой Зоны.
[indent] Нет, он ещё не готов – и потому не станет звонить домой и не поедет туда вот так, сразу. Лучше бы вообще отправить вперёд себя бригаду уборщиков – потому что эти дети могли разнести всю квартиру и за сутки. Они, конечно, снова будут просить прощения и уверять, что «больше никакого телекинеза» – но их обещаниям он уже давно не верил.
[indent] – Что ж, теперь, полагаю, нужно представиться по всей форме, – не без сожаления вздохнул Сергей. Он бы предпочёл умолчать о многом – хотя и понимал, что теперь это уже будет невозможно. Мистер Нэштон и так видел куда больше, чем должен был – и с этим теперь тоже придётся что-то делать. – Я генерал-майор Следственного управления Федеральной службы безопасности, – будничным, чуть усталым тоном сообщил Сергей, словно после всего, что случилось, все внушительные звания потеряли в его глазах всякий смысл. – Мы едем в нашу штаб-квартиру. Нужно… кое-что уладить. В том числе, вопрос пересечения вами государственной границы.
[indent] Он снова вздохнул и взглянул на Эдварда так, будто уже успел мысленно смириться с тем, что компания оказавшихся на его попечении ребятишек вот-вот пополнится ещё одним. Что там любила говорить его соседка Валентина про идеальное для воспитания детей сочетание золотого сердца и стальных нервов? Насчёт нервов он, правда, был уже не слишком уверен.
[indent] – Вы, я думаю, уже догадались, что в Припяти я был… – Сергей замялся на мгновение, пытаясь подобрать чуть более мягкое определение тому, за что его, вообще-то, запросто могли отправить под трибунал, – …неофициально. Так что, выходит, я практически ввёз вас контрабандой. – И ещё прибор для перемещения во времени, разумеется. С таким набором не только под трибунал, но и на медицинское освидетельствование в два счёта отправят. – Но не волнуйтесь, это будет не так сложно уладить.
[indent] Уж точно не так сложно, как объяснить, откуда взялись пятеро детей, согласно документам, умерших во младенчестве.
[indent] – Я бы только попросил вас не говорить ни с кем о том, что случилось в Припяти, – чуть понизив голос, прибавил Сергей. – Надеюсь, вы понимаете, что это не те вещи, о которых стоит знать всем. – Он пристально взглянул на Эдварда, словно всё ещё пытаясь понять, что думает обо всём этом такой сдержанный с виду американец. Тот видел вещи, которые невозможно объяснить, и побывал в прошлом – но по-прежнему казался слишком невозмутимым для человека, которому действительно пришлось всё это пережить. Что это, защитный психологический механизм? Или всё дело в том, что он не так прост, как хочет казаться?
[indent] Что ж, ещё одна причина для головной боли. Виски нещадно ломило, и хотелось разрядить обстановку, спросив, что иностранный «гость» думает о Москве, и полагал ли он до сих пор, что по улицам здесь ходят медведи в шапках-ушанках, обученные играть на балалайке за стопку водки – но Сергей промолчал. Выпить он сейчас и сам бы не отказался. В идеале – вообще напиться так, чтобы потом без зазрения совести уехать верхом на медведе в «прекрасное далёко», напевая дурным голосом «А нам всё равно!» и аккомпанируя себе на балалайке.
[indent] Наверное, он просто слишком стар для этого… всего.
[indent] За окнами машины проплыл величественный главный фасад семиэтажного здания, где всего каких-то двадцать с небольшим лет назад располагалась штаб-квартира КГБ. В восемьдесят пятом, когда Сергей только вернулся в Москву, всё ещё было так. Теперь – иначе. И только где-то в другом мире – таком близком и таком бесконечно далёком, – КГБ по-прежнему существовал, и всего три недели назад праздновали девяносто шестую годовщину Великой Октябрьской революции.
[indent] Машина обогнула здание и плавно въехала на парковку. Тяжёлые ноябрьские сумерки уже опустились на город, хотя ещё не было и шести – но здесь, в центре, всё полыхало искусственным светом фонарей, витрин и бесчисленных стеклянных глаз домов.
[indent] Москва никогда не спит.
[indent] – Приехали, – объявил Сергей, чувствуя, как кто-то словно ядовито усмехается у него внутри. Вот уж точно – «приехали». Как говорится, по всем фронтам.
[indent] Сергей почти сердито дёрнул дверцу машины, кивком приглашая Эдварда следовать за собой. Вытащил сумку с прибором, винтовку и бронежилет. Людей в переулке было немного, но он всё равно успел почувствовать себя так, словно вышел на залитую светом софитов сцену – вот только фонарь у него над головой вдруг как-то странно хлопнул и погас.
[indent] «Ну, началось», – тоскливо подумал Сергей, вспоминая, сколько лампочек он успел взорвать только у себя дома. Ну почему этот чёртов телекинез проявляется, когда его не просят?
[indent] – В северной части перебои с электричеством, – коротко сообщил успевший выбраться из машины водитель.
[indent] – А… ясно, – облегчённо выдохнул Сергей. Неужто хоть в чём-то он не виноват? – Ладно, идёмте, – кивнул он Эдварду, открывая тяжёлую металлическую дверь, за которой была одна из проходных. Наверное, стоило спросить, не вызывает ли у него перспектива посещения штаб-квартиры ФСБ каких-нибудь… тревожных чувств – но особого выбора, сказать по правде, сейчас и не было.
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

Отредактировано Sergey Kostenko (2019-04-05 11:51:18)

[indent] Длинные коридоры, светлые стены, чуть отдалённый гул голосов: привычная обстановка успокаивала, и Сергею удалось даже убедить себя в том, что нет никакой нужды оборачиваться на стук копыт по ламинату у него за спиной. И так ведь ясно, что это лошадь слепого полковника, всё чаще почему-то являвшаяся ему без своего законного владельца. И ещё ясно, что другие её не видят – а значит, лучше всего делать вид, что её и правда не существует.
