- Cead, Kella…
Перед глазами все расплывается, но эльфку, что склонилась передо мной, я узнаю сразу. Хоть и не видел ее достаточно давно. Кажется, с тех пор, как сбежал вслед за hanse Исенгрима.
Конечно, я возвращался домой, когда об этом распоряжался Фаоильтиарна, отправляя отряд отдохнуть. Конечно, виделся с матерью не раз. Она недовольна, но смирилась. Говорит, рада, что я жив.
Только сейчас, кажется, не очень.

- Не вставай.
Голос Кэллы звучит строго, когда она настойчиво толкает меня в плечо, заставляя лечь обратно на лежанку. В ее руке небольшой кусок белой ткани, что обжигает грудь, когда она касается им.
Конечно. Битва с dh’oine за Dol Blathanna. Они решили, что имеют право забрать у нас это место.
То самое, где растут самые прекрасные цветы на Континенте, где земля любила Aen Seidhe, давая свои плоды самостоятельно. Все, что делали наши сородичи - щедро поливали их водой и собрали. Они не оскверняли землю тем, что уродовали ее инструментами.
Страшно представить, во что Долину Цветов превратят dh’oine.

Битва, точно. Я же был там. Пока не получил чьим-то мечом по груди. После этого упал с лошади и…
Видимо, кто-то принес меня сюда.
Не слушая Кэллу, все же приподнимаюсь. Она хмурится - как раз заканчивает накладывать повязку. Вокруг меня пещера, полная лежанок. На них лежат и другие… Значит, это лазарет.
- Ты-то что тут делаешь?
Не самый уместный вопрос эльфке, но я не ожидал ее тут увидеть. Бойкую девчонку моего возраста, что заглядывалась на братьев. Мечтала о внимании хотя бы одного из них. Сиськи-то, кстати, отрастила. И, поумнела, наверное.
Как ни странно, я даже рад ее видеть.
- Вас, дурней, латаю. Не видишь, что ли? - она откидывает тяжелую косу за спину, когда заканчивает перевязку. В ее голосе звучит упрек и легкая грусть. Тебе тоже жаль Долину, Кэлла, да?
- Спасибо. Рад тебя видеть. Но мне нужно…
- Не нужно! Куда ты в таком состоянии пойдешь, тебя там убьют!
Она снова заставляет меня лечь.
За секунду до того, как в пещеру приносят два тела.

Несмотря на ее протесты, я резко вскакиваю с лежанки. В груди снова отдает болью, но я только отмахиваюсь, делая два шага в сторону раненых.
Чуть пошатываясь, опускаюсь на колено возле лежанок.
Исенгрим. Еще дышит, но без сознания. Его лицо залито кровью. К нему уже бегут остальные медики, что собрались здесь. Кто-то говорит мне отойти, иначе будет поздно.
А я поворачиваюсь ко второму, чувствуя, как с ног до головы будто бы сковывает льдом.
Йарран. Йарран!
Кэлла опускается на колени с другой стороны, прикладывает к его шее два пальца. Ее губы дрожат, а глаза наполняются слезами.
- Нет… Нет же!
Голос охрип от волнения, когда я убираю ее руку, чтобы убедиться самому. Да чему там убеждаться - стрела торчит из груди, его губы посинели, а в глазах, широко открытых, ни проблеска жизни. В его взгляде застыло удивление пополам с яростью.
Он почти ничего не успел понять.
- Не может быть, не может…
Беру за плечи, слегка трясу. Что-то кричу. Кажется, прошу его очнуться. Кажется, ору, что херня это все - и не с такими ранами справлялись. Несколько дней, и он снова встанет, снова возьмет в руки гвихир и устроит dh’oine кровавую баню под свои жестокие шутки, как он всегда и любил…
Как тогда, когда мы отправились на суточное задание вдвоем. А едва закончили, решили выпить во фургончике татуировщика, что попался нам по пути. Отпустили его живым, в обмен на его услуги и боклерское вино в его запасах…
Всего-то два месяца назад, а будто бы вчера.

Йарран, склонив голову, не без удовольствия разглядывает свое плечо. Меч, обвитый лозой из роз. Белых, с розовой каймой. Красивая татуировка, ничего не скажешь.
Dh’oine, что набивал ее пару часов, пока я уничтожал вино, кажется, вздыхает с облегчением.
- Твоя очередь, ложись давай. Или струсил?
Йарран подмигивает, глядя на меня.
- Нничо я не стрсил. Прст…
Язык предательски не слушается, когда я пытаюсь выговорить свое возражение. В сон клонит дико, и я надеюсь не уснуть, когда устраиваюсь на лежанке, распахивая рубаху. Дерево, что растет возле дома. Шея и грудь - ветки с него. Когда я это объяснял, был еще трезвый.
- Можешь подрыхнуть, - Йарран махает рукой, заметив мое состояние. - Прослежу, чтобы тебе сделали все в лучшем виде.
Веки тяжелеют еще до момента, когда к моей шее подносят инструмент…

