Новиград отвратителен. Все здесь кричит о врожденной агрессии dh’oine. Все слишком пропитано их духом и безумием молодого короля.
Незримое присутствие Радовида воплощают преданные ему фанатики. Орден Пылающей Розы.
Название заставляет одновременно поморщиться, но… Не скрывать легкой ухмылки, едва я касаюсь - мимолетно, на секунду - перевязи с гербами особых отрядов Севера, тщательно спрятанных от любопытных глаз плащом поверх.
Один из гербов принадлежал командиру одно из таких отрядов. Хороший эльф - мертвый эльф? Ну и как они потом запели, едва стоило их “обезглавить”?
Жаль, что они не такие, как отряды других королевств. Больше в Каэдвене, Аэдирне и Бругге нет никого для борьбы со скоя’таэлями.
А Орден Пылающей Розы плодятся как крысы.
Да плевать. Самый желанный герб, ради которого все и затевалось, так и не украшает перевязь.

Сотрудничать с Роше все еще дико. Странно. Каждую секунду ожидаю ножа в спину, но пока не похоже, чтобы темерец врал.
Его предложение на самом деле без двойного дна. Ему нужна моя бригада, “Синих Полосок” больше нет, есть лишь темерские партизаны.
Возможно, наблюдать за ними каждый день стоит неполной коллекции.
Они все еще побаиваются. Смотрят на эльфов, шепчутся. Нервно дергались, когда Торувьель со своим небольшим отрядом нашла нас и они остались.
Нервничают, стараются не смотреть подолгу. Выдерживают вежливую дистанцию, разговаривают мало и только по делу. Занимаются своими делами, стараются не думать.
Мы тоже. Никто не привык. В пещере, огромной, с кучей потайных ходов неподалеку от города, все еще напряженная атмосфера.
Кто не выдержит первым? Или все успокоятся?
У меня нет ни повода, ни резона нападать на этих dh’oine, пусть живут... пока приносят пользу. Но это странно.
Правота Роше все еще режет разум, но неоспорима. Такими темпами, прячась в Лок Муинне, мы бы просто сдохли.
От голода или чьей-нибудь армии - не так важно. Это был тупик. Я понимаю.
В темерском лагере не так уж и плохо. Только я скорее накера усыновлю, чем признаюсь в этом вслух.

Новиград раздражает. Огромными воротами, возле которых стоят стражники, и приходится идти в обход.
Фальшивыми звуками лютни из ближайшей корчмы, на пару с хриплым мужским голосом, что не попадает в ноты. Кидаю взгляд на название - “Нигде”. Не ищу в этом смысла, заходить все равно не собираюсь. Но даже если бы и хотел, в эту секунду точно бы передумал. Тут и оглохнуть недолго.
Раздражает и пьянь, что вываливается из корчмы и падает мордой в лужу.
Прогнивший город. Как и весь Север. Роше считает, что в Темерии будет лучше? Ну-ну, посмотрим.
- Идем. Тут не на что смотреть, - трогаю за плечо одного из лучников, что меня сопровождают. На его лице написано отвращение.
Он еще молод, едва ли достиг полувека. Не бывал раньше в таких местах, не так давно в моем отряде. Надежный? Не знаю.
Сложно сказать такое, учитывая, что даже Элеас умудрился удивить меня в Вергене.

Через район Тесака можно пройтись без опаски попасться стражникам. Их тут нет, краснолюд не любит чужих, но меня и других Sidh пропускают без вопросов. Они нас уже знают, даже нет смысла демонстрировать уши, откидывая капюшон.
Пройти его район, быстрыми и почти бесшумными шагами. Мягкая обувь глушит их звук, как оказалось, не только в лесной местности.
Забавно. До Новиграда я редко бывал в городах. Последним был Верген, а до него - Лок Муинне и Флотзам.
Во втором меня вели под конвоем на барку обреченных. Первый навсегда остался руинами после того, как та ведьма мучила Саскию, заставляя ее все рушить и нападать на мирных жителей.
Не видел ее с тех пор, как мы разошлись после поисков ее легендарного отца. Она обещала, что мы обязательно снова встретимся, но пока ее не видать. Она жива, наверняка, дракона так просто не убить. Даже если дракон не рискует принять истинный облик.

Дийкстра до отвращения точен в своих описаниях. Вот нужный дом, искать пришлось недолго. Выглядит также, как и говорил бывший реданский шпик.
С какой только швалью не приходится иметь дело в последнее время. Доверять ему нельзя, конечно же. Но здесь не подвел.
Вряд ли ловушка, но не мешает перестраховка. Короткий кивок и лучники за несколько минут занимают свои места на нужных крышах.
Увидят опасность, почуят, выстрелят быстро. Если будет нужно.
Надеюсь, что до этого не дойдет.

- Ждите здесь. Я не задержусь.
Остальных оставляю перед входом. Скорее, показательно, нежели за необходимостью. Мне сказали прийти одному? Я не такой доверчивый. Пусть местные охранники видят, что меня могут быстро хватиться.
В сказанном нет уверенности, но не позволяю себе выдать свои эмоции. Кто знает, на что способен этот…
Волк Стальной, мать его.
Когда подхожу к стражникам, руки в перчатках демонстративно сжимают лук и колчан со стрелами. Гвихир поблескивает на поясе, но они даже не думают забрать мое оружие. Молча пропускают вперед, идут позади, порой комментируя направление.
Не забирают… Или этот Волк слишком хитер, или полный идиот.
Что я о нем знаю? Почти ничего. Помогает нелюдям, как-то связан с Дийкстрой и другими из Большой Четверки. Запоздало понимаю, что стоило расспросить Варезе. Он мог дать больше информации.
Да и к черту! Сам все увижу.

