В детстве Амели иногда заставала родных за просмотром популярных боевиков и, когда те комментировали лёгкость сюжета или наполненность картинки разными действиями, большую часть из которых неизменно составляли взрывы, Гийяр слышала от них - тех, что были помоложе: "вот бы и мне так". Интересуясь её мнением, родные из раза в раз получали отрицательный ответ, и быстро теряли интерес к общению (во всяком случае, именно к этой теме). Юная балерина, подающая надежды, была, что неудивительно, максимально далека от подобных вещей и, казалось, ничто не могло привить ей интерес к этому. Амели просто не понимала причин смотреть на жестокость, войну и насилие, когда этого хватает и в настоящем мире, но люди абстрагировались от войны каждый по-своему. И своё упоение, что она получала, танцуя, Амели могла бы перенести на других, кто получает похожие чувства от просмотра фильмов, понимая, что в них всё только ради зрелищности и... как это ни забавно, заканчивается хорошо. В отличие от жизни.
- И вот я здесь.
Она вспомнила это неслучайно, сидя в эвакуационной зоне для важных сотрудников. Ежесекундно заставляя себя не ковырять ногтем тонкую ткань колготок, Амели поправляла юбку и разглядывала дрожащие колени. Она держала руки сложенными вместе, но чувствовала, что стоит их только разжать - и она уже не сможет оставаться достаточно спокойной внешне. Внутри у неё всё сжималось, когда спикер выдавал экстренные новости о количестве погибших и тех, что удалось опознать. Амели так и не сомкнула глаз, пока не увидела мужа.
Жерар не оповестил её сообщением, заставив поволноваться, но его объятья успокоили, а поцелуй забрал на себя все обиды. Тот сбивчиво объяснил, что техника глушилась какое-то время - устраивая этот взрыв в Берлине, Коготь предусмотрел всё на такой случай, ведь в терактах они были слишком хороши. А он просто не мог сидеть, пока вокруг происходит такое. Было понятно, что Германию придётся покинуть. И что интересная работа фрау Лакруа, а также несколько её знакомых, которые показывали ей Берлин, останутся за горизонтом на какое-то время. Быть может даже, что навсегда.
Коготь, конечно, не волновал размах - они действовали грязно, открыто, ничего не таясь. Именно так, чтобы нарваться на сопротивление. И оказаться сильнее него.
Во время обратной дороги - им очень быстро выделили несколько дропшипов - Жерар оставался удивительно спокоен, отдавал какие-то приказы, общаясь по зашифрованному каналу с теми, кого не знала даже Амели. Говорил какие-то умные слова, но она уже не слышала, задремав у него на плече. За всё это время муж почти не шелохнулся, чтобы не потревожить её и, когда дропшип уже заходил на посадку, она поняла, что проспала всё это время. Несколько часов, хотя по лицу Жерара видела, что он хотел бы сделать это время в два, а то и в три раза больше.
Летевшие сюда же, на базу в Швейцарии, хорошо знакомую Амели, раненые, находились в другом дропшипе, сделанном под специализированный - с системами поддержания жизни. Зная о том, что супруга может быть иногда достаточно любопытной, Жерар вскользь упомянул, что зрелище там щокирует даже докторов со стажем, которые были отправлены из Берлина затем, чтобы раненые дотянули и пережили перелёт, а некоторые раненые живы разве что божьими молитвами.
... в итоге она осталась ждать далеко от медотсека. База была ей хорошо знакома, и Амели, наверное, могла бы даже дойти до комнаты Жерара, чтобы поспать там. Муж сделал ей ключ-карту почти сразу, а система распознавания отпечатков была настроена и на неё, но...
Лакруа осталась. Пила горячий кофе, ожидая новостей по поводу инцидента, иногда цеплялась взглядом за информационные планшеты-газеты. Прекрасно понимая, что супруг в порядке, она всё равно испытывала какое-то странное, необъяснимое волнение и хотела быть рядом, если ему что-то понадобится.
"Этот взрыв - только вызов", - сказал Жерар ещё когда они только-только взлетели, при этом удивительно контролируя свои эмоции, но Амели чувствовала, как велико его желание отомстить. Жажда возмездия - а это было не понаслышке ей знакомо (и всё равно, что только по книгам и постановкам) - толкала людей на отчаянные вещи, и Амели чувствовала, что может удержать Жерара не делать глупости, если хотя бы будет рядом.
