Ощутить по-настоящему незыблемость стен Бриггса можно лишь на контрасте – пробежав, только пробежав! – а не пройдя короткой галереей, укрываясь от взбесившейся стихии. Словно все демоны мира в единый миг сосредоточились здесь, на севере, у Стены.
Хотя никаких демонов, кроме тех, что в обличье людей, не существует. Это даже банально, подобная мысль для Кимбли. Но дыхание он все-таки невольно переводит шумно, наконец вновь обретя способность, собственно, дышать.
И шуточки местных касательно изнеженности южан могут приесться даже ему.
- Господин Кимбли, сэр, - Дариус здесь же, следом. Ему и метель,  и холода будто нипочем, - Кимбли меряет его холодно-раздраженным взглядом, дескать, кажется, мебели слова не давали.
А указания касательно грядущей операции в Базуле он раздаст и без напоминаний. И уж тем более, не станет делать этого в коридоре крепости.
- Позже, Дариус, - они спешат к телефонному узлу. Молодая леди, явно утомленная поздним часом и своей вахтой, настороженно и самую малость боязливо, не отводя взгляда от лица Багрового алхимика, дергает шпеньки и нажимает какие-то кнопки, прежде чем кивнуть и пролепетать просьбу пройти в телефонную кабинку.
Кимбли ослабляет галстук, чуть прислоняется лбом к холодному бетону. Голос в телефонной трубке обычно заставлял подобраться и выпрямиться, но не сейчас.
Хотя не исключено, что его сейчас видят, - эта мысль вызывает спокойную улыбку.
… - Выполняйте приказ, майор, - он удерживает себя от того, чтобы почти поклониться бестелесному голосу. Не из подобострастия или чего подобного, несуществующий боже упаси.
Кимбли бесконечно уважает человека, чья воля оказалась настолько сильна, что позволила силе гомункула слиться с собственным телом. Да, все так. Он посвящен в некоторые секреты правительственной верхушки, - «некоторые? Все».
И знает, что эти секреты умрут вместе с ним. Что его никто не отпустит, - повесив трубку на рычаг, он некоторое время смотрит на грязно-серую стену, выкрашенную краской. На губах играет странная улыбка.
Он ведь и не хочет никуда уходить, - звук движения позади заставляет коротко, незаметно почти напрячься.
- Я ведь говорил, Дариус, - голос Багрового – словно змеиное шипение, неторопливое и опасное. - Не стоит подходить ко мне со спины, - горилла пятится.
- Виноват, господин Кимбли, сэр, - он уже не слушает. Тем же быстрым шагом идет прочь от телефонного узла, к тому подобию апартаментов, где их разместили.
Сейчас непогода блокировала все. Как Бриггс, так и Базул. Покинуть что крепость, что город – невозможно. Шрам и его пособники заперты.
Заперт и Кимбли.
Привычное спокойствие дает сбой, когда он оказывается в коробке без окон, когда дверь за ним закрывается. По запястьям пробегает короткая опоясывающая огнем дрожь, Луна и Солнце вздрагивают, а глаза вскидываются – на стену впереди.
Сколько раз за минувшие шесть лет ему хотелось сделать вот так – соединить их, и открыть окно.
То, что его не лишили сил, льстит, подогревает уверенность. То, что его руки до сих пор при нем. Человеческое тело столь хрупко – кому, как не Кимбли, это знать и понимать.
И сейчас здесь, в Бриггсе, ему всячески на это намекают. Да, изъявляющий волю фюрера, с развязанными – какая ирония! – смертью генерал-полковника Рэйвена руками, но, тем не менее, уязвимый. В том, что его попытается убить не только здешняя метель, сомнений нет.
Он вспоминает, как стоял сегодня над Бриггсом, на Стене. И как в ледяных глазах его королевы промелькнуло нечто слишком знакомое, почти родственное  ему – жажда убийства. Не охвати Кимбли тогда безудержный экстаз работы, он непременно бы ответил ей. Чем-нибудь… соответствующим. Несомненно.
И для него также несомненно сейчас, что некоторая демонстрация способностей, что довелось нынче лицезреть генерал-майору Армстронг, не остается незамеченной и для Драхмы.
И что шифровки на ту сторону также идут, - это чувство опасности снова сладко покалывает кончик языка.
Занятно быть тройным агентом. Но защита родины – дело такое.
«Родины», - он никогда не был патриотом Аместриса. Патриотизм – всего лишь пустая история, созданная для тех, кто не способен рассуждать о мотивах и причинах, позволяющих гнать себя на убой. Готовых убивать и сражаться за абстрактную идею, сути которой на таких глобально наплевать.
Было ли наплевать на самого Кимбли? – нет. тому подтверждение – то, что он сейчас здесь, пускай и в комнате без окон, но со свободными руками.
- Господин Кимбли! – он вздрагивает, слыша голос Хенкеля за дверью.
- Да? – химера вваливается, торопливо. Уже успевший снять перчатки и галстук Кимбли смотрит на него вопросительно и бесстрастно.
- Обязательно так шуметь? – дескать, обязательно было шуметь в стане врага, оповещая.
- Шифровка, - помимо воли Кимбли слегка улыбается.
- Как интересно. Узнайте у генерал-майора Армстронг, не соблаговолит ли она… побеседовать со мной в непринужденной обстановке, - неважно, что час довольно-таки поздний. Представить себе королеву Бриггса спящей – нечто из разряда невозможного. Она всегда начеку, всегда на посту. Так ведь? – галстук придется повязать, конечно же.
Небольшая полоса бумаги со сложными символами прячется в карман пиджака.