Изумление такое, что даже похмелье не мешает. Ветки те, которые нужны. На шее, спускаются на грудь, чуть в сторону - на плечо…
- Du maere! Ветки же, а не все дерево, Йарран!
Шиплю сквозь зубы, разглядывая в зеркале основу - ствол дерева, что спускается по всему торсу, изгибается ниже, вильнув к центру, уходя под пояс штанов. Слегка и побаливает, даже...
Пока Йарран сгибается пополам от хохота, не выдерживаю и проверяю. Конечно. Корни-то вряд ли кто увидит, но…
- Твоих рук дело, да?
Стыдливо запахиваю рубаху, забирая вещи, пока Йарран, все еще не унимая смеха, выводит меня из фургончика. Видимо, чтобы я этого мастера не убил. Ладно, пусть и dh’oine, но явно же не ему пришло в голову сделать подобное, исполнял, что ему сказали.
“Все сделают в лучшем виде, я прослежу”, bloede arse!
Придурок.

Гнев не унимается, когда мы снова возвращаемся к лагерю. Голова побаливает от вина. Сколько я выпил? Бутылку? Мог. Алкоголь берет меня слишком медленно, и если взять много, накроет на половине. А ведь он знал, знал же! Специально небось сделал. И ржет теперь, когда я кидаю на него озлобленные взгляды.
- При первой же возможности сведу эту дрянь, - сердито ворчу, вновь получая в ответ смешок.
- Брось. Хорошо же смотрится, все женщины будут твои.
- Это не смешно.
- А по-моему, очень!
Дальше мы шли молча. За злостью я даже забыл про похмелье. Осталось только придумать, как объяснить задержку Исенгриму. Хотя и задержались всего на несколько часов.

- Давай, очнись. Очнись же! Ты не мог умереть, не мог, d’yaebl, кто угодно, но только не ты!
Держу его за плечи, чуть встряхивая. Медики уже закрыли ему глаза, но я смотрю ему в лицо, надеясь, что он вот-вот их откроет и снова засмеется, как в тот злополучный день.
Да чтоб его, я даже не буду сводить татуировку, лишь бы он это сделал!
Он уже холодный, едва снова прикладываю ладонь к его шее. Губы синеют…
Он не очнется. Никогда больше. А я все еще отказываюсь в это верить.
- Йорвет, бесполезно. Ты ему уже не поможешь.
Мягкие руки Кэллы берут меня за плечи и отстраняют. Ее голос дрожит, по щекам ее текут слезы. Машинально обнимаю ее, провожу ладонью по ее волосам. Он ей, кажется, нравился… Кто из братьев? Не помню.
Остальных мы потеряли еще раньше. Одного за другим. Но это неважно, кто из них. Они не заслуживали такой смерти.
Йарран тем более.
Он был мне другом и наставником, многому научил. И пусть любил дразнить, выводить из себя, я к нему привязался.
Растерянно смотрю в ту сторону, где медики возятся с Исенгримом. Слышу что-то про “шрам останется”, “неплохо так по голове приложили”, “жить будет”.
Облегчение среди горя все равно достаточно сильное.
- Держись, командир. Ты выкарабкаешься, ты же сильный.
Отрешенным шепотом. Я не знаю, что со мной было бы, если бы сразу потерял обоих.
Кэлла все тише всхлипывает в моих объятиях.

Вопль Исенгрима разрезает ночную прохладу, будто бы удар мечом наотмашь.
Подскакиваю, недалеко от входа, рвусь туда быстрыми шагами. Очнулся. Живой.
Рана все еще болит, но что такое - физическая боль, в сравнении с болью потери?
Его рана вскрылась, бинты пропитываются кровью. Он едва стоит на ногах, но даже спокойную ночь предгорья сжигает жаждой мести.
Да. Так всегда и было. Так было, когда погибали остальные. Исенгрим держал свои эмоции при себе, а мы мстили за их жизни. Но сейчас…
Йарран оказался последней каплей.

