//PETER PARKER
И конечно же, это будет непросто.
Питер понимает это даже до того, как мистер Старк — никак не получается разделить образ этого человека от него самого — говорит это. Иначе ведь тот справился бы сам. Вопрос, почему Железный Человек, не позвал на помощь других так и не звучит. Паркер с удивлением оглядывается, рассматривая оживающую по хлопку голограммы лабораторию. Впрочем, странно было бы предполагать, что Тони Старк, сделав свою собственную цифровую копию, не предусмотрит возможности дать ей управление своей же лабораторией.
И все же это даже пугало отчасти.
И странным образом словно давало надежду. Читать
NIGHT AFTER NIGHT//
Некоторые люди панически реагируют даже на мягкие угрозы своей власти и силы. Квинн не хотел думать, что его попытка заставить этих двоих думать о задаче есть проявлением страха потерять монополию на внимание ситха. Квинну не нужны глупости и ошибки. Но собственные поражения он всегда принимал слишком близко к сердцу.
Капитан Квинн коротко смотрит на Навью — она продолжает улыбаться, это продолжает его раздражать, потому что он уже успел привыкнуть и полюбить эту улыбку, адресованную обычно в его сторону! — и говорит Пирсу:
— Ваши разведчики уже должны были быть высланы в эти точки интереса. Мне нужен полный отчет. А также данные про караваны доставки припасов генералов, в отчете сказано что вы смогли заметить генерала Фрелика а это уже большая удача для нашего задания на такой ранней стадии. Читать
uniROLE |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Очередной притащенный Джотто слабак успевает обжиться до того, как Алауди за шкирку выбросит его прочь. Что ж, если Ди и правда хочет остаться, ему придется доказать свою ценность.
[nick]Alaude[/nick][status]freedom[/status][icon]http://sd.uploads.ru/mZPlI.jpg[/icon][sign] [/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Алауди</a></b> <sup>неизвестен</sup><br>Лишь облако решает, куда ему отправиться.<br><center>[/lz]
Отредактировано Loki (2018-10-14 20:06:25)
«Возможно ли», - сказал он себе, - «чтобы это было так нелепо?»
Это был славный, свежий вопрос. В истомлённой летнем зноем Сицилии иногда даже самые простые вещи заслуживали подходу воистину философского - просто чтобы занять чем-то одуревшую от жары голову и не сойти с ума.
Субъективно, здесь было прохладнее, чем в Севилье, однако Дарио, привыкшему к сухому, обжигающему жару родного дома, было тяжело приспособиться к влажному воздуху островов. Он посмеивался над Джотто, который жаловался, что в Испании царит ужасная жара - но сам втайне изнывал не меньше.
Да, Сицилия была полна нелепостей! Присутствие его дорогого друга скрашивало их, однако оно не могло в полной мере заместить то ужасное чувство неловкости, которое Дарио испытывал, глядя на сицилийских крестьян. Нравы здесь были простоваты. Даже аристократия казалась приземлённой. И хотя Елена, его дивная Елена, была чудесным цветком, возросшим в этой бесплодной пустыне, он чувствовал как по загривку бегут неприязненные, настороженные взгляды.
Он мог их понять. Они не доверяли ему, точно так же - как он ни на грош не доверял им. Молодой Вонгола был исключением: в его глазах он видел мудрость и этой мудрости он не мог не довериться, так всеохватывающа она была.
Для него не было странным, что Джотто попросил его о помощи. Ни ему ли не знать, как неправедны были судьи! Убийцу должны были отправить на каторгу. Кому дело до того, что он убил стражника, который отобрал деньги у его жены? Его семья была так бедна... Их детям было бы нечего есть.
Судья закрыл глаза. Правосудие ничего не значило в этом месте. Но покусившийся на власть - был преступником. А ещё он был отцом, мужем и единственным кормильцем семьи. Какая ужасная случайность привела его к тюрьме! Какой чёрной тенью горе легло на лицо его вдовы - вдовы при жизни, ведь с каторги обычно не возвращаются.
Однако, даже виджиланте, какими бы хитрыми они не были, не могли совершить чудо и освободить человека из-под власти Его Величества Закона.
Он улыбался немного застенчиво, этот Джотто, когда рассказал о несчастном убийце. Дарио улыбнулся ему в ответ.