Солдат Бриггса, что попадаются навстречу Кимбли, пока тот идет по коридорам крепости, можно было бы назвать случайно встретившимся – исключая тех, разумеется, кто находит на осту. Но в этой крепости нет решительно ничего случайного.
Информация о шуме на радиоузле уже достигла чьих надо ушей, так ведь, красноглазый друг? – Кимбли не обманывается. И позволяет себе короткую игру воображения – подняв глаза на промелькнувшие впереди черные шинели, он замечает седую голову, с убранными на затылок волосами. Майор Майлз не допустит, дабы его заклятый враг хотя бы на мгновение забыл о том, где находится. И с кем имеет дело.
«Ваш враг, майор, на такое не способен», - от улыбки Кимбли вояки готовы взять на испуганный караул, когда он идет меж их рядов.
Слишком много солдат для такого позднего времени. Слишком много движения. Само собой, это норма для Бриггса, скажут Кимбли, буде ему вздумается спросить. Граница с Драхмой, и тому подобное. И не преминут тщательно спрятать в глазах страх, самый опасный из возможных. Они не знают, чего от него ожидать, и могут ударить на опережение. Тогда как Кимбли приказом сверху поставлен на позицию выжидающего.
Для кровавой печати необходимы определенные условия. Он уже начал свою работу, бок о бок с которой, увы, идут и препятствия. В лице нежелающих сотрудничать солдат Бриггса, строптивых мальчишек-алхимиков, и затаившихся ишварских крыс. И их союзников.
«Ах, Марко. Сбежать у тебя все-таки хватило духу», - и выражение лица Багрового почти мечтательно, когда тяжелые двери с богатой отделкой открываются перед ним. Генерал-майор Армстронг, добрый вечер.
Она мало чем отличается от той, что он видел днем. Ни тени мягкости – закатанные рукава обнажают белые руки, стройные, но не тонкие. Под белой кожей истинной аместрийки, нежной и гладкой, перекатываются стальные мышцы. А убранные наверх волосы, скорее, придают жесткости, чем беззащитности. Наверное, потому, что шея Оливии Армстронг закрыта высоким воротником форменной водолазки. Но так она выглядит словно бы моложе – контур лица более округлый.
- Мое почтение, генерал-майор, - обращение по фамилии Кимбли задевает ровно настолько, чтобы задаться вопросом – она это нарочно? Если так, то столь подчеркнутое пренебрежение выглядит неуместным. Равно как и маска чинного благолепия, надетая на это привлекательное лицо. Но в синих глазах сверкают стальные молнии, даже если генерал-майор и старается их скрыть.
Все-таки, она очень искренняя женщина.
- Прошу прощения за то, что нарушил ваш покой столь поздно, - пальцы ложатся на край жилетного кармана. По ним чуть задевает островатым ребром полоски с шифровкой. – Благодарю. Весьма охотно, - улыбка ей идет. Отметив это про себя довольно-таки сдержанно, Кимбли слегка наклоняет голову, садясь на уже знакомый стул. В ту же позу, что и сегодня днем – сцепленные в замок пальцы, спокойно лежащие на полированном дереве. Только вначале немного расслабляет галстук, наблюдая за движениями генерал-майора, выдерживая необходимую паузу. Позволяя ей поразмыслить, или же, понервничать? Последнее маловероятно, но тоже станет почвой для выводов.
- В крепости так оживленно, генерал-майор, - словно между прочим замечает Кимбли, пока та занимается кофе – очевидно, ненавистным хотя бы по той простой причине, что наливать его приходится злейшему врагу. Какой еще вкус, о чем вы говорите. Генерал-майор Армстронг станет пить его, не поморщившись, ибо он олицетворяет самую суть солдат Бриггса, самую суть Стены – «выживает сильнейший». Сильнейший желудок, в данном случае – вот уж с чем Кимбли точно не мог и не собирался спорить.
И, когда кофейная чашка звякает о блюдце с едва уловимым презрением, он выкладывает тонкую полосу на стол перед собой. За ним – вторую.
- Я взял на себя смелость расшифровать донесение, - оригинал – на случай, если генерал-майор подвергнет его слова сомнениям. В ней так много энергии на недоверии, право, - улыбка чуть застывает, Кимбли ставит локти на стол, кладя подбородок на по-прежнему сплетенные в замок пальцы.
- Мое сегодняшнее выступление, - он произносит это слово мягко, со вкусом. Сердце делает несколько быстры ударов, а под полуприкрытыми веками становится жарко, - как вы понимаете, не осталось незамеченным. Ответная реакция Драхмы не заставит себя ждать. Полагаю, вам уже известно о передвижениях войск на границе? – опуская руки, он берет чашку, и делает несколько глотков.
Поистине, крысиный яд, наверное, и то приятней этого пойла, но если лицо Кимбли что и искажает, так это легкая гримаса недовольства.
- Мне известно, что обстановка и без того не была спокойна, но, - он просчитывал варианты, он много размышлял. И искренне уверен в одном – на юного Эдварда невозможно будет положиться. Мальчишка слишком чист душой и чересчур упрям.
Воздействовать же на него через мисс Рокбелл… и вовсе рискованно.
- Но с моим появлением положение сильно осложнилось, - не так ли, Оливия?
Притом, во всех отношениях.
- Именно поэтому, генерал-майор, я хотел бы повторить сказанное вам недавно. В случае чего – вы можете рассчитывать на меня. С этими сведениями вы вольны поступать как вам заблагорассудится, - кивок на шифровку. – А я же, с благословения нашего несравненного фюрера, окажу вам посильную помощь, - первое лицо в Бриггсе, первый чин, после исчезновения генерал-полковника Рэйвена. Олицетворение того самого несравненного фюрера.