- Исенгрим!
Всего два больших, размашистых шага, и я уже держу его за плечи. Он будто бы не видит ничего перед собой. Отряд, уцелевшая часть, берется за оружие. В их глазах - страх, нежелание умирать. Но они пойдут за ним, куда бы он не сказал.
И я пойду. И сейчас бы пошел.
Но в этом нет никакого смысла!
Dh’oine забрали Долину, нашу Долину. Они празднуют свою победу, но еще держат оборону. Их много, они не расслабились. А мы - разбиты, ранены почти все, и выжило не так много.
Нам туда нельзя. Нельзя! Не сейчас.
- Быстро все в пещеры и не смейте высовываться! Нам с командиром надо поговорить.
Твердо, резко, прежде чем сам сообразил, что именно сказал и как. Не мне командовать, а ему. Не меня они слушаться должны, а его.
Но они слушаются. Молча опускают оружие и скрываются в недрах пещеры. Наверное, степень их удивления также велика, как и моя.
Что-то такое, возможно, было в моем тоне. Это ведь вопрос жизни и смерти.
Я его понимаю. Он раздавлен смертью родного брата, он хочет крови dh’oine. Он ранен, покалечен, едва стоит на ногах. Да они вынесут нас, едва мы приблизимся!
- Никуда никто не пойдет, Исенгрим. Посмотри на себя! У тебя морда пополам разрублена, ты стоять-то нормально не можешь! И они ослабли. Нас там убьют. Нас там всех убьют, ты понимаешь?! Остановись, пережди, пусть раны затянутся, наберемся сил. Ты же не в порядке! Не делай этого, прошу тебя!
Тяжело дышу, чувствуя, как и моя рана расходится. Кровь проступает сквозь перевязь и пропитывает рубаху. Но я не обращаю внимания, только отмечаю про себя - потом подойти к Кэлле. Перевяжет снова.
Тут кто-то должен быть сильным. Исенгрим не может, значит, придется мне. Плевать на мои эмоции, и на эту рану, на пустоту после потери Йаррана. Сейчас - плевать.
Сейчас нужно сдержать командира, пока не погибли все.
Пока не погиб он.

[icon]https://i.imgur.com/l2mXqwb.png[/icon]

Не слушает. Вырывается, все еще шатаясь и ищет взглядом отряд. Да нет тут никого, кроме нас. Все ушли вглубь пещеры. Побитые, уставшие, верные тебе.
Шли на смерть за Dol Blathanna, потому что тебе доверяют. Проиграли? Не твоя это ошибка, просто нам не повезло сегодня.
Меньшая численность, меньшая готовность. Война с dh’oine уже давно проливает кровь обеих рас. И это кончится только тогда, когда кого-то из нас не останется.
Мы проиграли эту битву. Но не значит, что проиграем следующую.
Мы потеряли много, слишком много за сегодня. Ты и я, Исенгрим. Это не только твоя потеря, моя тоже.
И dh’oine на это ответят. Позже. Обязательно.

А он упрям, наш командир. До самого последнего момента рвется вперед. Шатаясь, истекая кровью. Через сколько шагов он упадет и не встанет? Сколько нужно времени? Мало.
И даже проблемы-то уже никакой не будет. Он свалится, потеряет сознание, мы снова вернем его в пещеру, ему снова перевяжут рану и так…
И так по кругу.
Это просто - ничего не делать, лишь успеть подхватить его, когда будет падать, снова и снова.
Но сколько он потеряет крови, сколько выдержит еще, учитывая, что не выдерживает сейчас?
Если бы мне было наплевать, я бы все оставил так. Не трогал бы его, и пусть идет, куда хочет. Пусть тоже сдохнет там, вот так бессмысленно и ничего не изменит.
Не могу оставить его в таком состоянии, нет. Не могу позволить ему совершить такую глупость.

Знаешь, Исенгрим, мне ведь тоже дерьмово. Не так, как тебе, но… Я натянут, как струна, я спокоен, но это только кажется.
Йарран был моим другом, близким, несмотря на то, как периодически доводил меня до белого каления своими шуточками. Я его порой за это ненавидел. Не всерьез, разумеется. Он пробуждал эмоции, никого не оставляя равнодушным, никогда.
И что теперь, когда его нет? Гребанная пустота внутри. Оторвали словно что-то очень важное, без чего так тяжело дышать.
Но я дышу, ровно, спокойно. Потому что кто-то должен. Потому что я могу себя заставить оставаться собранным.
Эмоции, они там, внутри. Свернулись в растущий клубок, чтобы взорваться потом. Сейчас их словно отсекли ножом. Всю боль, все горе, все желание кричать.
Почему?
Потому что это неважно. Сейчас я нужен тебе. Даже если ты сам этого не осознаешь. Но я здесь, останусь рядом и сделаю все, чтобы не дать тебе погибнуть. Ты буквально в шаге от пропасти, пытаешься сделать этот шаг, что рухнуть вниз.
Надеешься, что тебе полегчает так, да? Нет. Не полегчает.

Но злость и раздражение все же присутствуют. В малой степени, чтобы сконцентрироваться. Чтобы пробить твое ослиное упрямство, столь неуместное и готовое погубить нас всех.
Одна фраза, в которой заключено все. Вот что ты решил, да? И все должны подчиниться, снова. Потому что мы всегда так делаем, потому что это правильно.
И что будет потом, Исенгрим? Отчитаешь меня за неповиновение? Брось, ты в глубине души понимаешь, что я прав.