Несколько раз к ней подошли сотрудники организации, прекрасно знающие, кто она, спросили, чем они могут помочь, но Амели только покачала головой. Невольно принимая ещё больше кофеина внутрь, она периодически выходила покурить - отвратительная привычка, от которой Жерар был не в восторге, но она чувствовала, как это успокаивает нервы, а муж многое понимал, хотя Лакруа ни разу не упомянула вслух, от чего отказалась ради него.
Он понимал. Телефон не успел перестать вибрировать, как её тонкие пальцы обхватили его, изучая пришедшее от супруга сообщение.

Жерар не первый раз просил об этом, заботясь не только о физическом, но и моральном здоровье сотрудников. Он не был доктором, но понимал, как важно не перенапрягаться, не работать на убой, оставляя себе меньше времени на сон и используя стимуляторы, от которых организм изнашивался в два, а то и в три раза быстрее. Сон, еда и отдых были необходимы всем. Даже гениальным врачам. Может, даже в особенности им.
Она удалила сообщение и поднялась, оправляя одежду. Недопитый стаканчик с кофе пришлось отправить в урну, но Амели не испытывала сожаления, зная, что организм обязательно будет недоволен недостатком сна и отчаянными попытками поддерживать бодрость. Примерно понимая, что где находится, она совсем скоро нашла доктора Циглер, совершающую обход в медотсеке.
Ангела закончила не сразу, но её внимание хотя бы позволило "схватить" её, как и просил Жерар. Вовлекая доктора в диалог, Лакруа надеялась, что ей не придётся подключать к этому кого-то ещё и она справится сама. Герои любили... "геройствовать", когда речь заходила об их собственном благополучии. Объективный взгляд со стороны должен был усмирить это поведение одиноких воинов в поле. Хорошо, что Циглер как будто бы отвлеклась на неё.
- А ведь сам Жерар забыл о перерыве, - напомнила себе Лакруа, - И я тоже не даю себе возможности поспать, пока он там что-то решает.
- Ангела, - Амели учтиво кивнула в ответ на её слова, растянув уголки губ в улыбке, - Он не просто не нашёл тебя, а также взвалил на мои плечи заботу о твоём здоровье, потому что предполагал, чем ты займёшься, когда закончишь с обходом. Поэтому, чтобы не вызвать международного конфликта, который произойдёт, если я пожалуюсь ему на твоё несносное поведение, лучше тебе последовать его советам. Я прошу тоже, - она взглянула на Циглер, одним своим видом говоря "мы все устали, но иногда тебе нужно не только спасать людей, но и думать о себе", - И могу составить тебе компанию. А ещё, - она протянула руку, - Расскажу, как всё случилось. Пойдём? - уверенно произнесла Амели.

Амели, конечно, не психолог, но в некоторые моменты ей не нужно им быть, чтобы увидеть, как отклоняется от нормы эмоциональный настрой собеседника. Совершенствуя свои навыки балета и выступая перед публикой она едва ли могла приобрести такое уникальное качество, как эмпатию, но всё-таки порой, когда момент благоволил этому, Лакруа чувствовала. И эмоциональное состояние Ангелы ей не нравилось. Доктор, что неудивительно, была крайне истощена - и дело было даже не в том, что она работала не покладая рук, чтобы спасти каждого прибывшего раненого. Наверняка Циглер была занята и до этого дня, даже когда ничего и никому как будто не угрожало. Амели тоже могла бы потерять это иллюзорное чувство покоя, если бы ей не было так тяжко волноваться за Жерара. Это было... утомительно.
И она сама поняла, что не сделает себе лучше, если будет каждую минуту беспокоиться. Шли дни, недели, месяцы - и ничего ужасного не происходило. Амели привыкала видеть его рядом и в то же время не видеть подолгу. Привыкала, что он возвращается из любой передряги живым и здоровым, а доктора делают свою работу быстро и аккуратно, если его вдруг ранят. Царапают, как он любил повторять. Тогда почему Ангела никак не могла войти в этот режим, который, как сама Амели мельком замечала, соблюдают почти все её коллеги? Даже лучшим из лучших бывает нужен отдых иногда.
Холодные прикосновения заставляют Лакруа перевести взгляд на доктора - в помещении тепло, но от её рук веет холодом, и его едва ли можно назвать стерильным. Словно живой, он как будто тянется от неё, перекидываясь на кожу и колкими прикосновениями, точно ледяными иглами, добирается до сердца, куда колет безжалостно и долго. Слишком колючий. Неконтролируемый.