В принципе, это было нетрудно, не считая того, что он был бы вынужден нарушить присягу. Однако присяга, как рассудил Дарио - вопрос второй перед лицом справедливости. Ему было скучно: а раз ему было скучно, то вопрос морали (весьма, между прочим, сомнительной), имел не такое уж большое значение. Он выпил со стражей - ему всегда было легко общаться с простыми солдатами. Кто мог представить, что у бедняг начнётся понос!
Сказавшись больным, он ушел. Дальше было несложно. Срезать ключи с портков - не то занятие, которое подобает аристократу, однако, он сделал.
Убийца смотрел на него с потрясением, словно не мог поверить своим глазам.
Тюрьма охранялась так плохо, что сбежать оттуда не составило труда.
Да и кто бы заподозрил его, офицера?!
Он улыбался по дороге, напевая под нос песенку на испанском. Его спутник нервно оглядывался по сторонам. Они шли быстро-быстро и когда пришли в дом, куда он должен был привести этого беднягу, едва успел заняться рассвет.
- Ступай, сын мой, и не греши, - с улыбкой напутствовал ремесленника Дарио, несколько раз аккуратно постучав в дверь. - Матерь Божья с горечью смотрит на тех, кто разбрасывается Его дарами.
Отредактировано D. Spade (2018-10-14 21:18:36)
Дверь распахнулась после второго или третьего стука, заставляя несчастного, которого только что вытащили из тюрьмы и протащили темными переулками, дернуться и шагнуть назад, столкнувшись лицом к лицу с тем, кто их ждал в темноте все это время.
- Ты так говоришь, будто дар свободы, принесенный тобой этому человеку, был от бога, а не от нашего общего знакомого. Вполне материального, должен заметить, - Алауди, открывший дверь беглецам, не улыбался. В выражении его лица тоже не было ни намека на мягкость или сочувствие, ни хотя бы тени удовольствие от того, что план удался.
И при этом он даже не смотрел на ремесленника, вместо этого окидывая намеренно безразличным, но внимательным взглядом того, кто привел жертву лживой справедливости к ним. Освободил, хотя Алауди до последнего был уверен, что не сделает. Не справится. Даст повод усомниться и подписать себе приговор, который бы тотчас был приведен в исполнение. С удовольствием.
Этого не случилось, но едва ли подобного было достаточно, чтобы что-то доказать, ведь Алауди изначально не собирался из-за одного правильного поступка менять свое мнение.
Когда он услышал, что Джотто сблизился с каким-то безымянным на тот момент испанцем, это не показалось проблемой, даже не стало достаточной причиной, чтобы отказаться от завершения собственных дел и вернуться к остальным. Оказалось, что стоило прислушиваться внимательнее, потому что следующим сообщением стала уже новость о помолвке. И из того, что удалось узнать по пути обратно, весь этот фарс оказался накрепко связанным с тем самым испанцем, к этому моменту уже обретшим имя.
Ди Спейд.
Нелепое, как и он сам, стоявший перед Алауди. Аристократ, офицер и темная лошадка, непонятно как затесавшаяся в доверие к Джотто. Впрочем, почему непонятно. Тот всегда был падок на пылкие речи о справедливости, а этот...
Алауди покачал головой, не давая себе слишком сильно погрузиться в свои мысли. Даже если недовольство всколыхнулось в нем желанием решить вопрос привычным тихим, но пачкающим руки способом. Никто бы не узнал, если бы он просто избавился от предположительной проблемы раз и навсегда. Но сейчас Алауди еще нужно было позаботиться о жизни, которую они спасали.
- Проходите в дом. Оба, - бросил он, отступая назад, вглубь дома и засовывая руки в карманы. - Думаю, Вы понимаете, что Ваша жизнь здесь окончена. - В этот раз все внимание досталось ремесленнику, чему тот явно был не то чтобы рад, пока не услышал следующие слова. - Ваша семья уже в безопасности и обеспечена некоторой суммой денег на первое время. Вы отправитесь к ним прямо сейчас, но это все, чем мы сможем вам помочь сейчас. Мои люди объяснят Вам, что делать дальше, по пути.
Возможно, это было грубо, но Алауди только кивнул своему помощнику, показывая, что разговор окончен. Ему еще хватило терпения дождаться, пока тот уведет все еще дрожащего, но уже очевидно счастливого человека прочь, на ходу объясняя тому детали. Ремесленник продолжал бормотать благодарности, пока за ними не захлопнулась очередная дверь, но его больше никто не слушал.
- А теперь ты, acquisition indésirable, - Алауди едва сдвинулся с места, но повернулся в сторону Спейда, прищуриваясь. - Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен избавиться от тебя теперь, когда ты выполнил свою часть работы, и притвориться, что понятия не имею, куда тебя унесло после удачно провернутого дела.
