Жарой обливало, словно кипятком сверху. Дышалось даже тяжело, даром, что не гигай, а духовное тело, - Хирако облизнул пересохшие губы, поднял глаза к будто взбесившемуся глубоченной синевой небу над зеленой кромкой леса. И хоть бы ветерком с той стороны повеяло, а.
Концом галстука он утер выступивший на лбу пот. От такой херни, как жара, в общем, можно защищаться реяцу, но солнце палило так, что лень было даже двигаться. И дышать. И вообще, глаза открывать – но он их упорно пялил в сторону трущоб, на которыми так и тянулись миазмы. «Вот же занесла нелегкая», - вот уж да. Его, так-растак, капитана. «Спасибочки, блин, Кьёраку-сан», - мрачные мысли были как разваренные моти, одно воспоминание о которых подкатило к горлу тошнотворным комком. Паскудное задание в паскудной стране – что поделать, не научился Хирако любить эту сторону мира живых.
Но валить все на со-тайчо резона не было. Дело есть дело, и если ради него ему нужно оказаться в Индии – в забытой всеми нормальными богами кошмарно жаркой дыре, то пускай будет так. Небо тут красивое, ладно уж. А вдалеке, под беспощадным солнцем, сверкал Мумбаи. Вряд ли кто и его жителей замечает, как над городом раскидываются тонкие темные сети из реяцу. «Аномалия», - давай, гобантай-тайчо, разбирайся с этим дерьмом. Приказ есть приказ. А штуковина сильная, чем бы она ни оказалась. Судя по духовной силе – Пустые. Но чтобы вот так? И почему именно здесь, что, самый густонаселённый город? По генсею и не такие встречаются.
По опыту Хирако знал, что нет никакого резона соваться в Уэко за разъяснениями касательно того, какая хрень тут творится. Кьёраку, может, и собирается с арранкарами заискивать, да только это сугубо его дело. Пока официальная политика Готэя, благо, придерживается в отношении этих ребят нейтралитета – и пускай так дальше и будет. Вроде как, Хирако бы больше понимания тут проявлять – ан нет, нихера. Все в этом гребаном мире должно, все-так, на своих местах оставаться. Вот и шинигами – пускай остаются в Обществе Душ, а арранкары – в своем Уэко. Пока еще ничего не случилось, дабы убедить Хирако в обратном.
Он поморгал на зажегшуюся на каком-то шпиле искру, и сорвался с башни, на верхушке которой стоял, шустрым рывком сюнпо. Народ на улицах Мумбаи, что мгновенно распростёрлись внизу, толпился, как на многомиллионной рождественской распродаже. Ненормальный людской муравейник, воняющий так, что даже в духовном теле чихать хотелось. Индию Хирако недолюбливал еще с тех пор, как их сюда занесло во время вазйрадовских скитаний. Да как вообще можно любить страну, где кругом жара, дерьмо и нищие?
Вот поэтому он недолюбливал и Руконгай, особенно, последние районы. Не руконгайцев – чего уж там, сам из них, только почище, но речь о тех, кто из самой жопы мироздания. Таких и в гобантае было немало, и Хирако никогда за происхождение им не пенял. Еще чего не хватало. Но эта гребаная атмосфера обреченности, безысходности и оголтелой суеты оседала на лопатках ледяным инеем, невзирая на жару кругом. Что здесь, в Мумбаи – в генсее, что в последних районах Руконгая. И незачем вспоминать о том, как там едва кони не двинул, впервые в компании Хиори оказавшись. С тех пор еще… тысячу раз такое случилось.
При мысли о мартышке опять защемило в груди, Хирако угрюмо выдохнул, сморщив нос – могучий запах так и влетел в ноздри, словно запас пряностей для целого океана глинтвейна. А вот нечего снижаться над лавкой пряностей, чтоб ему! – он шел в сюнпо невысоко, прямо над копошащимся внизу муравейником базара, невидимый для всех, в том числе, у кого есть духовная сила. Примут за что-нибудь другое, сочтут, что почудилось – сюнпо-то у Хирако-тайчо быстрое.
А серые нити над головой словно чувствуют его присутствие, и начинают почти незаметно стягиваться к одной точке, словно какой-то паук паутину над базаром плетет. Не один из живых задирает башку – небо, ишь ты, будто тускнеет, хотя облаков нет. И ветер поднимается, треплет полы хаори, задевает хакама, и едва слышно поет, обнимая рукоять Саканадэ. Хирако замирает, глядя вниз – и вверх затем, чуть оскалив крупные зубы.
«Так-так», - информации у разведчиков было немного, мягко говоря. Тип реяцу определялся с трудом, и про себя Хирако надеялся, чуть ли не с замиранием сердца, что это вот дерьмо все же окажется без родства с квинси. Еще раз сражаться с этими ублюдками – не-ет.
«Да и кто из них мог уцелеть?» - он потянул Саканадэ из ножен, обнажая его примерно на ладонь. Так проще ощущать, - сосредоточился было, и вздрогнул, едва не потеряв равновесие – как всегда, некстати зазвонил мобильник.
«Вот же», - как будто ощутив его колебания, хрень в небесах потянулась серыми щупальцами, обманчиво медленно. Отскочить Синдзи успел, на ходу касаясь сенсора.
- Чего тебе, блин? Хиори, некогда, потом перезвоню, - раздраженно цыкнул в динамик, и отключился. Пространство кругом уже подрагивало от его духовной силы, такой же раздраженной, как и он сам. Предупреждать о том, что отправляется с миссией в генсей, он мартышку не стал. Реально, вот как размудохается с этим вот всем – тогда и свидания. А то эта ж полоумная явится, и все испортит, как обычно.
По краям линий набухли странные красноватые сферы, похожие на птичьи грудки. «Как снегири», - и от сравнения с такими мирными птичками как-то не по себе делалось.