- Успокойся, - мягко произносит Амели, но Циглер как будто не слышит или не хочет слышать, - Я в порядке, у нас...
Попытки Ангелы успокоится действуют куда лучше слов - поэтому Лакруа осекается и даёт ей время прийти в себя. Ситуация пусть и кажется ей немного странной, но Амели понимает - долгая и напряжённая работа может вызывать такие симптомы. Она понимающе смотрит на Циглер, коротко кивает в ответ на многочисленные вопросы, пытаясь понять, что на самом деле сейчас происходит с Ангелой. Жерар, конечно, не мог этого видеть, да и Циглер по обыкновению была для всех оплотом надежды и той, кто пусть и устаёт, но держится молодцом. Но сейчас доктор как будто перегорела, безрадостно всматриваясь даже в лица тех, кого спасала. Во всяком случае, Амели так казалось.
Тёмные глаза француженки наблюдают за Циглер, но в них отражается только лишь понимание и готовность помочь, без пренебрежения. Амели знает, что никто из солдат не стал бы это терпеть, а Жерар бы точно списал это на нервный срыв и отстранил бы Апнглу от работы. И это было бы хорошей идеей. Пусть недовольная, но Ангела бы не посмела нарушить приказ и отдохнула бы. Глядя на доктора, Лакруа уже знала, что расскажет мужу, и что тот будет вынужден подписать. Раненые были в руках докторов, и даже омники могли справляться более чем прилично. Ей было не о чем волноваться. Но она ведь всё равно волновалась.
Амели, наконец, подходит ближе, к сидящей Циглер, и сжав в одной руке клатч, в котором носит коммуникатор и всякие мелочи, другой касается волос Ангелы, приглаживая растрепавшиеся пряди.
- Конечно можешь, - возражает Лакруа, - Если что-то случится, а ты сляжешь, потому что работаешь на износ, никому не станет лучше. Твой организм гудит от перенапряжения. Сколько стимуляторов ты вколола себе за последнюю неделю, учитывая то, как плохо этот тип нанитов выводится из организма?
Ей нужно было увидеть удивление взглянувшей на неё Ангелы, чтобы объяснить эти познания в области нанохирургии и разработок.
- Жерар тоже принимает их, и даже после минимальной нормы его организм меняется. Могу только представить, как давно и прочно ты не даёшь себе почувствовать, что являешься частью одного целого. Но на самом деле... ты ведь не хочешь, чтобы я говорила тебе это, верно? Все вокруг это делают.
Она помогла доктору встать и настойчиво подтолкнула к выходу из медотсека.
- Давай же. Здесь достаточно докторов, которые могут справиться не хуже тебя. Лучшие из лучших, помнишь? Они в состоянии справиться с ранеными.
Ей всё-таки удаётся отвести слабо сопротивляющуюся Циглер от медотсека и непосредственной работы, с которой вполне могут справиться другие. Ангела молода - но она, в конце концов, специалист, и должна понимать, что на других можно и нужно перекладывать часть работы, поскольку за этим люди и приходят сюда - делиться опытом таких же квалифицированных профессионалов.
- Ты так избегаешь того, чтобы просто пожалеть себя... Ангела, почему тебе проще действовать именно так, когда есть и другие пути?
Амели говорит неохотно, пока они не достигают столовой, но оживает, как только ей удаётся заставить Циглер есть. Сама она тоже берёт себе кое-что перекусить - не столько за компанию, сколько потому, что хочет есть. На кофе посматривает с опаской - помнит о том, сколько уже выпила, но не решается поменять его и вместо этого просто рассказывает в деталях, как она и другие гражданские почувствовали взрыв - задрожала земля, оглушительный звон стекла и давящий на уши грохот заполонил собой всё. И хотя Жерар говорил ей, что взрыв был устроен с целью демонстрации мощи террористов, всё равно погибло слишком много людей. Её, в числе прочих находившихся не так далеко, отправили в эвакуационную зону, откуда позднее всех распределили в более безопасные места - сопровождающие их агенты Овервотч появились достаточно быстро. Сигнал коммуникаторов и почти всю электронику, кроме зашифрованного канала агентов, почти сразу же заглушили, и Лакруа осталась без возможности передать мужу хотя бы короткое сообщение о том, что с ней всё в порядке. Прошлого полтора часа, прежде чем Жерару удалось её найти. Они не пострадали, но количество жертв даже по предварительным подсчётам было слишком высоко. И хотя супруга тайного агента держалась достойно, по ней было видно, что волнение не прошло даром. Амели до сих пор не до конца пришла в себя и, более того, не знала, получится ли у неё когда-нибудь воспринимать такие вещи спокойно. Меньше всего ей хотелось обсуждать, счастлива ли она сейчас, учитывая деятельность Жерара, но... она привыкла. И не в последнюю очередь потому, что жалела себя. Что не всегда полностью отдавалась мыслями и чувствами ему. И, разумеется, это не значило, что Амели стала любить его меньше.