[nick]Alaude[/nick][status]freedom[/status][icon]http://sd.uploads.ru/mZPlI.jpg[/icon][sign] [/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Алауди</a></b> <sup>неизвестен</sup><br>Лишь облако решает, куда ему отправиться.<br><center>[/lz]
Дверь открылась, на мгновение закрыв их лица тенью. Бедолага-ремесленник, испугавшись резкого движения, вздрогнул и отступил назад. Пришлось придержать его за плечи, чтобы он не сбил его с ног.
Дарио снова усмехнулся. Человек, появившееся в дверном проёме, был ему незнаком. Он с любопытством разглядывал тонкие черты лица: гладкий, высокий лоб, хмуро поджатые губы, ледяные глаза, тонкие крылья носа - и решил, что привратник ему скорее нравится, чем нет. В любом другом случае он заподозрил бы в нём опасность - но Дарио доверял словам Джотто.
«Военная выправка», - решил он, переминаясь с ноги на ногу и подталкивая ремесленника в спину. - «Очаровательно, Боже мой!»
- Не стесняйтесь. Не нужно бояться.
Было что-то ненормальное в том, чтобы действовать по поручениям сицилийца, освобождая пленника, преступившего испанский закон. Хотя здесь он не чувствовал угрозы, по загривку то и дело пробегали мурашки. Это могло быть ловушкой... должно было стать ловушкой.
«Отец убьет меня, если я попадусь на чём-то таком», - со свойственной молодости беспечностью подумал Дарио, и мгновенно забыл об этом. Это действительно могло быть ловушкой: но, как известно, через Рубикон можно пройти только в одну сторону. В армии было не принято думать долго. Ты либо делаешь, либо умираешь. Если уж он выбрал делать...
Дожидаясь, пока привратник отдаст распоряжения спасённому из тюрьмы бедолаге, Дарио привалился к стене. Дом казался пустым. Здесь не было ничего, кроме грубого очага, низкой, колченогой кровати и сваленного на ней барахла. В дальнем углу теснились узкая лавка и стол. Закрытые тряпками окна почти не давали света. На столе одиноко горела керосиновая лампа. Её тусклый свет неровными отблесками ложился на их лица. Дарио подумал, что они похожи на демонов: и действительно, сюжет до боли напоминал дешевую театральную мистификацию. Он сам напоминал себе Алонсо Кехана, его проводник, видимо, должен был стать Рыцарем Белой Луны.
- Вы просто cancre charmant, мой дорогой, если отсечете руку, предлагающую Вам помощь, - безапелляционно сказал Дарио, сложив руки на груди. - Особенно для француза.
Отредактировано D. Spade (2018-10-15 01:41:15)
- Quel imbécile courageux, - без грамма эмоций отозвался Алауди на попытку себя оскорбить, а в следующую секунду уже сжал пальцы на чужой шее.
Он не пытался действительно задушить человека, который, если подумать, противником ему не был, или хотя бы причинить ему боль. Просто показательно придержал одной рукой, вторую даже из кармана не вытащив. Бессмысленная жестокость давно уже не будоражила кровь в его венах, но подобная наглость... Она заслуживала наказания или хотя бы преподанного урока, что не стоит связываться с теми, для кого твоя жизнь - лишь помеха, а силы очевидно превосходят твои.
Насчет последнего Алауди не был уверен до конца. Спейд вживую оказался не совсем тем, кого можно было ожидать увидеть, собрав воедино предоставленную по нему информацию. Да и ощущалось его присутствие... странно. Это немного сбивало с толку, но Алауди не впервые сталкивался с тем, что кто-то не соответствует записанным фактам.
Ведь факты - это высушенная реальность, лишенная деталей, которые своим существованием могут изменить все. Они как главная мелодия без поддержки оркестра теряющая часть своей прелести. Нет, естественно они важны. Факты могут помочь, но никогда не раскроют тебе полной картины. И нынешняя ситуация доказывала это как нельзя лучше.
- Забавно, - чужой пульс отдавался эхом в кончиках пальцев, но Алауди лишь отстранено прислушался к нему, пропуская ощущение бьющейся под кожей крови сквозь себя. Привыкая на случай, если все же доведется сегодня уничтожить этот своеобразный ритм, превращая его в вечную тишину. - Ты действительно думаешь, что твоя помощь настолько ценна, un niño?