Красные сферы становились все больше, и реяцу, от них исходящая, тревожила все сильнее. Хирако цыкнул сквозь зубы раздраженно – бля, их посрезать-посрубать запросто, в манере Кенпачи, и все тут. Но нет – «исследуй, Хирако, ты же в таком разбираешься».
Нет, он нихрена не разбирается в таком, небось не джунибантай. Но важность исследований понимал, а что предпочитал на подобные задания в одиночку ходить, так то стиль у него свой. Момо-тян присмотрит за отрядом пускай, а он… ну, ладно, для того же Кьёраку особо секрета здесь не было. Хирако собирался потом денек, ну, два – жирно, конечно же, будет, но хотя бы денек провести с мартышкой. Надо ж ей было так некстати позвонить, а, - уже на подходе, на подлете в сюнпо становилось ясно, что хреновина, раскинувшая над Мумбаи паутину из духовной силы, не оказалась бы по зубам и лейтенанту. Разве что, обладающему банкаем. Момо-тян ведь таковым не обзавелась пока, да? – но на всякий случай он активировал приборчик, которым его снабдил Акон. Парень был рожей кислее, чем чокнутый Маюри, когда это делал, и предупредил, что вещица хрупкая, концентрацию надо набирать долго, и вообще работа над прибором не завершена. Прокляв все на свете, в том числе, со-тайчо с этим заданием, Хирако – делать нечего – приборчик забрал. И сейчас стоял, как гребаный Биг Бен, в этом небе над Мумбаи, считывал данные, когда со спины прилетело под знакомый вопль.
Пространство взметнулось энергией, выпущенной духовной силой. «Да она-то тут откуда?» - мысль пролетела, только хвостом мелькнув, когда Хирако резко увернулся, едва ли не в последний момент. Капитан он, или где? – оскалился. Какая уж тут радость, блять!
- Рехнулась, твою-то мать?! Хиори! – вот тебе и любящее приветствие после… сколько они не виделись там, месяца два, три? Четыре? – мартышка, как всегда, чтоб ей, в своем репертуаре. Летит, башку очертя, не думая даже, что у него тут реально дела могут быть – прикинь, Саругаки-сан?
- Какого хрена ты здесь забыла? – да-а, сейчас еще воплей будет насчет того, что ей пришлось за ним тащиться в эдакую жопу мироздания. Кто его сдал-то, что он здесь, в индии? Кьёраку? Лиза? Кто из ребят еще?
А эта полыхает яростью, и семи пядей во лбу не надо быть, чтобы понять, что во всем, как всегда, виноват Хирако. Не, ну действительно, мог же позвонить, предупредить и все такое – «да пошло оно, честно», - как-то рассеянно подумалось ему, когда, едва Хиори успела раскрыть рот, чтобы заорать в ответку ему, как красные сферы увеличились, затем замерли.
«Атакует сейчас», - схватив мартышку за тощее предплечье, он отскочил назад. И пришлось потом скакать в сюнпо уж как умеет быстро, ее за руку по-прежнему держа. Крепко.
- Не дергайся только! – он-то все равно быстрее, чем она. Хреновина замерла, длинные щупальца приостановились, угрожающе шевелясь. За ними – вверху – назревало нечто наподобе тучи, здоровенной – тенью накрыло не меньше половины города. Только в том, что это много кто почувствовал, Хирако сомневался. Равно как и в том, что их мельтешение у себя над головой мог кто-то заметить. Духовные тела, не гигаи, чай.
- Ну привет, - он ухмыльнулся, глядя на Хиори сверху – конопушки, сведенные к переносице брови, словно стрелкой вниз, и подмигивая ей. – Давно не виделись, - «вот же бестолочь хвостатая, а», - мелькнуло с привычной горьковатой, как полынь, нежностью. Рванула через все миры, только чтобы навешать затрещин – в этом вся Хиори. Он гордиться может, ха-а, - только на все вот это вот малость нет времени.
Красные блямбы опять вспыхнули духовной силой, полетев в их сторону, а над Мумбаи стали стремительно собираться тучи. Неведомая дрянь источала реяцу, все больше похожую на реяцу Пустых, что означало, что незваных гостей ждать остается недолго.
- Разберемся с этим, и потолкуем обо всем, - отмахнуться от претензий мартышки, скорее. Оправдываться? – да вот хрен уж там. У него есть дело, и он его обязан выполнить. Вот что важно – сейчас.
Саканадэ легко вылетает из ножен, приветственно и ехидно шелестя сталью.

Синдзи чувствует, как взвивается духовная сила неведомой херни, как готова взорваться. Соприкоснешься с красной хреновиной – все, баста, можно срочно вызывать йонбантай. И в голове теснится неизбежное – «зачем оно здесь? Кто создал, как оно тут появилось?» - понятное дело, что Хирако сюда для исследований направлен минимально. Либо до него уже исследовали, что вряд ли – все же хреновое это дело, подобное от капитана утаивать, будь ты даже трижды Двенадцатый отряд. Либо, все же, не собираются изучать, и уничтожение в приоритете.
Или того, что он уже успел получить, хватает, - коробочка, убранная за пазуху, неприятно задевает бок, проваливаясь куда-то вообще не туда.
«Ну-ну, повыступай мне тут еще», - мимоходом он еле заметно ухмыляется, легко перебрасывая Саканадэ из руки в руку. Мартышка со злости полыхнула шикаем – ладно, пускай и торопится, но лишним не будет. Хотя они ничего не знаю об этой херне. Как-то после кражи банкаев и тому подобного, Хирако немного опасался так вот  использовать занпакто на любой показавшейся ему подозрительной херне.
Война их многому научила, - сложив пальцы печатью, он оттолкнулся в сюнпо, поднимаясь выше Хиори.
- Путь разрушения 4 – Бьякурай! – прогремело в небесах, налившихся свинцовой чернотой. Гром и молния, только вот без дождя, под рев Пустых. «Так вот вы где прятались, ублюдки», - они как будто зрели в этих красных камерах, и теперь высыпались над Мумбаи, словно черный песок.
«Доберутся до города – мы все охренеем», - теперь Хирако больше не раздумывал. Саканадэ ехидно блеснул, и левая рука потянулась назад, к затылку, где пальцы нащупали костяной край маски.
«Повеселимся».
- Хиори, в сторону! – рявкнул Хирако, чуть глуховато, с эхом, хорошо знакомым обоим. Воздух затрясся, а туча с щупальцами, похоже, охренела, не ожидая такого расклада.
При своих подчиненных гобантай-тайчо использовать маску холлоу обычно избегал, оно им не нравилось, до сих пор не привыкли, ну да раз тут уж все свои, то чего стесняться? – он вытянул перед собой руку, держа Саканадэ горизонтально, чувствуя, как напряжено лезвие. Как гудит от духовной силы – не враждебной, а противоположной, с тем самым пресловутым знаком «минус». Не-ет, не «потерпи, партнер». Работаем вместе, - пальцы коротко дрогнули, безымянный и указательный, словно на гитарном переборе, прежде чем вокруг руки собралось огненно-красное пульсирующее Серо.
- Жрите, ну, - и еще одно, и еще – врезались в рой холлоу, которые откровенно запаниковали. Вот поди ж ты – вроде твари бестолковые, а Серо боятся сильнее, чем заклинаний шинигами. Оно и понятно, от такого вот постоянно приходится удирать в Уэко… стоп!..
- А ну стоять блять, - процедил Хирако сквозь прикрываясь рукой от порыва ветра, хлынувшего с небес. Гарганта разрывалась позади паутины и гребаных щупалец, втягивая облако вместе со всем этим удовольствием в себя, назад, в то самое гребаное Уэко! И шикай призывать бесполезно, понял Хирако, обратить пространство там не получится – это грани измерений. И недостаток Сакасамэ но Секай, проклятье. Выбор-то невелик, гобантай-тайчо, давай, топай на территорию противника, повеселись там… со своей подружкой.
- Хиори, я за этой хренью! давай со мной! – только попробуй скажи этой сумасшедшей, дескать, чтобы здесь подождала. Она ж к херам разнесёт тут все – и город, и Уэко до основания, и самому Синдзи влетит. «Сходил на свидание, пиздец», - даже обидно было. Сейчас лезть в эту херову дыру, а все почему? Потому что кто-то, блять, не дал нормально изучить противника, - это думалось мимолетно, под еще одно Серо, отправившееся вдогонку остаткам Пустых.