Интересно, помнила ли об этом Армстронг, обращаясь к Багровому Алхимику по фамилии?

Здесь удивительно тихо, с неожиданным для себя наслаждением понимает Кимбли, вдруг ощущая всю толщину и мощь крепостных стен Бриггса как нечто направленное лишь на то, чтобы гасить звук. Закрывать – и не выпускать; веки вздрагивают, как от далекого музыкального аккорда, когда где-то в глубине, под рядами этажей Стены глухо ударяет испытываемый снаряд.
Улыбка трогает край рта почти бережно – о, такие звуки Кимбли собирает для себя с особенной любовью.
И бешенству, что так явно читается в плотно сжатых бледно-розовых губах сидящей напротив него генерал-майора, ничуть не сумеет помешать ему делать это. Собирать.
Тому, кто шесть лет был лишен даже таких впечатлений, образов, звуков, даже такой тишины, это простительно. Не то что бы Кимбли намеревался просить прощения за то, что, так вот спокойно, с чашкой кофе сидя здесь, остается спокойным и безмятежным, словно снег после метели. Забавное сравнение, все-таки, - еще один глоток уже остывшего кофе.
- О, не имею причин сомневаться в том, генерал-майор Армстронг, - голос у него немного глуховат, и неоднократно его сравнивали со змеиным шипением. Как на змею на него смотрит и генерал-майор – презрительно, готова взорваться – о, подобное он ощущает лучше всего, - пальцы тонко вздрагивают. Но в глубине ее взгляда прячется страх, словно у породистой суки, гордой и сильной, но не в силах переступить через свой первобытный, изначальный ужас перед змеями.
Так что генерал-майор может сколь угодно ей лаять – укусить Кимбли ей все равно не под силу. Хотя в угловатых движениях локтей, в напряжении, что пробегает по ним, угадывается один-единственный выпад и тогда белый костюм Кимбли зальет багровым,  ах, - он прикрывает глаза, глубоко втягивая воздух, который на мгновение, кажется, стал пахнуть кровью и сталью.
«Потрясающе», - и тишина, воцарившаяся после издевательской интонации Армстронг, становится осязаемой.
- Надеюсь, я не слишком задерживаю вас, генерал-майор? – отвечает он вопросом на вопрос, улыбнувшись одними уголками рта. – Час, все-таки, поздний, - «детское время». Интересно, «уже» в данном случае было равноценно «еще», или это так, случайная оговорка?
- Если так, то прошу меня извинить, - но по всему видно, что покидать этот кабинет Кимбли не собирается. – Но я хотел бы побеседовать с вами еще кое о чем, - само собой, она может попытаться выпроводить его. Но – чуть попозже.
- Вернемся к нашим ишваритам, - «нашим», да. Ишваритам – Кимбли не напрасно употребляет множественное число, и вовсе не ради майора Майлза, нет – в память о тех, кого лишил жизни во имя своей алхимии. Смотрят ли они на него из своего посмертия, помнят ли? – о, конечно же, нет. Они здесь, рядом.
И грани философского камня снова сладковато покалывают язык.
- Я не склонен думать, что Шрам направился на север без какой-то цели. Более того, он знает, что севернее ему не пробиться и не пройти, - мимо Стены Бриггса? Только если его выпустят на ту сторону, что исключено, так ведь? - Очевидно, что цель его находится куда ближе.
Кимбли понимает прекрасно, что тонкие иглы подозрений, недосказанностей и двусмысленностей сейчас тянутся к верному красноглазому псу Снежной Королевы. Да, кто знает, кто может знать – вдруг один из солдат Бриггса, назовем его просто, без чинов и имен – пособничает государственному преступнику?
- Доколе он скрывается в Базуле, у нас есть возможность поразмышлять об этом, - «у вас есть, генерал-майор. Над тем, сколь хрупко и уязвимо ваше положение, скрывающей в армии Аместриса – не только Бриггса! – заклятого врага».
- И, судя по сведениям, которые мне удалось собрать, Шрам появляется на севере не впервые, - Оливии Армстронг незачем знать, откуда у Кимбли эти сведения… впрочем, она искренняя и догадливая женщина. Кимбли сейчас имеет высочайший уровень доступа.
- Вскоре после окончания ишварской кампании, я уверен, он уже побывал здесь. Сколь долго вы занимаете пост коменданта крепости, генерал-майор, не будете ли столь любезны, дабы напомнить мне? – доброжелательно и вопрошающе. Добродушно почти.
Покровительственно.

Отредактировано Zolf J. Kimblee (2019-03-08 20:26:00)

«Детское время», - так небрежно произнесенное генерал-майором выражение отчего=то застревает в голове. Действительно, детское, во тьме и льдах, - снаружи ударяет порывом метели, Кимбли коротко смаргивает, вслушиваясь, почти незаметно склоняя голову к плечу. Слух, слух. тонкий слух, его удивительный дар, вкупе с его столь прекрасно звучащей алхимией.
Поневоле начнешь верить в какого-то бога – или, по меньшей мере, в его иронию. Высших сил не существует, люди же, стремясь объяснять непостижимое, находят значение в совпадениях, едва ли не молясь на них, что явно, что подспудно. Цепляются, допустим, за закон равноценного обмена, веря, что за преступлением случится воздаяние.
Наивные. Ничего не случится, - лишь ему слышно о зубы цокает край философского камня, и глоток омерзительного кофе Бриггса становится совсем иным на вкус. Солоновато-сладким, как собственная кровь – о, так действительно, - Кимбли отставляет чашку, вынимает платок, промокнув губы. Ледяная синева вновь обдает его презрением, и улыбка легонько тянется вслед за белым краешком платка, на котором остается неопрятное пятнышко – кофе и кровь.