Зачем я вообще согласился на эту встречу? Любопытство. И только. Dh’oine, что помогает нелюдям. Кто такой, откуда, как зовут, почему помогает - загадка.
Редко они это делают без выгоды. Даже Роше. Его намерения просты - ему нужна Темерия. Но у него не хватает сил, людей и ресурсов. Поэтому он обратился к нам. Это выглядит честным, пока что.
Этот Волк мне уже не нравится заочно. Всем, начиная от своей дебильной таинственности и заканчивая псевдонимом.
Стальной, aep arse, Волк. Такой псевдоним больно откликается внутри, заставляя вспоминать старого товарища. С Исенгримом мы сражались плечом к плечу не один год, но он давно уже мертв. Как и Ангус Бри-Кри, как и Риордаин, как и Коиннеах де Рео.
Тридцать один офицер “Врихедд”.
Тридцать одна эльфская жизнь. Все закончилось в Дракенборге и Ущелье Гидры. Я тоже должен был там умереть.
Но смерть упорно не хочет забирать меня до сих пор. Кто-то меня за это уважает, кто-то завидует. А я уже и не знаю, чего мне от этой сраной жизни нужно.
Киаран и Саския - вот их я забрал у смерти. Но больше никого не смог.
Стальной Волк кажется издевательством над прошлым. Моим прошлым. Может быть, именно поэтому меня так и раздражает этот загадочный хрен.

Вхожу в комнату, прислоняюсь к двери, скрещиваю руки на груди. Оружие так и висит на своих местах, но плащ я снял еще на входе, отдав одному из своих.
Здесь полумрак, но обзор для лучников хороший. Если что…
Смотрю на хозяина дома и морщусь. Так-так, значит, стрелы в голову точно отменяются. Салад закрывает всю голову его голову. Голос искажен этой сталью, настолько, что я не могу определить возраст и слышал ли я его раньше.
Значит, настолько загадочный. Это настолько смешно, что слишком сложно не фыркнуть. Не отказываю себе в этом на пару секунд, тут же возвращая обычное выражение лица. Щурюсь единственным глазом, поджимаю губы.
- Я уже это слышал, - ядовитый комментарий в ответ, поднимаю голову, глядя прямо в… кусок стали. Какая же глупость. - Что тебе от меня нужно?
Вот так сразу. Терять время на его персональный цирк я не собираюсь, если только это не станет хоть чуть-чуть более интригующе.
Ну что, dh’oine, хватит сообразительности меня заинтересовать?

Дыхание ровное. Держу лицо, ни единым жестом не позволяя себе демонстрировать даже малую толику эмоций.
Это несложно. Так просто делать вид, будто бы плевать хотел на окружающий мир, когда не ждешь от него ничего хорошего. Неважно, что внутри бурлят эмоции. Живые, настоящие.
В такие моменты я вспоминаю, что совсем не мёртв внутри. Хотя уже давно кажется иначе.
Любопытство чередуется с раздражением, пробуждая ностальческую горечь. Прозвище этого dh'oine все ещё заставляет вспоминать прошлое. Что это? Совпадение, случайность или издевка? Знак того, что Aen Seidhe он не враг, а союзник? То, что мы можем ему доверять?
Нет. Если он хочет от меня такого отношения, он его не получит.

Дыхание ровное. Спина ощущает твердую поверхность, потертая кожа куртки скрипт, когда меняю положение рук.
Отросшие волосы, прижатые платком, щекочат шею, едва я склоняю голову.
В такой тишине осязание обостряется, развитый слух - на замену урезанного наполовину обзора - улавливает все, что угодно.
Это мне помогает собраться окончательно.
Ответ хозяина дома разрушает эту тишину.
- Почему ты взял себе такое прозвище? - вопрос, сорвавшийся неожиданно.
Я не вспоминал об Исенгриме уже почти четыре года. Образ жизни и война давно научили не тосковать по мёртвым.
Но при встрече со Стальным Волком сложно не вспомнить Железного.
Эта ниточка возвращает в прошлое. В день моей несостоявшейся казни.
Удивительно, но и тогда я смог сохранить спокойствие.

Нам обещали амнистию. Разумеется, чушь это все. После всего, что мы сделали dh'oine, сложно рассчитывать на то, что нас оставят в живых. Это у них в крови - их животные инстинкты. Убивать ради выживания и размножаться. То, ради чего они живут. Даже anad'enel несут их агрессию. Иногда это, впрочем, бывает полезно.
За мою смерть заплатили. Удивлен, что не Роше. После того, что произошло, он уже так и не смог застать меня врасплох, как в первый раз.
Зато какой бы был подарок! Выданный прямо в руки офицер Врихедд, приговоренный к смерти. Тот самый, что стал головной болью темерскому особому отряду.
Но мы тогда так и не встрелись. Всего лишь один разбойник, отрабатывал полученный аванс. Пытался меня спровоцировать, вывести из себя.
Но я оставался спокойным, пусть внутри и мечтал разорвать его на куски голыми руками. Связанные тугой веревкой запястья мешали только.
Рот он мне заткнуть не догадался. Я высказал все, что думаю о нем, о него родне и наглядно рассказал, куда ему следует пойти, едва он спросил меня последнее слово.
На всеобщем, любимой краснолюдами бранью. Вряд ли этот dh'oine способен понять Hen Llinge.
Он хотел спровоцировать меня, но потерял контроль сам. Его рожу я запомню надолго.
Это стоило потери глаза. Несмотря на трудности.

Стоит всего моргнуть оставшимся, чтобы отогнать непрошенные воспоминания о прошлом.
Какая тепепрь разница. Здесь и сейчас я в компании dh'oine, что прячается под маской. И это может быть кто угодно. Да хоть сам император Нильфгаарда! Телосложение тоже не угадать - завернулся в свой гребанный плащ. Что ты скрываешь, Стальной Волк? Кто ты такой на самом деле, и зачем тебе эта встреча?