- Не смей! - тихим, ледяным тоном. Хватаю его за локоть. Цепкой, мертвой хваткой, вложив всю свою силу. Видимо, прибавляться к разбитому лицу и сотрясению еще и синяки. Плевать. Плевать, лишь бы не сделал больше ненужных шагов.
Разворачиваю его себе, крепко держу за обе руки, почти бесцеремонно прижимаю к ближайшему дереву, отрезая путь отступления. Слежу, чтобы и об него головой не стукнулся. Контролирую свои силы как никогда.
Рана на груди горит. Кэлла меня убьет за такое неаккуратное с ней обращение. Пусть. Потом разберусь с ней. Не сдох на поле боя, выдержу и здесь.
- Не смей говорить подобных вещей сейчас. Не смей даже думать об этом! Ты хочешь мести, я понимаю, но не смей бросаться вот так, без плана, без поддержки, без нормальной расстановки сил. Все ранены, устали и хотят отдохнуть от этого кошмара. Они сделают все для тебя. Они пойдут, если ты им прикажешь. И я тоже пойду. Но, Исенгрим, драть тебя арбалетом dh’oine, не делай этого! Не сейчас, ладно? Мы не готовы потерять тебя. Я не готов. Это было бы уже слишком.
Вдох, выдох, все еще его держу. Слушает ли он меня? Слышит ли? Получается ли у меня хоть немного до него достучаться?
Я пытаюсь. Изо всех сил. Я никогда этого не делал раньше. Не перечил ему, не спорил с ним. Я быстро понял, что в обществе Исенгрима Фаоильтиарны не работают хитрости, уловки, дешевый выпендреж и выбрыки гордости. Только прямо. Ничего лишнего.
Я пытаюсь руководствоваться этим прямо сейчас, потому что не знаю другого способа.

- Я не вправе тебя удерживать. Ни хрена ты никуда сейчас не дойдешь, никого ты сейчас убить не в состоянии. Ты ранен, ослаб, еще и по голове приложили. Тебя растерзают, как мешок с говном за считанные секунды. Ты думаешь, что тебе легче будет? Чего ты этим добьешься? И сам помрешь, и они не ответят. Ты всегда был сильным, всегда брал на себя ответственность. Ты устал, ты потерял брата, - тут голос предательски дрогнул, но пара вдохов - и я снова спокоен. - Ты имеешь право быть слабым сейчас. Никто тебя не осудит. А если не хочешь - никто этого и не увидит, я тебя прикрою. Я пойду за тобой хоть куда, хоть в самое пекло, стоит тебе только попросить. Но сейчас я тебя никуда не пущу. Потому что мне не все равно. Потому что ты мне дорог и я не готов к еще одной смерти. Эгоистично? Пожалуй, но меня не волнует, что ты об этом думаешь. Потому что я сейчас прав, и ты это понимаешь в глубине души. Не хочешь осознавать прямо сейчас - не надо, я пойму. Но послушай меня сейчас. Хоть кого-то, кроме себя! Если тебе не плевать, сделай это для меня. Не иди никуда. Останься. Пойдем вместе, когда будем готовы.
Замолкаю, осознав, что из твердого, ледяного, тон стал почти умоляющим. Смотрю на него, внимательно. Кровь на его лице уже запеклась, придется смывать. Кэлла поможет. И его подлатает, и меня.
Это самый ужасный день из всех, что у нас были. С такого дна только подниматься, верно?
Только не думать сейчас о нем, о Йарране. Потому что кто-то из нас обязан быть сильным.
Я буду, Исенгрим. Буду за нас двоих. Я смогу это выдержать.

[icon]https://i.imgur.com/l2mXqwb.png[/icon]

Отредактировано Iorveth (2018-11-27 05:40:59)

Никогда не пытался кого-то в чем-то убедить. Никогда не было раньше такой необходимости.
Только здесь и сейчас, когда смотрю в лицо - раненое, разбитое, залитое кровью - своего командира, стараясь убедить его от страшной ошибки.
Аргументы кончились. Да какие, на хрен, аргументы тут еще могут быть? Сейчас я сделал все, что мог. Нужно сохранить то, что у нас еще осталось.
Мы потеряли сегодня слишком много.
Сложно сказать, как придется выбираться из этого эмоционального дна.
Думаю об этом краем сознания, той его частью, надежно прикрытой внезапным чувством ответственности.
Никому из нас никогда этого не надо было. Все привыкли - Исенгрим главный. Куда сказал - туда идем. Что велел - то и делаем.
Все, все планировал он, порой на пару с Йарраном. Мы лишь подчинялись его решениям, верили в то, что сделаем лучше жизнь наших сородичей.
Сорвем свою злость на dh’oine, что когда-то отобрали у нас все, из-за которых погибла Белая Роза, чье восстание так чтит Исенгрим, жалея, что не был там, с ней…