Действительно, право же, как он смеет ее подозревать, готовую поручиться за каждого, за последнего подметальщика в этой крепости? – «не хватит даже вашего слова, генерал-майор». Об этом размышляется отчего-то с неторопливой грустью, и Кимбли, убрав платок, легко подпирает подбородок кулаком, и смотрит на Оливию Армстронг почти безмятежно. Разглядывая.
Все идет так, как он хочет.
- Когда-то давно, - вечность размышлений, коробки каменных стен, и застывших ладоней назад, - еще до ишварской кампании, - пальцы сплетаются в замок, вторая рука также опускается локтем на стол, - я любил ходить в столичную оперу. Вы ведь наверняка бывали там, Оливия? – ох, да о чем он спрашивает, и как он смеет спрашивать вот так, обращаясь по имени? – имеет право. И нет, это не ответ на ее ядовито и сладко подчеркнутое, выплюнутое его имя – «Зольф», это любезная беседа мужчины, который предпочел отложить – не отбросить, нет, некоторые формальности.
- И в театр, да. Давно ли вы бывали в театре, генерал-майор? – словно и не было проблеска бледного солнца, похожего на свет этих упрямо рассыпанных волос. О, вросшая в эти ледяные стены Снежная Королева. В свои редкие отлучки домой, Кимбли уверен, генерал-майор и подумать не может о том, чтобы развлечься. Не для нее это, так ведь?
А впрочем, он будет только рад, если ошибется. «Рад?» - громковато сказано, да. Но представить себе такую женщину в вечернем туалете, соответствующем ее положению и происхождению, где-нибудь под сенью темно-алого полумрака вип-ложи ему приятно. Она бы бесподобно смотрелась.
К тому же, в театре можно поучиться актерскому мастерству. Ибо скрывать свои чувства Ледяная Скала Бриггса, увы, не умеет, вопреки прозвищу.
Ей не хватает гибкости, не хватает разворотливости… кажется, это у них семейное, - Кимбли почти разочарованно поджимает губы, откидываясь на спинку стула, опуская руки. Алый бархатный полумрак выцветает на глазах – «увы».
Вы плохая актриса, генерал-майор. Но пусть это остается на вашей совести, упадет еще одной каплей кислоты вам в душу. Научит чему-то, ведь так? – он смаргивает, смотрит в эти глаза, презирающие – о, как сильно она презирает его! – и прекрасные.
- Мне нравится гармония звука, генерал-майор. Я люблю музыку, люблю, когда в ней нет фальши, - странные слова, и все странное, куда он ведет, куда? – так и читается во взгляде Армстронг. И она теряет терпение – о, это очевидно.
- И я уверен, - мягкая улыбка, берущая в клещи уголками губ. – Он не бежит, генерал-майор – Шрам не бежит. Не скрывается, пусть даже пытался. У него здесь есть цель. И мне любопытно, зачем же это убежала нотка из моей симфонии, - глубоко в глазах проблескивает алым, на мгновение – и заволакивается пылью памяти, пылью разрушенных ишварских кварталов, беспощадного горячего песка.
- Вы можете оказать мне помощь, как комендант этой крепости, - название – «Бриггс» - также не прозвучит. Слова имеют особую власть, а что может воодушевить сильнее, чем произнесенное вслух имя гордости? Впрочем, это мелочи.
Это Кимбли – из мелочей соткан, наблюдая за малейшим изменением. Чуть сильнее забьется ли сердце, участится дыхание, скакнет ли в сторону взгляд? – он следит за этим, неподвижной змеей. До броска всего ничего.
- Шесть… лет назад беженцы в этих краях были сравнительно редки. Большинство ишваритов, и жителей приграничных территорий рассеялись на востоке и в центре Аместриса, до севера же добралось ничтожно мало. Мне пригодятся любые сведения из любых архивов. Я должен узнать, зачем здесь Шрам, и вы, как я полагаю, можете оказать мне в том посильную помощь. Конечно же… - пауза, - я мог бы расспросить юного Эдварда, или его брата, но… беседовать со мной они желанием не горят.
У него есть козырь в рукаве, вернее, живой щит. Юная девочка с глазами почти такими же синими, как у сидящей перед ним женщины, с ноющим болью окровавленным сердцем в груди. О, юная мисс Рокбелл.
От вас тоже будет польза, но не сейчас.
- Впрочем, я умею убеждать, - генерал-майор, несомненно, имела возможность в этом убедиться. Конечно, братья Элрики – мальчишки, сунувшиеся очертя голову в самое пекло, сейчас – в ад ледяной, но тут без разницы. И они должны отвечать за свои поступки, особенно, юный Эдвард – ведь он тоже служит Аместрису, маленький щенок на серебряной цепочке. С генерал-майора станется проявить удивительное равнодушие к их судьбе.
Конечно, все правильно. Каждый должен понимать, за что берется. И каковы ставки в игре.
Иначе лучше не браться.
Ответственность не терпит небрежения.

Отредактировано Zolf J. Kimblee (2019-03-31 13:27:16)

Гамма чувств, проносящаяся по лицу Снежной Королевы, говорит о многом. Кимбли подмечает все – жест, которым вскидываются густые ресницы. То, как поджимаются полные светлые губы. И как складка меж светлых бровей заостряется, становясь глубже.
Он любуется, потому что это – такая открытость эмоций – позволяет ему выполнять свою работу. Наиболее полно.