Слушаю его, встав рядом с ним у окна, почти касаясь  плечом. Отхожу на полшага, как следует оберегая личное пространство. Не терплю слишком близко чужаков. И этого не собираюсь.
- И что ты этим сказать хочешь? Помощь Hen Fuelk, конечно, похвально. Но я никак не пойму, зачем это тебе. Кто ты? Dh'oine, что решил попытаться исправить ошибки своей расы? Вряд ли это у тебя получится.

Не получится. Теперь уже никогда.
Хотел бы я, что бы они ответили за все. За загубленные жизни Aen Seidhe, ещё в восстании Аэлирэнн. За уничтоженные города, на местах которых возвели свои убожества. За войны, выжигающие изнутри любую надежду.
За презрение в городах, за своих детей, что кидаются камнями в тех, кто пошёл на мировую. Слабаки, конечно, никакой гордости. Хуже dh'oine. Но речь не о них.
Выжженная дотла Dol Blathanna. Погибшие на Танедде, выполняющие грязную работу чародеев. Погибшие в Темерии, недалеко от Брокилона.
Офицеры "Врихедд", что болтались в петлях. Множество никому не нужных смертей и обреченная на вымирание раса. Гори оно все!

Поворачиваю голову, не веря своим ушам. Серьёзно? Только ради этого?
- И как, понравилось зрелище? - тихо усмехаюсь, сдерживая гомерический хохот, готовый вот-вот выйти наружу. Дыхание уже не такое ровное в попытке не рассмеяться. - Ради этого я сюда приперся... Очаровательно!
Сарказм сдержать уже не выходит. Да я и не собирался.
Будто бы эти переговоры с неизвестной мне целью неожиданно превратились в дешевую театральную комедию авторства того поэта из Флотзама, дружка Хивая. Как его там, Одуванчик, что ли?
Да, впрочем, какая разница.

Красиво говорит. Слишком красиво, чтобы это звучало убедительно.
Время красивых речей уже давно прошло. Когда-то в них был смысл. Надежда. Желание все изменить.
А что теперь?
Одно упоминание пресловутого “Белого пламени” заставляет скривиться и бросить на Волка в маске далеко не приветливый взгляд. Белое, мать его, Пламя отплясывало на всех надеждах Aen Seidhe, сжигая их окончательно.

У меня не осталось никакой надежды. Давно уже. Роше обещал нам территории? Ну и посмотрим. По крайней мере, в критический момент он не дал мне сдохнуть. А в другое время в такой ситуации убил бы меня сам.
Саския тоже обещала. Но Саския сдержала обещание.
Не ее вина, что с моим присутствием так и не смогли смириться. Косились опасливо, вздрагивали, отводили взгляды.
Мои проблемы, что я смотрел на драконицу с теплотой, встречая в ее глазах холод.
Не мог я предвидеть, что Верген станет совсем не тем местом, которое нам нужно.
Территории Темерии? Посмотрим. Флотзам все еще заманчиво забрать.
Саския не обманула. Она не такая, как император Нильфгаарда. Спаливший Долину Понтара, сравняв ее с землей, выгоняя дракона в горы, заставляя отказаться от своей силы. Даже после снятия заклинания ведьмы Эйльхарт, Саэсентессис так и не смогла полностью избавиться от бесконтрольной ярости огнедышащего зверя.

Одного я придерживаюсь с тех пор, как снова собрал отряд, едва оправился от неудачной казни. Не сидеть без дела.
Dh’oine слишком много, это никогда не изменится. Они никогда не покинут наши земли и не признают нас теми, кем мы и были. Лучшее, на что мы можем рассчитывать - разойтись по разным территориям.
Да вот нам только некуда. И приходится работать над этим. Сложно? Да. А когда было легко?
После Второй Северной Войны пришлось восставать из пепла. Если я не могу победить dh’oine, я сделаю все, чтобы их жизнь стала невыносимой.

Новиград снаружи мигает огнями, мерцающими в чужих окнах. Со стороны - спокойный, цивилизованный город.
Его называют вольным, говоря, что никому он не принадлежит. Каждый здесь найдет себе приют, каждый может здесь жить…
Как же! Меня повесят сразу на воротах, едва мне стоит появиться открыто.
Чародеи будут гореть на кострах. И никуда, никуда не пропадает расовая ненависть.
Dh’oine, как обычно, просто светятся своим лицемерием. Ярче, намного ярче, чем эти огоньки.
Кому-то здесь может быть и хорошо. Делаю шаг вперед, выглядывая в окно. Там, внизу, по словам Стального Волка, представители Старших Рас, что могут не бояться за свою жизнь.
Жить спокойно, без войн и страха, что их в очередной раз забьют камнями, или измарают дверь дерьмом?
Губы чуть дрогнули, на секунду, когда я отхожу от окна. Не хочу туда смотреть. И знать о том, насколько там хорошо - тоже не хочу.
Я должен реагировать не так. И думать - тоже. Такого, как Стальной Волк, не хватало моему народу, и я это знаю.
Почему это так злит меня сейчас? Почему так хочется обвинить его в лицемерии? Саския не лгала. Пусть все, что она создавала, разрушили, но она мечтала об этом.
Создать собственное государство, где не будет никакой расовой ненависти.
Ради нее я был готов ни слова не говорить долбанным dh’oine, избегать их и терпеть рядом на одной территории.

Тогда в чем дело сейчас? В том, что его прозвище пробуждает воспоминания? Глупость какая. Это может быть только совпадением.
- А если важно? Неудобно разговаривать с тем, кто личико показать стесняется.
Взгляд с вызовом, коротка усмешка.
А затем отхожу от окна.
- А ты то еще хамло, Стальной Волк. Ни присесть не предложил, ни выпить. Да и хер с тобой. Сам возьму, что мне нужно.
Короткая усмешка сопровождает мои слова, когда отворачиваюсь и иду вглубь помещения.