Она подцепила вилкой забавный маленький бутерброд и отправила целиком в рот, задумчиво жуя какое-то время, и запивая кофе, который после недолгих раздумий Амели всё-таки поменяла на чай, так и не избавившись от ощущения сочувственно посматривающего на неё сотрудника столовой.
Тем временем, Ангела, казалось, немного пришла в себя, но возвращаться к разговору о раненых и случившемся не хотелось. Амели решила увести их от этого хотя бы ненадолго, но с доктором Циглер сложно было говорить не о работе. Казалось, что она состояла из этого целиком и полностью.
- Что нового, доктор? - искренне поинтересовалась она, имея в виду новые технологии, открытия и что-то в таком духе, - О, и пока я не забыла, Жерар смог устроить моё выступление в Большом Театре Женевы, - Амели ловко достала из сумочки магнитный билет с красивыми изображениями танцующей на нём девушки, - Я в любом случае пригласила бы тебя, но теперь буду наставить, потому что развеяться надо. Особенно после таких случаев.
Она положила его на стол и подвинула к Циглер, - Даже не думай отказываться.

- Здорово, - Амели смягчается, пряча напускную серьёзность за улыбкой, - А то не хотелось бы не обнаружить тебя в зале и идти искать прямо в костюме для выступлений.
Лакруа шутит, отмечая то, что Ангела стала поживее. Об особенностях постановки, конечно не говорит - секрет среди актёров и танцоров. Билет же и так даёт всю необходимую информацию и, на самом деле здесь, в Швейцарии, у театров есть уникальный шарм. Париж красив, безусловно, но когда несколько культур сливаются в одну, принимая в себя только лучшие черты, получается что-то ещё более прекрасное, чем можно было себе представить.
Она с улыбкой наблюдает, как доктор Циглер снова смущается безо всяких попыток это скрыть, и снова ловит себя на мысли, что шутливое замечание было лишним - Ангела не пропускала ни одного выступления, даже когда приглашение исходило не от неё лично, а от Жерара. Помимо всего прочего, Амели иногда что-то казалось, но она предпочитала думать, что в дружеской симпатии нет ничего страшного. И раз за разом объясняла это достаточно размытым отношением к подобной симпатии со своей стороны.
Иногда Амели и правда отмечает странные перемены в поведении доктора Циглер, но доктора в целом кажутся ей хоть и необъяснимо близкими к остальным людям из-за необходимости чувствовать болезнь, только вот как будто живут в своём мире, который закрыт для всех остальных.
Лакруа слушает подругу внимательно, но при этом подавляет желание достать из сумочки коммуникатор, чтобы оставить Жерару достаточно обеспокоенное сообщение по поводу отношений Циглер с разного рода стимуляторами. И знает наверняка, что это супруг точно не проигнорирует - его отношения с подобными препаратами едва ли были лучше. Он, впрочем, старался всё контролировать, нередко сообщая Амели, чтобы она прятала инъекции в другое место. Работа требовала от него предельной внимательности и координации, а инъекции, помимо всего прочего, действовали как многоразовое усиление мозговой активности, после этого вызывая логичный спад, выражающийся в вялости и заторможенности.
- Жерар обычно не говорит на такие темы, - рассеянно прокомментировала Амели, отмечая не столько секретность информации, сколько перемены в поведении Ангелы, - А я вполне понимаю, что есть что-то, чего лучше не знать. Но звучит интересно... - она вдруг остановилась, - Погоди, тебя серьёзно задело? Когда это было? И значит ли, что такая разработка позволит тебе обходиться без Валькирии?