- Да, генерал-майор, - в полутенях этого кабинета, в отблесках прогорающего камина, его голос звучит едва ли не интимно, звучит вкрадчиво, бархатным спокойствием. – У меня нет причин сомневаться в лояльности Бриггса. И в его готовности оказать помощь, - каждое слово – будто нажатие клавиши фортепиано. Каждое слово создает мелодию, продирающую по хребту, трогающую своей двузначностью, своей двусмысленностью, и Кимбли, глядя в голубые глаза напротив, чуть прикрывает веки.
Все верно – «да, генерал-майор».
Мы с вами прекрасно понимаем друг друга.
Можно сказать, мы играем в четыре руки.
- Участие Драхмы мне кажется маловероятным, - снова сплетая пальцы в замок под подбородком, неспешно произносит Кимбли. – Их… предубеждение относительно людей, отличающихся от них цветом кожи, довольно-таки известно. Конечно же, это также может служить причиной для подозрений – ведь мы знаем, что на войне хороши все средства, не так ли? И любые солдаты, - и он почти не кривит душой, пускай ему и бесконечно претит этот прикормленный Армстронг ее ишварит. Отвратительно. Хотя, видно, для чего-то он ей все-таки нужен. «Кто знает…»
- Дабы понять Шрама, нужно знать, кто он, генерал-майор, - как плавно переходит эта игра, аккордами, от такого близкого «Оливия – Зольф», до «генерал-майор – и майор», как восхитительно легко.
– Он – одержимый местью государственным алхимикам одиночка, сбежавший из Ишвара еще во время войны. Он обладает силой, которая, судя по моим данным, схожа с силой алхимика. Татуировка на его правой руке – круг преобразования.
«А еще он способен использовать алхимию там, где она заперта», - у Кимбли высочайший уровень доступа. Поистине, высочайший.
Фюрер детально проинструктировал Кимбли. Ведь тот должен быть вооружен полностью.
- Мы вторгаемся в область догадок, само собой. Предположим, Шрам завербован драхмийцами. Но разведка Центра, - он позволяет себе нажать, едва заметно, клавишу, - твердо убеждена, что здесь нет такой связи. А знаете, что думаю на этот счет лично я генерал-майор? – Кимбли внезапно улыбается.
- Этот человек скорее умрет, нежели станет служить кому-то, носящему мундир. Вернее, он совершенно точно умрет – но не станет. Поверьте. Я знаю его, - о, он помнит эти глаза. Эти угли-глаза, похожие на два философских камня, горящие, прожигающие ненавистью. Такой всесокрушающей, и такой бессильной.
- Ведь это из-за меня у него такое колоритное прозвище – «Шрам», - указательный палец ведет две короткие линии, крест-накрест, надо лбом.
Кимбли поднимается из-за стола.
- Благодарю за кофе, генерал-майор. С вашего позволения, я хотел бы ознакомиться с архивами Бриггса немедленно.
Тонкая полоска бумажной ленты шифровки остается лежать, словно разделяющая их черта.

Здесь холоднее, чем в любом другом помещении крепости, наверное, но Кимбли не замечает холода. Предвкушение? Азарт? – ладоням горячо. Он совершенно не уверен в том, что обнаружит в архивах хоть что-нибудь, но, после лязга тяжелой железной двери, несколько секунд стоит на пороге пахнущей пылью и бумагой темноты  неподвижно.
Нет, он совершенно не уверен в том, что сумеет здесь что-то найти. Это долгая затея, на всю ночь, а он…
А он готов, - через порог переступает легко, и меж стеллажей, заставленных подшитыми и пронумерованными папками, идет, будто прогуливаясь.
Года существования Бриггса. Нет, его интересует только один отрезок, - взгляд быстро выхватывает приклеенные бумажки с черными цифрами лет. Шесть лет. Шесть долгих лет такой же тишины, даже без гудения ламп над головой.. освещение здесь электрическое. Опасно ходить среди бумаг с керосиновой лампой.
«Данные с границы. Каждый, каждый, каждый шаг. Каждый день и минута», - нет, все-таки это азарт. Не напрасно в кончиках пальцев теперь уже ласково и горячо закололо.
Жаль, конечно, что пыль пачкает белый костюм, но Кимбли спокойно складывает папки на сгиб локтя.
Снаружи помещения есть возможность их прочесть. Все равно выносить эти документы из архива ему и в голову не придет. Он ведь еще помнит протоколы и секретность.
Конечно же. Особенно, секретность.
- Это занятие на всю ночь, генерал-майор, - оборачивается Кимбли на Армстронг, озвучивая все-таки свои мысли. – Желаете составить мне компанию? – химер он привлекать все-таки не будет. Привык работать один.
Не дожидаясь ответа, он проходит в внешнее помещение. Оно больше похоже на библиотеку, и здесь даже есть какой-то уют. Если возможно назвать уютом бесконечность металлических стеллажей, типовые деревянные стулья и шаткие столы. Все правильно, здесь не библиотека, все-таки. Солдаты должны служить, а не читать книжки. А для изучения устава и такие стулья подойдут.
Папки из архива ложатся на столы предельно аккуратно. Щелкает лампа, зажигаясь, бросая на лица желтоватые отсветы. После почти белого освещения архива это…
Да, кажется почти уютным. Кимбли вдруг поворачивает голову, замечая лёгкий блик – теплый в этом царстве камня и железа. Полированного дерева.
И на секунду не справляется с собой, делая несколько быстрых шагов к пианино. Резьба на том покрыта пылью, а крышку уже не открывали… наверное со дня, когда его здесь поставили, за ненадобностью. За стеллажами.
- Занятно, - сняв с руки перчатку, Кимбли легко касается прохладного дерева. А затем, убрав перчатку в карман, возвращается к папкам.