[indent] Знал бы мистер Нэштон, кому пообещал «полностью довериться» – пусть и только в вопросе с документами.
[indent] – Да… конечно, – рассеянно кивнул Сергей. Он почти не сомневался, что ему самому сейчас и кусок в горло не полезет – несмотря на то, что он ничего не ел больше суток, – но его на редкость уравновешенного нового знакомого стоило, конечно, накормить. Собственно, не будь он так занят мыслями о случившемся в Припяти, догадался бы предложить сам – это ведь было так естественно для него: немедленно окружить заботой всякого, кто так или иначе оказался по каким-то причинам на его попечении.
[indent] Слева потянулась стеклянная перегородка, за которой сидели дежурные диспетчеры, и негромкий гул голосов стал чуть ближе. Стук копыт закончился одновременно с ламинатом: ходить по ковролину несуществующая лошадь почему-то не любила – может, считала, что это недостаточно зловеще и эффектно. Впереди справа уже были двойные двери кабинета; чуть левее, лицом в угол, стоял Егор – или, по крайней мере, то, что старательно притворялось им, намеренно сводя Сергея с ума. В такие мгновения, как сейчас, когда он чувствовал себя уставшим физически и подавленным морально, видеть такое было особенно тяжело – и Сергей невольно отвёл взгляд к стене, словно увидел на коричневых деревянных панелях нечто невероятно интересное.
[indent] – Лиза! – Он окликнул свою помощницу, уже взявшись за ручку двери и старательно не глядя в угол. Её стол был слева и чуть позади – не услышать его она не могла, но почему-то так и не отозвалась. – Лиза?
[indent] Обернуться всё-таки пришлось, и Сергей с искренним изумлением уставился на стол, за которым не было ровным счётом никого. За те два года, что старший лейтенант Озерова прослужила на этом месте, ни единого раза не случалось такого, чтобы её не оказывалось там, где она была ему нужна – это было даже немного странно, но Сергей привык, и его это, конечно, совершенно устраивало. Время от времени приходилось, правда, чуть ли не силой отправлять её домой, когда она приходила на службу совсем разбитой – но это всё.
[indent] А теперь… Лампа горит, монитор компьютера уже погас, в кресле – никого. Подавив абсурдное желание заглянуть под стол и мысленно обругав себя последними словами за выходящую за грани разумного паранойю, Сергей всё-таки открыл дверь кабинета и пропустил Эдварда вперёд. Ну в самом деле, неужели ему не из-за чего больше попереживать? Отошла девчонка на пять минут – а он уже чуть ли не в федеральный розыск собрался подавать!
[indent] – Располагайтесь, – гостеприимно предложил Сергей, сгрузив сумку с прибором, винтовку и бронежилет на диван. Включил несколько настольных ламп по всему кабинету: яркий верхний свет он не любил – даже теперь, когда в густых тенях ему то и дело виделось всякое. Егор стоял в дальнем углу за шкафом – но Сергей только досадливо мотнул головой, включая лампу на полке.
[indent] Небо за большими панорамными окнами было совсем тёмным – но Москва гляделась в него сотнями разноцветных огней. Слева были видны рубиновые кремлёвские звёзды и белая свеча-колокольня Иван Великий, справа – ярко освещённый Храм Христа Спасителя.
[indent] – Считайте, что побывали на смотровой площадке, – заметил с улыбкой Сергей, стаскивая куртку. – Здесь, кстати, раньше была тюрьма. – Он указал на шестиэтажное здание во внутреннем дворе, что было почти под самыми окнами. Чуть в стороне виднелась труба небольшой электростанции: Сергей знал, что некоторые и теперь ещё считали, будто там находится крематорий, в котором сжигали тела жертв произвола властей. – Не знаю, слышали ли вы что-нибудь об этом здании, но страшные истории про него рассказывать очень любят.
[indent] Будь кто-нибудь, кроме генерал-майора Костенко, в состоянии увидеть белую лошадь, меланхолично прогуливавшуюся по тёмным коридорам, она бы уж точно пополнила коллекцию местных паранормальных достопримечательностей.
[indent] Больше всего Сергею хотелось сейчас просто упасть на диван и уснуть, предварительно закрыв дверь и отключив все телефоны – но, увы, это была непозволительная роскошь. Надо было что-то сделать с Эдвардом и его документами, с оставленной в Припяти арендованной машиной, с найденным там же прибором, с детьми, наконец, которые уже наверняка успели разнести полквартиры и перебить всю посуду. Ей-богу, скоро придётся в собственном доме есть с одноразовых бумажных тарелок.
[indent] Кстати, о еде. Сергей нажал кнопку вызова на селекторе и снова позвал Лизу. Тишина. Какое-то смутное беспокойство настойчиво покусывало его изнутри маленькими острыми зубками – но он ещё мог заставить себя не обращать на это внимания. Просто отодвинуть в сторону, продолжая иметь это в виду. Совсем как то, что прикидывалось Егором, продолжая упорно стоять в тёмном углу.
