- На первый-второй рассчитайсь! – сенсей командует, шеренга студентов махом выравнивается, красно-белыми и сине-белыми пятнами. Встали вперемешку; Хирако же, руки в прорези хакама сунув, чуть сутулится, и делает шаг назад. Больно надо это ему, - и незачем его так взглядом сверлить, сенсей, а, толку-то не будет, - он отступает дальше, в тень, ногой сделав так, что почти не подставил ее какому-то щеглу, спешащему к линии. И ухмыляется, отбрасывая назад длинные светлые патлы – вот руки не доходят обрезать, да и пускай.
Над двором моросит неторопливым редким дождичком; студентики мокнут, но храбрятся. Хирако-семпаю бы пример подавать им, а он сидит у стены, на корточках, и глазами скок-скок по шеренге, на красных хакама задерживаясь взглядом то и дело. То, что сенсей там болтает сейчас, и кого будет выкликать для предстоящей миссии, его не интересует особо. Как, когда, и с кем; если девчонка – была бы симпатичной, если кто-то из однокашников – не оказался бы занудой.
Если кто-то из новичков – пусть под ногами не путается, а то Хирако еще ни разу до этого будто бы не бегал ни за кем, носы не утирал. Но даже мелкота сейчас стоит по струночке, спины прямят, носы – выровнены, глазами сенсея преданно сверлят. Стараются.
В Готэй-то все вострятся. Он – тоже. Хуже всех, что ли? – не хуже, а даже и лучше иных на потоке. Посматривают с одобрением, кое-кто брошюрки подсовывает, мол, Хирако, погляди, куда служить пойдешь? У него в комнате при общаге Академии таких вот листовок и брошюрок целый ворох, до посинения можно оригами складывать.
С карниза срывается короткая капля, прямо на лоб, словно сверху плюнул кто. Выругавшись под нос себе, языком прицокнув, Хирако стирает ее, и поднимается – тощий, костлявый, как бамбучий ствол, желтоголовый, зубастый. И с непонятным взглядом – чуть прищуренным, неподвижным. Рот широко разъезжается в ухмылке. Ножны Саканадэ – красная полоса, темно-алый росчерк. Торчащая у пояса рукоять, на которой лежит запястье – того же цвета. Тревожный. Он весь такой, Хирако - тревожный. Тревожащий.
Его никто не знает, хотя вроде как, знают все. Талантливый засранец и странный.
Ничего так звания. Ему нравятся. Подходят, будь оно все.
- Хирако-семпай, ты куда? – окликают его в сутулую спину. Хирако оборачивается, блеснув крупными зубами.
- Там подожду, - обводит взглядом строй новичков.
Что же, детишки, это вам пока даже не Пустые. Это, так-растак, просто патруль в последнем десятке районов. Непыльная работка, хахх.
Из первокурсников примерно треть отлично знает, чем может обернуться эта «непыльная» работка. Они-то больше других и ёжатся под сеющим дождем, слушая объяснения сенсея. У того в руке поблёскивает мокрым деревом боккен, - Хирако легко вскакивает на оранжевый гребень стены, и идет по нему, не вынимая рук из прорезей хакама. Балансировать на этой фиговине он еще курсе на втором научился, - сыро, скользко, черепица блестит. Летний денек? – меноса лысого, а не летний денек, - дождь моросит над местом, где только что стоял Хирако, и словно затирает короткий сине-белый мазок рывка сюнпо.

Непыльная, значитца, работка, - дождь моросит над Руконгаем. Ходить в одиночку студентам не дозволяется, но Хирако разрешения не спрашивает. С дисциплиной у него проблемы, да-а, так толкуют сенсеи, так во всех свитках личного дела про него написано, но кому это мешает? – если у тебя хватает тяму на инициативу, на нестандартное решение дел, то почему бы и нет? Еще проявляй инициативу поаккуратней, так, чтобы она ответно тебя не поимела, и дело будет в шляпе. Хирако так и делает – вот и сейчас к патрулю в Руконгай, куда должны были прибыть студентики, он решил подготовиться. Не облегчать им задачку, ни в коем разе, хах. Наоборот, чего интересненького припасти, так, чтобы головы поломали. Может, руки, может, ноги. Заодно кайдо потренируют, - лыба на мокрой от дождя физиономии разъезжалась все шире. Предстоящая задачка обещала стать еще интереснее, когда присевший на коньке крыши одного из домов Хирако углядел заходящих в чайную нескольких вооруженных парней. Это неплохо, да-а, - плащ, прихваченный им загодя, скрывал слишком приметные здесь цвета – синий и белый. Здесь, в сером от дождя и горя мире, оно было бы немножко лишним.
Да и заметили бы его раньше, - Саканадэ шевельнулся под рукой. «Что, дружок?» - ладонь с сильно отставленным большим пальцем, с крупными суставами, поглаживает красную оплётку рукояти от цубо к оковке. Против шерсти.
«Нам же тоже не помешает потренироваться, да?» - не сильно выпускать шикай. Ровно настолько, чтобы слегка позабавиться с новичками, когда те поймут, что у них все поперепуталось, все ощущения. Играй не сильно, реяцу прячь, балансируй сам, как сумеешь… задачечки, - ухмылка замирает, застывает, когда он чувствует поблизости присутствие. И, оборачиваясь, жмурится, перекосившись физиономией – какого драного меноса, а? эта девка сюда бы еще голой приперлась… хотя не, на голую ее никто бы внимания не стал обращать. На что смотреть-то тут?
А вот темно-алая форма студентки Академии – самое, мать его, оно для того, чтобы на нее все пялились.

