Голова болела просто нещадно. На самом деле, ломило все тело, но этот гул в ушах и стук сердца, похожий на набат, бьющий прямо между висков и где-то в глотке, был просто беспощаден. Из-за него казалось, что даже малейшее движение вывернет наизнанку. Лишит последних сил и окончательно расплющит по холодной земле, не давая больше и шанса на то, чтобы подняться или хоть немного прийти в себя.

Поэтому он не двигался.

Думать связно все равно пока не получалось, но тошнота постепенно отступала, и, если не пытаться повернуться или приподняться, то хотя бы можно было дышать. Вдох. Задержать воздух в легких, чтобы сглотнуть вставший в горле ком. Выдох. Еще раз. Размеренно. Плавно. Усмиряя бунтующий желудок. Не рискуя открывать глаза, под веками которых плясали размазанные белые тени. Наверное, такое пренебрежение тем, что происходило вокруг, было самым опасным решением, но осознание этого пришло немного позже. Когда перестало казаться, что череп скоро взорвется от давления изнутри и получилось все же посмотреть, где же он находится.

Осознание собственной беспечности утонуло в понимании, что место было абсолютно и бесповоротно незнакомым. Здесь не было ни черточки, которая бы вызвала хоть какой-то отклик внутри, но что еще хуже, попытка вспомнить, как он здесь оказался, привела к еще одному открытию - он не помнил не только того, что могло бы привести его сюда в таком состоянии, но и вообще едва ли мог вспомнить хоть что-то.

Нет, в его мыслях мелькнуло яркое пятно. Алауди. Так его звали. Это было уже хоть что-то, и знание, что память, хоть какая-то, все еще при нем, успокоило немного вновь всполошившееся сердце. Имя - это уже начало. Возможно, его ударили по голове. Возможно, случилось еще что-то. Но если он смог вспомнить, как его зовут, то не все потеряно.

В любом случае, как только боль немного утихла, мысли зароились неконтролируемым потоком. Алауди медленно сел, отмечая, что его одежда вполне в приличном состоянии в отличие от места, где он очнулся. Следующим шагом было подняться на ноги, но вот это как раз и не получалось. Решив, что спешка тут не поможет, и видя, что нападать на него никто не собирается, он снова оперся ладонями на землю.

Откуда в голове раз за разом появлялись мысли о нападении, судить было сложно, но Алауди постарался сейчас не сосредотачиваться на вопросах, ответы на которые ему пока что не у кого было узнать. Сейчас нужно было все же подняться и, по крайней мере, найти не такое открытое место, как то, где он сидел.

Следуя, видимо, накрепко вбитым в себя привычкам, Алауди постепенно все же поднялся и даже дошел до одного из углов просторого, но явно заброшенного помещения. Из-за напряжения снова начало тошнить, но это уже казалось совсем неважным. Намного больше его волновало то, что после первой вспышки, вернувшей ему имя, не было ничего.

Он не знал, сколько времени прошло, когда где-то неподалеку раздался шум. Только сейчас Алауди задумался о том, что вокруг было как-то даже слишком тихо. Заброшенное место или нет, но если оно не находится совсем вдалеке от поселений, то хоть какой-то шум, но должен был доноситься. Мгновенно пожалев, что не заставил себя подойти к одному из разбитых окон, он привалился к стене, с трудом снова поднимаясь на ноги.

У него не было с собой оружия, а физическое состояние продолжало желать лучшего, даже если тошнота и головокружение почти сошли на нет. Такой расклад, даже без учета отказывающейся возвращаться памяти, был ужасен. Почему-то Алауди не сомневался, что в других обстоятельствах не волновался бы о подобном, но прямо сейчас он мало что мог сделать, если ситуация действительно была как-то связана с нападением, и шум издавали те, из-за кого он оказался здесь.

Прислушавшись, Алауди даже смог различить шаги. Слишком тихие, пока что далекие, но явно постепенно приближающиеся. Сознание упорно пыталось ускользнуть в сейчас вовсе не кажущиеся спасительными тишину и темноту, но он продолжал держаться, упрямо выравнивая сбивающееся то и дело от напряжения дыхание и стараясь издавать как можно меньше звуков.

Тень, появившаяся в дверях, показалась смутно знакомой, но не вызвала радости. Наоборот, внутри будто полыхнуло огнем, едва не уничтожив все его усилия в том, чтобы устоять. Когда человек вышел на свет, Алауди нахмурился. В том, что его увидели, не было сомнений, и он машинально вскинул руку, готовясь отбить возможный удар, даже если сомневался, что в случае чего ему это действительно удастся.

- Кто ты?

Отредактировано Alaude (2018-10-25 17:41:38)