Был у этих совместных посиделок на базе, всё же, один существенный минус. И минус этот, который без преувеличения можно было назвать мелким, всё-таки имел слишком большое влияние на Бригитту. Торбьорн, да. Над которым они с Райнхардтом нет-нет - да подшучивали. Беззлобно пытались указать ему на то, что на самом деле любят его. Папа не обижался - просто привык, да и смягчился немного со временем, хотя, казалось, должен был ещё больше огрубеть. Райнхардт рассказывал, что во времена их совместной работы до развала Овервотча главный инженер был очень тяжёлым на подъём. Во всех смыслах этого слова. Невыносимый склад характера, кажется, напрямую зависел от низкого роста Торбьорна, но Бригитта всегда видела его другим. Достаточно мягким. Тёплым. Снисходительным. Что никак не мешало ему достаточно строго и придирчиво оценивать её работу, и даже это не пугало его дочь - оно и понятно, снисходительностью отличных результатов не добиться.
Так вот, говоря о совместных посиделках, старик-крестоносец смущал её гораздо меньше, чем отец, который порой появлялся, как говорится, в самый разгар и как будто бы бросал гневные взгляды на Райнхардта. Может, в отношениях её отца и его лучшего друга (сама Бри могла ненароком и запутаться, кто из стариков на каком месте находится) было что-то, что она до сих пор не узнала или попросту не замечала, но думая об этом порой, Бригитта предпочитала не спрашивать, как всё пришло именно к этому.
Отец, конечно, не мог знать через что она прошла. Сначала наставник был ей другом - этаким архетипом старшего брата, будто дома с Ингрид не осталось никого больше из родственников, куда больше подходящих на этот статус. В какой-то момент крестоносец стал ей отцом, и боги миловали Торбьорна отсутствовать поблизости в этот период её жизни. Чувство стыда и неловкости она бы никак не смогла передать родному человеку, пусть и крёстный был для неё ничем не хуже. Просто семья для Бригитты с раннего детства была не пустым звуком, и семья же направила её по жизненному пути. Разбираться в глубине собственных чувств к двум родным и любимым людям младшая Линдхольм тогда не захотела, предпочтя просто оставить это в прошлом. И при этом заменив их на совсем другую любовь, думая, что от этого ей будет легче воспринимать Торбьорна как отца.
Как-то во время их путешествия из Баварии до Мальмё ей удалось прочесть один криминальный роман в двух частях, и волею злого случая в одной из главных героинь она увидела себя, хоть и описанная в книге ловушка для той девушки мало подходила под ситуацию, в которой оказалась Бригитта. Обстоятельства сложились так, что девушка полюбила отца того, за кем была замужем, и если в случае с её сыном героиней двигали какие-то личные мотивы, то в выражении своих чувств к отцу мужа Линдхольм видела себя, прямо как под копирку. Она не знала, понял ли что-то сам Райнхардт, но описание этих неловких попыток выразить свои чувства сильно пристыдили девушку.
Конечно, после этого она не сразу пришла в себя, но несколько месяцев открыли ей другого Райнхардта. Пожалуй, уместить в нём и отца, и лучшего друга, и любимого человека было невозможно, но Бригитта хотела верить, что справилась с этим. Во всяком случае, совместные посиделки этому только способствовали. Неприглядные стороны прошлого она, конечно, прятала, но была уверена, что отсутствие большинства секретов у них с наставником взаимно. И что он может рассказать ей о том, как у него ничего не вышло с капитаном Амари, а она - о полном штиле в личной жизни и пошутить про горячие отношения с его бронёй, когда он почему-то спросил об этом.
- Это ведь нормально, что он поинтересовался о том, насколько полна моя жизнь? Насколько она вообще может быть полна с учётом нашей деятельности..?