[indent] Выходить из кабинета не хотелось. Вообще не хотелось показываться на людях – даже здесь, в управлении. После последних событий, связанных с штурмом «Глобал Кинтек», несанкционированной поездкой в Припять и гибелью двух офицеров, он окончательно утвердился в ранге местной знаменитости: пальцем на него, конечно, не показывали и за спиной не шептались, но смотрели так, что ему хотелось, чтобы всё снова вернулось к тем временам, когда все только удивлялись, отчего это он «в свои годы» и «в своём положении» продолжает лезть в пекло, вместо того чтобы тихо-мирно сидеть в своём кабинете. И как при этом заявиться в столовую или кафетерий на пару с американцем, которого он и вовсе ввёз в страну контрабандой? И про детей-то, которых он так трогательно пригрел на груди, все ещё не наговорились…
[indent] Подавив желание ещё раз позвать Лизу – в его нынешнем состоянии даже такое нарушение хоть сколько-нибудь привычного порядка вещей выводило его из равновесия, – Сергей позвонил в кафетерий и попросил принести кофе и «что там сегодня подают на ужин». Для двоих, да-да. Работники столовой, по крайней мере, не будут допытываться, кого ещё он завёл у себя в кабинете помимо давешних детей – это Андрею ему придётся объяснять, откуда он взял американца, без спросу съездив за границу.
[indent] – Сейчас принесут поесть, – устало сообщил Сергей и вздохнул, обведя взглядом большой стол посередине кабинета, всё ещё заваленный материалами по делу «Глобал Кинтек». Надо ей-богу, хоть убрать все фотографии этого Дмитрия-Деррика – глаза уже не смотрели на это… лицо. – И давайте свои документы, я попрошу коллегу разобраться с ними и с машиной. Вы останетесь в Москве или… – или с вас с уже хватит, ага, – …вернётесь домой?
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

Отредактировано Sergey Kostenko (2019-04-21 20:51:38)

[indent] – Что ж, в Москве есть много такого, на что стоит посмотреть, – вежливо согласился Сергей. Он прекрасно помнил, в каком был состоянии он сам, впервые столкнувшись со всей обитавшей в Зоне чертовщиной: по возвращении в столицу ему хотелось то ли напиться до полного бесчувствия, то ли попроситься на добровольное освидетельствование. Попади он тогда ещё и в прошлое – точно бы бегал по потолку, а не планировал экскурсии на ближайшую неделю.
[indent] Так и тянуло заметить невзначай, что с такой выдержкой, как у мистера Нэштона, только на ниве обеспечения государственной безопасности и работать – но Сергей промолчал. В частности, потому, что слишком хорошо знал себя и не хотел давать волю профессиональной паранойе, ставшей особенно болезненно-обострённой в связи со всем, что случилось в последнее время. Он прослужил в Припяти шесть лет, и главной его задачей было не допустить диверсии на станции – и много ли ему надо даже сейчас, чтобы заподозрить в случайно встреченном американце сотрудника заокеанских спецслужб?
[indent] Другое дело, что в случайности он больше не верил. Только не теперь.
[indent] Документы были в порядке – по крайней мере, на вид. Разбираться, сказать по правде, у него уже не было сил: пусть разбирается Андрей, который так просился с ним в Припять, и которому Сергей, к обоюдному их счастью, всё-таки сказал категорическое «нет». Завтра всё будет готово, а сегодня нужно просто устроить Эдварда в гостиницу и ехать домой – спать, спать, спать. Почему-то Сергей был уверен, что до дома он доберётся уже в таком состоянии, что дети не решатся приставать к нему с расспросами.
[indent] Возможно, они уже вспомнили, как крошился бетон над их головами, когда он стрелял в них из винтовки. Неважно, что в другой жизни.
[indent] Даже сейчас, когда всё было так тихо и спокойно, и мягкий жёлтый свет заставлял прятаться по углам густые тени, тревога не отпускала Сергея. Он слишком остро стал чувствовать, насколько обманчиво всё это спокойствие – и совсем не важно, что его фантом с кровавыми ранами остался в далёкой Припяти. Всё это было здесь, с ним, в нём, и окружающая реальность больше не казалась чем-то незыблемым: по её поверхности бежали, бежали, бежали круги, и она менялась – навсегда, безвозвратно.
[indent] Всё распадалось на острые осколки – и иногда ему начинало казаться, что он сам уже превратился в груду битого стекла, где в каждом из осколков отражается другая реальность.
[indent] Возможно, это то, чем он стал.
[indent] – Москва – город древний. – Сергей откинулся на спинку кресла, по-прежнему чувствуя не желавшее отпускать его напряжение. После всего, что случилось, кусок не лез в горло – достаточно было вспомнить про фантомы, собаку и черноглазого Пашу Вершинина, – но волевым усилием он заставил себя поесть. Так надо, он должен – он слишком многое ещё должен сделать. – Кремль – её сердце, – стараясь хотя бы сделать вид, что всё хорошо, продолжил Сергей, кивнув на сиявшие за окном рубиновые звёзды. – А Лубянка – так называется это место – одна из самых старых её частей. Много всякого здесь произошло за восемьсот лет.
[indent] Наверное, это было очень странно: сидеть вот так с чашкой кофе и едва знакомым человеком, рассказывать ему страшные истории и смотреть сквозь стекло в горящие глаза вечерней, почти ночной, Москвы. Не так странно, как Зона и путешествия во времени, правда. Пожалуй, в этом даже было своё очарование.
[indent] А возможно, это вообще было самым нормальным из того, что случилось в этот день.
[indent] – Про это здание говорят, что стоит оно «на костях и крови».
[indent] Свет погас всего на мгновение – словно огромный дом закрыл и открыл глаза, – но всё равно стало не по себе. Сергей знал, что это только перебои с электричеством – но он уже начинал привыкать видеть за гранью обыденности то, чего не замечали другие.