В комнате кресло, стул и стол. И камин, что горит ровным оранжевым пламенем, освещая этот участок, но не разгоняя полумрак.
Я не задумаюсь над этим. Я делаю то, что мне удобно. И то, что выбьет из колеи любого придурка, что так бахвалится своей выдержкой, спокойствием и лживой добротой.
Игнорирую оба стула. Один прыжок - уже сижу на столе. Беспечно смахиваю на пол все его содержимое. Бутылка с туссентским эст-эстом падает последней. Хрупкое стекло разбивается, заливая рубиновой жидкостью карту города и закуску, что упали ранее.
- Какой я неуклюжий, надо же! Ну не реви только, это та еще кислая дрянь, - остановиться сложно, когда ехидство уже льется изо всех щелей, как это вино из осколков бутылки.
Бесцеремонно скрещиваю ноги, устроившись удобнее, достаю трубку и огниво. Минута уходит, чтобы набить ее табаком, еще одна - чтобы раскурить.
Только после этого снова поднимаю взгляд на Стального Волка.
- Сам как думаешь? Dh’oine оставили. Какое тебе вообще дело до моего лица?
Спокойно выпускаю дым, не сводя с него взгляда. Что, убьет меня за это?
Три секунды понадобится, чтобы выхватить кинжал для самозащиты. Отвлечь одним ударом, и можно будет взять меч.
Лучники все еще на крышах, готовые стрелять при любой опасности.
Пусть попробует.
Не ожидаю, что подобная выходка сойдет мне с рук, я готов. Только с виду расслаблен, но каждая клеточка тела напряжена, готовясь к драке.

От смерти я убегаю постоянно. Дразню ее, смотрю ей прямо в лицо, с вызовом. С последней, казалось бы, ухмылкой.
Ну что, сука костлявая, может, заберешь меня на этот раз? Сможешь ли, хватит духу?
Или мое время еще не пришло?
Не забирает. Каждый раз готова, но каждый раз я снова ускользаю. Забавно, что при этом вовсе не стремлюсь.
Стою опасно на краю, хожу по лезвию. Гордо, расправив плечи. И без страха.
Она меня любит. Или, наоборот, ненавидит. Сложно сказать.
Умирают за меня другие. Иногда из-за меня, чаще - от моей руки. Но не я.
Наверное, она издевается. Знает же, что в жизни вижу мало смысла и заставляет мучиться.
Когда-нибудь эта игра закончится в ее пользу. Одним махом смерть выложит мне сто очков, покрывая все накопленные мои.
Как карта “Казнь” на поле для гвинта. Неожиданно каждый раз и сразу ощутимо сносит, помогая забрать противнику раунд.
Ее часто оставляют напоследок.
Реальная же казнь тоже так и не случилась.

Все произошло слишком быстро. Даже для меня с моей реакцией. Этот обвешанный сталью и тяжелой тканью плаща Волк ввел меня в заблуждение. И нанес удар слишком неожиданно. Быстрый, дерзкий и…
Aen Seidhe - лучшие лучники на этой гребанной земле. Благодаря во многом своей реакции и способностью быть бесшумными.
Никто не может застать врасплох одного из нас. Редко кому удавалось застать врасплох меня.
Кроме…

Затылок и спина взрываются болью от сильного удара. Прямо об дощатый пол. Точные движения Волка и их скорость не оставили мне даже шанса. Напряжение и готовность отразить удар - то, что могло помочь мне среагировать - можно засунуть в гузно главоглазу.
Добился ли я своей цели? Да. Он взбешен. Только что был спокоен, упивался здесь своим положением, гордился так своей деятельностью, великодушно принимал в гостях, играл в долбанные загадки, контролировать ситуацию…
А теперь в бешенстве и вот-вот меня убьет.
Убьет ли?
Вопреки ожиданиям, я не чувствую холодную сталь ножа у своего горла.
- Ты хоть представляешь, сколько dh’oine тебе сейчас завидуют?
Верно. Так и есть. Еще полгода назад в таком положении мечтал бы оказаться Вернон Роше. Ах, да, он и был. Только все равно не хватило духу покончить со своей многолетней головной болью, испугался лучников и сбежал.
Лоредо. Этот кусок флотзамского дерьма, что спал и видел меня на эшафоте. Гонялся за моим отрядом, назначал цену за мою голову, вешал городских в отместку, насиловал эльфок, да я всегда был на шаг впереди. Во Флотзаме у меня всегда были свои осведомители и помощники. Теперь Лоредо мертв. Хоть и не моя заслуга, но все равно приятно.
А ведь их таких много. Кто лично мечтал меня прикончить. Кто-то еще до Цинтрийского мира, и значительно больше после него.
Но сейчас меня сразил тот, кто видит в первый раз. Ну что, Волк, ты везучий, а? Давай, закончи дело. Или тоже духу не хватит? Я смерти не боюсь.

Так и не спешит убивать. Ухмылка сползла с лица, когда он начинает говорить. Злобно, раздраженно, повышая голос с каждым словом. Так и знал, что вина ему жалко будет.
Только спустя секунду я понял, что эта фраза звучала на Старшей Речи.
Слегка искажена стальным шлемом, но фраза звучит чисто, без малейшего акцента dh’oine, когда на ней пытаются говорить они. Это искажение уже не помогает, и голос предательски знакомый, переворачивая внутри все, что только можно.
Такое уже было.