Тот самый минус совместных посиделок с Райнхардтом заключался ещё и в том, что пили они обычно в унисон, поднимая бокалы за что-то важное и весомое, но при всей своей комплекции и какой-то профессиональной северной устойчивости к спиртному Бригитта не могла победить старика в этом виде спорта. Впрочем, она делала поблажку на то, что в бою знала все приёмы крестоносца и было несложно предугадать его атаки, заблокировать очевидный удар и нанести свой. Здесь атаковал он, но всегда знал меру, как будто специально включая почти_что_отца, и не дававший ей совсем напиться. Это... на самом деле ни капли не раздражало, учитывая то, что большую часть времени Бригитта контролировала его и не давала ему сорваться.
Но в этот раз она бы ещё выпила.
Пожелав крёстному спокойной ночи, Линдхольм подумала, что он каждый раз прекращает подобные испытания, потому что хочет остаться победителем хотя бы тут. По-детски, но это успокаивало и пробуждало в ней те чувства, которым не раз учил её наставник. Стоило оставить ему победу хоть где-то, уважая его чувства и проявляя почтение к таким мелочам.
В этой части базы свет, казалось, жил своей жизнью, поскольку в определённые моменты следовал за перемещением агентов, но сейчас Бри пробиралась к двери своей комнаты наощупь, что было не так уж просто с учётом лёгкого опьянения. Проверить наличие магнитного ключа она не удосужилась вплоть до того, как скользнула по интерфейсу входа рукой.
- Дерьмо.
Путь отсюда до ангара был неблизким, но Бригитта понимала, что назад уже не пойдёт, и что ночевать под дверью не будет точно - лучше уж работать до утра, чтобы потом не забыть в мастерской ключ и выспаться, пока в жилом отсеке никого не будет. Не лучший, конечно, вариант для режима, но и отмечать что-то они с Райнхардтом бы не стали, если бы назавтра предстояло что-то серьёзное.
В помещении горел неяркий свет, пробивающийся через частично прозрачные двери входа. Удивившись едва ли больше обычного, Бри невольно подумала, как сама будет смотреться в мастерской в такое время. Она не осуждала ночных работяг - мало ли, что у людей на уме или что может прийти на ум - но сама предпочитала заполнять ночь отдыхом. О том, что она могла водить почти с закрытыми от сна глазами, Линдхольм предпочитала не распространяться, потому что режим базы казался ей настоящим раем после их с Райнхардтом геройской деятельности.
Сначала Бри подумала, что неожиданная гостья в ангаре ей почудилась - раньше Хана тут никогда не бывала в такое время. Настроение, да и состояние располагали к диалогу, но время было позднее, а Дива, кажется, беззаботно дремала, хотя положение и условия для этого были не лучшие. Линдхольм была решимости забрать ключ и уйти, но Хана то ли не спала, то ли услышала её сквозь музыку в наушниках... в общем, нехитрое задание обернулось настоящим провалом, и механик, разве что, потратила время, чтобы убрать ключ в карман джинсов, присаживаясь напротив Ханы.
- Кажется, я попалась с поличным, - с улыбкой заметила она, надеясь, что не выглядит слишком уж много принявшей на грудь. Во всяком случае, намётанному на это глазу Райнхардта она верила, - Не спится? Что-то случилось? - посерьёзнела Бригитта, вглядываясь в лицо подруги.
Конечно, можно было прийти сюда и просто так, но Бригитта почему-то считала, что помимо бессонницы и непривычной рассеянности, вызванной алкоголем, других причин находиться здесь в такое время нет.

Ставшая привычной ей чуткость сейчас самозабвенно плыла, поддавшись в целом приятному вечеру в компании наставника, поэтому непривычного волнения в поведении подруги Бригитта не заметила. Но то ли потому, что прямо сейчас ложиться спать она не планировала, то ли потому что Хана была тут, Линдхольм решила задержаться - интерес к ситуации, в отличие от чуткости, пока ещё сохранялся на уровне. Наверное, в таком состоянии из неё был не лучший собеседник, но она никогда (во всяком случае, намеренно) не избегала компании Дивы из-за каких-то личных убеждений, даже напротив - было приятно, что на базе есть кто-то примерно её возраста, с кем можно поговорить не только о серьёзных вещах. Бригитта могла показаться такой или создать впечатление слишком серьёзного человека, полностью сконцентрированного на работе, но на самом деле очень уставала от этого. Хотелось порой вести себя не так, как она привыкла вести себя с Райнхардтом. Старик, конечно, понимал её, но всё-таки в общении с ним Бри включала кого угодно, но не настоящую-себя, отчаянно скучающую по времени, проведённому в гильдии.