[indent] – И сражения здесь были, и бунты, и казни. – Он аккуратно пристроил на подлокотнике чашку с блюдцем и устало потёр висок. – Ещё… кладбище. И особняк одной помещицы, которая замучила до смерти полторы сотни крепостных. Тайная полиция… Уже то здание «домом ужасов» прозвали, и, когда его в начале прошлого века сносили, нашли под ним подвалы со скелетами на цепях и замурованные в стенах останки узников. Темницы, пыточные с крючьями. Ну… по крайней мере, так говорили. – Сергей невесело усмехнулся. Он всегда чувствовал, что и правда не бывает дыма без огня. Теперь – знал это наверняка и во многое готов был поверить. Так трудно не верить своим глазам. – Потом построили это здание, а позже – и тюрьму. – Сергей снова кивнул на шестиэтажное здание во внутреннем дворе. В его окнах тоже то и дело моргал жёлтый свет. – Здесь почти с самого начала было главное управление органов государственной безопасности – хотя и назывались они по-разному в разное время. Я перевёлся сюда из Припяти в апреле восемьдесят пятого… ну, в этой реальности. – Сергей запнулся, неловко звякнул чашкой о край блюдца. – В общем, тогда это ещё был КГБ. Наверняка вы про него слышали – известная ведь… страшилка. – Он снова усмехнулся, только на сей раз с горечью. Ему всю жизнь приходилось мириться с методами «комитета» – неважно, как он назывался, – во имя собственного стремления защищать Родину. А ещё он знал, что не всеми, с кем он служил, двигало то же желание. – «Подолгу вечерами эти окна светились уютным адским светом», – всё с той же горькой усмешкой продекламировал Сергей. – Так говорили об этом здании. Ещё говорили, что эта тюрьма – чуть ли не сама преисподняя. Мол, подземные камеры там уходят на десять этажей вглубь, к узникам применяют средневековые пытки, в подвалах – расстреливают, а потом сжигают тела в крематории. Ну, да я уже говорил, что это никакой не крематорий, а электростанция, – досадливо передёрнул плечами Сергей. – Чушь это всё, конечно. Хоть «подвалы Лубянки» и правда стали крылатой фразой, здесь никогда никого не расстреливали. А тюрьмы здесь нет уже шестьдесят лет: там давным-давно сделали столовую и кабинеты.
[indent] Он чуть помедлил, глядя сквозь окно на казавшиеся такими мрачными в сумерках стены. Ещё недавно, всего две недели назад, он был так уверен в том, что всё здесь знает и ко всему привык. Теперь – нет.
[indent] – Но рассказывали… всякое, – не очень решительно прибавил Сергей. Ему всё ещё трудно было переходить от того, что только «говорят», к тому, во что он готов поверить сам. – Ещё когда я только перевёлся, охранники в Вычислительном центре жаловались на странные звуки, которые доносились по ночам как будто бы из-под земли, а в подвалах видели странные блики на стенах. Поговаривали даже, что здесь вывелся какой-то особый вид… нечисти. – Сергей снова запнулся и потёр висок, словно в последний раз спрашивая себя, готов ли он окончательно разрушить возводимую годами стену, отделявшую его от «этого не существует». – Она не просто откликалась на крики и стоны страдальцев, но и набиралась от них силы. Сейчас тоже порой случается… странное. Говорят, что тени какие-то непонятные по стенам ползают, и телефоны звонят не так, как должны, а на том конце провода молчат. Бумаги иногда исчезают, а потом находятся совсем в другом месте. Ещё… шаги в пустых коридорах. Я раньше был уверен, что это всем от усталости… кажется.
[indent] Теперь – нет.
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

Отредактировано Sergey Kostenko (2019-09-04 14:31:18)

[indent] За несколько дней до этой, уже третьей, поездки в Припять, Сергей возвращался домой на метро: несмотря на то, что было уже очень поздно, из-за аварии на Тверской стоял весь центр, а он и без того ненавидел пробки. Он вообще очень болезненно воспринимал необходимость ждать: раньше он не задумывался, почему это так, а теперь понимал. Отголоски тех, других, жизней, в которых он очень мало прожил, в которых он очень долго ждал, долетали до него сквозь невидимые, хрупкие границы между мирами. Он думал об этом, сидя в почти пустом вагоне метро. Это было странно – то, что вагон был почти пустой, – но об этом Сергей не думал. Слово «странно» уже тогда приобрело для него совсем другой смысл.
[indent] Рядом с ним сидели две молоденькие девушки: они вошли позже, замешкались на мгновение, но выбрали это место, покосившись на мрачного вида мужчину, вроде бы дремавшего в дальнем конце вагона. Сергей знал, отчего это. Знал, что многим становится спокойнее рядом с ним. Они ведь не знали того, что знал он. Не видели того, что видел он.
[indent] Когда поезд останавливался на станциях, девушки принимались обсуждать фильм, который они только что посмотрели в кино: названия Сергей не уловил, но понял, что это был фильм ужасов. Девушки вздыхали и сетовали на то, что это было совсем, ну вот ни капельки не страшно, и что они уже и не помнят, когда их в последний раз смогли чем-то «таким» напугать. Потом они ещё говорили о том, что это ведь странно – бояться какого-то там призрака, который всего-то и делает, что стоит в углу и смотрит. Ничего не говорит, не кидается, за руки не хватает, да и выглядит ну совсем как обычный человек. Разве же это страшно? Разве так надо пугать – тенями, которые едва заметишь краем глаза?
[indent] Сергей слышал их слова, но и не подумал о том, чтобы попытаться их разубедить. Он мог бы сказать им, что там, на станции, которую они только что проехали, прямо на белом мраморе колонные лежала чья-то неестественно изогнутая чёрная рука, исчезавшая за углом. Над платформой горел яркий свет – девушки говорили, что, когда светло, тогда «вообще не страшно», – но Сергей чувствовал, как внутри него словно скручивается кусок колючей проволоки. Люди не должны были видеть это, он не должен был видеть это – но он видел, он слышал, отголоски этого мира нелюдей долетали до него, потому что он уже не был просто человеком.