Сколько раз я нарушал твои приказы? Да много, давай уж будем честными. Я их оспаривал, порой направлял в нужное русло, никогда этого не делал в чужом присутствии.
Но один раз так вышло, что это заметили все. Иначе тогда быть не могло.
Я выполнил твое задание и должен был вернуться сразу, через час после ухода. И что вышло?
Я не вернулся в положенное мне время. Я не смог пройти мимо капкана, где застрял детеныш дракона. Я остановился, я помог этому ребенку. Определил, что это девочка, перевязал ей рану, но ничего не смог сделать со сломанным крылом.
Она бы сдохла в этом лесу, Исенгрим. Одно из самых опасных существ в этом мире, способное сжечь любой город одним дыханием. Одним движением хвоста снести башню замка, огромными лапами сломать стену.
Но она еще была маленькой, напуганной. Я не смог ее оставить, я не захотел этого делать. Знал, что это может мне выйти боком, а то и жизни стоить.
Боком вышло, едва я вернулся через сутки. Когда отпустил ее, убедившись, что драконица будет в порядке.
Тогда Исенгрим меня ударил. Потом наорал. А я смотрел на него, молчал, ничего так и не объясняя. Понимал, что он прав, конечно. Но не потрудился ни объяснить, ни извиниться. Последнее я вообще делал редко.
Потом я понял его мотивы. Когда сам стал командиром. Потом я был готов ему рассказать, что тогда случилось, почему я так поступил. И даже извиниться.
Но уже было некому.

Воспоминания проносятся вихрем, накладываясь на настоящее. Он ослабляет хватку, едва замолчав. Я не вижу лица под шлемом, но готов поклясться, что он ошарашен. Выдал себя. Не оставляя мне никаких сомнений.
- Isengrim… N’ess caen...
Да. Невозможно. Исенгрим Фаоильтиарна мертв, уже четыре года так. Казнен с остальными офицерами Врихедд. Железный Волк, настоящая заноза в гузнах dh’oine, умеющий испортить им жизнь как никто другой, пал вместе с остальными как какой-нибудь рядовой преступник. Если смерть других офицеров оставила в сердце глубокую печаль, похороненную под ненавистью к этому миру и всему, что здесь творится, то смерть командира, полковника и просто близкого друга стала настоящим ударом.
За ним многие шли, ему многие доверяли свои жизни. Все понимали, что могут не вернуться. С тракта, где dh’oine научились давать отпор, с поля боя под этой сраной Бренной, но ни о чем не жалели и никогда не сомневались.
Идти за Железным Волком - это, чтоб вас, того стоило. Всегда. Только благодаря ему выживших всегда было больше, чем ожидалось. И почти никто не умирал от голода, пусть еды было слишком мало.
Одного Исенгрим не мог предвидеть - решение Нильфгаарда по бригаде Врихедд. Это стоило жизней, но не он в этом виноват. Просто dh’oine все одинаковые.

Пользуясь тем, что он уже не так крепко меня держит, вырываюсь из его рук, чуть сдвигаясь назад. Опираюсь на локти, поднимаю руку и машинально стягиваю платок с головы, демонстрируя чуть отросшие, безжалостно обрезанные четыре года назад волосы и уродливый шрам на лице.
Такое уже недавно было, когда Роше пришел в Лок Муинне, перевернув меня изнутри, сбивая с равновесия.
- Сними уже свой идиотский шлем. Я хочу видеть твое лицо, - твердо не получается, голос предательски дрожит.
Исенгрим был казнен в Дракенборге. Вместе с остальными офицерами, кого отправили туда, а не в Ущелье Гидры, как меня. Он не может быть жив, не может!

Но ты-то жив, Йорвет, да? Никто не видел твоей казни, и никто бы ее не увидел, даже если бы ты погиб тогда. А ты сам видел, как казнили Исенгрима? Ведь не видел же.
Так почему этого не может быть?

Мысли сбились в кучу. Только сейчас понимаю, что от лучников не было никакой реакции на происходящее.

Я не строил никаких иллюзий, когда избежал казни. Я знал, что это бесполезно. Я далеко не наивный юнец, я прожил больше сотни нет, так, что уже и со счета сбился.
Они мертвы, все. Dh’oine никого не пощадили, ни одного офицера. Дракенборг, Диллинген.
И Ущелье Гидры. Места, где закончились жизни офицеров Врихедд, разбивая вдребезги все мечты о свободе и стремления к ней.
То, что случилось со мной - невероятная удача, решившая вмешаться в мою судьбу столь неожиданно. Зачем я выжил? Кто-то, может быть, ответит.
Я же постоянно задаю себе этот вопрос. Реже, чем тогда. Не до того сейчас.
Все воспоминания о старых друзьях где-то там, внутри меня, спрятаны под ненавистью к миру, чтобы избежать боли.
Да какого черта я вообще пошел на эту встречу?!
Я не ждал от нее ничего особенного. Она вообще не должна была состояться, если бы не мое треклятое любопытство.
Я не был готов к этому. К тому, что я сейчас узнал.

Один утвердительный ответ, я замираю. Наблюдаю, как он поднимается, закрывая ставни, затем дает распоряжения охране.
И только потом открывает лицо.
Спутанные длинные волосы, промеж которых отлично видны острые концы ушей. Лицо, что когда-то называли красивым, обезображенное шрамом. Хорошо знакомым шрамом.
Вам доводилось когда-нибудь смотреть в лицо мертвеца? Который вовсе не мертв. Живой, вот он, здесь. Стоит, дышит, да еще и какой-то деятельностью занимается.
- Давно?
Тихий вопрос после его слов, что разрушили тишину. Мой чуть охрипший голос, чуть сдавленный. Ты жив, Исенгрим. Спустя четыре года, когда я все это время считал тебя мертвым.
- Я его не выбирал.
Угрюмо комментируя его слова, наконец-то нахожу в себе силы отвести взгляд. Упираюсь локтями в пол, достаточно быстро и резво поднимаюсь на ноги. Наклоняюсь, подбираю возле камина трубку, что улетела туда. Надо же, я про нее успел забыть. Она уже погасла, табак пополам с пеплом высыпался на пол. Вытряхиваю остальное, убираю ее в мешочек, что висит на поясе. Бело-голубая клетка - символика “Синих Полосок”. Как же бесят эти трофеи темерцев в лагере, но ни я, ни мой отряд принципиально их не снимаем. Вот еще.
Даже если и приходиться менять одежду, как в Лок Муинне, как в Новиграде сейчас, три вещи остаются неизменными. Ремень через грудь с гербами особых отрядов Севера - срезаны с одежды их мертвых командиров. Этот мешочек и синий кушак вместо ремня - трофеи бывших бойцов Роше. И этот пресловутый платок, что скрывает шрам. Подбираю его, цепляю за пояс. Надену снова перед уходом, пока не вижу смысла.