- А я - тебя, - совершенно честно замечает механик как-то мимолётно, но вместе с тем и честно - и правда ведь не пыталась подкараулить. Скорее всего, даже не зашла бы, если бы знала заранее о том, что может кого-то разбудить, бесцеремонно ввалившись. Но и Хана была не в претензии, и Бригитта не чувствовала угрызений совести из-за этого, так что Бри просто сохраняла приветливое выражение лица, насколько это было возможно. В голову дало уже какое-то время назад, и сейчас шведка была избавлена от необходимости лишний раз просчитывать и продумывать свои движения и слова - не в первый раз ведь.
Возможно, будь Бригитта совершенно трезвой и более серьёзной, вопрос Ханы заставил бы её удивленно вздёрнуть брови, но сейчас это скорее смущало, потому что самый простой ответ выглядел каким-то мелочным и... почему-то донельзя уморительным. Бри невольно издала какой-то полусмешок, прежде чем ответить.
- Пыталась перепить Райнхардта, - призналась она, - И снова безрезультатно.
Тут, конечно, нельзя было обойтись только таким объяснением, поэтому, видя реакцию Ханы на это, механик сочла нужным пояснить.
- Мы иногда собираемся отметить что-нибудь конкретное, как в старые добрые времена, - объясняла она, - Не как оно было, когда мы путешествовали, но похожим образом. Говорим обо всём подряд, обсуждаем то, что, возможно, не стали бы обсуждать в обычной обстановке.
Лишнего младшая Линдхольм, разумеется, не болтает - то тянущее чувство внутри, пожалуй, давно уже покинуло её. Во всяком случае, ещё сам Вильгельм говаривал, что в молодом сердце раны заживают быстро, то ли вспоминая о своих юношеских влюблённостях, то ли давая неоднозначный ответ на чувства своей ученицы. Может, такие посиделки и должны были вызывать у Бригитты больше негативных эмоций, но она гордилась, и это могло затмить собой всё остальное, в том числе и любой негатив. Она гордилась собой, что смогла превратить чувства к наставнику во что-то такое, что сложно объяснить, но легко порой выразить даже в дружеском ворчании и заботе. Гордилась тем, что он среагировал на неё должным образом, обойдясь без разговоров, но при этом не оттолкнув. Гордилась тем, через сколько всего они прошли, чтобы это случилось, и что столько лет они могут всё это сохранять и поддерживать. И продолжать говорить буквально обо всём.
- Так что... вот, - заметила она, - Засиделись немного. Это каждый раз получается спонтанно, потому что иногда он бывает занят, иногда у меня слишком много работы. Поскольку я с самого начала планировала вернуться сюда за ключ-картой, с этим пришлось повременить, - Бригитта рассмеялась, - Но ночевать под дверью своей комнаты у меня бы не вышло при всём желании. А пока я дошла сюда, спать уже как-то расхотелось, - Линдхольм пожала плечами, - Хорошо, когда завтра не надо вставать слишком рано.
Сейчас она и правда доверяет многое механикам, которые прибыли сюда с Ханой. Как та и говорила, они умели быть серьёзными. Послушными. Но не слишком концентрировались на работе, то ли поняв, какова из себя младшая Линдхольм, то ли просто разделяли её убеждения. Во всяком случае, Бригитта была ими довольна и абсолютно не лукавила, высказывая похвалу или давая им хорошие рекомендации, когда Афина спрашивала её, как те справляются. Это было, пожалуй, чересчур ответственно для неё, но в то же время это казалось неважным. То есть, самым меньшим, что Бригитта могла сделать для оценки их заслуг. Сегодня был как раз такой день, когда наутро ей следовало бы положиться на Лу и Тао. И Линдхольм сейчас разве что не отдавала им все карты в руки - сама она планировала проснуться не с самой лёгкой головой далеко после полудня. Во всяком случае, сейчас так казалось по ощущениям.
