Песок под ногами немного проваливается, но Старрк ставит стопу слегка на внешнюю сторону, и цепь босых следов тянется за ним по серым барханам, освещенных неизменным оскалом луны. Мерцают ветви деревьев, которые не деревья; вечная ночь накрывает пески сухой  холодной чернотой.
Говорят – «говорил, он» - что в других мирах на той черноте, что над головой, видно огни. Множество – звезды, так они называются. Если Старрк когда-то и видел их, то уже позабыл. Он забывает и сейчас, слишком многое – оно отваливается от него, ссыпается, будто песчинки с ладоней. То и дело он наклоняется и зачерпывает песок, будто ощупывая его, ища следы.
«Нет, не то. Нет, не то», - одинаково мерно щелкает в голове. Усталости Старрк не чувствует – шагает и шагает, вместе с неспешным ветром, развевающим изодранные полы пропыленного рубища-плаща.
Несуществующее время обволакивает его зыбучими песками, утягивает в себя, но и это неважно.
Слишком многое снова перестает иметь значение, - взгляд устремляется к стыку черного и серого, к ненавистному горизонту, которого никак не достичь.
Как и до луны волку не допрыгнуть, - он опускается на одно колено, принюхиваясь. Любой зверь в Уэко Мундо хорошо чует других зверей – здесь другие не водятся. Старрк чувствует всех лучше других, спасибо беспокойному волку, что прижимает уши сейчас, скаля клыки, рыча – по виску идет вибрацией, и Старрк прикладывает к нему холодную ладонь.
Другую же, с растопыренными пальцами, прижимает к песку, медленно погружая в него, наблюдая за тем, как темные полосы – остатки татуировки на руке, постепенно поглощает серым.
Он не помнит как лишился клейма – почти лишился. Но шрамы поперек черных полос – от зубов и клыков, словно кто-то в порыве ярости полоснул несколько раз, хотел выдрать с мясом, да отчего-то не сумел.
«Сам», - горько усмехается внутри него одиночество, но вспоминать, отчего так, Старрк не хочет. Достаточно того, что он уже приучился укрощать в себе волка, что рычит и скалится, стоит ему начать вспоминать звучное слово, означающее «клинок».
Левое запястье зачем-то скребет по бедру.
Тот капитан, - «уймись, Лобо», - говорил о многом. Может быть, Старрк еще вспомнит эти слова – они перед ним, как набор странных осколков, разноцветных. О преданности, верности, смехе, дружбе. Чуждых и чужих этому миру. «Вечная ночь», - шепчет он почти вслух, и из трещин на губах выступает кровь. Уэко Мундо безмолвно внимает ему, одним своим существованием давя в пыль любые краски, любые мысли о том, что там, где-то – есть другая жизнь. Их жаль, эти осколки – но лишь потому, что не донес, не уберег. Не показал, - он открывает глаза в неумолимый стык горизонта, чувствуя, как в горле снова клокочет тихое рычание усталого гнева, пополам с отчаянным воем.
Лилинетт.
Он не сумел уберечь то, что ему дали, для Лилинетт, - поднимается резко, и шагает вперед снова упрямо, из пыли восстанавливая сказанное капитаном.
Его имя почему-то вываливается из памяти, но так даже лучше. Наверное, Старрк вспомнит его в свое время, когда найдет Лилинетт, потому что отвлекаться сейчас даже на воспоминания – неправильно.
Если будет что-то кроме, то он совсем потеряет ее, - внезапная мысль заставляет сбить шаг, и холодный ветер Уэко Мундо слегка поддает в спину, дескать, ну, чего остановился-то?
Одиночество идет вслед за Старрком, окружает, и впереди, и сверху, и снизу, словно его собственный мир. Не успевающие спрятаться холлоу гибнут, когда он просто шагает по песку, перебирается через барханы, как сейчас. Те, что покрупнее – убегают, но он даже не поднимает головы.