Чему, блять, эта полоумная удивляется? – Хирако скалится почти гневно, выдыхая. Что он тут потопчется на пороге Гарганты, и такой – а, ладно ребят, я к вам завтра загляну, без проблем? – оскал сменяется ухмылкой, а рывок сюнпо – быстрый и почти опасный, до самой грани между мирами, между пространством. Он-то равновесие лучше других держит. Интересно, угонится ли мартышечка за ним? как тренировалась в генсее без него?
«Без меня», - внутри тяжелеет и наливается жесткой готовностью нечто, не имеющее имени. Чувство вины? – так созваниваются же. Видятся изредка. Что без великой страсти да романтики эта вот встреча произошла – да и ладно, впервые, что ли? Попытки подкатить к Хиори как-то иначе, чем с простым «хойя, Хиори, привет», с чем-то галантным – вот умора, а! – оканчивались, как правило, одинаково. Мартышка нихера не понимала, смущалась, вопила, как пожарная сирена и становилась цвета огнетушителя. Короче, не в конкретной ситуации проблема. Ну а что в Индию свою ненаглядную попала, видите ли, не так, а транзитным коридором генсей – Общество Душ – Мумбаи, то это вообще невеликая беда. Синдзи здесь проблемы не видел, как не видел и раньше. Разобрался бы он с этим щупалистым дерьмом, и все, звонок – «хойя, Хиори, хошь поглядеть на какую-нибудь многорукую херню? В Индии? А я вот на нее сейчас смотрю, давай ко мне заваливайся, парням из отряда я уже сказал наладить Сенкаймон для тебя». И встретил бы ее чем-нибудь приятным, чего уж – любимым какао, к примеру. Хотя тут, в Индии, интересно, есть нормальное какао? Не порошок из жуков и сушеного дерьма, а вкусное, ну, нормальное? Сам-то такое тоже уже сто лет в обед не пробовал.
Короче, заебись подарок вышел, - он сильно выдыхает, прежде чем рывком погрузиться в холод и темноту пространства между мирами. Островки духовных частиц под ногами мгновенно собираются дорожкой, достаточно широкой, чтобы по ней шли двое. Духовное давление прохода между мирами ощущается четко и плотно – задерживаться тут точно не стоит. А вот уж поспешить придется, а то они чего-то тормозят, в зимней спячке будто бы какой.
- А, припомнит она, - мрачно кинув взгляд на мартышку, ухмыляется Хирако, убирая Саканадэ в ножны. На лице еще ощущается тяжесть маски, хоть и истаявшей – остаточное такое, это из-за состояния духовного поля здесь. Он прибавляет шагу, но идет так, чтобы Хиори не отставала. Охренительно романтично сейчас было бы приостановиться, да поцеловать ее, только вишь – не терпит время, да и тварь впереди тоже маячит, о себе напоминает. Щупальца раскрываются, напоминая то ли исполинскую грязную снежинку, то ли снова, путину. Со всего размаху в такое влететь – неприятно будет, однако, но Хирако не особо опасается. Для такого удовольствия у него всегда пара заклинаний с собой припасена, и, к тому же, закрепляться твари не за что.
- Я вот тоже не так себе это все представлял, поверь. Мне нихера не улыбается сейчас гонять эту падаль по всему Уэко, Хиори, - хмыкает он, подмигивая мартышке. Первая вспышка гнева улеглась, сменившись неловкостью и таким чем-то… желанием поподкалывать, что ли. Или похулиганить.
Ага, на пути между мирами, - рукоять занпакто снова чуть звякает под ладонью, и взгляд Хирако мгновенно суровеет. Вот уж незачем отвлекаться, мать его, - ладонь раскрывается.
- Шаккахо! – заклинание ударяет могуче. Послабее недавнего Серо, конечно же, но словно подгоняет тварь. Надо же, какой проход короткий – тварь не собиралась надолго задерживаться в мире живых, предпочла оставить себе недлинный путь отступления. Чем бы, правда, она там ни занималась – и чего ради, неважно – Хирако-тайчо ее планы сорвал. Сорвали планы и Хирако-тайчо, правда, но это ничего к этому не привыкать, - а духовное чувство напрягается все сильнее, потому что навстречу дышит давнишним, дышит жадной смертью… тем, что еще сто лет назад не поселилось внутри то Хирако, что Хиори, а пробудилось. Часть души, в которой всегда пусто, и которая всегда голодна.
Уэко Мундо. Вот уж местечко, по которому Хирако точно скучать не будет.

- Сдохнет, Саругаки-сан, не волнуйся об этом, - до странного скрипучим голосом отвечает Хирако, и маска истаивает перед его лицом. Пока что силы тратить… «эй, я капитан, партнер, ты чего?»
«Это я тут – капитан», - с усталой досадой, но жестко он отвечает шевельнувшемуся Тому, кто внутри – ишь блять родное почуял. Уэко свое гребаное мать его Мундо. «Я – капитан. А ты херня с дыркой», - обычно на такое ублюдок обижался и затыкался. Вот же тоже, тварь из зоопарка, - сплюнув сквозь зубы недовольно, Хирако рванулся вперед в сюнпо. Еще быстрее – на преедел возможностей, так, чтобы почти что пробить собой эту гребаную ткань пространства. Да-а, вот так, чтобы мартышка сумела за ним проскочить.
Холодный воздух вздрагивает и колеблется, расступаясь, - «как тут дышать вообще», - но разлетается, как навылет простреленный пакет с чипсами, который сжали сперва, а потом хлопнули по нему что есть дури. Хирако и Хиори из прорехи так и вылетают, притормозив на пороге, немного с матюками, но в целом, не напрягаясь. Чего им, травленые звери, - он почти весело ухмыляется, оборачиваясь на мартышку, недовольной физиономией которой можно квинси пугать.
«Кстати, квинси», - это уже почти инстинкт – выпустить духовное чувство, накрывая им окрестности. Выдавая себя, да, но зато безошибочно определяя, есть ли поблизости что-то, связанное с квинси. Еще одна разработка этого урода Куротсучи, но да ладно уж – охренеть какая полезная. Черная реяцу Яхве, разбросанная по различным планам мироздания, до сих пор так и не вытравлена до конца, не собрана. Проблески появляются, будто бы проступают – и из Уэко, и из Общества душ, да и в генсее их многовато. Оно как кислота – проедает ткань мироздания, позволяет проникать в другие миры проще… и это обычно ничем хорошим не заканчивается. О том, что шинигами ходят сквозь миры, и говорить-то незачем – у них работа такая, но в итоге, когда тебя вместо конкретной цели выводит на версию этой вот цели – оно хуже некуда.
Потому что миры, мать его, имеют неприятное свойство повторяться.
Ладно, квинси эта щупалистая хреновина не пахнет. И кругом тоже ничего, по ощущениям судя – только песок, куда не кинь взгляд. Зато пространство для боя самое что ни на есть превосходное, - Хирако скалится, и Саканадэ снова скользит темно-красным в его руке, словно кровью растекаясь – оплеткой рукояти.
- Пади… Саканадэ, - оскал-полумесяц ширится, и по запястью скользит кольцо. Да-а, ситуация немного напоминает прошлое – им обоим, это треклятое гребаное прошлое, когда Хирако был на задании, тогда еще шестикурсник – а эта вот пигалица приперлась и все дело ему испортила. «Нихера не взрослеешь ты, Саругаки-сан», - раздраженно и с нежностью думается, ну охренеть теперь. Такое вообще бывает?
- Сакасамэ но Секай, - одними губами произносит он, и красноватый дым Перевернутого Мира окружает его. суть в том ведь, что на самого Хирако способность его шикая действует, да еще как. Только вот он привык в таком перевернутом положении быть, когда все с ног на голову. И ему это нравится – а еще за долгие годы, за века, мать его, практики и тренировки, он научился делать так, что теперь Перевернутый Мир переворачивает только ту цель, которую он пожелает.
И щупальца твари летят в другую сторону, пытаясь отразить удар; громоздящееся на пол-неба, уже черного, серое тело вздрагивает, когда меч входит в него почти посередине. «Где маска у этой херни?» - теперь нет сомнений, это Пустой. Видоизмененный – «кем измененный?!» - но Пустой. Без маски?
«Так не бывает», - «ага, а еще не бывает шинигами в масках Пустых. Ладно уж, проехали, сто раз такое было!» - маска снова наползает на глаза. Так-то лучше, а? – чутье мигом обостряется, до звериного. Хиори там как, тоже в своей? – отлично.
И они чуют. Чувствуют, - уклоняться рывками от беспорядочно мельтешащих щупалец легко, - Хирако подмигивает Хиори сквозь глазницы маски, наконец-то чувствуя биение сердцевины этой твари. Где-то там, в центре серой жирной хреновины – маска Пустого. Бить – туда.