Обсуждение технологий не было сильной стороной Амели, но она понимала, что их разговоры строились и строятся на этаком обмене опытом - всё то, чего не понимает в искусстве Циглер, ей может объяснить только творческий человек, а всё, что связано с наукой, Лакруа может узнать у специалиста, который постоянно совершенствует существующую медицину и открывает всё новые и новые способы помогать людям.
- Тебе идут крылья, - мягко произносит-объясняет Амели, - Непривычно будет видеть тебя без них.
Это, конечно, не совсем правда - даже имея достаточно высокий статус в пределах организации, жена Жерара знает куда меньше его, а Ангелу в боевой броне она видела не больше двух-трёх раз, да и то, только когда они пересекались в стенах организации. Но вместе с этим такие встречи были запоминающимися надолго. Амели вообще любила наблюдать агентов в мирных условиях, но в боевой броне - ей было слишком интересно, как это всё работает. В такие моменты она забывала, что такое любопытство делает её похожей на ребёнка в магазине игрушек, но мало кто был против объяснить такие простые для солдат, но сложные для самой Лакруа вещи.
За разговором Амели всё-таки забывает о желании отправить Жерару сообщение, а после решает, что может сделать это в любой момент и что главное сейчас - это удержать Ангелу от других необдуманных решений. Внимательно поглядывая на подругу, Лакруа прикидывает, сколько протестов у неё вызовет предложение потратить драгоценное время на сон, о котором Циглер, кажется, и не задумывалась последнее время, но в конечном итоге решает просто составить ей компанию в прогулке... куда-нибудь.
И, что примечательно, недолгая прогулка всё-таки заканчивается в жилом отсеке, возле дверей комнаты доктора. Не так уж неожиданно, и хочется думать, что Циглер всё-таки поняла, что в этот раз лучше будет дать организму желаемое.
- Я была бы рада, если бы ты поспала, - произносит Амели, - Весь этот избыток работы плохо сказывается на тебе, Ангела. С момента, когда мы последний раз виделись, прошло не так много времени, но ты очень изменилась. Пожалуйста, не перегружай себя так сильно. Вокруг есть и другие люди, которые готовы подставить своё плечо. Особенно, когда речь о той, кто тратит на них столько сил и времени.
Она протягивает руку, легко, почти невесомо кладя её на плечо Циглер. Конечно, это не такая уж и поддержка, потому что Лакруа кажется, что она среди всех этих героев имеет не такой уж и важный статус, но Жерар, который постоянно твердит ей о силе моральной поддержки, всё-таки мотивирует каждый раз произносить такие слова и не считать это глупостью.
- Всем нам порой бывает нужна поддержка, док.

Амели едва ли пропускает хоть слово: с привычкой Циглер делать многие важные вещи как будто неважными, нельзя упускать ничего. Становится чуткой, пытаясь уловить среди этих слов хоть намёк на то, что на самом деле случилось - у Ангелы не было повода утаивать какие-то детали, если только она сама не хотела. Впрочем, Лакруа ей верит, а когда дело доходит до командира Моррисона, так и вовсе согласно кивает. Даже ей, человеку, не слишком связанному с именитой организацией (пусть все остальные твердили обратное, но это не убеждало жену Жерара), казалось, что Джек много делает для каждого, кто хоть немного связан с Овервотч. Иногда - Амели правда не знала точно, но Жерар рассказывал ей - Моррисон закрывал глаза на опоздания агентов, связанные с личными причинами. И спецагент Лакруа был одним из таких. Казалось, Джек всё понимал. И не хотел быть солдатом всегда.
Но Амели успевает разве что кивнуть, не перебивая подругу и соглашаясь с ней - лишних сантиментов Джек Моррисон не любил, как будто специально запирая в себе такого же, как все остальные, человека. Быть может, разбирайся Амели во всех этих тонкостях командования и высоких должностей подробнее, она бы поняла, почему он так делает, но в целом ей было не нужно всё это. Она могла просто оценивать Джека со стороны, и её мнение не было плохим.
Разговор о броне изживает себя - Лакруа не отвечает, задумавшись об отношениях Жерара с главой Овервотч, и о том, как Джек на самом деле, без лишних благодарностей, лоялен к её мужу и даже не требует ничего взамен, а Ангела просто не продолжает обсуждение. Доктор Циглер кажется ей несколько отстранённой, и Амели списывает это на усталость, в очередной раз убеждаясь в правильности своего решения взять ситуацию в свои руки. Ангела, при этом имеющая некоторую власть в этой организации и явно выбивающаяся из рабочего графика, не возражает, поскольку действия Амели становятся тем, что для Ангелы хотел сделать чуть ли не каждый знающий её агент, который мог бы рискнуть назвать себя её коллегой, знакомым или другом. Она и правда слишком много работает.