«Я был не один», - и эта мысль в сознании перекликается, неуловимо переходит в странное раскаяние от того, что он снова остался один. «Сильным тоже надо держаться вместе, потому что они сильные», - это не совсем его мысль, и он не уверен, что она правильная. Но она откуда-то в голове – не иначе, из одного из цветных осколков.
Но главный осколок, с одной стороны уже отшлифованный прикосновениями, по-прежнему в полураскрытой ладони.
Он наклоняется к песку, снова, принюхиваясь. Что-то не то, что-то не так – отпечатки духовной силы накладываются один на другой, путаются, забивают обоняние и духовное чувство, сколько бы не приходилось силиться. И что-то знакомое, прежнее появляется само собой, да так отчетливо, что зажмуренные до того глаза удивленно приоткрываются.
Обломок перед ним – обломок стены. Серой и гладкой, - «стена», - разум с готовностью вынимает слово, уже хорошо знакомое, видимо. Иначе бы не было такой готовности; под ладонью – гладкий спокойный холод. И приходит мысль, когда Старрк смотрит вверх, запрокидывая голову, на верхушку обломка.
«Может быть, сверху лучше видно?» - духовные частицы колеблются в мгновение ока, удерживая его на себе. Верх обломка – неширокий, неудобный, обточенный песком и ветром, хрупкий. Но стоять можно.
Дальше, за склоном – нечто исполинское, с черным провалом… «это крыша», - правильное слово опять извлекается из памяти. И вслед а ним – эхо, разлетающееся по высоким коридорам, звонкое эхо детского голоса. В месте, где не должно и не может быть детей.
«У арранкаров нет возраста», - почти с обидой произносит голосок внутри него. Не с той интонацией, что звучала тогда, нет, - он встряхивает головой, и духовные частицы снова вздрагивают под ногами, упруго.
Ощущение знакомой духовной силы растет по мере того, как он становится ближе к руинам. Здесь смерть – еще больше смерти, чем раньше, но воспоминание ведет точно – детский голос в этих стенах.
Может быть, она все еще там, - внезапной тоской схватывает сердце, или то, что у арранкаров вместо него. Старрк останавливается, глядя на приметы когда-то бушевавшей здесь битвы. Пробоины, следы огня, копоть, разрушенные стены и перекрытия. Почти засыпанная песком лестница – широкая, много ступенек.
Если тут кто-то и ходил, то все накрыло песком. Пустыня поглощает все.
Может быть, почувствованные им отголоски духовной силы – всего лишь память этих мест. И те, кто здесь когда-то был, тоже исчезли, оставшись после себя лишь отпечатками.
Скорее всего, тут никого нет.

Отредактировано Coyote Starrk (2018-10-06 15:19:36)

Выгуливать Гриммджоу - а именно так вернее всего характеризовалось его занятие - было скучновато, но Куатро привык относиться к делам с позиции их актуальности, а не полученного в процессе удовольствия. Гриммджоу нужно было сопровождать, почти как когда-то Ямми. Мотивы, правда, были различными: одному требовался командир, отдающий лаконичные и четкие приказы, другому - надсмотрщик, готовый крепко прихватить за загривок, если зарвется. Зарывался Гриммджоу постоянно - не только теперь, после эксперимента Заэля, но и раньше. С той существенной разницей, что до этой операции по усовершенствованию, его эмоции не были такими разрушительными. Пару раз поймав Гриммджоу за руку, грозившую положить половину квартала, Улькиорра понял, что пускать это на самотек все-таки нельзя.