Я же тогда все понял, в Шаэрравэдде. Единственная ночь, когда мы были там вдвоем. Когда я узнал эту историю, в подробностях.
Больше я не его не беспокоил, когда мы останавливались там. Тогда он приоткрыл мне то, что вряд ли кто-то видел. Настолько, насколько захотел сам.
Намек я понял и не влезал ему в душу глубже. Субординация, чтоб ее.
Сейчас он снова открыт. Невольно, неожиданно, раздавленный горем. И брата потерял, и Долину пришлось отдать. Дерьмово, мягко говоря.
Где-то там, внутри меня, эти эмоции копятся, готовые взорваться. Но я держу их в узде, не выпускаю наружу, запрещаю себе даже думать об этом.
Нельзя.
Нельзя сейчас.
Я нужен ему и всем им. Потому что даже вожак стаи имеет право на слабину.
Только в дикой природе такого вожака растерзали бы остальные волки.
Но я бы никому не позволил. Знаю, что будет дальше, если Исенгрим меня послушает. Он снова соберется, когда будет готов и эти dh’oine уже могут сами рыть себе могилы.
Но пока что ему нужна передышка. Для того, чтобы вылечить рану. Набраться сил. Пережить свое горе.
Ты настолько привык быть командиром, заботиться о hanse, держать все под контролем, что совсем забыл главное - ты такой же Aen Seidhe, как и мы. Со своими мыслями, чувствами, привязанностями, как бы не отрицал.
Только я не забыл. И готов подставить тебе плечо, в любой момент.
Ты не один.

У меня получилось. Исенгрим перестает вырываться, не упрямится, не рвется в бой, шатаясь. Он обмякает, сползая по дереву вниз. Поддерживаю его, чтобы не упал, устраиваюсь рядом. Так лучше. Не идеально, но лучше.
- Очевидно, полоснули пополам. Медики говорят, что шрам останется.
“Смотрится жутко.” - хочется добавить, но я молчу. Хватит на сегодня плохих новостей.
Никто никуда не пойдет, мы сможем набраться сил и…
Отомстить за Йаррана.
Что-то внутри болезненно дергает. Сжимаю губы в тонкую нить, вновь отгоняя от себя эмоции. Нельзя, нельзя. Мне сейчас - нельзя.
Можно Кэлле оплакивать Йаррана, утирать слезы и снова латать раненых. Можно всем остальным. Сидеть в этой пещере с удрученными лицами, плакать эльфкам, материться сквозь зубы на dh’oine, желать их крови, но понимать, что сейчас на это нет никаких сил.
Можно - ему. Тому, кому сейчас больнее всех.
Но мне - нельзя. Кто-то должен оставаться собранным и следить за всем. Почему я взвалил это на себя? Не знаю. Так получилось.
Я пытаюсь сберечь Исенгрима и остальных. Поэтому и сделал такой выбор.
И понимаю все без слов, когда обнимаю его за плечи, вынуждая уткнуться лбом в мое плечо. Аккуратно, чтобы не повредить лицо еще сильнее. Рубаха пропитается кровью и слезами, но какая мне разница? И так уже испорчена.
- Никто об этом не узнает, если тебе это важно.
Тихо, почти ему на ухо. Исенгрим вряд ли хочет, чтобы видели его слабости. И наверняка не будет рад потом, что это видел я. Но ему сейчас это нужно, даже если бы был в состоянии отнекиваться.
Спустя несколько минут, также мягко его отпускаю, отстраняясь сам. Замечаю взгляд Исенгрима в сторону моей раны.
- Царапина. Я в порядке.
Обычным тоном, будто бы и не случилось ничего. Вру, конечно. Я совсем не в порядке. Ни с этой треклятой раной, что начинает болеть.
Ни с собственными мыслями, ни с эмоциями, что приходится держать усилием воли. Настолько, что даже на лице не отражается. Или все-таки заметно?
Неважно.

- Неподалеку от деревни. Здесь нас никто не найдет и… да. Ее забрали, - плохо сдерживаемая ярость все же срывается на последних словах. Конечно, забрали. Одно из самых красивых мест подле Синих Гор теперь принадлежит dh’oine. Почти край света - никто не знает, что за Горами и не стремится узнать, на отшибе от остального мира, куда мы ушли, чтобы не соседствовать с en pavien. Но им этого оказалось мало. Сволочи.
- Пойдем, - я поднимаюсь на ноги, поднимаю Исенгрима, веду его к пещере. Поддерживая, чтобы не шатался и не упал. - Тебе нужно снова заштопать рану. К тому же, тебя сильно приложили головой, придется притихнуть, пока не пройдет. И больше спать. Быстрее это пройдет, быстрее разберемся с…
С кем, кстати? Даже и не понятно, кому из этих многочисленных dh’oine головы стрелами дырявить. Все одинаковые.
Позже. Позже. Пока я на входе передаю Исенгрима Кэлле и другому медику. Взглядом показывая - никаких вопросов. Ни мне, ни ему.

[icon]https://i.imgur.com/l2mXqwb.png[/icon]

Как потом мы будем вспоминать этот день?
Как один из самых худших в жизни? Возможно. Еще неизвестно, сколько ее нам отмерено - жизни-то.
Мы живем прилично, в отличие от dh’oine. Я давно уже усвоил, что умирают они быстро. Меняются к своей старости даже внешне. Кожа сморщивается, волосы седеют, тело слабеет. Отвратительная медленная агония в виде такой старости. И живут они с ней… Сколько? Лет двадцать? Не так уж долго для нас, но достаточно долго для них.