Она была ценна. Алауди знал это, как знал и Джотто, но для первого этого было мало, чтобы смириться с таким бездумным риском. Слишком мало, потому что, при необходимости, они бы справились и без этого франта, пускай даже пришлось бы потратить больше сил. И дело было вовсе не в том, что испанцам не стоило доверять. Дело было в мотивах, которые, пока что, ясны Алауди не было.
- Попробуй еще раз, - тихо повторил он, смотря Спейду прямо в глаза, будто во взгляде мог бы прочесть правдивые ответы на свои вопросы, которых становилось все больше. - Если сложно, то я спрошу иначе. Что тебе от нас нужно?
[nick]Alaude[/nick][status]freedom[/status][icon]http://sd.uploads.ru/mZPlI.jpg[/icon][sign] [/sign][lz]<center><b><a href="ссылка" class="link3";>Алауди</a></b> <sup>неизвестен</sup><br>Лишь облако решает, куда ему отправиться.<br><center>[/lz]
Холодные пальцы сжались на шее. Дарио поморщился, глядя в скуластое лицо. Француз, похоже, чего-то от него хотел. Это одновременно выглядело и как запугивание и как неуверенность.
«Неблагодарные псы», - подумал он со скукой. - «Не ценят даже те крохи хорошего отношения, что им перепадают».
Похоже, француз передумал его убивать. По крайней мере, надавившая на глотку ладонь больше не сжималась. Дарио сглотнул, проверяя, проходит ли воздух и сухо, цепко усмехнулся.
- Я думаю, иначе вы бы не стали унижаться, прося помощи у испанца, - ответил он с лёгким акцентом. Французский никогда не давался ему легко, однако, Его Превосходительство, у которого он служил адъютантом, настоял, чтобы он получил всестороннее образование. Со знанием языка в штабе было легче. Благодаря этому, его отправили на Сицилию. Беспорочно отслужив тут, Дарио мог претендовать на дипломатическую службу... Впрочем, с беспорочно он, кажется, уже где-то ошибся.
Ошибка смотрела на него и под её цепким взглядом ему было немного неуютно.
- Мне не нужно от вас ничего и я не получу с этого никакой выгоды, - подтвердил он с насмешкой.
Ладонь мягко сжалась в кулак. Ох, не хотел он доводить дело до драки! В конец концов это было просьбой Джотто; ни за что в жизни он бы не поверил, что его милый друг окажется способен на такую подлость. Наверное, это был кто-то из его товарищей. Сицилийцы были крайне инициативны в расправах над чужаками. Дарио подумал, что они наверняка скажут, что он сбежал - и ему стало весело. Это была безыскусная ложь, но Джотто, доверчивый Джотто, наверняка бы на неё купился!
Впрочем, то, что в его компании находился француз, само по себе заслуживало уважения.
- Ты хочешь какого-то конкретного ответа? - спросил Дарио, поднимая вторую руку, чтобы слегка похлопать его по плечу. Он собирался отвлечь его: и если ответ этого таинственного друга Джотто ему не понравится, он считал себя вправе применить силу. Помилуй Бог, он не нанимался унижаться перед сицилийскими собаками!
Отредактировано D. Spade (2018-10-15 15:58:41)
У Алауди едва заметно, но явно недовольно дернулся уголок губ, когда он почувствовал чужую руку на своем плече. Этот наглец его раздражал. Не только тем, что все еще считал, что понимает, что здесь происходит, но и своим упорствованием в игре в глупца. Впрочем, последнее, возможно, как раз и имело место быть, потому что Джотто буквально притягивал к себе идиотов. Из-за этого Алауди и держался от этой все увеличивающейся компании на расстоянии, несмотря на более-менее совпадающие цели. Но не попытаться хоть немного контролировать ситуацию не мог.
- С этого, возможно, - он сдержал порыв закатить глаза, но пальцы дрогнули, усиливая свою хватку на шее жертвы его гнева. - А с привязанности Джотто?
И это был именно тот вопрос, который и привел Алауди сегодня в это место. Именно желание услышать на него ответ было причиной того, что он притворился, будто им действительно нужна помощь испанца, чтобы спасти несправедливо осужденного и его семью. И теперь оставалось лишь услышать, а главное, увидеть ответ.
- Я хочу знать, зачем здесь такой, как ты. Ты, с такой легкостью предавший идеалы, которым якобы клялся служить, ради выполнения просьбы человека, которого толком и не знаешь? - Алауди на секунду придвинулся ближе, внимательно всматриваясь в чужое лицо, а затем отступил, будто это не его пальцы оставили за собой проступающую синь на коже Спейда. - Правда, человека, согласившегося взять в жены падшую из-за тебя женщину.