Тогда-то и родилась мысль время от времени выпроваживать Гриммджоу в Уэко. Куатро находил это решение оптимальным. В мире Пустых было много места и практически не существовало жизни, а значит, не требовалось сдерживать темперамент Гриммджоу. Здесь он мог выплеснуть накопившуюся энергию без необратимых последствий для них всех - в отличие от Генсея, где им приходилось считаться с существующим укладом. Единственная проблема, с которой столкнулся Куатро, это необходимость аккуратно подвести Гриммджоу к мысли, что ему самому нужны эти прогулки в Уэко. Просто так посоветовать было нельзя - он отказался бы из одного чувства противоречия, тоже обострившегося, когда они оказались в Генсее. Он слишком часто поступал наперекор желаниям Улькиорры просто чтобы поступить наперекор. Временами Куатро этим беззастенчиво пользовался, но применять такую тактику к чему-то действительно значительному было опасно - могли раскусить. Примерно настолько же глупой была бы попытка воззвать к разуму Гриммджоу. Не потому что тот был глуп, а потому что он был упрям. И разумеется, ни в грош не ставил чужое мнение, если только оно не подкреплялось силой. Силу Улькиорра применять тоже не гнушался, но отлично понимал, какие это повлечет за собой последствия. Уступая в бою сильным, Секста всегда отыгрывался на слабых. В подчинении он был бы как волк, которого не приручили, но посадили на цепь. И однажды надев на него ошейник, Улькиорра обрек бы себя на то, чтобы быть рядом всегда или смириться с неизбежными жертвами. А поскольку все это было запланировано как раз, чтобы избежать жертв, такой вариант не годился. И тогда он пожал плечами и выбрал очевидное решение. Сообщил однажды, что идет в Уэко и не может сказать, когда вернется. Игнорировал вопросы. Делал вид, что не замечает любопытных взглядов. И ушел, ни разу не оглянувшись. Разумеется, Гриммджоу увязался за ним.
Интригу пришлось держать около генсейского месяца - именно столько потребовалось Гриммджоу, чтобы понять, что ему это нравится: свобода быть собой. Злиться, рычать, охотиться на Пустых, поднимая фонтаны песка. Лежать, зарываясь в песок, часами не двигаясь. И возвращаться в Генсей усталым и умиротворенным, уже не готовым убивать за желание человека обогнать его на движущейся лестнице торгового центра.

Сегодня, насколько Улькиорра заметил, Гриммджоу пребывал в прекрасном расположении духа. То есть орал, огрызался, скалился и гыгыкал, как человеческие подростки перед магазином женского белья. Он отправился в Уэко без Улькиорры, и в другое время Куатро бы обрадовался такой самостоятельности - больше не нужно было изображать, будто у тебя какие-то неотложные дела, заставляющие рыскать по пустыне, но по мере того, как отсутствие затягивалось, мысли начинали посещать самые разные.
Его не волновала судьба Гриммджоу. К тому же Уэко у того практически не было естественных врагов, не считая всех населявших его Пустых, именно поэтому Улькиорра так старался приучить его к этим прогулкам. Но если что-то случилось - что это могло быть? Квинси? Конфликт с Тией? Его новая сила, которая так часто выходила из-под контроля, и грозила убить то ли его самого, то ли всех вокруг? Нет, его не волновала судьба Гриммджоу, но не могли не беспокоить возможные последствия, если хотя бы один из этих вариантов окажется правдой. И Улькиорра, взвесив все "за" и "против", отправился его искать.
Так и получилось, что теперь они носились по пустыне вдвоем. Точнее носился Гриммджоу, нарезая круги вокруг неспешно бредущего среди дюн Улькиорры. Теперь, когда он убедился, что ничего не случилось, а Секста просто заигрался в охотника, можно было уйти, но именно в это время, он почувствовал чье-то приближение.
Гриммджоу тоже почуял чужака - громко рыкнул и оглянулся на него в поисках поддержки. Улькиорра не ответил, только насторожился сильнее. Ощущение чужого присутствия усилилось. Реяцу определенно была знакомой.
- Примера, - произнес он тихо.
Почему именно здесь, они ведь умерли в другом месте? Голос ничем не выдал его недоумения. А потом он разглядел следы у лестницы, которые вездесущий песок еще не успел стереть. Они оказались у ступенек одновременно - он и Гриммджоу.
- Старрк?
Вопрос был формальным. Куатро узнал его, как только увидел.

Громкий голос шустрого неприятно отдается от руин, заставляет нахмуриться. Слова проваливаются в песок – звуки знакомые, но смысл ускользает. Имена, интонации – Старрк вслушивается едва ли не старательно, но сложить осколки никак не получается.