- Споры тебе не помогут, - с лёгкой улыбкой отвечает Лакруа, - Это не только моё мнение, Ангела. Если все видят, как ты устаёшь, но пренебрегаешь этим, а я могу заставить тебя поспать, значит я это сделаю. Не потому, что мне надо это сделать или кто-то ещё посчитал так, а потому что я сама вижу, до чего тебя доводит работа вне графика.
Она неслышно проходит за Ангелой в её комнату - буквально на пару минут, чтобы попрощаться. Планы доктора Циглер на вечер ей нравятся, разве что пара часов для неё сейчас не сон, но, кажется, это лучшее, на что Амели (а с ней и все неравнодушные к здоровью Ангелы) может рассчитывать. Вопрос звучит не слишком внезапно, но отвлекает Амели от мыслей.
- Не волнуйся, - мягко произносит француженка, - Я буду здесь, пока у Жерара есть дела на базе. В целом, наверное, не больше недели, но какое-то время у меня уйдёт на подготовку к выступлению, так что... пересечёмся, - подытоживает она, - Я принесу тебе кофе ко времени обхода, - она проверяет коммуникатор, отмечая, сколько ещё осталось времени и, наконец, уходит.
План с кофе (во всяком случае, для себя) на деле получается реализовать куда раньше - из-за постоянных недосыпов и того взрыва, который заставил их с Жераром вернуться сюда, Лакруа тоже не может нормально поспать уже какое-то время. Её нагоняет это ощущение, когда она уже стоит возле автомата с кофе, и просто выбирает, что заказать. Мысли Амели витают где-то между предстоящим выступлением и произошедшим в Германии, но касаются и странного поведения Ангелы.
- Жерар бы наверняка заметил, что она не хочет постоянно быть доктором и тянется к другой стороне общения, если бы больше времени проводил тут. Вокруг одни солдаты - вышедшие из строя игрушки неизвестных богов войны, чьи силы постоянно сходятся в вечном поединке, где нет победителей и проигравших, а есть одни лишь изувеченные тела. Мы все любили играть в докторов в детстве, но хочется ли нам чинить испорченные кем-то другим фигурки, которые никогда не закончатся?
Ещё целый час Амели пытается не уснуть, занять себя просмотром новостей и не очень информативной перепиской с Жераром - тот занят на какой-то важной встрече и не может отвечать часто. Она ждёт каждое его сообщение, тут же проверяя коммуникатор и отвечая, и только потом позволяя себе глоток-другой заказанного кофе. Её собственная сонливость под конец двух часов, отведённых Ангеле на сон, куда-то отступает, а Амели на самом деле считает эти минуты, чтобы снова пойти к ней. Забавно, но доктор Циглер, её состояние и неловкая, но оттого и более искренняя просьба удерживают француженку здесь - в противном случае Лакруа бы уже поехала домой, поскольку Жерар остался доволен уже тем, что Ангела смогла сойти с этого деструктивного режима хотя бы немного.
Она берёт ещё два кофе, но по пути понимает, что не сможет войти, если вдруг Ангела спит, поскольку блокировка на двери не пропустит её так, чтобы Циглер не проснулась. Решив рискнуть и понадеяться на удачу, Лакруа всё-таки добирается до её комнаты и - это выглядит как чудо - у неё получается преодолеть систему защиты.
- Наверное, Ангела добавила мои отпечатки в разрешённые. Очень... доверительно. И странно.
Амели находит доктора спящей прямо за столом. Хмурится, поскольку понимает, что та до последнего пыталась работать. Она неслышно проходит ближе, ставит стаканчик с кофе перед ней - так, чтобы Ангела вдруг не смахнула его, если проснётся. Свой стакан она поставила чуть дальше и теперь разрывалась между желанием просто укрыть Ангелу и уйти и разбудить, чтобы, согласно заранее оговорённому плану, та поспала.
- Учитывая её упрямство, мне наверное придётся полночи сидеть тут и следить за ней.
В конце концов Лакруа просто протянула руку и легонько погладила местами взметавшиеся светлые кудри.