Сунув освободившуюся руку снова в карман, он склонил голову к плечу, не отводя взгляда от своей жертвы. Показная расслабленность не имела ничего общего с реальностью, тем более, что он заметил, что выдержка Спейда дала трещину. Но она была частью этого представления, и Алауди не собирался заканчивать его так скоро.
- Так что скажешь, pequeña mentirosa? Ты глупец, который не знает, во что ввязывается в попытке отблагодарить за смытый позор, или же хитрец, пытающийся сыграть на две стороны?
Внутренне Алауди поморщился. Он не любил настолько простые расклады. В них не было ни капли азарта, ни нотки опасности, которая когда-то и привела его в некоторые из дел, которыми он теперь заведовал. Но оценка возможных убытков также входила в добровольно взятые им обязанности и, как бы ни хотелось крикнуть "дай мне повод себя уничтожить", приходилось лишь ждать.
Расслабленное, мягкое лицо его дознавателя было безмятежно. Он улыбнулся: улыбка вышла издевательской. Несколько минут назад он подумал, что ему нравится этот человек. Ах, оставьте, он был слишком настойчив. Дарио прищурился, выдерживая взгляд.
- Не ваше де…
Кровь бросилась ему в лицо мгновенно, как змея. Тот жар, что его охватил изнутри, он не смог бы описать словами – потому что думать здесь, как-то рассуждать, было не о чем. Не было в человеческом языке такого понятия, чтобы её выразить. Он хорошо знал, что такое ярость. Однако это привычное, приятное в общем-то чувство не шло ни в какое сравнение с тем, что он испытывал сейчас.
«Убью», - не подумал, решил всем своим существом он, и крутанулся вбок, рассчитывая, что у противника в руке может оказаться пистолет.
Дарио был хорош в рукопашном бою. Его род деятельности требовал от него отточенности во всяком действии. Хотя он не любил драться, это было его основной задачей. Поле боя – единственная колыбель солдата, она же должна была стать его могилой; если, конечно, солдат был глуп и неумел. Он ушел на войну ребенком, а вернулся оттуда уже мужчиной. И сейчас сильные руки уже перехватили предплечье, сжали его стальной оплёткой. Он посмотрел на француза – и не увидел его. Гнев застилал ему глаза.
Гнев – придавал силы.
Это была всего лишь рука. Её было так просто сломать. Так просто уничтожить его всего – за то что посмел, хватило храбрости осквернить своим чёрным языком её прекрасное имя! Он назвал её «падшей» - но разве могла быть падшей, быть обесчещенной почти святая, почти безгрешная – эта невинная жертва обстоятельств?! Нет, он не заслуживал ни жалости, ни жизни, этот ублюдок, французский мусор, крыса из парижских трущоб.
Он собирался – нет, был обязан повергнуть его.
Кисть пошла вверх, выдирая руку из кармана. Дарио толкнулся вперёд, отчаянно и свирепо – сбить всем своим весом, нацелить пальцы в глаза. О, тот, кто порочил самое светлое существо на Сицилии, был недостоин видеть белый свет!
Отредактировано D. Spade (2018-10-15 18:21:50)
Вот оно. Алауди получил желаемое, по крайней мере, часть того, что было его нынешней целью. Информацию и некоторое понимание. У него все еще не был доказательств, что Спейда стоит отправить на тот свет, но реакции того показывали достаточно многое. Собственная ярость Алауди уже годы как превратилась в холодное пламя, стала расчетливой и лишенной примеси иных эмоций. Он привык уничтожать тихо. А если не получалось сделать это незаметно - то быстро и без возможности сбежать.
Но злость, которая захватила Спейд, горела жаром. Она жгла этого глупца изнутри, заставляя забыть о здравом смысле и любой защите, которая еще смогла бы его спасти, если бы речь шла о жизни и смерти всерьез. Конечно, можно бы было предположить, что это лишь притворство, но Алауди видел немного больше, чем рваные слова или вспыхнувшие скулы. И это... разочаровывало.
Каждое сказанное им этой ночью слово было тщательно выверено. Грубость, угрозы, излишне прямые, почти неловкие удары по чужой гордости. Если бы Спейд сдержался - его труп бы уже отправился на съедение собакам. Если бы напал иначе - тоже. Но сейчас Алауди позволил ему схватить свою руку. Даже сделал шаг назад, создавая иллюзию отступления, прежде чем перехватить метящую в лицо ладонь, одновременно с этим выворачивая вторую руку из чужого захвата.