Чужая реяцу – как тугая плотная вода. «Защищаешься, падла?» - щит из духовной силы Саканадэ прорезает на раз-два, ему это раз чихнуть и плюнуть. А еще тут все скорость решает, и Хирако весело скалится, проносясь в сюнпо крест-накрест поверх твари, чувствуя, бешеное давление, идущее навстречу. А-а, плавали, знаем, он в таком вот каждый день валандается, в чужой духовной силе, пускай вот эта вот и прямо противоположна силе шинигами.
«Силе шинигами – но не Пустого», - смех снова становится гулким, с эхом. Маска ложится тяжело и плотно, приятно – они с Тем, кто внутри, сейчас на одной волне. Чертов засранец голоден, радуется небывалой добыче, а Хирако, за ним наблюдая, соображая за двоих, направляет силу, что перекипает черными волнами через край. За сто с лишним лет они неслабо нахватались сражаться вместе. Одним целым.
Сейчас так и будет, - собственная реяцу вскипает, мешается с черной духовной силой Того, кто внутри. Она черно-желтая, жгучая, как кипяток брызгами по коже, но отчего-то приятная. «Бодрит, как гребаные пузырьки в газировке», - ухмылка делается шире, а сквозь отверстия в лезвии Саканадэ свистит рассекаемый воздух.
«Та-ак, а вот теперь – точно в сторонку», - неведомая херня, оказавшаяся все-таки холлоу, надсадно воет. Уэко Мундо содрогается, вместе с тушей Пустого – того дергает от ударов Хирако и от высвобожденного прямиком в его плоти Кубикири Орочи, и Хирако еще успевает усмехнуться, переглянувшись с ней – дескать, вишь, как сработали? А ты еще выеживалась.
У самого в башке уже неизбежное будущее, то, что с этим вот дерьмом, которое распадается в ничто, гаснет духовными частицами, придется разбираться. Вызывать сейчас нужно сюда отряд, потом из Двенадцатого кого-нибудь, чтобы собирали остатки информации, и все такое.
«Нихрена ж себе, икряная бочка», - быстрым прыжком сюнпо он оказывается возле одной из темно-красных камер на концах щупалец. Сейчас они цвета запекшейся крови, мертвые, пустые совсем, в свете этой гребаной луны Уэко Мундо. И истаивают быстро.
- Н-да, нихренашеньки ж за хреновина, - почесав затылок, Хирако тем же прыжком сюнпо возвращается на песок. Варадзи сухо шелестят подошвами, холодный воздух, пахнущий песком, обступает, в контраст еще недавнему живому, несмотря на смог и жару, воздуху над Мумбаи. Здесь – сраный Пустой Мир, Уэко-мать-его-Мундо.
Ну что, они теперь одни, никто не мешает, а объяснять сейчас ему вот вообще ей ничего не хочется. И пускай протестует и дрыгается скользко хочет, - Саканадэ, выходя из шикая, вздрагивает, чуть звякая цубой об устье ножен, прячась в них. Холодный ветер над песками Уэко поднимается порывом, взметая полы капитанского хаори.
«Давно не виделись, бестия», - ладонь после рукояти меча еще горячая, накрывает конопатую щеку Хиори. «Мать моя не знаю кто, как же я по тебе скучал», - оно так неожиданным порывом налетает, и почти сбивает с ног. Под поцелуй – жесткий и жадный, невзирая ни на какие там мартышкины протесты. «Ну-у, жарко как», - хотя тут холодно, да еще как. Хаори опускается, а Хирако переводит дыхание, весело ухмыляясь.
- Ну вот, херовина и подохла, - как ни в чем не бывало пожимает плечами. Ветер опять дергает за полы хаори, за широкие штанины хакама. Над головами – черное небо с перевернутой луной. «Надо как-то домой выгребаться», - только вот ясно становятся, что никакое «домой» пока что ему не светит.
«Отряд без меня разберется, Момо-тян мне на что нужна?» - подняв указательный палец, дескать, не шуми пока что, - Хирако нажимает кнопку в небольшом наушнике, что до этого прятал в ухе. Фонит, зараза!
- Момо-тян? засекла меня? Да, в Уэко. Давай, высылай парней, я тут по своим делам пока смотаюсь. Прикроешь меня, ага? Сообщи Двенадцатому, пускай высылают исследовательскую группу. Все что собрал, передам. Давай, пока-пока, хорошо тебе поработать, - посмеиваясь, Хирако отключает связь, и выдыхает с облегчением.
- Ох и зашибись же, - лейтенант у него, конечно, девчонка порой заполошная и суетливая, зато приказы выполняет беспрекословно. И прикроет всегда. - Конец делам. Погнали в твою Индию.

- Да ты угомонишься же блять, а, - Хирако почти вяло отмахнулся от потянувшейся пнуть его Хиори, увернулся шустрее, чем она может ожидать, хотя, казалось бы, самое оно сноровку-то растерять. Столько гребаного времени не виделись, но Хирако – не в гигае, без него легче. И опаснее, на самом деле, для мира живых. Поэтому после перехода через границу между генсеем – этим генсеем, и Уэко Мундо, он приглушает духовное давление, а оказавшись под истошно-синим небом Индии, над каким-то базаром, откуда несло запахами пряностей и еды, он только хмыкнул, и сел на воздух, ноги скрестив.
- Погоди, ну,  - Хирако запустил пальцы под шикахушо себе, чувствуя, как их покалывает печать снятия предела. Удобная штука, блин, ею можно дополнительно приглушать реяцу, иначе сюда слетятся все холлоу, точно мотыльки на огонь. И за это потом Хирако влетит еще десяток раз – «ой, да ладно, старик Кьёраку сам таким грешит – ладно, грешил, как незнамо кто, постоянно сваливал раньше в генсей», - ладно, но Момо-тян опять ну таким печально-укоризненным взглядом смотреть будет, что пиздец.
- Ща-ща, - левую руку Хирако сжал в кулак, согнул, как если бы у него кровь брали, а правую не убирал с пульсирующей татуировки в виде ландыша. Сейчас не разглядеть, но она на ощупь шероховатая была, и горячая, будто раскаленная – вбирала в себя духовную силу. Это если он гигай тут не найдет, так дальше и будет продолжаться. А где тут этот гигай-то искать? – он выругался про себя. Солнышко припекало, заставляло щуриться, он и сощурился, скалясь на раздосадованную задержкой мартышку.
- Чего? Только вот не начинай, а, - с неё ж станется начать пилить его, ну. – Ты ж небось тоже соскучилась, где объятья, а, серьезно, ну? – еще бы, эта бестия если полезет обниматься, то только с целью ребра ему нахрен сломать. К гадалке не ходи, - печать кольнуло в последний раз, Хирако посжимал еще пальцы левой руки – та онемела слегка, а затем поднялся, посмеиваясь.
- И вот только не вздумай мне трещать тут, дескать, типа я разучился духовную силу скрывать, - объяснил он. – Не разучился. Только посильнее стал с тех пор, - вообще-то, Саругаки вроде как была в курсе, в последнюю их встречу – но та происходила в Обществе Душ, и там было не настолько заметно, как сильно все-таки духовное давление Хирако-мать-его-тайчо оказывает влияние на окружающий их мир. Вон, опять какие-то палатки-навесы там затрепетали внизу, и индусы позапрокидывали головы к небу, на котором, по идее, ничего не должны видеть.
- Пойдем, ну, - и он обнял Хиори за костлявые плечи, как в старые добрые типа как времена – только раньше такой жест дольше секунды не длился, сразу прилетало чего-нибудь по морде, дескать, охренел?! Лапы свои к девушке тянешь!!! – и все в таком духе. А сейчас вроде как все и обычно, пускай и скованность какая-то все же есть – мартышка в обычной генсейской одежке, а Хирако ж при полном параде, в шикахушо и хаори, с Саканадэ у пояса.
Поэтому хорошо, что их никто не видит, - он постучал по наушнику в ухе – показалось, что тот фонит, и ухватит мартышку за руку, рванул коротким прыжком сюнпо вниз.
Яркие краски и звуки базара накрыли, словно взметнувшейся океанской волной, аж оглушило. Синдзи коротко чихнул в сторону, поморщился, лавируя вместе с Хиори среди человеческих толп. Люди их не замечали, но невольно обходили, а некоторые почти наверняка чувствовали. «Вернусь – вонять буду, как ходячая лавка с пряностями», - некстати промелькнуло в голове, и Хирако рассмеялся.
- Что жрать-то будем? – честно говоря, это хреново напоминало свидание, но Синдзи не был особо привередлив. И в груди ничего такого бешено-обморочно не колотилось, и если от чего башка у него и плыла, так это от оглушительных запахов, но не от того, что держит мартышку сейчас за руку. Наоборот, сердце сейчас стучало ровнее, будто туда правильную детальку засунули, как в часовой механизм, или подтянули ослабшее.
- И за что платить-то, раз нас никто не видит? – он понимал, что Хиори это сейчас немного напоминает Руконгай. Или много – ну, такого количества еды там точно было днем с огнем не сыскать, но вся эта нищета, рванье, грязь и прочее уж точно… родом из какого-нибудь самого занюханного района. И нет, Хирако не снобствовал – просто факт констатировал.