[indent] Он мог бы сказать им, что это очень страшно – видеть мёртвого человека в углу почти пустого вагона метро. Он просто стоял, молчал, не смотрел – почти всегда лицом в угол, – он выглядел совсем обычным, потому что сейчас не было видно его чёрных глаз, в которых плескалась тьма над бездною. Но нельзя было не ощутить ту вопиющую неестественность, что была заключена в самом его присутствии здесь – как и в той чёрной руке на белом мраморе. Это было против человеческой природы. Это было неправильно.
[indent] Это было очень, очень страшно.
[indent] – Нет, не только шаги. И не только слышал.
[indent] Сергей не был уверен в том, что это хорошая идея – говорить с едва знакомым человеком о таких вещах. Меняло ли что-то то, что они оба пережили в Припяти? Да, меняло. Многое. Но то, что они видели там, хотя бы могло претендовать на звание «объективной реальности» – какой бы невероятной она ни казалась. Остальное… нет. Остальное видел только Сергей. И он вовсе не был уверен в том, что виной тому неведомая нечисть этого страшного места.
[indent] Возможно, все демоны жили лишь в нём самом.
[indent] Странно было только то, что его не покидало ощущение, будто Эдвард не счёл бы его сумасшедшим, даже если бы он обо всём ему рассказал. Он пытался понять, отчего это: от того ли, что случилось в Припяти, или от того, что и сам Эдвард с самого начала не казался ему обычным человеком – но он не знал ответа на этот вопрос. В последнее время он вообще начинал думать, что вопросов в этом мире гораздо больше, чем ответов. А если они, эти ответы, и существуют, то за ними порой нужно отправляться в такую тьму, из которой уже не вернёшься. Только не прежним.
[indent] То, что младший лейтенант Соловьёв влетел в кабинет без стука, тоже было странным – но в этот день странности были воистину нескончаемыми, а удивляться Сергей уже устал. Его всегда уважали за то, как ровно он держался и с подчинёнными, и с вышестоящими, и с вовсе посторонними людьми, нередко впадавшими в казавшийся ему неуместным трепет, едва узнав, где он служит. Так было и раньше, в КГБ, и так было сейчас: неважно, что он уже генерал-майор, неважно, что со Звездой Героя – это не меняло его убеждения в том, что к людям нужно относиться по-человечески. Возможно, кому-то могла показаться излишней его опека над взрослыми, в общем-то, людьми – но он только делал то, что считал правильным.
[indent] Почти всегда ему отвечали тем же: уважали установленные им самим границы и не вламывались, к примеру, без стука в его кабинет. Без стука входил только Андрей: ему можно, они уже сорок три года как лучшие друзья. Но это был не Андрей, это был младший лейтенант Соловьёв, с порога принявшийся сбивчиво объяснять, что Лиза («прошу прощения, старший лейтенант Озерова») уже час, как спустилась в подвал за документами из старого архива, и до сих пор не вернулась. Сергей знал, что лейтенант сидел через два стола от Лизы и частенько ходил за ней хвостиком до столовой и обратно, поэтому легко простил эту… взволнованность. Не ему учить кого-то разделять службу и сердечную привязанность.
[indent] Но это было, разумеется, ещё не всё. Когда молодой человек отправился на поиски Лизы, в помещении архива он её не обнаружил. Зато обнаружил запертую дверь, из-за которой доносился страшный скрежет. К счастью, ему хватило благоразумия не лезть в пекло, а пойти и доложить обо всём начальству: Сергею подчинённые привыкли доверять, а в последнее время ещё и убедились в том, что ему можно говорить даже о странном, не рискуя нарваться на приказ о срочном освидетельствовании у психиатра.
[indent] Младший лейтенант Соловьёв горел желанием сопровождать Сергея в подвал – оно и понятно, с ним-то рядом спокойнее. Сергей сказал: «Я сам». От этих двух коротких слов внутри заворочалось что-то холодное и колючее: он ведь ещё в молодости любил так говорить. Любил всё делать сам, порой беря на себя чужое бремя.
[indent] Убил он себя тоже сам.
[indent] – Я найду её, обещаю, – со спокойной уверенностью прибавил Сергей. На самом деле, он не был ни спокоен, ни уверен, но ему не хотелось, чтобы в глазах лейтенанта плескалась такая тоскливая беспомощность. Нет, он всё равно не взял бы его с собой – потому что догадывался, что может их ждать.
[indent] Вот Эдвард… Эдвард – это другое.
[indent] Дверь закрылась с едва слышным стуком, и на мгновение в кабинете воцарилась почти полная тишина. Свет за окном снова моргнул – теперь Сергей уже не мог отделаться от мысли, что это не просто так. Ничего не происходит случайно, и всё на свете связано друг с другом – просто человеку порой не дано этого понять. А если и поймёт человек – то слишком поздно.
[indent] Всегда – слишком поздно.
[indent] – Мне нужно… спуститься в подвал, – прямо сообщил Сергей, отправив в сейф сумку с прибором и закрыв дверцу. Только теперь он, кажется, начинал по-настоящему ценить этих огромных металлических монстров, которых делали специально для ФСБ. – Моя помощница ходила в старый архив на первом из подвальных этажей, но не… вернулась. А по словам лейтенанта, там творится что-то странное.
[indent] Ей-богу, у него уже сводило скулы от этого слова. Сергей поправил ремень наплечной кобуры и очень задумчиво взглянул на Эдварда, пытаясь понять, как тот относится к такому заявлению после тех страшилок, которые он только что рассказывал ему за чашкой кофе. Со стороны, наверное, это выглядело почти как плохая шутка – но так уж бывает, когда живёшь внутри лишённого малейших признаков логики фильма ужасов.