Если бы это был настоящий боль, следующим бы стал удар, призванный вывести противника из строя раз и навсегда. Но Спейда ждало еще одно испытание, и поэтому лишь вдох спустя его руки снова оказались свободны, а сам Алауди уже двигался по дуге вокруг него. Отходить он не стал, понимая, что провокация, вызвавшая подобную реакцию, явно была достаточно сильной, чтобы одной попытки выплеснуть эмоции в ударе было бы мало. Тем более, неудачной.
- Ты правда думаешь, что такой dweeb, как ты, сможет мне что-то сделать? Или приносить пользу в будущем? Тебе хватило пары фраз, брошенных незнакомцем, чтобы все твои нынешние достижения развеялись прахом, - еще шаг в сторону, и Алауди снова оказывается рядом, в этот раз сам перехватывая чужое запястье, рывком дергая Спейда за собой, поворачиваясь и толкая того в ближайшую стену. - Vaniteux fou.
Как ни печально было признавать, кое в чём француз был прав. Ослепленный яростью, Дарио не следил за своими действиями. Раз – и рука уже вывернулась из захвата. Он скрипнул зубами.
«Спокойнее».
Вспыльчивый кавалерист – мёртвый кавалерист. Вспомнив об этом, Дарио даже как-то успокоился. Ярость отступила, словно за стену. Те, кто не умели учиться на своих ошибках, те, кто действовали бездумно, умирали, а он вовсе не собирался умирать глупо. Нет-нет!
К сожалению, время уже было упущено. Врезавшись лопатками в стену (на голову посыпалась пыль и облупившаяся краска), он глубоко вздохнул. То, что говорил француз, было уже неважно. Слушать противника во время боя значило самого себя не уважать.
Он поднял голову, глядя стеклянно, но в то же время – уже более осмысленно. Между первым ударом и этим моментом прошло едва ли несколько секунд, но мир виделся ему, словно в замедлении. Он оттолкнулся от стены ногой, ловко выворачивая и перехватывая чужое запястье (ах, в другой момент он сказал бы, что это такая забавная игра), налетел плечом, не оставляя места для размаха, отвёл вторую руку вбок, ударил. Чужое лицо оказалось так близко, что Дарио мог разглядеть мельчайшие детали: от дрожащих, тонких ресниц, до того, как яростными огоньками отражалось в глазах пламя керосиновой лампы.
Он сжал руку на запястье крепче. Нет, он не позволил бы ему вырваться. Не в этот раз.
Отредактировано D. Spade (2018-10-16 23:58:19)
Что ж, относительно приятная новость была в том, что противник все же взял себя в руки, а значит был не совсем безнадежен, как могло показаться вначале вопреки всем слухам, собранным Алауди до этого. Мало того, Спейд не только успокоился хотя бы немного, но и даже достаточно сосредоточился, чтобы попытался дать отпор. И вполне успешно.
Удар получился чуть сильнее, чем ожидал Алауди. Он ведь и уклоняться от тянущейся к его запястью руки не стал, потому что рассчитывал на несколько другой уровень. Да и вообще думал, что его попытаются самого отправить в стену, по инерции утянув в сторону. Но вот в такой банальной, еще и спонтанной драке зачастую сложнее всего было просчитать вероятность следующего движения. И в ней же можно было увидеть потенциал. Поэтому Алауди ее и затеял.
В результате пополам его от полученного удара не согнуло только благодаря тому, что он его все же заметил вовремя. Но его все равно качнуло вперед. Пришлось воспользоваться тем, что Спейд так и не отпустил его руку, напрягая ее и удерживая равновесие. Он вскинул подбородок, на секунду пересекаясь с противником взглядами, считывая его эмоции, насколько это было возможно, чтобы решить, что делать дальше.
Можно бы было постараться закончить все быстро, но кое-что все еще беспокоило. Кололо, подбираясь к краю сознания, но не формулируясь до конца и не укладываясь в рамки первоначальных причин. Это мешало, поэтому Алауди не стал спешить. Замер, перехватывая запястье ударившей его руки, в результате сцепляя их накрепко и лишая на время возможности использовать кулаки. Пока ему это было выгодно.
Еще мгновение, еще вдох, едва заметное изменение в ощущении чужих пальцев, и он ударил ногой, подсекая колени Спейда и резко дергая удерживаемой тем рукой, чтобы вырвать запястье из хватки.