Хирако косился на мартышку, ухмыляясь - ишь, хвосты встопорщила, вся из себя такая независимая, а за руку его цепляется, совсем как в старые добрые времена. И еще не смотрит на него, по сторонам деловито осматривается, куда бы деться, а. Словно это не она за ним рванула сейчас через сенкаймоны и два мира. Ну да, ну да. Он типа польщен, - ухмыляясь, он двинулся следом, когда Хиори потянула его в какое-то почти что смердящее пряностями облако. Нет, серьезно? Хирако уткнулся носом себе в плечо, и мощно чихнул. Будь в гигае, чихом снес бы тут нахер все палатки. А так только коротким порывом ветра ударило, подумаешь, дернуло пламя под здоровенной сковородой, на которой жарилось что-то не слишком аппетитного цвета. «Это вот жрать? Не-а», - Синдзи только хмыкнул в сторону.
– Кажись это ты у нас спец по Индии, не я, тебе ли не знать, что тут едят, - его еще со времен жизни в генсее особо не интересовали страны, где напряженка с водопроводом и навоз на улицах кучами. Европа, Япония, Штаты - это для него. Ну и что-то, где нет таких вот трущоб, признаться, он ими по горло сыт нахер стал заново, особенно после войны. Казалось бы, рай, другой мир, Общество Душ - «ну-ну, рай, как же. Лучший, мать его, мир».
Уж Хирако-то яснее всех знает, насколько этот мир лучший.
Ладно, это всё слишком дерьмовые мысли. Ему тут вроде как положено иметь счастливую рожу, и прыгать в сюнпо выше крыши от радости, что они с Хиори пересеклись-встретились, иначе пиздюли прилетят стремительно и охотно. Так ведь? - осклабившись, он подмигнул мартышке. И, лавируя меж людей, зашагал к столикам. Охренеть, конечно, без гигая неудобняк. Сейчас непременно кто-нибудь обратит внимание на то что еда исчезает в никуда, и именно поэтому Хирако на полпути резко сменил направление.
– Давай лучше наберем всего всякого, да выберем место, где никто таращиться не будет, ну, - она и сама небось понимает, о чем Хирако толкует.
В ухе зафонило, Хирако резко дернул подбородком - дескать, что еще? Сквозь помехи пробился знакомый голосок Момо-тян. Вот же черт, как некстати, а! - он хотел уже было обрубить связь. Ему два раза повторять не надо, у него подружка от ревности бешеная уже.
- Да, - нехотя процедил Хирако в динамик. – Че-го? – и бросил быстрый взгляд на Хиори. – Ага, спасибо, конечно но ты это… ага, давай, пока. Спасиб, спасиб, ага, - динамик напоследок заворчал, и замолк.
- Ну, это. Короче, теперь у меня есть гигай, - развел руками Хирако.

«Ага. Не вмешиваемся, значит, в жизнь мира живых», - место, куда Момо-тян распорядилась прислать ему гигай, было небольшим складом возле железнодорожного вокзала. Местные и не заметили небось, как из-за ребристого контейнера вдруг вышел долговязый белобрысый парень в джинсах, рубашке и галстуке галстук – это Момо-тян правильно придумала. Знает, что ему нравится. Хотя лучше бы не знала, потому что одна безумная мартышка сейчас от ревности та-аких ему плюх навешает, что все пряности Индии покажутся безвредным сахарком.
Но зато теперь они в гигаях, и это… ох да блин, точно, как в старые добрые времена! Он с трудом удержался от того, чтобы не ляпнуть что-нибудь, и только узел галстука чуток расслабил, оказавшись рядом с мартышкой. Гигай был малость неудобным, нерасхоженным, и, наверное поэтому ухмылка Хирако получилась слегка смазанной, будто виноватой.
«Ну да, конечно, я ж охренеть как виноват в том, что вообще на свет появился», - выматерившись заодно про себя от души, Хирако протянул Хиори руку, дескать, а вот теперь точно идем, куда ты там хотела.