Дохожу до стола, занимая место на стуле напротив Исенгрима. Смотрю ему в лицо, когда мое собственное не выражает никаких эмоций. Рассудок все еще отказывается верить, что это все происходит на самом деле.
Но зрение, слух и память-то так просто не обманешь. Он не выглядит удивленным. Знал? Конечно, знал. Потому и позвал меня сюда.
Хотел на меня посмотреть. На единственного выжившего кроме себя после того рокового дня для Врихедд.
Ты не собирался раскрываться передо мной, так ведь?
Где-то внутри начинает вновь прорастать злость.
- Мне помог Киаран аэп Эасниллен. Просто повезло.
Вот и все, что я ему говорю сейчас. Подробности? Пресловутая гордость Aen Seidhe тщательно загораживает их от бывшего командира, не позволяя вырваться наружу.

И что мне тебе рассказать, Исенгрим, а? Вот что ты сейчас хочешь от меня услышать?
Героическую историю моего побега, решительное “Мы им отомстим, сбросим в море, а каждого, кто успеет убежать - поймаем, смажем кленовым сиропом и усадим мордой, жопой и другими частями тела в муравейник, скандируя твое имя, вот так посмертно отдавая тебе честь”?
Ничего подобного я тебе не скажу. Потому что не было такого.
Что ты хочешь услышать? Как я вырвался из пут, ловко избил этих dh’oine, забрал их оружие, дал деру? А потом собрал свою бригаду и мы поставили на уши весь Север?
Ох, ладно. Последнее все-таки правда. Почти. Не весь Север. Всего лишь Темерия, Аэдирн и немного Каэдвен, не без поддержки вергенских краснолюдов.
Но это уже случилось позже.
Хочешь знать, что со мной случилось? В этом нет ничего романтического, героического или достойного сложить балладу и петь ее для сентиментальных кметок и любителей слушать рыцарские истории.
Это было мерзко, грязно, неприятно. Это снова моя пресловутая везучесть и чуть-чуть помощи.
Что тебя интересует? Как я потерял глаз? По глупости, если уж совсем откровенно. Я не умею держать язык за зубами, особенно перед лицом смерти. Я заплатил увечьем за очередную выходку, и будь это не казнь, а что-то более рядовое, ты бы наверняка сказал, что я кретин, качая головой.
Я не справился бы, если бы не Киаран. И я до сих пор обязан ему жизнью. Сколько бы я не отдавал ему этот долг - мне все еще недостаточно. Нет, представляешь, это меня вовсе не гложет.
Что еще тебе нужно? Как сократился мой зрительный обзор аж наполовину? Как тряслись мои руки, когда я снова поднимал лук и никак не мог захватить цель, позорно промахиваясь? Я! Тот, кто мог сбить маленький лист с дерева далеко не на самой крайней ветке, любой, на который укажут, да еще и пробить точно в середину. Я, самый меткий стрелок в отряде, даже не мог сфокусировать взгляд!
Я не мог удержать крепко оружие в руках, потому что они ослабли от потери крови и слегка тряслись от недоедания. Снова.
Я навсегда ослеп с правой стороны, и она превратилась в мертвую зону, слепое пятно, место, где меня можно застать врасплох.
Я тренировался снова сражаться на мечах, и проигрывал в спарринге раз за разом. Я падал, поднимался, снова падал, снова вставал. Злость и ненависть - самые живые эмоции, которые я испытывал тогда. Иногда они перекрывались отчаянием.
Иногда я затихал, безразлично понимая, что выжжен изнутри.
Это все прошло. Но это было долго, трудно. Порой казалось, что никогда не закончится. Мой персональный ад на земле, потому что я не попал в настоящий. Бесконечно продленная посмертная агония, что заставляет чувствовать себя мертвым, но так и не достигшим долгожданного покоя.
Это чувствуют призраки, истреблением которых занимаются ведьмаки? Не знаю. Я бы не удивился.
После этого я уже не мог быть прежним. То, что ты сейчас видишь, Железный Волк - вот он, итог того приговора Нильфгаарда.
Вот во что я превратился. Это уже необратимо.
Но, знаешь?.. Мне все равно. Меня даже все устраивает.