- Здесь и правда не очень холодно, - тихо заметила она, - Но не настолько, чтобы ночевать прямо так, используя все подручные средства.
У Бригитты и в мыслях не было того, что дело может быть не в игре - во всяком случае, словам Ханы она верила, просто для того, чтобы остудиться, подходила и разгрузочная площадка, которую пока так и не переделали во что-то большее. Да, там было прохладнее, чем здесь, но...
- Ты слишком часто включаешь няньку, - напомнила себе механик, посматривая на Диву. Наверное, пора было идти к себе.

Отредактировано Brigitte Lindholm (2018-10-17 05:31:33)

Деликатное замечание Ханы почему-то ненадолго возвращает Бригитту в нормальный мир, как будто она на мгновение понимает и сама: Райнхардта в её жизни по-прежнему слишком много. Но Линдхольм, давно выбравшаяся из этого кризиса подростковой влюблённости, которая делала ей больно и мешала жить, ничего не может поделать с собой. Такое действительно было, и она не смогла выкинуть это из своей жизни, просто забыть. Скорее гордилась тем, что смогла самостоятельно справиться с проблемой, с которой мало кто стал бы справляться, предпочитая пусть и не взаимную, но всё же любовь. Сама Бригитта бы не стала так делать, будь они в спокойной обстановке. Будь старый крестоносец просто другом отца, который часто захаживает в гости на пинту-другую эля. Который всё так же был бы знаком ей с детства, но не обучал азам боевого искусства, не видел весь сложный и усеянный болячками путь Бригитты от простого, пусть и толкового механика, до боевого товарища, которому всегда можно доверить свою спину. И Райнхардт был совсем не таким, как отец. Бри уважала родную кровь, но порой уставала от духа соперничества в семье. Райнхардт, напротив, всегда её поддерживал. Не хвалил зря, но и не старался сделать так, чтобы юная Линдхольм прыгала выше головы. Но всё было иначе - и на поле боя эти чувства превратились в другие. В волнение лишиться вдруг одного из бесконечно дорогих её сердцу людей. В восхищение отвагой старика. В совместные посиделки, когда она поняла, что лучший друг может доверить ей ничуть не меньше, чем доверил бы любимый человек.
- Я ничего не скрываю, - наконец, с полуулыбкой выдаёт она, отвечая на вопрос и по поводу Райнхардта, и по поводу комнаты. Немного лукавит, пожалуй, поскольку Хана - отличная подруга, но рассказать о каких-то вещах Бригитта пока не готова. Или готова поделиться ими, но как раз в таком состоянии, когда потом, пусть сконфуженно, но обратит внимание на то, что это, вообще-то, был секрет, и не стоит им больше ни с кем делиться.
Хотя, секреты, конечно, были. Даже в комнате.
Бригитта любила преподносить сюрпризы, будь то какое-то улучшение для брони Райнхардта или сувенир для Ангелы. Она готовила что-то такое глупое и неловкое даже для Ханы, но последнее время было сложно сочетать основную работу и что-то околорабочее уже после окончания починки брони крестоносца или помощи механикам в техническом ангаре. Иногда у Линдхольм было желание заниматься этим в свободное время, иногда нет, а поскольку это было добровольное дело, то всё это не имело чётких сроков выполнения. Она не хотела затягивать с этим, но делала на совесть. Как и всегда.