Мы не меняемся после, достигая зрелого возраста. Ни один dh’oine не сможет определить на глаз возраст эльфа, глядя прямо ему в лицо. Ему, конечно, некогда будет определять - глотку перережут быстро.
Но кто-нибудь из них, глядя на меня и Фаоильтиарну мог бы сказать, что между нами - полвека разницы? Вряд ли.
Впрочем, это все равно никому не интересно.

Мы живем долго. И у Йаррана в запасе было в пять раз больше, или в четыре - времени, чем то, которое он прожил. Он не должен был умирать так рано. Не в этой битве за Долину. Все, что нам осталось - попробовать доказать, что умер он не зря.
Мы живем долго. Но когда настанет тот момент, когда и наши жизни оборвутся? Я не строю иллюзий, даже в детстве не строил. Но не задумывался об этом.
Теперь понимаю четко - никакое долголетие не спасет от быстрой смерти, когда ты не нежишься в теплой кровати, ни черта не делая для этого мира.
Но лучше умереть так, чем жить теми крохами, что есть у нас. Мы ведь заслуживаем большего.
Мы появились здесь раньше. Аэлирэнн была первой, кто решился указать dh’oine на их место, напомнить, чьи это земли и кто появился раньше.
Исенгрим - вторым.
Не их вина, что все получилось так. Но лучше умирать за них. Если бы я мог, я поменялся бы местами с Йарраном…
Но уже не сейчас.

Исенгрим приходит в себя, взгляд меняется. Нет в нем той безумной ярости, что была буквально только что. Есть другая. Холодная, каменная, но искренняя.
Он пришел в себя, изменившись буквально за пару минут. Хорошо. Так лучше.
Он прав - вернем. Не сейчас, не сегодня, нам нужно выбраться отсюда подальше. К Синим Горам… Нет, не вариант. Найдут и там. Нужно сберечь то, что еще не просрали.
Получится ли?
Когда я думаю об этом, я вспоминаю главное.
Фактически, только мы двое друг у друга и остались. Осознание неожиданное, дергает болью, ведет холодом по позвоночнику.
Когда я только пришел в hanse, она казалась мне новой и большой семьей. Йарран, что гонял меня по поляне с тренировками, не давая спуску. Двоюродные братья Исенгрима, что принимали по вечерам в свою компанию у костра. Они играли в какую-то карточную игру, а я смотрел. Не интересуясь. Отмечая, что картинки-то красивые. Просил научить, кто-то что-то показывал, сыграл пару партий.
Злился, когда проигрывал. Они смеялись и ерошили мои волосы, обещая, что обязательно наберусь мастерства и научусь. Я лишь злобно надувался и отвечал что-то вроде - какой смысл, если не получается? Сколько убить на это время.
К слову, в гвинт я играть научился. Позже. Мало кто об этом знал.
Много бы партий я проиграл, лишь бы снова их вернуть.

Но мы вернем то, что еще можем. Когда-нибудь.

В пещере тихо. Все смотрят на Фаоильтиарну, который разглядывает погибшего брата, откинув простыню с его лица.
Не то зрелище, к которому я сейчас готов. Не выдержал, отворачиваюсь. Несколько глубоких вдохов.
Нужно продержаться. Просто еще немного, до тех пор, пока мы не выберемся из осажденной Долины. Опрометчивые действия не помогут никому из нас.
Сейчас польза будет только от холодной головы, все продумать, но не лезть на рожон уже за собственной смертью.
Как бы не было паршиво, но умирать нам еще рано. Да, Исенгрим?
Мы не сдадимся так просто.

Несколько дней достаточно, чтобы рана затянулась и от нее осталась только корка. И та скоро отпадет, заживает все быстро. Отчасти из моей упрямой живучести, отчасти - потому что Кэлла и другие медики следят за тем, чтобы мы быстрее поправлялись.
Не раз качал головой, отправляя ее к остальному отряду. Я-то справлюсь и с этим, а они?..
Не нужно гибели тех, кто будет на подхвате. Нам нельзя проигрывать лишь потому, что кто-то из нас так и не смог поправиться на должном уровне. У них много работы, они не раскисают, продолжают ее делать.
Порой я смотрю на Исенгрима, который сидит в углу, почти не высовывается. Занят с факелом, с куском угля, размышляет. Не рвется так сразу рубить головы, план готовит.
Еды почти нет, кто-то приносит добычу из леса. Ее разделывают, жарят на костре, и каждому достается по небольшому куску. Кто-то сделал похлебку из оленины и корешков накануне того дня, когда Исенгрим вызывает меня к себе.
Дерьмово с такой провизией. Хотелось бы, чтобы этого больше не повторилось, но мы должны быть готовы ко всему.