Таким я стал на сегодняшний день, когда сижу в этом доме напротив выжившего Железного Волка. Который стал Стальным. Знаешь, Фаоильтиарна, если ты хотел тщательно замаскироваться, как-то это дерьмово получилось.
Но я не догадался. Потому что не пускал в себя лживые надежды, что выжил кто-то еще. Я же ведь знал бы об этом, все бы знали. Разве не так это должно быть?
Яевинн и Торувьель были со своими отрядами и действовали отдельно, всегда. Пока по всему Флотзаму висели мои розыскные плакаты, а его жители не могли спать спокойно, зная, что за стенами города скоя’таэли, эти двое не давали в Вызиме скучать Ордену Пылающей Розы. Но мы знали, где найти друг друга, знали, как связаться, если что-то будет нужно. Верноссиэль предпочитала не лезть в открытую войну, а помогала своим выжить, как раньше, но тоже знала.
- Почему только сейчас? Почему не связался раньше?
Видит Dana Meabdh, пусть я в нее и не верю, я не хотел, чтобы это звучало упреком. Или резко.
Но оно прозвучало.
Где ты был, Исенгрим Фаоильтиарна, легендарный Железный Волк, лидер, за которым следовали все, когда Aen Seidhe умирали от голода в лесу после войны, опустились до того, чтобы брать еду у dh’oine, кто не кидал камнями, потеряли надежду и желание двигаться дальше? Где ты был, когда мы все так нуждались в тебе и долго не могли поверить, что тебя больше нет?
Мы справились без тебя. И хранили тебя в своей памяти, вдохновляясь твоим примером снова. Убеждали себя, что ты бы ни за что не сдался - и не сдавались сами.
Даже если это было лишь ложью и видимостью, как у меня. Но я не отнимаю надежду у своего отряда, и предпочитаю не сидеть сложа руки. Просто не верю в тот самый исход.
А ты сидишь здесь, передо мной, и делаешь вид, что так и должно быть?
Как ты это мне объяснишь?

Он. Так. Решил.
Серьезно? Я не ослышался? Исенгрим сказал именно это?
“Я так решил.” - вот и весь ответ на мои вопросы. А чего я, собственно, ждал? Железный Волк редко объяснял свои решения, приказы, а никто никогда и не спрашивал.
Никто не спорил, почти, ему верили и за ним шли.
Четыре года уложились всего в три слова. И все три сейчас прозвучали как три хлестких удара по щеке.
Больных. Неприятных.
Ни единым жестом, ни единым мускулом на уцелевшей части лица я даже не намекаю, какой эффект его слова произвели на меня. Я снова и снова это делаю - прячу гребанные эмоции внутри, не показывая никогда и никому.

А я ведь уже делал так раньше, помнишь?
В тот самый день, когда ты меня ударил, а потом кричал так, что деревья тряслись. Те самые, за которым попрятался отряд, лишь бы не попасть командиру под горячую руку.
А я не боялся, я смотрел тебе в лицо с угрюмым выражением лица, скрестив руки на груди и молча выслушивал все, что мне говорили.
Мы оба тогда знали, что ты прав. А я облажался. Не без причины. Я упрямо не говорил, где я был и что делал. Ты не настаивал. Ты выпустил все эмоции и на этом мы закончили.
Больше такого не повторялось.
Что я чувствовал тогда? Не помню толком. Кажется, думал, что ты - психованный ублюдок. И так горячиться было вовсе не обязательно. Сколько наших не вернулось тогда, а?
Скольких мы оставляли позади, запретив себе горевать по ним, убеждая себя, что это - лишь необходимая жертва для борцов за свободу, что не бывает войн без смертей?
Только позже я понял, что означал этот крик. Или… Мне тогда это показалось?
Когда во Флотзаме Киаран и ребята, которых я отправил под его командованием, ушли куда-то с Лето, я отпустил их с трудом. Словно бы чувствовал, каким боком это может выйти.
Когда они не вернулись, я все еще не хоронил свою надежду на его выживаемость. Когда они не вернулись через неделю, я снова спрятал все свои эмоции. Я потерял слишком много, и неизвестные высшие силы еще и отняли у меня того, кто оказался рядом после той злополучной казни и помог мне вернуться к жизни.
Лишь потом другой ведьмак, Gwynbleidd, сказал мне, что говорил с ним. Сначала я ему не поверил. Всегда ненавидел ложные надежды, знаешь ли.
Потом этот лживый vatt’ghern привел “Синих Полосок” к моему убежищу и помог им захватить меня на барку обреченных.
Когда она стала нашей, я нашел Киарана в трюме. Среди трупов моих эльфов и городских осведомителей, он был единственным выжившим. Избитый, слабый, угасающий - но все-таки живой.
Тогда мы его выходили, в Вергене позже он встал на ноги. Тогда я чуть не потерял своего лучшего бойца и друга, своего заместителя, того, кто мог бы повести за собой скоя’таэлей после моей смерти. Лето пытался склонить его к предательству, но Киаран меня не предал. Никогда не предаст.
Иронично, но кое-что мне это напоминало. Я бы тоже никогда бы не предал тебя, Исенгрим. Никогда.
Ты ведь это знаешь?..
Это значит для тебя хоть что-нибудь, как значит для меня случай с Киараном?

“Я так решил”!
Чуть подаюсь вперед, сжимая пальцами столешницу, смотрю Исенгриму в лицо. То же выражение, что и всегда. Будто бы снова смотрю на полковника Врихедд, только что выложившего план атаки для бригады.
Будто бы и не было этих четырех лет, когда я считал его мертвым.
Ничего особенного не случилось, да? Он всего лишь отсутствовал, даже не потрудившись послать какую-нибудь весточку, хотя бы дать какой-то знак, что зря мы его мысленно похоронили.
Кто вообще мог подумать? Их забрали раньше нас.
Последний раз до этого дня я видел Исенгрима, когда его, Риордаина и Ангуса уводили с галеры. Нас разделяли. Не всех довезли до Дракенборга. А уж там...
Кого-то показательно вешали прямо на площади, зачитывая приговор, слышный даже нам.
Эльфы опускали головы, гадая про себя, кто будет следующим.
Невыносимое ожидание уже превратило нас в живых мертвецов.