[indent] Сейчас надо было решить: тащить Эдварда в этот самый «фильм» за собой или оставить его здесь одного. Второй вариант казался более здравым – но ровно до того момента, когда Сергей напомнил себе, что тот, вообще-то, американец, а он собирается бросить его неизвестно на сколько посреди управления ФСБ. Приставить охрану, чтобы чего не вышло? Так охраняли у него так недавно одного мальчишку по имени Георгий – и увели ведь. С санкции прокурора, да будет ему бетоном тюремная койка. Бедняге Олегу, пытавшемуся тогда помешать головорезам Деррика Флэтчера, крепко от них досталось. Не то чтобы ему и сейчас чудилось всюду вмешательство этого помешанного, но рисковать не хотелось.
[indent] – Знаете, пока ваше пребывание здесь не вполне… законно, будет лучше, если вы пойдёте со мной, – твёрдо проговорил наконец Сергей, словно отсекая самому себе все пути к отступлению.
[indent] В глубине души он прекрасно понимал, что это плохая идея.
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

[indent] Ещё совсем недавно Сергей был свято убеждён, что у него и правда железные нервы. Не потому даже, что он всю сознательную жизнь проработал в органах госбезопасности – занимался тем, что всегда требовало полной моральной и физической отдачи. Его проблема – по крайней мере, он знал многих, кто действительно считал это «проблемой», – была в том, что он слишком многое принимал близко к сердцу. Не мог просто закрыть глаза на несправедливость, пройти мимо чужой беды, и долг свой он видел не только в том, чтобы защищать, но и в том, чтобы жертвовать.
[indent] В этой жизни он сказал бы, что собой. Но знал теперь, что мог бы и другими тоже.
[indent] Многие считали, что это неправильно, и говорили что-то о «профессиональном цинизме», от которого, в теории, никто не должен страдать, и вообще всем было бы только лучше. Сергей так не умел, и случалось такое, что ему почти открыто намекали, что однажды ему это выйдет боком. Степень этого «боком», разумеется, различалась в зависимости от того, кто это говорил: капающий ему валерьянку в стакан доктор Данилов или осужденный преступник после вынесения приговора. Если совсем упростить: от нервного срыва – до летального исхода.
[indent] Но тогда у него ещё правда были железные нервы. Тогда он ещё не вздрагивал от шороха за спиной, не видел густого чёрного мрака, что прячется в углах пустой комнаты, прикидываясь обычной тенью от кресла, и думал, что шаги в гулких коридорах – это только от усталости. От того, что нужно хоть иногда ездить домой и спать в кровати, а не на диване в собственном кабинете. От того, что ему скоро придётся искать в словаре значение слова «выходной». От того, что с годами всё труднее стало гнать от себя простую и такую навязчивую мысль. Осознание того, что он может положить всю свою жизнь на борьбу со злом, но от этого его не станет меньше.
[indent] Быть может, бороться вообще бессмысленно – но остановиться он уже не мог.
[indent] – Нет, у неё тёмные волосы. И очки она не носит. – Сергей нашёл в себе силы улыбнуться, словно желая показать, что вовсе не считает неуместным такой неожиданный вопрос, да и вообще то, что его собеседник вдруг решил поделиться хоть какими-то подробностями своей жизни. В сущности, они его ведь правда интересовали – эти подробности, – но ему не составило труда понять, что Эдвард человек не только весьма странный, но и довольно закрытый. Не из тех, кто через десять минут после знакомства начнёт рассказывать о том, как впервые влюбился в детском саду, и как поцарапал взятую без спроса отцовскую машину.
[indent] Отчасти это было то «профессиональное», что давно уже стало частью его натуры: всегда знать, с кем имеешь дело, и, тем более, делишь какую-то тайну. То, что случилось в Припяти, было тайной, и он действительно должен был знать, кто теперь будет её хранить. А ещё ему хотелось понять, что он за человек, и правда ли он встретился на его пути лишь случайно. Ему стало очень трудно в последнее время верить в такое – в случайности, в совпадения. Он почти бессознательно искал теперь во всём причину, смысл, связь – всё то, чего он не замечал раньше. И в то, что он случайно встретил кого-то именно там, в Припяти, поверить было труднее всего.
[indent] Нет, он не станет показывать, как «офицер ФСБ» сделал внутри него охотничью стойку на слова «работал в полиции». Он даже думать об этом пока не будет – просто скажет себе, что это ведь хороший знак, что Эдвард решил поделиться хоть чем-то. Может, расскажет что-то ещё, если… когда они вернутся из этого чёртова подвала. Пока у него нет причин устраивать допрос с пристрастием – да и знает он теперь, что на свете есть вещи страшнее и неодолимее, чем американские шпионы, которыми его пугали ещё в Высшей школе КГБ.
[indent] Сергей ещё рассеянно думал, в третий раз проходя между пыльными стеллажами, что можно было бы поискать в телефоне снимки с Лизиного дня рождения, когда они фотографировались всем отделом, но, в конце концов, пришёл к выводу, что они вряд ли встретят в подвале так много девушек, что Эдвард сможет запутаться. Положа руку на сердце, Сергей искренне надеялся, что они не встретят там вообще никого, кроме самой Лизы.
[indent] Окончательно убедившись в том, что его помощница не прячется за или под стеллажами – как будто бы такие шутки вообще были в её духе, – Сергей подошёл к заваленному пыльными папками столу возле второй, пока ещё закрытой, двери. На двух верхних папках пыли почти не было, словно кто-то заботливо стряхнул её, достав их с полки. Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, Припять, «не раскрыто». Он попросил Лизу поискать в архиве документы тех лет: знал, что многое успели перевезти в Управление до развала Союза. Разбирать, правда, никто их уже не стал – не до того было.