Отредактировано Alaude (2018-10-21 22:26:11)
Нормальная драка кончилась и началось то, что Дарио называл «возней в греко-римском стиле». Он всегда считал такую борьбу бесполезной попыткой оттоптать друг другу ноги: француз пытался подсечь его, он сопротивлялся и уже через несколько секунд они едва не полетели на пол. Окончательный перевод схватки в греко-римскую борьбу не устраивал его. Коротко хекнув, Дарио с силой боднул своего противника головой в нос.
Француз дёрнулся назад: это выглядело более обнадеживающим, чем его последние действия. Хотя разрывать клинч было рискованно, Дарио был готов пойти на этот риск. Правая рука ловко вывернулась из чужой хватки, она была рабочей и поэтому была сильнее.
Пальцы тяжело легли на горло. Теперь у негодяя, которого он сегодня собирался размазать по стенке, была возможность нанести ответный удар, однако Дарио был уверен - даже под градом ударов он протянет дольше, чем противник - с пережатой шеей. Даже самые стойкие люди плохо переносили удушье.
Улыбка, которую он подарил французу, вышла очень неприятной. В том, что он делал сейчас, была глубинная суть. Этот мусор, грязный северный мусор, посмел осквернить священное существо, женщину, которая стояла выше греха. Он был уверен, что Джотто разделяет его чувства. Ох, милый Джотто - решил он, почти не думая - тот наверняка бы посмеялся, узнав, как всё обернулось в итоге!
«Я расскажу ему», - сказал себе Дарио, глядя прямо в чужие глаза. - «За бокалом вина, я непременно расскажу ему».
Драка получалась все же несколько... скучной. Алауди сложно было сейчас подобрать правильное определение тому, что он ощущал, но вот казалось бы они пытаются обездвижить противника, пытаются нанести удар, но при этом, когда первая вспышка ярости в Спейде прошла, в самом себе Алауди отклика ей не нашел. Эмоции получались лишенными остроты, и теперь это больше походило на отрабатывание приема. Хотя, противник его все же явно желал крови.
Но чего-то не хватало. По крайней мере, так Алауди казалось, пока он не столкнулся с очередным вывертом испанца. Тот попытался ударить головой. Банально, но в какой-то мере действенно, потому что только рефлексы, отточенные годами, позволили смазать удар, не позволив сломать себе нос. Досталось губе и, кажется, он прикусил щеку, потому что рот моментально наполнился слюной вперемешку с кровью, но это мало что значило, потому что за секунды, потребовавшиеся на то, чтобы сориентироваться в ситуации, пальцы Спейда сжали его шею.
Только вот в отличии от самого Алауди, который изначально тогда не ставил себе цели лишить противника кислорода, тот душил целенаправленно. Что значило, что теперь счет пошел на секунды. И улыбка Спейда показывала, что тот это прекрасно понимает. Но, видимо, горячая кровь все же мешала действовать более продуманно. Алауди позволил себе лишь короткий взгляд, мгновение, чтобы запечатлеть в памяти выражение чужого лица, после чего его собственные губы растянулись в не менее отвратительной улыбке. В уголке проступила красная капля, но он больше не медлил.
Плевок получился скорее оскорбительным, но кровь все равно отвлекла, давая Алауди нужное преимущество, чтобы уже с большей силой ударить по держащей его за шею руке, выбивая себе вдох, а за ним и еще один. Скорее всего, к моменту, когда солнце достигнет зенита, на его горле будут красоваться не слишком приятные следы, но то, что он увидел в глазах Спейда почти того стоило.
- Всего лишь очередной le sot, - звучит хрипло в момент, когда они замирают. - Я даже немного разочарован.
У него не было поводов остановиться. Печально признавать, но этим утром ничего не сдерживало его от убийства. Француз разбудил в нём что-то, чему он сам не смог бы дать названия. Это «что-то» говорило в нём горечью от несбывшейся мечты. Священник бы наверное сказал, что в нём поднял голову грех. Дарио знал это - он почти полгода не подходил к Причастию и всё-таки чувство это было так сладко, так пьяняще!
«Я возьму всю вину на себя», - подумал он однажды в своей гордыне (в груди приятно заныло). Она не была виновата ни перед Богом, ни перед людьми. Разве не мужчина должен был нести ответственность? Разве не он пытался поступить, как честный человек?
Француз, который разбудил в нём эту бурю, стоял напротив, нахмурясь. Ему всё-таки удалось его оттолкнуть и они замерли - растрепанные и обагрённые кровью.