Терпеливо жду, когда Фаоильтиарна начнет говорить, украдкой его рассматриваю. На лице - одни бинты и жесткий взгляд. Уже спокойный, не безумный. Значит, он все продумал, как надо. Значит, этой ночью точно не умрем, а выберемся.
Сколько ему еще нужно будет времени, чтобы восстановиться? Шрам останется. Кто-то уже опасливо на него смотрит, кто-то - с сожалением. Братья Фаоильтиарна всегда отличались красотой и популярностью на этой почве, а теперь остался лишь один - и тот изуродованный.
Но его самого это, кажется, волнует мало.

Слушаю внимательно, даже не удивляюсь тому, как он подводит итог. Только слабо улыбаюсь, кладу руку ему на плечо и чуть ободряюще его сжимаю.
- Пока не годен. Не так уж это надолго. Ты еще заставишь dh’oine по ночам в ужасе мочиться в собственные постели, - кривая улыбка, плевать, что шутка неудачная. Исенгрим еще повоюет, когда поправится. Если ему нужно, чтобы в него верили - я буду.
И это ничего не изменит.
- Я понял тебя. У меня есть идея.
Коротко кивнув, разворачиваюсь, направляясь к остальным. Сейчас нужно найти тех, кто меньше всего пострадал, уже восстановился.

Они собираются вокруг меня. Кто-то смотрит с недоумением, кто-то с любопытством. Но вопросов ненужных не задают все-таки. Молчат, когда я излагаю им свою идею.
- Уничтожаем по пути все, что только можно. Лишний раз не подставляемся. Все, что нам нужно - выйти живыми из осажденной Dol Blathanna. Но не оставляем на своем пути ничего целым. Они хотели получить ее в том виде, в каком она была всегда. Но не получат. Если мы и вынуждены бежать отсюда, будем бежать на своих условиях. Поздно уничтожать все, как в свое время разрушили Шаэрравэдд, но что можете - делайте.
Всем ясно?
Почти синхронные кивки, никто не спорит.
Мы выступаем первыми, почти сразу. Стрелы обмотаны тканью, пропитанной маслом. Один выстрел - крыша дома занимается огнем.
Цветы жаль. Но лучше пусть они умрут, чем достанутся dh’oine. Они вырастут снова, но сейчас их лучше уничтожить.
Это - не ваше.
Огонь почти везде, а я держу меч наготове, выискивая взглядом кого-нибудь из dh’oine, кто мог быть на поле боя.
Продвигаемся не так быстро, как хотелось бы. Как дела у второй группы?
Что мы сделали точно - отвлекли внимание.

[icon]https://i.imgur.com/l2mXqwb.png[/icon]

Отредактировано Iorveth (2018-12-04 04:42:44)

Нет времени на долгие взгляды. Нет времени вкладывать в них нечто, нет времени думать, что мы можем больше никогда не увидеть ту часть отряда, что отправляется отдельно.
Точнее, это они могут не увидеть нас.
Нет времени на эти сантименты.

Прорываться через Dol Blathanna с боем? Именно это нам предстоит сделать. И сносить все на своем пути.
Ни один эльф не посмел бы причинить вред Долине. Это всегда был наш дом, наш уголок края света, куда dh’oine оттеснили нас. Наше место, куда они не добрались…
До этого дня.
Этим ненасытным тварям все мало. En pavien забирают все, что принадлежало раньше Aen Seidhe, разрушают и переделывают на свой отвратительный лад.
Черт с ней, с Долиной даже. Из-за них мы потеряли тех многих, кто были нам друзьями, братьями, семьей.
Йарран.
Это имя больно колет в груди, сердце пропускает один удар, а потом неприятно ноет под ложечкой.
Он был не просто одним из hanse Исенгрима. Он был не просто “еще одним Фаоильтиарной”, родным братом нашего командира. Он был моим близким другом, моим наставником, старшим товарищем, он многому меня научил.
У него были идиотские шутки, а по его самодовольной роже хотелось съездить кулаком в любое время суток, но даже это было ценным.
Чтоб его, я уже готов набить сто позорных татуировок, лишь бы он снова вернулся.
Каждый день - пока мы сидели в этой пещере - мерещилось, что это лишь розыгрыш. Вот такой дурацкий, какие он любил.
Что сейчас он появится на пороге, неожиданно всех испугав, больно толкнет меня в плечо и спросит “Что, повелся?”, получив ответ сердитый взгляд и волну краснолюдской брани, что пришлось выучить специально для подобных случаев.
Но этого больше никогда не случится.
Йарран мертв.
Мертв.
Среди тех, кто умер за Dol Blathanna, защищая дом от поганых человеческих захватчиков.
Сколько мне еще понадобится времени, чтобы окончательно смириться с этой мыслью?