[indent] – Я просил её найти это, так что здесь она точно была, – без особого воодушевления сообщил Сергей, аккуратно сложив папки на углу стола. Учитывая маячившие на горизонте перспективы, он бы предпочёл узнать, что Лиза, нарушив все правила субординации, просто забыла о его поручении и заболталась в кафетерии с подружкой из соседнего отдела. Неважно, что это совсем на неё не похоже: лучше так, чем разбираться, куда она пропала из подвального архива.
[indent] Сергей положил поверх папок два мощных фонаря, которые он прихватил для себя и Эдварда: тогда он подумал только, что это «на всякий случай» – хотя на самом деле, конечно же, понимал, что этот «всякий случай» непременно настанет. Потом подошёл к двери и дёрнул за ручку. Толкнул рукой. Толкнул плечом. Сильнее. Ещё не пытаясь высадить несчастный кусок советского прошлого, а только надеясь понять, могла ли её вообще открыть Лиза. По крайней мере, сама.
[indent] Трёх раз хватило, чтобы понять, что дальше продолжать этот «следственный эксперимент» смысла нет: либо дверь заклинило после того, как Лиза закрыла её за собой, либо и открыл, и закрыл её кто-то другой. О том, что это за другой, и как такое вообще могло случиться, что Лиза сама пошла в страшный подвал, думать не хотелось. Идти дальше – вообще-то, тоже, – но Сергей только тяжело и обречённо вздохнул и в последний раз ударил в дверь плечом. Уже не «на пробу», а просто чтобы открыть.
[indent] Дверь неохотно поддалась, и несмазанные петли страшно заскрипели. Сергей не глядя потянулся за фонарём: он не мог отвести глаз от густой чёрной темноты, скрадывавшей рассеянный свет ламп, гудевших на потолке помещения архива. Не мог не смотреть в эту темноту, не мог не думать о том, что было в ней. Она неохотно отступила, когда он щёлкнул кнопкой фонаря, и тёплый жёлтый свет расплескался в неё широким лучом. Голые серые стены, голый коричневый пол. На потолке были видны пыльные светильники, и Сергей знал, что где-то дальше есть рубильник, но не был уверен в том, что они ещё могут загореться. В этой части подвала не было даже хозяйственных помещений. Сюда никто не ходил. Возможно, сейчас ему представится возможность узнать, почему.
[indent] Сергей сделал шаг, другой, третий – осторожно, как по минному полю, как вступая на территорию врага. Ещё неизвестного – но заведомо опасного. Он понимал теперь, почему Эдвард склонен полагаться на силу оружия – как же иначе, если в полиции служил? Он тоже на неё полагался… раньше. Теперь – нет. Теперь он знал, что на свете есть то, что нельзя просто застрелить. И что-то уже сейчас подсказывало ему, что в этих тёмных коридорах оружие им не поможет.
[indent] – Никого, – не очень уверенно объявил Сергей, обведя лучом фонаря голые стены. Впереди, метрах в семи, была видна стена, упираясь в которую, коридор расходился направо и налево – и, разумеется, нигде не было ни малейших признаков спасительной схемы с надписью «вы находитесь здесь». Просто здесь никого не ждали, и никому не стоило вообще входить в эти коридоры. – Хотя…
[indent] Сергей задумчиво склонил голову набок, с интересом разглядывая поползшую вдруг по левой стене тень. В коридоре ничего не двигалось, и отбрасывать её, вроде бы, было нечему; более того, она и не подумала исчезнуть, когда Сергей прямо посветил на неё фонарём. Как ни в чём не бывало, та скользнула на стену, у которой разветвлялся коридор, и только теперь стало видно, что она отдалённо напоминает человеческую.
[indent] Тень замерла – густо-чёрная на серой стене, – чуть изогнувшись в левую сторону. У неё были очень тонкие «руки» и «ноги», и ещё у неё была немного вытянутая голова. Она была какой-то… неправильной, и от этого становилось не по себе. То есть, ещё больше. Любому нормальному человеку хватило бы самого её присутствия, чтобы немедленно развернуться и убежать.
[indent] – Знаете, я, пожалуй, не буду настаивать на том, чтобы вы шли дальше, – медленно проговорил Сергей, продолжая светить прямо на тень и не отводя от неё глаз, словно он верил, что это сможет «пригвоздить» её к одному месту. – Наверное, будет лучше, если вы закроете дверь и подождёте меня в архиве.
[indent] Хотя бы полчаса. Потом, наверное, уже можно будет звать на помощь. В любом случае, одно Сергей знал точно: ему совершенно не хотелось, чтобы Эдвард потом являлся ему по ночам вместе с погибшими в Припяти Сашкой и Егором. Лучше уж не растерявший своей весёлости и после смерти полковник с лошадью, телегой и фирменным: «А что, Серёж, не узнал меня?»
[indent] Нет, серьёзно: лучше он, чем никому не принадлежащие тени. И, уж тем более, те, кому они принадлежат.
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

[indent] – Так вы следователем работали? – с искренним интересом спросил Сергей, делая над собой усилие, делая вид, что ничего странного на самом-то деле и не происходит. Ему правда стало вдруг очень интересно. Кажется, на лекциях по психологии в Высшей школе КГБ это называли «защитной реакцией». «Переключением», если уж быть точным. Сознание отчаянно цепляется за «нормальное», пытаясь дистанцироваться от стрессовой ситуации. Стрессовая ситуация маячила впереди густо-чёрной, никому не принадлежащей тенью на стене заброшенного подвала, а Сергей примерял к своему новому знакомому полицейские должности. Может, судмедэксперт? У него были хорошие приятели среди тех, кто работал в ФСБ, и он знал, что они те ещё любители загадок.