Никого не осталось, только я. Сумевший избежать смерти, и то - не самостоятельно. Потерявший правый глаз и веру в лучшую жизнь для своего народа.
И другие. Оборванные, голодные, скитающиеся по лесам в этом мире, где им больше не было места.
Мы находили друг друга. Мы начинали держаться вместе. Они смотрели на меня, как на какое-то чудо. Офицер Врихедд, который выжил. Покалечен, озлоблен, но все-таки выжил.
Им нужна была цель. Какой-то ориентир. Пример. Лидер, который снова укажет им путь. Исенгрим Фаоильтиарна был казнен, а другого такого нет. Почему они уцепились именно за меня?
Не считал себя хорошим лидером, но ради них - я стал им. Мне тоже нужна была цель. Плевать, что она ничего не даст. Она была нужна, чтобы не сойти с ума, не сидеть сложа руки.
Так бригады скоя’таэлей снова вышли на тракты, мешали спать dh’oine, заставляли их трястись от страха. Aen Seidhe, которых опустили на самое дно итогами войны, и терять было нечего. Поэтому мы ничего не боялись. Поэтому все стало более жестко и грязно, чем было раньше.
Вызима, Флотзам, и это только очень малая часть. Знаешь, Исенгрим, я могу сказать, что немного причастен к смерти темерского короля. Особых отрядов по борьбе с “белками” больше нет, их гербы украшают мой ремень через грудь. Не все, разумеется, с пятым возникли серьезные сложности и этот вопрос сейчас не актуален. Самому смешно, что так получилось.

А ты чем похвастаешься? Вот этой твоей подпольной деятельностью? Таинственный друг нелюдей в шлеме, за которым прячутся шрамы и острые уши?
Ты все это время был здесь или где-то еще? Ты знаешь, ты видел, что творилось с твоим народом, когда тела в петлях даже вороны и падальщики жрать не начали?
Ты так решил. Уйти, оставить нас. Почему, накеры тебя дери, почему?!
Может быть, это все неправда. Мы все обманывались, рисовали себе в голове красивую картинку лидера, который был нужен Aen Seidhe, а на самом деле…
Что?

- А что я по-твоему с ними должен сделать?
Даже голос спокойный, пока что. Злость продолжает нарастать, сжимая столешницу сильнее. Ловлю себя на мысли, что с радостью перевернул бы этот чертов стол - ему уже на сегодня ничего не страшно - прямо в твою шрамированную морду.
Тебе наплевать на нас, верно? Ведь если спрошу, все равно не ответишь. Всегда ты так делал. Отмалчивался, скрытничал. Говорил только то, что считал нужным.
Помнишь мальчика с Синих Гор?
Он бегал когда-то с самодельным луком, неинтересный для собственной матери, никогда не знавший своего отца. Но засыпал с рассказами о нем, видел нечто подобное в тебе.
Восхищался тобой, издалека или не очень. И однажды сбежал из дома - за тобой, за приключениями.
И убил впервые в том возрасте, когда это не положено делать. Стоял, заляпанный кровью, крепко сжимая кинжал в руке, как-то пытаясь оправдаться, но не находил нужных слов.
Тогда я был в шоке. Сейчас понимаю, что смертельно испугался. Сам себя, того, что я сделал. Дети не должны делать так.
Но потом я это делал всю свою жизнь. Я всегда стремился походить на тебя. Нет, я не просто смотрел в твою сторону, открыв рот от восхищения, я наблюдал.
Рос твоей бледной тенью, а когда повзрослел, то стал собой. Но навыки остались. Да, их я спер. Но ты, вроде бы, не был в обиде, да?
Теперь у меня еще и шрам. Бойтесь, блять, своих желаний.

Я все еще смотрю на Железного Волка, сдерживая эмоции, стараясь их не выражать. Но понимаю, что это бесполезно. Исенгрим знает это мое выражение лица. Не раз же видел.
Какой смысл тогда делать вид, что меня это не волнует?
Но кое-что скрыть я могу. Покажи одно, спрячь другое. Ты ведь даже не разглядишь.
- Исенгрим, которого я знал, никогда не бросал своих! Никогда бы не сбежал, как трус, оставив свой народ, что так нуждался в нем! Мы все шли за тобой, всегда. Никто нас не заставлял, это был наш собственный выбор. Мы верили в тебя! Пусть и не все могли верить в успех, но брали оружие и дрались за тебя, за друг друга, за всех. Это всегда было лучше, чем продолжать жить в убогих поселениях, зная, что все забрали dh’oine. После войны у нас ничего не осталось, кроме пустоты и отчаяния. Знаешь, что заставило снова подняться, после такого удара? Они решили, что единственный выживший офицер Врихедд даст им возможность начать все сначала и отбить свое. Да, после всего! Никто не усвоил урока - это все бесполезно. Они все смотрели на меня, а я не смог себя заставить разбить их надежды, у меня не было морального права на это. Но не я им был нужен, а ты! Только ты был мертв… Так мы думали. Кому бы пришло в голову, что тебе всегда было плевать на нас!
Какая прелесть, я сказал это вслух. Ту самую мысль, что начала жрать меня изнутри, едва я опознал голос из-под шлема, когда он заговорил на Старшей Речи.
Мысль, что всегда была где-то глубоко в душе и только сейчас сформировалась. Мысль, что была страхом маленького мальчика с Синих Гор, которому очень хотелось быть замеченным, полезным, нужным.
А я уже почти себя таким не помню. То, что я похоронил внутри себя, вылезло наружу гнойным нарывом.
Хватит с меня. Острое желание покинуть это место и больше не видеть его лица.

Не говоря ни слова больше, я резко поднимаюсь на ноги. Стул за моей спиной падает, но я уже не обращаю внимания. Сжимаю в руке головной платок. Надеть его здесь - около минуты, но лучше я это сделаю на улице.
Только у двери оборачиваюсь, снова глядя на Фаоильтиарну.
- Может, было бы лучше, если бы ты действительно умер, чем…
“Чем стал бы таким разочарованием”. Не нахожу в себе силы сказать это вслух. И только после этого покидаю комнату, широкими шагами иду к выходу.
Никто меня не останавливает.

Отредактировано Iorveth (2018-11-10 22:55:05)