Мы многих потеряли и раньше. Казалось бы, давно стоит привыкнуть к смерти вокруг, но не к этой.
К этой - не получается.
И нельзя, нельзя сейчас скорбеть. Я должен сделать еще кое-что. Вывести отряд через Долину, никого не потерять по дороге, напоследок устроить dh’oine кровавую баню и разрушить все, что попадется по пути.
Они ее забрали, так? Им нужна эта земля, да?
Землю пусть и забирают. Мы не отдадим им наши дома, наши прекрасные цветы, ничего не отдадим.
Настолько, насколько сможем.
Наконечники стрел обмотаны тканью и облиты маслом. Несколько движений факелом - они пылают.
Аккуратно ложатся - одна за другой - на тетиву лука, отправляясь в свой последний полет. Жаль стрелы, они отличные. Пополнять запасы придется - неизвестно где.
Но ведь нужно жертвовать чем-то, так?
Огонь со стрел легко пожирает деревянные крыши и стены домов, которые когда-то принадлежали эльфам. Dh’oine выбегают с криками, растаптывая прекрасные цветы. Те, что еще не затоптали наши конные.
Жаль цветы, нет на Континенте растений прекраснее, чем дары Dol Blathanna. Но лучше пусть погибнут, чем достанутся dh’oine. Они ведь не будут при них так цвести, не будут же?
Очень хочется верить, что - да.

Мы не щадим никого на этот раз. Мечи разрезают плоть любого, кто попадается по пути. Копыта лошадей топчут любого, кто оказывается поблизости.
Мужчины, женщины, дети.
Спали спокойно, не ожидали подобного, да? На это и был расчет.
Один из них мне попадается на глаза. Не отличаю одного dh’oine от другого, но его почему-то запомнил. Он командовал своим войском, что ворвалось с боем в Долину.
Он ответственный за смерть Йаррана, хотя бы косвенно, но это его вина.
Бегает, сволочь, в одних портках, трясется весь, без оружия и просить пощадить.
Так ты теперь заговорил, да?
Теперь боишься. Теперь не такой смелый.

Злостью меня накрывает неожиданно. Стоит спешиться с лошади, чтобы схватить его за волосы, протащить по земле.
Только громче просит пощады. И я вгоняю меч ему в грудь. С силой, разрывая изнутри, проворачиваю несколько раз.
Его предсмертный хрип в моих ушах будто музыка флейты, успокаивает пожар в душе.
Зато пожар в Долине только разгорается сильнее.
Одного удара мало. Буквально режу его, почти что расчленяя. Рука отлетает в сторону, затем нога, потом кромсаю его торс и напоследок его голова отлетает.
В глазах Aen Seidhe рядом нет страха, только изумление. Никто еще не видел меня таким.
Зато dh’oine верещат и убегают тушить не свои дома.

- Поехали.
Снова на лошади, одним хлестом поводьев бью ее по крупу, приводя в движение. Никто из наших не погиб сейчас, нам повезло. Теперь уже пора сматываться отсюда.
Больше нам в Долину хода нет. Не сейчас.
“Вернем”.
Уверенность Исенгрима стучит где-то в сознании. Да, не в этот раз. Но когда-нибудь сможем. Иногда лучше отступить, чем потерять все в горячке.
Именно это ведь я и пытался донести до него, когда он рвался в бой. И у меня получилось.
Несколько dh’oine попадалось по пути. Их тела теперь тоже изуродованы, копытами лошадей в том числе.
Долину мы покинули, видим вторую группу. С ними все в порядке.
Дело сделано.

- Дай мне час.
Голос удается сохранить ровным, когда я обращаюсь к Исенгриму. Выражение лица - спокойным, но внутри все очень плохо.
Поэтому я срываюсь в глубину леса. Не беру лошадь, оставляю оружие, скинув его подержать кому-то рядом.
Уже не один день прошел с этой битвы. Не один день мы уже живем без Йаррана, но я держал себя в руках все это время.
Я был нужен Исенгриму, получившему сильные раны. Я был нужен всем остальным - растерянным, побитым, злым и раздосадованным.
Я не имел права поддаваться эмоциям, я держал их в себе. Они копились внутри и теперь готовы взорваться.
Через лесную чащу нахожу небольшую поляну с вековым дубом. Стоило бы надеть перчатки - мелькает мысль в уголке сознания, спрятанная за злостью и болью, когда я разбиваю кулаки о плотную кору.
Может быть, я кричу, но потом я об этом не вспомню.
Когда силы заканчиваются, обмякаю, сползаю вниз, упираясь коленями и ладонями в землю. Чувствую, что меня трясет, глаза щиплет. Хватит ли мне часа, чтобы стереть все эти внешние признаки вырвавшейся наружу боли?
Неважно. Плевать я на это хотел. Теперь боль потери надолго поселилась внутри.
- Haebbe… Haebbe iad! - это хочется прокричать, но вырывается только сдавленный шепот. Голос дрожит так сильно, как никогда раньше.
Dh’oine отобрали у меня все, что было мне дорого. У нас отобрали! Земли, дом, нормальную жизнь, наших товарищей…
И Йаррана.
Как так вышло, что они забрали теперь и тебя, elder?..

[icon]https://i.imgur.com/l2mXqwb.png[/icon]