«Улькиорра», «Гриммджоу». «Заэль», - имена просачиваются вслед за песком сквозь пальцы, которые медленно сжимаются в неплотный кулак.
«Лилинетт», - кулак стискивается, лицо прорезает короткий оскал. Реяцу взвивается, вслед за прояснившимся взглядом.
- Я не знаю, где она, - хвосты призванных волков гудят синим пламенем, потрескивают; они запрокидывают морды к черному небу, и издают многоголосый вой. – Я ищу ее.
Во рту – снова металлический привкус будто бы крови – той духовной силы, что вливалась в него, вечность пролежавшего в песке.
«Я найду ее», - Старрк чуть встряхивает головой, сдвигает брови, глядя на Гриммджоу и Улькиорру. Имена появляются мгновенно, ему стоит только потянуть носом воздух, пропитанный их духовной силой – злой и яростной у одного и тихой и смертоносной, не разменивающейся у другого. Вслед за этим ощущением появляются другие, с пугающей легкостью вытягивающиеся – шелестящее безумие, булькающая бесконечная гниль, тупой, словно каменная глыба, исполинский гнев. «Другие», - свернутая в кольцо разъедающая сама себя гордыня, всё разлагающая тьма, и цельная, как край полумесяца, злоба. И – море, - оно чернильно плещется у ног знакомым чувством. Он помнит море. Помнит что-то еще, невозможно важное – не для него. Для Лилинетт. Еще… троих. Трёх. Но – не этих, - под короткий выдох он успевает прислушаться к чему-то смутному, больше на отголосок давно остановившегося пульса похожее – эти для Лилинетт ничего особо не значили.
Старрк делает полшага назад, выпрямляется. По спине пробегает едва заметной волной, и взгляд плещет прежним – холодной сдержанностью.
- Секста. Куатро, - этого они не говорили. Возвратилось само.
«Стая».
«Где остальные?» - память обрушивается потоком, ослепительно синим фальшивом небом. Где смерть победила Смерть. Где остался Сегундо – «кто это?» - он непонимающе смотрит на стоящих перед ним незнакомцев, сильно жмурится, заставляя себя удерживать хоть что-то. Хоть отголосок, - коротко скалится на шорох песка, вскидывает голову.
Гриммджоу. Улькиорра, - имена возвращаются с настолько убийственной легкостью, будто всегда были в его страдающей голове. Рука с ободранным клеймом поднимается, стискивает висок. Волков становится меньше.
«Мы не друзья».
«Друзья. Друг», - эхом отзываются в Старрке слова кого-то другого. И его собственные – «разве друзья… забывают?»
Видимо, Куатро прав, - «почему он Куатро, почему он прав?» - бьется в голове, заходится истошным воем волк, уставший от страха, уставший не понимать, почему Старрк стоит здесь, с этими, вместо того чтобы идти искать Лилинетт.
«И не было там», - это случайное, подвернувшееся, точно уступ – срывающемуся со скалы в прежнюю пропасть беспамятства. Кулак стискивается.
«Их – не было – там».
Где он умер. Он, Старрк. Не Лилинетт.
- Я знаю, что умер, - шрам на груди, пересекающий дыру Пустого, саднит, будто свежий. – Но смог вернуться.
«У нас одна духовная сила», - это его голос, перед мигом, когда пространство разрезает линия дескоррера.
- Значит, могла и Лилинетт, - «мы были расколоты», - уступ под рукой становится прочнее, крепче. Не позволять себе думать дальше, не слушая волчий вой. Смутно помня, что эти двое… что?
«Их не было там», - вновь спасительная мысль. Улькиорра остался…
Нет, это бесполезно, - он встряхивает головой, на долю мгновения снова теряясь, проваливаясь, забывая – но окружающая его духовная сила, осознанно или нет, становится поддержкой. Заставляет становиться собой – прежним, хотя бы тенью. Чувствовать опасность, исходящую от обоих, и пробуждать себя инстинктивно же.
- Вас не было там, где я умер. Вы были... здесь? – смутная память о какой-то войне волнуется в нем, чужим голосом, чужой памятью. Капитан шинигами рассказывал, что погиб в ней. И поэтому стал как они.