Дива вдруг привлекает её внимание каким-то незаконченным вопросом, и Бригитта терпеливо ждёт. Понимает, что её, на самом деле, неплохо накрыло от выпитого, но она всё ещё может, хоть и запоздало, но реагировать. И даже подумать о том, как забавно и неловко это смотрится со стороны. Райнхардт, конечно, сделал это специально, но вряд ли мог подумать, что его напарница пойдёт гулять по базе из-за собственной забывчивости. Бригитта и сама не хотела, но обстоятельства решили иначе. Чутьё ни разу не сказало ей, что надо по максимуму избегать контактов с людьми в таком состоянии, и сейчас механик не хотела обижать Хану, просто молча уходя к себе. Дива не была глупой - наверняка поняла, что да как, так что пытаться каким-то образом скрыть собственное состояние имело примерно же столько смысла, как и замечание о том, что не стоит ночевать прямо тут. То есть, не имело смысла вообще.
Думая об этом, Бригитта почти отводит взгляд. Реакция запоздало даёт ей информацию о том, что Хана приблизилась неприлично близко. Конечно, будь они сейчас посредине поля боя, у Линдхольм была бы бдительной, несмотря на выпитое. Но сейчас вынужденная и приятная слабость ничуть её не смущала, да и действия Ханы были совершенно нормальными. До этого самого момента.
Сердце натурально затаилось, но только затем, чтобы с силой ударить в грудь после этого и совсем нескромно попроситься наружу. Бригитта неловко завалилась назад - и даже в меньшей степени от того, что равновесие могла удержать не без труда. Напор Ханы вынуждал её это сделать, но это не было паническим бегством от такого. Пожалуй, когда Бригитта почувствовала её аромат - что-то вроде жвачки, которую Дива, быть может, жевала до этого - она ещё соображала, что происходит, отчаянно хватаясь за такую далёкую и непонятную для чувств логику, но на деле она сдалась. Проиграла по всем статьям, и смогла только несильно упереться руками в плечи Ханы, никак, впрочем, не мешая её действиям. Пока голова не забила панику, Линдхольм чувствовала себя комфортно - хаотичный поцелуй просто взорвал все лишние мысли, оставив банальное наслаждение моментом. Бригитта, впрочем, никак не ответила на него, хоть и прошло уже достаточно времени, чтобы отстраниться, с силой схватив хрупкую кореянку за плечи. Или ответить на поцелуй, несомненно, удивив Хану таким поведением.
Та отстраняется сама, и Бригитта видит - нет-нет, даже чувствует, какими трудами ей это далось. Волею случая, хаотично, но при этом искренне. Как будто ей этого просто... захотелось. Как будто бы захотелось сделать именно это, но осознание того, какие последствия это может повлечь, осталось где-то в будущем. Примерно на этот неловкий момент.
Бригитта, впрочем, и не собиралась бежать. Не собиралась делать строгое лицо и спрашивать, что происходит. Хана - возможно, настоящая Хана, которая обычно съёживалась внутри народной героини Кореи - вряд ли стала бы делать это, чтобы совсем закрепиться в составе Овервотч. За то время, что она была на базе, её полюбили и уже стали ценить. Поэтому оставался лишь вариант с тем, что всё сказанное сейчас - несомненно, искреннее и настоящее. И от этого у Бригитты возникало слишком много вопросов, о которых она предпочла сейчас не думать - надо было лаконично и быстро спасти ситуацию.
Она отвечает без слов - расслабленная улыбка должна прежде всего сказать Диве о том, что механик не злится, но это сложно понять за то недолгое время, что Бригитта позволяет себе эту улыбку. Руки, упиравшиеся в плечи кореянки, обхватывают их, когда Линдхольм привлекает к себе Хану и, наконец, целует сама, оставляя одну руку на её плече, а другой приобнимая за талию. Целует явно дольше, чем надо было бы, чтобы успокоить - не хочется быть не искренней или, скажем, извиняться этим поцелуем, а может успокаивать им, просто говоря, что всё в порядке. Напротив, Бригитта старается вложить в него всю симпатию, которую испытывает к Диве, хоть та и сама понимает, что механик не стала бы целовать, не будь этой симпатии между ними.
- Она ведь понимает это, верно?
И спустя какое-то время Бригитта отстраняется сама, пока ничего не говоря, но не продолжая касания руками. Это теперь кажется ей... чересчур смелым и откровенным.