«Четыре года? Как занятно», - взгляд самым краем задевает по рукам Армстронг. Ничего особенного – изящные женские ладони, может быть, самую малость широковатые из-за развитых мышц кисти. В силу определенных обстоятельств, конечно же. Но представить ее играющей на пианино?
Отчего бы и нет, вполне приемлемый образ дворянской дочки, возможно, вынужденной с младых ногтей осваивать гаммы, и выходить к гостям, садиться за пианино, услаждая их слух старательно разученными этюдами…
Нет, это не слишком привлекательная фантазия. Ведь у Кимбли и в мыслях нет недооценивать генерал-майора Армстронг, и ее таланты.
Кому-то стало бы гораздо сложнее вообразить играющего на пианино Кимбли – допустим, ей, - пыльные папки вздыхают тяжелыми картонными страницами, Багровый недовольно морщится. Ну и грязь же здесь, право.
Все утро потом придется приводить в порядок костюм. Ну, впрочем, не мешало бы оно работе, - он слегка щурится, включая стоящую на столе лампу.
Желтоватые отсветы на лице генерал-майора Армстронг делают его словно бы мягче, но Кимбли не обманывается. Подперев висок кулаком, он читает быстрые, четко начертанные строки на титульном листе и информационной части.
- Майор Майлз ваш архивариус? Похвально, - если ирония здесь и мелькает, то явно прячется под тяжеловатыми веками. – Нет, правда, генерал-майор. Я ведь не из Драхмы, - самую малость эта обстановка, где их не разделяют больше чашки с кофе, располагает к откровенности.
- Как нация ишвариты весьма верны и исполнительны. А также трудолюбивы, - и горды. С какой неистовой гордостью, неверящей и бессильной, смотрели они – чины в армии Аместриса, на приказы о своем разжаловании и немедленной казни, как изменников родины.
Строго говоря, так ведь оно и было. Просто война расставила все на свои места, возвратила к корням и уроженцев Аместриса, и ишваритов. И те были взвешены на весах, и найдены слишком легкими – это очень простая игра, в которой опасные карты оказались быстро сброшены в отбой.
- И это – та причина, по которой я могу доверять этим записям, так ведь? – полуулыбка проскальзывает по губам, бликом чешуйчатой змеиной спины. Вряд ли Кимбли здесь, дабы изображать вежливость, или, тем более, такт по отношению к подчиненным генерал-майора Армстронг.
Строго говоря, за ней числится серьезный проступок – она держит ишварита у себя на службе.
И, строго говоря, это для Кимбли куда важнее – и оскорбительней, нежели исчезновение генерал-полковника Рэйвена.
- Смотрим, - смотрит он сам, конечно же. Если генерал-майор пожелает, то может приблизиться, и посмотреть вместе с ним. Кимбли же никуда не торопится особо, на сей раз выпрямившись, и одной рукой перелистывая пропыленные страницы. Света достаточно – он загорается искорками на поднятых пылинках, точно на огоньках крохотного фейерверка. Скорость чтения у Кимбли достаточная, он хватает хватая глазами куски текста, а не строки, другой же рукой рассеянно барабанит по столу, отстукивая незатейливый мотивчик.
«Семь лет я являюсь комендантом крепости Бриггс», - вспоминает Кимбли слова Армстронг, и поднимает на нее глаза. Да-а. Очень удобно было спрятать сюда Майлза – в архивы. Кто станет следить за подобным, за скромным архивариусом? В армии на тот момент хватало суматохи, приказ о переводе мог затеряться, оказаться переложен, ускользнуть от проверяющих… да и мало ли что вообще могло случиться? И пускай внутри у него сжимается гадливое чувство недовольства.
Плохо выполненная работа, - от этого буквально жжет пальцы. Не ради армии, ни ради самих ишваритов – хотя и для них, конечно же, но ради самого себя. Чтобы друг перфекционизм угомонился – конечно же, до поры.
Но, если в эти записи вкрались ошибки – возможно, преднамеренные, то Кимбли находится в затруднительном положении. Но в еще более затруднительном положении сейчас оказывается генерал-майор Армстронг – ведь поимка Шрама сейчас представляет для нее первоочередной интерес.
К тому же… нет, все-таки вряд ли майор Майлз стал бы играть втемную, проворачивая какие-то делишки, даже ради блага своего народа, за спиной своей обожаемой королевы. Что обожаемой – сразу стало видно; ишварит – крепкий орешек. Такие покорятся лишь достойной силе. Не только ради спасения собственной жизни, - «ишвариты отчаянно горды. Он не променял бы свою жизнь на службу в армии Аместриса, если бы не имел на это достаточно веских причин. Или – всего одну», - Кимбли отбрасывает со лба выбившиеся пряди, и читает дальше.
Вот они, свидетельства спокойствия на границе, семилетней давности. А юго-восток в то время сотрясало взрывами, гремели выстрелы, и гулко пела канонада. Тогда и Кимбли был моложе, но вряд ли сильно изменился с тех пор. А спокойная жизнь в тюрьме располагает к долголетию, - «ох, надолго ли?»
- В чем-то даже удивительно, - вполголоса замечает он, скользя взглядом по записям, в которых нет ничего, кроме стандартных наблюдений. – Я помню, как лихорадило тогда Центр, как опасались, что Драхма, с учетом переброса сил Аместриса на юго-восток, непременно захочет поспособствовать… беспокойству. Но, кажется, здесь все было относительно тихо, - тихо и в архивах. Только шелестят, оседая, страницы бесчисленных папок, стоящих на полках.
- Государственные Алхимики приписаны к Центральной Армии, вы ведь знаете. Тогда нас еще не отправили на юго-восток, - «тогда я еще не занялся своей главной работой».