Дарио с недоумением посмотрел на него, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Теперь, когда первая ярость улеглась, он сам не знал, чего хочет. Гнев всё ещё поднимал голову, требуя, чтобы он размазал этого человека по стенке, однако разум подсказывал ему, что не всё так просто.
- Идиот, - оскорбительно, но без выражения кинул Дарио в ответ. Пикировка потеряла свою прелесть.
Мог ли он спросить, что послужило причиной этого выпада? Наверное, нет.
Он подумал о том, что скажет Джотто, ещё раз. Проблемой с ним было то, что Дарио никогда не мог предсказать его действия. Он мог с лёгкостью представить себе, как в светлых глазах вспыхивает гнев, как Джотто улыбается - но никогда не мог понять, по какому принципу тот принимает решения. Что-то подсказывало ему, что об этой встрече Джотто не знал - и это единственное, в чём Дарио был уверен.
Неслышно вздохнув, он стёр плевок с лица. Если судить по очкам, то он обошел француза. Он чувствовал себя бодрым и злым - а тот красовался ожерельем из синяков на шее и разбитыми губами.
- Оскорбление, которое Вы нанесли супруге сеньора Вонголы, непростительно, - отстранённо сказал Дарио, наблюдая, как пробиваются сквозь занавешенное тряпками окно солнечные лучи. - Но Господь милостив и я поручаю Вас Его воле.
Злоба внутри сердито, утробно заворчала - он почувствовал её почти физически и усмирил усилием воли.
«Не сейчас».
- У Вас остались какие-то ещё вопросы?
Что бы там не говорил француз, идиотом он не был никогда.
Алауди... рассмеялся. Он не хохотал и не улыбался, скорее коротко выдохнул на грани смеха. И все же, наверное, это выглядело дико, почти сюрреалистично, учитывая разыгранное здесь представление, но серьезность, с которой испанец вступался за невесомые, фальшивые насквозь хотя бы потому, что не принадлежат этому увязшему в гонке за властью мире, идеалы... Он просто не сдержался. Возможно, это будет иметь последствия в будущем, но сейчас ему не хотелось прятать даже тот короткий смешок, что вырвался у него, когда он бросил взгляд на своего недавнего противника. Того, кто на его игру отвечал так серьезно, что можно бы было устыдиться.
Все, что действительно вызвало у Алауди отклик - так это окончательное осознание того, что Джотто опять нашел себе подобного глупца, который скорее голову сложит, чем включит. Хотя нет, не совсем так. Все же что-то в Спейде было такое, что отличало его от остальных приблуд. Но, по крайней мере, не похоже было, что появление в жизни Джотто дамы - это план, рассчитанный на уничтожение излишне вышедшего на свет влиятельного человека.
Плохо было, конечно, то, что теперь со Спейдом не сыграешь иначе. Карты уже не разложить по-другому, но может, поставить галочку в первом столбце и будет достаточно. На время. Хотя бы на чуть-чуть. Алауди не оправдывал себя, задумчивым взглядом окидывая испанца и едва не вздрагивая, когда в дверь у него за спиной постучали, едва ли не слишком увлекшись собственными планами.
- Мы отправили... Месье, что здесь случилось? - громче, чем надо, воскликнул заглянувший в комнату мужчина, и та почти моментально наполнилась оставшимися в доме подчиненными Алауди. - Что он сделал?
Поджав губы и чувствуя, как снова трескается в уголке кожа, Алауди перевел взгляд на Спейда и стер проступившую капельку крови большим пальцем. При этом он почти неуловимым движением поправил ворот, скрывая шею. Его противнику досталось не меньше, но ушибы на спине, руках и ногах пока что, скорее всего, только наливались цветом. Да и все равно были невидимы под одеждой.
- Ничего, что бы не нужно было для дела, - спокойно ответил он, взмахом руки отправляя всех прочь.
Еще не хватало, чтобы нагловатый испанец решил, что он, Алауди, нуждается в чьей-то защите. Хотя приятно было видеть скорость, с которой его люди среагировали. И своевременность. На шум до этого они не влезали, что определенно показывает, что его они хотя бы немного, но знают.
- Вопросы остались, но сейчас я не услышу на них нужный ответ. Поэтому береги спину, nouveau jouet Джотто, - и, не дожидаясь ответа, Алауди выскользнул прочь из комнаты, а затем и из дома. В конце концов, у него было еще очень много дел на сегодня.
Отредактировано Alaude (2018-10-28 23:00:29)