Солнце ярко хреначило, прямо в глаза – Хирако вскинул голову, щурясь, прикрываясь козырьком-ладонью. Гигай приладился, сел как надо, и он вдохнул глубже, невольно встряхивая головой, озираясь – вот и краски встали на свои места, вот и запахи, и звуки. И тощая лапка теплом в его руке – цепляется, ногтями чуть по коже царапает, по жилистому запястью.
«Как в старые добрые», - мелькнула рефреном мысль, и он невольно сжал руку Хиори покрепче. Меносы косолапые, как же он по ней скучал, на самом деле, - но вслух, что называется, только оскалился, усмехаясь, и потянулся следом, в мешанину палаток и рядом. Надо же, охренеть! Ему ничем не прилетело по башке, или в рожу, за разговор с Момо-тян. хотя одного взгляда на Саругаки было достаточно – взорвалась бы, как бомба над Хиросимой, а то и с десяток таких вот бомб.
«Ну что поделать, - думал он, глядя на светловолосый затылок, и упрямо прыгающие хвосты, - что поделать, полоумная. Мы оба выбрали то, что выбрали».
Казалось бы, скажи ты ей, Хирако-придурок-тайчо, мол, Хиори, вернись, что-нибудь придумаем, старика Ямамото больше нет – теперь старик Кьёраку на посту Главнокомандующего, а этот всегда извернется и что-нибудь придумает, но блин.
Она ж упертая, как черт. Ее не перевернешь, ею не покрутишь.
Если Хирако и умел манипулировать людьми, то вот уж с кем оно совсем не прокатывало, так это с Хиори. Потому что одного насупленного взгляда из-под светлый бровей хватало ему, чтобы почувствовать себя распоследним дерьмом.
- Ладно, острое так острое, - хмыкнул он на ходу, в эту гребаную грязно-пеструю толпу врезаясь, и жмурясь на мгновение – «почему долбаная Индия, почему этот раскаленный воняющий специями ад?» - и чихая себе в плечо.
- Твою-то мать! – пробормотал Хирако, жмурясь, об кого-то спотыкаясь, и зачем-то эхом на сказанное Хиори думая невпопад – «а я хочу тебя».
И не просто в постель. А всю, чтобы всегда была рядом. Чтобы не прятать так вот глаза, в очередную случайную встречу уже заранее думая о расставании. А ведь думают, и об одном и одинаково – как оно, когда оно, когда еще какие дела догонят Хирако-тайчо, как его зафонит рация в ухе, которую сейчас-то он отключил, это ладно! Но прилетят джигоку-чо, непременно какая-нибудь херня случится, и сраный Сенкаймон раскроется перед ним – а потом захлопнется.
И снова они будут порознь. Как же достало, а.
- О, гляди, - удачно он заприметил этот магазинчик поприличнее с виду. И пахло от него чуть лучше, чем от остальных, хотя  мешанине запахов вот прям доподлинно Хирако не поручился бы. Он поднырнул под какой-то веревкой с кусками сушеных фруктов, уволакивая за собой мартышку, отмахнулся от прилетевшей вслед брани, и затормозил у прилавка, легко ловя Хиори за плечи, одной рукой, и чуть прижимая к себе.
Мать честная, да тут башка кругом не от запахов идет, а от того, что она вот здесь, тут. Влюбленный ты кретин, Хирако-тайчо.
И все сам просрал и похерил. Ничего нового, в общем.
- Выбирай, - свободной рукой – ту, что на тощих плечах ее лежит, как свело, не убрать – Хирако повел над прилавком. А вкусноты тут действительно было немало, всякое завернутое в лепешки и тому подобное мясо, с тыщей соусов и шашлыков. Даже самому есть захотелось, и гигай радостно ему поддакнул повернувшимся желудком – в таком теле еда требовалась, да еще как.
- И надо попить чего взять, – от такого перченого и острого небось пересохнут, как в пустыне, в единый миг. «Пивка бы», - с тоской просветилась мыслишка – в Сейрейтее он себе такое позволял порой, предпочитая генсейское пиво саке, на которое порой зазывали Хисаги и Кира. Абараи-фукутайчо, вот молодец, Ренджи, чтоб тебя – во время своих вылазок непременно пивом затаривался. По просьбам страждущих, конечно же.
Хирако мог бы и сам – Киске никуда не делся, только вот соваться в генсей по своим делам ему хоть и хотелось – и моглось, только вот больно было. Потому что непременно думалось потом о расставании.
«Упрямая ты жопа», - только и вздохнул он про себя, опять уставившись на макушку Хиори. Почти не изменилась. Или все-таки?

Отредактировано Hirako Shinji (2019-05-05 23:36:36)

Мысли она его читает, не иначе. Хирако думал было ухмыльнуться, но край рта как дернулся вверх, так и застыл, когда снизу на него глянули два упрямых карих глаза, цвета чая. Так… по-жалобному, что ли. Дескать, не уходи, придурок.
- Ага, берем, - сказал он заворчавшему смуглому продавцу, не зная, что вообще говорит, потому что взглядом этим, не мартышкиным, так и прижало. Только губами шевельнул, сильно прикусывая себя за нижнюю, и чувствуя, как в ребра мартышкина голова вжимается.
Да что ж такое-то.
Нельзя так жить, в который раз понимает Хирако с тоской. Нельзя, чтобы сердца у обоих – надвое, и эдак вот по кускам в двух мирах, и встречи эти, которые хоть и сладкие, как эта вот хрень в меду на палочке, только вот сердцевина у них в конечном итоге, будто из полыни. И это охренительно обидно – обидно и больно, потому что ни он, ни мартышка такой вот херни не заслужили.
Но – мать его!
Чуть изменившись в лице, Хирако не глядя сгреб заказы, расплатился, и сделал вдох. Глубокий-глубокий, тяжелый, будто в легкие вместо воздуха колотый щебень входил.
- Пойдем, прикупим пива, - прорываясь усилием сквозь повисшую тишину, решительно заявил он, двигая куда-то, сам не зная куда, лишь бы… не стоять на месте.
Потому что они с Хиори, кажется, этим уже добрую пару лет занимаются – стоят на месте.

Своему изначальному плану Хирако не изменил – сидеть в толпе, грязной и вонючей, ему не хотелось. А скорость даже в гигаях у них с Хиори у обоих такая, что зажаренная корочка лепешки из-за соуса не успеет размокнуть, и не надо так вот смотреть, – он расслабил узел галстука еще побольше, и с удовольствием прислонился спиной к холодному белому камню. Зоркий глаз у Хирако-тайчо, нашел им местечко в тени – так, что можно смотреть за городом, на город, на базар… и иногда друг на друга. А вот этого избегали.
Да, чертовски сложно становилось делать вид, что все в порядке, от встречи к встречи. Потому что уж насколько не считал себя Хирако романтиком, но по-дурному плыл от этой близости, даже когда Хиори просто тощим своим плечом по его плечу задевала. Ничего, кажется, не изменилось же – будто откати их лет на пятнадцать назад, в генсей, когда еще ждали мести, и были ребята, и все было… иначе. Или так же? – не прозвучали эти дурацкие признания, и миска с салатом не оказалась у Хирако на башке.
Это точно не было сном, а? – он ухмыльнулся, зная, что нихрена не было.
Пшикнула банка с пивом, открываясь, Хирако присосался к ней, как к единственному источнику влаги в мире.
- Острое, пиздец! – сглатывая, и жмуря покрасневшие глаза, выдохнул он, передавая затем банку Хиори, стараясь не смотреть на то, как от острого перца у нее губы стали краснее. Небольшие, тонкие, бледные обычно.
Сто лет френдзоны он на их таращился. И сейчас будто бы ничего и не изменилось, к меносам там салат, признания, и все остальное, что у них было в Обществе Душ в те несколько коротких дней.
И оба они, похоже, не знают, что сказать. Да и вообще…
- Знаешь, что? – принцип прост. Берем то, что не нравится или напрягает – и переворачиваем его. А сидеть на жопе ровно – дело бесполезное.
- Надо нам с тобой на нормальное свидание сходить. Чтобы меня никто не дергал, да и в местечко поинтересней. Вперлась же тебе, кстати, эта Индия, а. С чего именно Индия, кстати? Мало мест в мире интересных, что ли? И покрасивей уж точно, - оттопырив нижнюю губу, хмыкнул Синдзи. – Я, конечно, понимаю, что с этим всем… у меня напряги будут, но Кьёраку мужик незлой, не Ямамото небось… он навстречу запросто пойдет. В отпуск охота вообще, - говорил вот так, и чувство было, что слова в бездну какую-то падают. Что все это не то. Вот совсем не то.
И взять бы ее за руку, да только почему-то она тяжелая. Ну, хоть смотреть на нее можно.
«Видишь, твою-то блин мать? Я хотя бы пытаюсь».