Только когда была эта война, и какая? – Старрк не расслабляется и не доверяет. Но необъяснимо успокаивается, далеко вперед не забегая, осаживая все так же рвущегося прочь волка.
Они не друзья, верно сказано, - взгляд обращен на Куатро. Осмысленный, перескакивает на Гриммджоу затем, останавливает его. Не стоит приближаться.
Но они - стая.
Старрк помнит.

Старрк сейчас похож на человека, решил Улькиорра. Такой же растерянный, готовый защищаться и уязвимый. Именно так - уязвимый. Арранкары уязвимыми не бывали. Неуравновешенными, как Гриммджоу - да. Агрессивными, как Ннойтора. Снисходительными к слабости даже, как Халлибел, хотя и это было по-своему, отклонением. Но Старрк, при всей их глубокой связи с Лилинетт, никогда не выказывал слабых мест. Сейчас все было иначе.
Взгляд скользнул по строю волков, переступающих с лапы на лапу за спиной своего вожака - их тоже можно было считать показателем уязвимости. Раньше от Старрка демонстрации силы было не дождаться, подумал Куатро. И тут же, словно в ответ на его мысли, а вернее, на взгляд, ряды волков начали редеть.
Гриммджоу не умолкал - Улькиорра оставил вопросы Примеры ему, хотя бы потому что им обоим, казалось, хотелось говорить. У Куарто тоже были вопросы и целый ряд предположений, которые нужно проверить, но он не стал вклиниваться в разговор. От Старрка в его нынешнем состоянии толка было немного, даже в поиске простых ответов - пожалуй, даже именно в них, приходилось вылавливать необходимое из услышанного. Значит он ищет Лилинетт? Объяснимо - но методы? Бороздить пески Уэко без толка, без срока, без заметной цели - разве это не то, чем занимались они все, до того, как стали арранкарами? У Старрка цель есть - найти Лилинетт, но понять, насколько эта цель далека, ему, похоже, не под силу.
- Даже если она жива, искать ее вот так - глупо, - сказал он, дождавшись паузы в возбужденной болтовне Гриммджоу. - Ты почти ничего не помнишь, ты растерян и жалок. В таком состоянии все, что ты можешь найти - стрелы Квинси, и им не потребуется много времени, чтобы покончить с тобой. И с твоими поисками тоже.
Старрк не был слабым раньше - и сейчас тоже, но не в сравнении с тем, какую мощь когда-то олицетворял. Если он попытается выступить против врага, инстинктивно полагаясь на свои прежние силы, - он проиграет. Если он сам не понимает этого очевидной вещи, кто-то другой мог донести ее до его. Улькиорра обычно не лез в чужие дела, но сейчас поделиться наблюдением показалось ему нелишним.
Предлагать решение он не стал, переключив внимание на пламенеющие кончики волчьей шерсти под пальцами Старрка. Отчасти потому что с подсказкой Примера и сам должен был понять последовательность действий: сначала восстановись сам, потом ищи свою недостающую половину. Отчасти потому что не привык давать ответы на вопросы, которые не были заданы, - он и так перевыполнил норму. А еще, в самой малой части, потому что он не был уверен, стоит ли предлагать Старрку лежащее на поверхности решение.
Сложности с концентрацией, провалы в памяти, нестабильный поток реяцу - с этим мог бы помочь Заэль, и скорее всего, даже обрадовался бы возможности, но зная, что тот сделал с ним и с Гриммджоу, Куатро сомневался, что это хорошее решение. Работу Заэля трудно было упрекнуть в неэффективности, он всегда доводил начатое до конца, но к сожалению, побочные эффекты таких экспериментов почти всегда с лихвой перекрывали полученный результат. Решая твою проблему одной рукой, Гранц другой организовывал тебе куда более сложные.
И Улькиорра, в отличие от Гриммджоу, не был настолько глуп и беспечен, чтобы считать это случайностью.

Отредактировано Ulquiorra Schiffer (2019-03-10 08:58:45)