- У майора Майлза нетипичное для ишварита имя, - Кимбли слегка пожимает плечами. «И нетипичное покровительство», - он вновь изучающе скользит взглядом по полным губам, точеному профилю представительницы одного из старейших дворянских родов Аместриса. Ее глаза голубее самого синего льда на ледниках Бриггса, в отличие от ишварита. Так ведь и сверкнул на Кимбли сегодня темно-красными глазами-углями. Багровым – на Багрового.
Даже приятно вспоминать, - пальцы снова покалывает горячими искрами, и, подперев щеку ладонью, Кимбли вздыхает. Вполне дружелюбно, дескать, я понял. Снисходительно понял вас, генерал-майор. Как ныне старший по званию – увидел проступок, но всего лишь пожурю вас за него – пока что. Ведь у вас в арсенале есть куда более интересные происшествия, чем сокрытие в рядах армии Аместриса инородца? Всякие там пропавшие генерал-полковники, к примеру.
И уж ей ли, военному коменданту крепости Бриггс, говорить сейчас о доверии? – все так или иначе останется на своих местах. И мнение Кимбли – и мнение генерал-майора Армстронг. Они не сдвинулись с мертвой точки, но теперь он знает несколько больше, чем раньше.
Что же, это также можно будет использовать.
- Судя по всему, это и попытками было сложно назвать, - доклад о перемещениях драхмйских войск. Кимбли, наморщив лоб, спешно припоминает все, что было известно тогда о политической ситуации севернее Аместриса… что называется, своих забот хватало? – «не исключено». Только вот обманываться он также не спешит. А если сейчас случилось уязвить гордость генерал-майора… что же, ей ли не знать, что удовлетворение от хорошо сделанной работы возникает лишь в том случае, когда были приложены усилия. Усилия, - он улыбается, видя списки – и потерь, и перевозок, и поставок. В те времена Бриггсу во много приходилось… да что там, во всем приходилось полагаться на себя, и на окрестные поселения.
Война в Ишваре помогла северу подняться самостоятельно. Что же, вот он, закон равноценного обмена в действии, только не в совсем привычной формулировке. Вселенная не терпит пустоты – и неизбежно заполняет ее.
Ну, или же, изъясняясь более привычными Бриггсу словами, «выживает сильнейший». Так случилось и шесть лет назад – Бриггс доказал, что сильнейший.
«Но это если сравнивать», - он вновь улыбается уголками губ, и, чуть щурясь, извлекает из папки пожелтевший листок с печатью и столбцом имен.
- Солдаты Бриггса, служившие в Ишваре? – подтверждения не требуется, вопросительная интонация – сугубо риторическая. – И возвратились не все, - комментирует Кимбли вслух, и вздрагивает бровью – несколько знакомых имен.
И даже лиц, - он вспоминает их, зачем-то бледные, искаженные ужасом. Бояться было нечего.
Кимбли всегда предельно аккуратен и точен в своей работе. Но различного рода помехи в ней ему крайне не по душе.
- Я помню кое-кого из этого списка, - отвлекаться, пожалуй, не следовало, но за ветхим листком он видит пески, что из светло-серых быстро становились багровыми, а затем – бурыми. Помнит черные вспышки копоти на стенах, и застывшее выражение на лицах слишком многих.
Глупцы.
«Когда все это кончится?»
«Что я здесь делаю?» – свою работу, всегда отвечал Зольф Джей Кимбли, Багровый Алхимик армии Аместриса, и шел туда, где его алхимия могла звучать крещендо, и приносить ад на эту землю.
- Довелось пересечься, - полуулыбка мягкая, будто Кимбли вспоминал о своих товарищах. Северяне не держались в той войне особняком – им не давали такой возможности. Армейская машина, как выражались тогда левацки настроенные газеты, хватала их и перемалывала в единый фарш, в одно пушечной мясо.
Алхимики – такие, как Кимбли, Баско Гран, пресловутый выскочка Мустанг, и прочие, кому хватало тяму – царили в этой войне. И, если сравнивать результаты, то Кимбли мог бы считаться императором.
У которого не хватило ума удержаться, - где-то в глубине души змеиным хвостом вздрагивает холодная багровая ярость. Нет, он не просто «выполнял приказ» командования, уничтожая Ишвар. Он вкладывал в это душу. И, к стыду своему, переоценил тех, с кем имеет дело.
Когда Багровый Алхимик стал неудобен, его быстро убрали. Но хотя бы напоследок он сумел повеселиться, - улыбка застывает. Да. На таких вот глупцов, к категории которых Кимбли причисляет теперь и светлой памяти генерал-полковника Рэйвена, его ярость и готова вспыхнуть. К нынешнему своему руководству у него… в общем, претензий нет.
Ему дали свободу, чистый костюм, и философские камни. И – работу, которую Кимбли умеет делать не просто лучше всего – но лучше всех.
Убивать.
- Рапорт с пограничного поста, - если верить написанному, это были житель шахтерского городка, заблудившийся у подножия гор. Однако…
- Скажите, в то время в поселениях вводился комендантский час, генерал-майор? – с учетом военного положения и угрозы со стороны Драхмы – наверняка.
Но в таком случае, здесь должны быть имена, и хоть какие-то сведения. Но  нет.
- Рапорт составлял один из пограничников… он все еще служит в Бриггсе? – память не подводила Кимбли. Он видел эту фамилию раньше – «Максвелл».
- Максвелл… погиб в стычке с солдатами Драхмы. Н-не повезло. Не расспросить, - но должны еще остаться отчеты караула и городских патрулей.