Отредактировано Hirako Shinji (2019-05-06 11:19:41)

«Сходи в отпуск, ага», - Хирако только цыкнул сквозь зубы, и еще разок к своей банке приложился, глядя куда-то вперед остановившимся взглядом. Будто бы это так просто. В Готэе вообще в отпуск так-то не ходят, тем более – капитаны. Просто потому что не принято.
Укитаке-сан когда-то вон, было дело, пропадал, но да… Укитаке-сана-то больше и нет. И вообще, зря он это сейчас ляпнул. Будто надежду какую-то попытался дать, - взглядом быстро он скользнул по Хиори, что отвела глаза.
«Не поверила нихрена».
Мда, плоховато он старается. А она плоховато выдумывает, - Хирако невольно чуть улыбнулся, глядя на то, как у мартышки чуть дергается верхняя губа, прям над клычком – Хиори сама этого не замечает, но всякий раз, когда она выдумывает, или берется врать, интонации неуловимо меняются. И губа эта вздрагивает, - он поймал себя на мысли, что так бы и прижал сейчас ее, дескать, хватит врать, ну, хватит врать уже нам обоим. Все, предел – вилы.
Только что убивали Пустых на пару, как в старые гребаные добрые – и были хоть и рядом, хоть за руки хватайся, но невозможно чужими. Он вот – Хирако-гобантай-тайчо, а она – Хиори Саругаки из генсея. Не душа и не шинигами. Такая вот потерянная, ничья, и болтающаяся между мирами, в которых зачем-то выдумывает себе Индию с богами и всякой нечистью. «Будто бы была когда-то здесь», а – да что тут вообще может нравиться, в этой Индии?
Он и перешел бы к другим мыслям, да не получается – мартышка, будто услышав то дерьмо, что пузырилось в башке у Хирако, подалась вперед. И…
Ладонь на запястье так и кинулась, прижимая к прохладному белому камню. Наверху, по ярусу улицы, кто-то прошел, - голоса громкие, смех. Но Хирако и не слышал – в лицо Хиори смотрел, в глаза, и чувство было, что на сей раз нахрен забыл, как улыбаться.
А она еще дразнится.
«Она, бля, тоже старается. А ты придурок», - Тот, что внутри, хлопает себя по маске, и ему вторит кровавый туман Саканадэ.
«Хреново все это кончится», - а губы у нее сейчас раскаленные. В горле какой-то сдавленный полувсхлип-полурык заклокотал, когда Хирако в этот горячий от соуса рот впился, и дышать стало нечем. И незачем.
Сами выбрали это дерьмо. Сами. Сами!
- Тайчо, ага, прикинь, - держа Хиори за плечи, выдохнул Хирако, ладонь на затылок ей кладя, и вжимая лицом себе в ключицу. В рубашку, выбранную заботливыми руками лейтенанта Хинамори, блять, в себя, пахнущего чужим миром, который нахрен для него пуст без этой вот чокнутой. Хирако терпеть умеет долго и хорошо – он сто лет терпел, без дураков. Он и сейчас терпит и ждет, пока Хиори перебесится, и наконец-то поймет, что в Обществе Душ ей всегда есть куда вернуться.
«Полоумная», - опять горько ударило мыслью, но в это-то никто не виноват. Меньше всего ему хотелось виноватить Хиори за то, что она такая вот.
Тут ведь одним подергиванием губы не обойдется. Такая ложь… оно же себе. Она долгая, уверениями.
Тут ведь даже не в пинках и общих для них, только их приколах, не в жарком сексе дело, которым они только по неудачному стечению совпадению обстоятельств еще не занялись, хотя от нее вот так вот, в объятьях и почти что верхом сидящей, башка плывет.
Тут дело в том, что они теперь для себя выбирают. И друг для друга.
«Не могу я так больше», - ох и хочется сказать.
Только вот Хиори пусть первая.

Отредактировано Hirako Shinji (2019-05-07 10:49:31)

Жарко и горько. От соуса, чтоб ему, от пива во рту, привкуса, от прокушенной губы – мартышка иначе, похоже, целоваться-то и не умеет. И не надо. Судорожный выдох вырывается невольно, когда она вот так вот прижимается, обвивает руками и ногами, верхом, плотно, без подтекста какого-то, даром, что, если случалась возможность, они друг друга из койки не выпускали.
Хотя Хиори и там умудрялась смущаться, пигалица чертова.
Сердце колотится как бешеное, в виске ударяет грохотом – «да, да, да!» - и хочется послать уже всю это гложущую обоих херню куда подальше, вот прям сейчас, не доев всю эту индийскую перченую срань, подхватить мартышку под мышку, открыть Сенкаймон, и уйти в Общество Душ. Плевать, что она думает, и чего хочет, потому что Хирако уже не может так. Точно, вилы. Сломался Хирако-тайчо, несите нового.
И когда под воротником шелестит шелковая змея галстука, а рубашку начинают драть – иначе не сказать, маленькие пальцы-крючки, Хирако сгребает Хиори за светлые хвосты, назад ее голову чуть тянет, в рот ее впиваясь. Мягкие резинки соскальзывают с волос легко, и да, «тебе так лучше, блин», ей так больше идет, нет, ну правда, когда волосы такой вот светлой бахромой по плечам рассыпаются.
«А они отросли», - эта мысль мимоходом касается, не до такого, когда по шее и по уже голой спине чертят полосы острые ногти. Она сдурела, что ли? В таком-то месте трахаться? – нет, это Хирако сдурел, похоже, потому что ее одежонка летит куда-то рядом. Руки под майку проскальзывают, за грудь сжимая – «показалось, или больше стала?» -а, если и так, тон енамного. Пигалица как была, так и есть. Его пигалица. Безумная чокнутая мартышка. Хиори, чтоб ей, мисс Саругаки.
И в раскаленной Индии становится еще жарче. А если их тут кто увидит, то и наплевать – скажут, что осваивали ихнюю, как ее там – камасутру, вот.
Да кто их там увидит. Да и кто им чего тут скажет, - дыхание срывается и сбивается, и хорошо так, как только на последней грани бывает.
Сорвались – и заебца. Им все равно терять нечего, кроме друг друга.

… А если честно, такое себе свидание получилось. Ну, ладно, секс все искупает, конечно же, только вот место для встречи хреновое. Не в такую вот жару и вонь Хирако хотелось бы вести свою девушку. «Девушку», - звучит-то как, - он ухмыляется, чувствуя, как бьется пульс на шее у Хиори, которой она прижимается к его груди. К тому самому шраму.
Оделись кое-как, конечно. Только кайфом все равно по телу разливается, мягко и горячо. И никуда двигать не хочется, хотя мозг уже начинает лениво ворочаться, вроде как, надо организовать хоть что-то вроде отельчика на ночь, а как тут с отелями, да это же сраная Индия, что-то приличное разве можно найти…
И упорно на ум идет тот пляж в Симоносеки.
Вот куда бы сейчас хотелось – к морю. Но не к вонючему и мутному, как тут в Индии, а к синему и прозрачному. В Японии загаженной воды, само собой, тоже хватает, но все одно – лучше чем здесь.
«Давай вернемся», - почти готовы сорваться роковые слова, но Хирако вовремя спохватывается.
Потому что возвращаться им в разные миры. Сердце под ухом у мартышки ударяет невпопад, под тяжелый вздох Хирако.
- Меня тоже бесила эта рубашка. В такую полоску - это стремно, - ворчит он, глядя на вырванные с мясом пуговицы.