[indent] Эдвард недвусмысленно дал понять, что тоже такой. В полумраке, разгоняемом лишь светом двух фонарей, было трудно разобрать, но Сергей был готов поклясться, что у того даже глаза загорелись. В любом случае, выглядел он каким-то… воодушевлённым, что ли. Оживившимся. С мрачным подвалом, таившим в себе неведомые опасности, такое сочеталось плохо – по крайней мере, в понимании самого Сергея. Ему часто приходилось бывать в таких местах по долгу службы – даже в последние десять лет, когда ему уже полагалось сидеть в кабинете и перекладывать бумажки на столе, – но никакого воодушевления по этому поводу он никогда не испытывал. Ну, разве что, когда ему было ещё лет тринадцать, и они с Андреем полезли на спор на старое сельское кладбище на  окраине Припяти. Ночью, разумеется. Тогда он ещё и не понимал толком, чего нужно бояться.
[indent] Теперь понимал лучше.
[indent] Конечно, Сергей был благодарен за то, что Эдвард не хотел оставлять его одного в таком месте: поддержку и помощь он умел ценить по достоинству. Вот только это вовсе не значило, что он в одно мгновение счёл это вдруг хорошей идеей. Ничего хорошего в этом, чёрт возьми, не было и быть не могло. Разве мало ему того, что уже случилось? Разве мало самому Эдварду?
Он ещё промолчал, когда тот прошёл вперёд, открыл дверь, вошёл в следующую комнату – такую же пыльную, безжизненную, пустую. Потом – не выдержал, заговорил. Глухо, напряжённо, так, словно собственные слова причиняли ему почти физическую боль.
[indent] – Знаете, две недели назад я ездил в Припять. Со мной были два бойца из нашего спецназа, с которыми я огонь и воду прошёл. Они тоже согласились… помочь. И погибли. Из-за фантомов. И из-за меня тоже, потому что это я их позвал. Я их теперь почти всё время вижу. Вон, там, в углу один из них стоит.
[indent] Сергей указал в дальний угол, где за столом, на который были водружены перевёрнутые стулья, стоял лицом к стене Егор. Он приходил чаще Сашки, потому что его Сергей застрелил сам. Да, случайно. Да, тот тоже хотел его убить. Нет, не намеренно, потому что это всё фантомы. Это было неважно. Вообще всё было неважно – кроме того, что это он привёз их в проклятую Зону.
[indent] – Я знаю, что вы его не видите, – уже чуть устало прибавил Сергей. – И ту тень, что в коридоре по стенкам ползала, видимо, тоже. Что ж, ваше счастье, – горько усмехнулся он. – Я не думаю, что здесь есть фантомы, потому что они порождение Зоны, но это не значит, что с вами не может случиться такое, чему вы не сможете противостоять силой оружия.
[indent] Да, возможно, в понятие «своих методов» Эдвард включал нечто большее, чем умение стрелять и решать логические задачи. Значило ли это, что он хотел позволить тому рискнуть? Нет. Но и удерживать его он не стал бы. Даже не пытался, в конце-то концов. Наоборот, вытолкал бы обратно в архив, будь его воля.
[indent] – Если всё ещё хотите идти со мной дальше, пообещайте, что не будете потом являться мне по ночам.
[indent] Это должно было прозвучать, как, пусть и вымученная, но шутка – а получилось похоже на последнее желание смертельно больного человека. Или, по крайней мере, смертельно уставшего. Уставшего от того, что он ничего не понимает, ничего не может сделать, никому не может помочь. Для Сергея, самой сутью которого было непреодолимое желание защищать, самым страшным было чувствовать себя беспомощным – а всё то, с чем он столкнулся в последнее время, заставляло его чувствовать себя именно таким. Он пошёл бы искать Лизу, даже если бы знал наверняка, что не вернётся – просто потому, что не мог иначе, – но он больше не был уверен в том, что сможет ей помочь. И сможет уберечь Эдварда, решившего отправиться вместе с ним.
[indent] – Что там? – устало спросил Сергей, уже понимая, что не отговорить. Подошёл к стеллажу, возле которого остановился Эдвард, взял сложенный пополам пожелтевший листок.
[indent] Восемьдесят шестой год. Конечно, как же иначе? Будет, наверное, преследовать его теперь повсюду – как будто бы самой памяти об аварии, уничтожившей ставший ему родным город, было мало. Это было похоже на обычную служебную записку, ничем не отличавшуюся от тех, других, что хранились в старом архиве – просто потому, что так положено. В них не было ничего важного, ничего секретного. Сходил туда, принёс то, заархивировал дело номер.
[indent] – «Ни за что на свете больше не пойду туда в ночную смену. Страшное место эта их Лаборатория Х», – медленно прочитал Сергей. Примерно с середины записка переставала быть похожей на служебную, превращаясь в подобие результата эксперимента по «автоматическому письму», и округлый женский почерк становился вдруг резким, угловатым, а буквы прыгали так, словно их выводила чья-то рука, не предназначенная для того, чтобы писать слова человеческого языка. – «Темно. Здесь всегда темно. Они кричат, но двигатели работают, и их не слышно». Дальше… не разобрать. – Сергей взглянул на листок, который держал в руках Эдвард, и показал ему свой. – У вас, похоже, то же самое?
[indent] Свет фонаря метнулся по серым бетонным стенам. Чёрная тень больше не появлялась, и только Егор стоял возле следующей двери.
[indent] – Хотите ещё одну страшную историю, пока мы не ушли далеко? – очень ровным тоном спросил Сергей. На самом деле ему хотелось сломать о стену пару стульев и, возможно, вон тот трёхногий стол – но он пока ещё хорошо это скрывал. Почти так же хорошо, как скрывалась от него все эти годы другая сторона мира, в котором он жил. – Только на сей раз уж точно из реальной жизни.
[status]бездна к бездне взывает[/status][icon]http://funkyimg.com/i/2JyGu.gif[/icon]

Отредактировано Sergey Kostenko (2019-10-03 00:42:59)