Отредактировано Zolf J. Kimblee (2019-05-29 12:22:23)

- О, генерал-майор… мне и в голову не приходило подвергать сомнениям дисциплину в Бриггсе, - чуть улыбается Кимбли, откидываясь на спинку жесткого стула. Ни сомневаться в комендантском часе, ни в том, что исполнялся он неукоснительно и строго, как… как все в этой крепости, покуда она пребывает в ведении и под началом Снежной Королевы. Звучное прозвище, все-таки. Интересно, давно ее так прозвали?
Тишина архивного помещения постепенно оседает на плечи вязкой сонливостью, которую приходится стряхивать с себя небольшим усилием. Рука невольно вновь тянется к подреберью – ах, ерунда. Фантомная боль. Его тело полностью восстановилось, так ведь? – в краешек улыбки изнутри упирается пикой грань философского камня.
Алхимия, управляющая жизнью, право, великолепна. Влюбленный в собственную алхимию созидания разрушением, сраженный ею, Кимбли никогда не завидовал тем, кто владеет иными методами претворения в жизнь Главного Закона. Да и разве речь о зависти? Он просто уважает чужое искусство. Даже таких, допустим, как младший брат генерал-майора Армстронг, если отбросить свойственное Могучерукому позерство. Но что касается алхимии, изменяющей жизнь… буквально…
«Ах, любезный Энви. Сколь неприятно, все же, было упустить столь ценного специалиста, как доктор Марко», - который сейчас, в компании Шрама. И, скорее всего, так близко…
Он прикрывает глаза, прислушиваясь к себе, к биению собственной крови, к пульсации в ушах. По ладоням проходит слабый электрический ток – незримый, а пальцы едва заметно вздрагивают. На самом кончике языка вновь ощущается горьковатая сладость, от которой хочется вдохнуть глубже.
Хочется раздвинуть эти стены собственными руками, и вновь ощутить пение собственной силы. Та вьется багровой рекой, бурлит, послушная и сокрушительная, перетекая из Солнца в Луну – и обратно.
Его сила жаждет приношения.
Сумеет ли дать его Кимбли Снежная Королева? – он почти лениво наблюдает за колыхнувшейся волной золотых волос, за гордой осанкой, и даже звук задевшей по стулу сабли не режет слух – он гармоничен. Он подходит ей, не просто вписывается – слит с нею. С этими движениями, отточенными и вместе с тем плавне, как скругление на кончике клинка.
Право генерал-майор Армстронг… очень красивая женщина. Настолько, что Кимбли позволяет себе любоваться ею чуть дольше, чем положено (чем обычно?) – а затем переводит взгляд на папки в ее руках.
Глубокий звучный голос честен.
И улыбка – искренняя. По ледяным глазам проходит искрой знакомого, такого близкого Кимбли удовлетворения – удовольствия от хорошо проделанной работы. И эта же искра вспыхивает в нем – горящим концом фитиля.
Ему не очень нравились такие сравнения, впрочем. Алхимия разрушения – нечто гораздо, гораздо более тонкое, нежели любая взрывотехника и искусство подрыва. Это как… как суть. Такая, увы, с которой никем не поделиться, кроме как буквально, - Кимбли улыбается Оливии Армстронг в ответ, краем рта. Но тоже – искренне. И тень на ее светлом лице не укрывается от его внимания.
- В Ишваре мне не доводилось встретиться с сержантом Максвеллом. Нет, определённо, - иначе бы запомнил. Лица тех, кто остался, плавными контурами встают в памяти, обрисованные четко, предельно, как на очень хороших фотографиях.
У Кимбли, в конце концов, было еще и шесть лет на повторение.
- У меня хорошая память, генерал-майор, - голос его звучит негромко, случайным откровением. Таким, какие порой снисходят на людей обычного толка в минуты душевной расслабленности, и Кимбли почти готов поверить в это для себя. Он распускает узел галстука еще немного, и пододвигает к себе рапорт, пряча под веками вспыхнувший багровой тьмой азарт.
Вот тебе след, Зольф. Чуешь его? – он касается рапорта почти бережно, видя этого ишварита. Свою ускользнувшую ошибку. Чувствуя запах его крови, видя плохо заживающий крест – его, Кимбли, благословение на лбу. Помня его ненависть, бессильную и разрушительную, бесплодную.
- Прекрасно. Получается, он все-таки добрался сюда шесть лет назад, генерал-майор, - Кимбли чуть усмехается, легко и самую малость утомленно. Как после долгого напряжения, завершившегося успехом – но успех этот станет лишь ступенькой к чему-то еще более значительному.
«Великому?» - о, вероятно.
Кимбли почтит выжившего в Ишваре самым громким салютом. Не посмеет ответить ему чем-то меньшим, нежели то, чем тот почтил его совсем недавно на ревущей гневом железной дороге, стоя под порывами метели.
- Значит, Базул, - размышления и сентенции относительно дисциплины в Бриггсе – о, пресловутая дисциплина, и поведения сержанта максвелла он оставит на совести его командира. И, безусловно, покойного сержанта. Потому как если бы…
О, никаких «если». К чему они? – ведь иначе охота на Шрама перестала бы быть такой увлекательной.
- Дело принимает все более интересный оборот, генерал-майор. Не так ли? – улыбка Кимбли становится почти человечной.
«Мы хорошо поработали».
И все же, сколь отчаянным нужно быть, сколь отважно отчаявшимся. Какова же должна быть ненависть человека, дабы он прошел сквозь мир, неся ее – опаляющую, восславляющую, такую восхитительно разрушительную! – вот такому Зольф Джей Кимбли поистине мог бы позавидовать.
Ведь ненавидеть он не умеет.