Распущенные волосы Хиори рассыпаются по ее плечам, и блики солнца, что чуть сползло по небосклону, уже заглядывают в их убежище, и трогают. Трогает и Хирако – перебирает светлые пряди, легкие такие, растрепанные, им пропахшие. Тишина оседает унылой херней, в которой каждый думает, кажется о своем – но на самом деле об одном и том же.
Взгляд цепляется за какой-то текст – наклейка на банке с недопитым, но сейчас-то уже предельно отвратным пивом. Чудом не шлепнулось и не разлилось, кстати. На хинди Хирако читать не сподобился, не научился – нахрен бы ему это сдалось, а мартышка… мартышка, помнится, зачем-то этой страной интересовалась. И да, был случай, как она будто бы сделалась невидимой и совершенно неосязаемой для духовного чувства – короткий такой миг, в то время, когда они с остальными ребятами были в Индии проездом.
Надолго Синдзи ни за какие коврижки бы здесь не стал оставаться.
- А как? – невесёлым эхом отзывается Хирако, чуть усмехаясь, чувствуя на своем лице ее дыхание, и подаваясь вперед. Снова по губе цепляет ее клычком, а кольцо в его языке – по ее языку, и… если они сейчас не остановятся, то секс в почти общественном месте, серия вторая  вот-вот начнется. Спешите блять, зрители, явилось вдохновение!
Чудовищным усилием все-таки останавливая себя, Хирако ли не бережно отцепляет со своей шеи руки Хиори.
– Поднимайся. Пойдем отсюда, - если его могут в любое мгновение выдернуть, то незачем сидеть тут в ожидании этого мгновения. В этом гребаном Мумбаи наверняка есть места поприличнее. Да и надо бы развеяться, а он мартышка унылая, как на испорченном дне рождения.
Хотя рискни кто ей испортить такой день, остался бы без башки давным-давно.
- Что? – хмыкает он, беря Хиори за руку, и кое-как одергивая на себе рубашку. Пара пуговиц уцелела, это даже хорошо. Ткань задевает по исцарапанной спине, и ухмылка помимо воли тянется за ухо. – Меня бесит эта твоя Индия, - но в голосе раздражения нет – так, привычное скрипучее брюзжание. – Найдем отель, нам нужен душ и нормальная койка, - «нам».
Он смотрит на нее без улыбки на сей раз, и сжимает руку крепче.
Да, что-то должно быть иначе. Да, они оба уже на пределе, только все равно даже это не будет гребаной ложью.

В отель их поначалу не хотели пускать – ну, как. Парень в расхристанной рубашке, девчонка не лучше, без багажа, без какой-либо представительности, или чего еще – и даже непохоже было на то, что у них деньги водятся. Деньги, кстати говоря, водились. Дотации на мир живых Хирако не использовал почти, хотя бы потому что шиковать, как тот же Кьёраку, не умел, и не считал нужным. Ну и Хиори не Мацумото небось, чтобы все его деньги спускать всякий раз! так что на вполне приличный номер в отеле – не пять звёзд, а четыре, им хватило. Можно было бы и попроще, но кто знает, на что там можно нарваться.
Он толкнул дверь номера, кивком отправив портье прогуляться, и надолго, и пропустил Хиори внутрь. Свежо – кондиционер пашет, полумрак – сторона не солнечная, но свет мягко зажегся, реагируя на звук.
- Хоть так, - национальной всякой еды им в номер принесут, только закажи. Надо было сразу пойти в отель, но вслух этого Хирако произносить не стал. Нахрен уже ворчать мартышка вон, и без того малость убитой кажется.
Ай бля, идиот. Не думай такую херню, - потому что помнил, как Хиори прижималась, пряча, по-настоящему пряча посветлевший шрам на животе. И как по лопаткам ее пробегает дрожь, до сих пор, если Хирако ненароком по этой гребаной полосе задевает.
Он подошел к ней сзади, обняв, кладя подбородок на макушку.
«Ты же сама знаешь все», - как два идиота, ей-богу. Что мешает вернуться ей? – тысячу раз задавал себе Хирако этот вопрос, но помнил ее слова. Помнил, как она огрызнулась на Киске… когда они всей бандой-командой, плюс готэйские, собирались рвануть во дворец Короля Душ, да опоздали.
«Я ненавижу это вот… «ради всего Сейрейтея».
Хиори не простила. Хирако… сам не знает. Но он свыкся.
Она же не дурочка. Она, если бы могла, наверное уже бы сделала, - «ага, Хирако-тайчо, хреново ты же знаешь свою зазнобу».
- Кто первый в душ? – а, тут не могло быть другого ответа. Нет, ну правда.

- Что за вопрос? – передразнивает Хирако, стягивая с Хиори надоевшую уже ему, пропыленную майку, сбрасывая рубашку. Хиори горячая., сердце так и ходит ходуном под ребрами, а губы горячие и кусачие. И чуть солоноватые – опять до крови целовались. И будут. Вот сейчас, немедленно, как в гребаный последний раз в жизни.
Дергается дверь в ванную, когда ввалились туда, едва не поскользнувшись на гладком полу. Вода сверху ударяет, прохладная, и кажется, что с раскаленной кожи она испаряется.
С Хиори много не надо. С Хиори ничего не надо, чтобы у Хирако крышу сносило, как сейчас – но кроме Хиори ему никакая другая и даром не нужна. Даже такая, что не пиздит его шлепанцем по голове, и гладит ему рубашки.
«Она – моё всё», - это дерьмовая мысль, потому что тянет за собой корнями тоску, но такая правильная, что дышать нечем становится. Иногда – можно. Иногда так вот себя выпустить – это не страшно.
Потому что они оба понимают, что на самом деле не знают, когда все это закончится. Каждая встреча может стать последней – потому что кого-то сорвет. Поначалу не понимали, отмахивались, а вот теперь все чаще это лезет в голову.
«Я же люблю тебя, черт», - возвращайся ко мне, хочется  сказать ей сейчас, взять блять, вырвать с нее это обещание. То, которое когда-то дала у Сенкаймона словно выцвело за временем. За этими вот встречами, когда Хирако стискивал зубы до желваков, изнутри навостренный, ждущий этого треклятого – «пойдем, ну».
Хиори не говорила. Ни разу. И если Хирако станет ее за это винить, то лучше уж запустить свой банкай и уничтожить мир.

«Вот же», - сколько они уже вместе, хоть и с горем пополам, непонятно как, а от смущения своего мартышка так и не отделалась. «а с кем бы она еще это попробовала», - недовольная мысль так и осекает, и Хирако приоткрывает один глаз, щурясь на лежащую рядом – не рядом, а на нем лежащую почти что Хиори, и ухмыляется. Что-то в этом есть, все-таки. Понимать, что она немного изменилась с последней встречи, - «взрослее стала, что ли?»
Ага, именно Хиори. Что за бред, она никогда не повзрослеет по-нормальному.
«Не говори с ней о возвращении, еблан», - предупреждает Тот, что внутри, и Хирако вяло ему возражает – «а о чем говорить-то?»
«Скажи, что ее любишь», - ну да, советчик. Проще призвать маску и затолкать себе же в глотку Серо. Салата тут поблизости нет, чтобы ему на голову надели? Нет? зато вон, лампа есть, они бьются. А голова у Хирако-тайчо одна.
- Так, - он сводит брови, вдруг цепляясь за мысль. – Вспомнил тут. Мы ж в Индии были разок, да, - это уже после Хиросимы было, занесла вайзардов нелегкая. Очень нелегкая – но, по меньшей мере, скрыться в этом жареном аду им ненадолго удалось.
Кажется, что даже сюда этот запах гребаного шафрана долетает, и прочих пряностей.
- Рассказывай, что тут с тобой было, - без обиняков. Потому что помнит эту ту ускользающую тень в мартышкином взгляде, и странную будто бы оговорку о древних богах и героях.
Нет, вестимо, все это бред. И шинигами, наверное, с чьей-то точки зрения – это тоже бред. И ненаучно, да.
Вот бы слышал это урод Куротсучи – изошел бы весь на пузыри от ярости.