Отредактировано Hirako Shinji (2018-10-15 13:42:50)

- Э, чего там за пигалица-то? – с этим замечанием Синдзи, чтоб ему, был согласен. Девчонка действительно была мелкой, низенькой, ему до середины груди, но зыркала карими глазами до того нахально, что он даже отвлекся малость. Светлые хвосты топорщились, будто два здоровенных помазка для бритья, такие же лохматые. Хреновое дело, конечно, ведь на эту дуреху сейчас вся руконгайская шелупонь так и вытаращилась.
И на него – а ведь поначалу не заметили, за одного из своих принявши.
- Ох бля, да у него меч! – «и чего, придурок? Тут у всех мечи, это гребаный Руконгай!» - выругался про себя Хирако, упруго выпрямляясь. Скользкая, подгнившая маленько солома немного заскользила под подошвами варадзи, но стоять было не сложнее, чем на мокрой черепице.
- Да тебе в классе не сиделось, что ли? – тихо прошипел он, не глядя уже на пигалицу. Взглядом скок-скок туда-сюда – к домишке отовсюду стягивался местный люд, и намерения у него явно были не самые приятные для парочки студентов. Явись сюда взвод, да с шинигами во главе, сидели бы по своим норам, крысы потные. Кто посмел бы высунуться – огреб бы по самое не балуй.
Место-то поганое, не только из-за любящих пошалить да подраться местных. поблизости еще и леса, в которых холлоу водятся, - Хирако не только за дождиком наблюдать умел. Ему и всякие карты, свитки там, истории и доклады нравились. Подглядеть в них ему даже в секретные, обычно не составляло труда. Никто не ждет же, что за ним вверх ногами станут наблюдать, сквозь открытое окно, к примеру. Хирако уже усвоил, как это – реяцу прятать, как подбрасывать, словно камешек, отзвук собственной реяцу, слегка искаженный – так, чтобы тот, кого ведут, отвлекался на ощущение. Покуда сам Хирако Синдзи, ха-ха, делает то, что ему нравится. Или же нужно, - взгляд леденеет, широкая ухмылка открывается оскалом крупных зубов.
Ситуёвина, конечно же, не из разряда «один-на-один» - их уже окружили. Рядом с ногой просвистел и взрыхлил сырую солому увесистый камень, врезавшись в крышу. Засвистело еще несколько, - «о, да ладно?» - он бы применил Бакудо, и это стало бы громко и эффектно, но думать было некогда. Чуток. Да еще эту пигалицу надо бы прикрыть, чтоб ей, - сверкнуло темно-красным, а затем – лезвием Саканадэ.
Несколько камней с гулким звоном отлетело, и с глухим чвяканьем попадало в вязкую грязь. Местные не лыком шиты оказались – к домишке, на крыше которого, меносы ее дери, нарисовалась так некстати эта девка, запоровшая Хирако всю малину, побежали. Лестницы давай приставлять, - Синдзи выругался сквозь зубы, и ухватил малолетку а плечо.
- Та-ак, держись за меня давай, - оставаться на крыше вообще не резон. Он, даже с шикаем, против этих ушлепков – а их с десяток так нарисовалось, не меньше – не выстоит. Не хватит силенок покамест, - «а вдруг хватит, а?» - не, на этот шепоток он не купится. На него тут еще обуза повесилась, - сцапал хвостатую поперек талии, напрягся. Его сюнпо ее не утащит достаточно далеко, но на десяток метров… хватит? – духовная сила дернулась под ногами, и гнилая солома сменилась сколькой травой.
«Недалеко», - выругаться бы про себя, да времени нету.
- А ну назад, стоп вас бля! – голос у Хирако пронзительный, раскатистый. Его по головке нихера не погладят за самоуправство, но его ли тут вина вообще? – он глянул на пигалицу. Ей меч-то уже хотя бы доверяли, или она так, погулять за цветочками вышла в этот гребаный Руконгай?
- Назад, коротышка, - вокруг руки засветилось красноватым. Выставленного меча Хирако не убирал.
Шаккахо получится, да слабоватым выйдет, концентрация не та. Ну да ладно.
«Камешек – отвлечь».
- Хадо 33 – Шаккахо! – выкрикнул Хирако, посылая красный сгусток реяцу неприцельно, меду домами. Нахрен пожары, нахрен. Он такое что-то помнил – как полыхнет, так и дожди не помогут.
- Ходу, мелкая, давай, давай! – и подпихнул девку между лопаток, мол, скорее!

Отредактировано Hirako Shinji (2018-10-15 15:09:44)

- Это же плюсы, дура, а не Пустые, - коротко цыкнул Хирако на бегу. Устроить тут заварушку, да даже паре студентиков – как два пальца. Никаких гребаных проблем. Но через часок, а то и меньше, сюда, мать его, явится взвод из Академии. Все таки мокрые и румяные, полные благих надежд и рвения, чтоб им, с сенсеем во главе. И станут потом с него спрашивать, с Хирако, мол, а какого ж это лешего тут кровищи по пояс, и дым коромыслом? Какого ж это хрена специальное задание выполнено не было, а, студент шестого курса Хирако мать твою Синдзи?
Мамашу свою Хирако, вестимо, и знать не знал, но такой вот херни в свой адрес точно не хотелось. К тому же, плюсы – это не холлоу, с которыми он уже не раз сталкивался. Это, чтоб им… ну плюсы же! Он сам – плюс, и эта хвостатая, с конопатыми щеками – тоже.  Их в капусту шинковать – как-то отстой. Даже если они сами долбоебы, и бегут за тобой с четким намерением прикончить, - Хирако приостановился, заскользив варадзи по грязи.
Отвлечь преследователей туманом Саканадэ было бы самое оно, но выдавать способности своего шикая при этой пигалице, которую впервые в жизни видел вообще, охренеть как не хотелось. Еще растреплет, мелочь пузатая, - тощая она была, конечно, одни глаза, хвосты и гонор наружу и торчали.
И это из-за нее он облажался сейчас так, что глаза бы не смотрели, тьфу.
- Прилезла ж, блин, на мою голову, - процедил он сквозь зубы, приостанавливаясь, и через плечо глядя на здоровенного ублюдка, за которым стлался небольшой дымок. Никак тот заряд Шаккахо подпалил эту двуногую свинину?
«Нормально», - он оборачивается, и указательный и средний палец левой руки словно сплавляет между собой.
- Бакудо 4 – Хаинава! – выкрик резкий, и под дождем змеится золотая молния. Обхватывает здоровяка с треском, и тот с воплем валится, подняв цунами жидкой грязи. Аж до Хирако долетело, хрена себе, - он утирает скулу плечом, опять потянув Саканадэ из ножен.
Спрашивать, какого хера они взъелись на парочку студентов, которые просто приперлись сюда, в жопу мироздания, бесполезно. Жопа мироздания не любит тех, кто жрет сытно и носит чистые одежки. Не любит ребят из Сейрейтея, вот незадача же, - духовная энергия начинает покалывать кожу, словно дождем, и тот потихонечку испаряется, каплями сея над слегка ссутулившимся Хирако.
Манал он такое удовольствие, убивать этих, но ведь если полезут…
А они лезут.
- Стоять блять, я сказал! – ну да, так они его и послушали. Прям  старательно прислушались. Клали с прибором они на эти вопли.
Не один шинигами из Готэя тут сгинул, на самом деле. Даже будь Хирако такой-сякой весь из себя шестикурсник, даже если бы компанию ему тут, чтоб ей, такая вот соплячка не составляла, все равно толку чуть. Если такие вот всем скопом накинутся…
Ладно. Похоже, время ходить с козырей.
Плеть духовной силы тянется к малявке - прикрыть ее, чтобы способностью меча не слишком задело. Не слишком он на это натренирован, пока что – да самое время, похоже.
- Пади, Саканадэ, - под шепот, и вспышку высвобождения шикая. Время будто замирает, пространство заливает светом – а красная рукоять холодной лентой металла растекается поверх ладони, образуя кольцо.
Реяцу ублюдков, конечно, приостановила. Но толку чуть.
- Сакасамэ но секай, - выдыхает Хирако себе под нос, и стремительная волна тумана, будто кровью пропитанного, ударяет в разные стороны, накрывая пространство. «Сейчас попляшете, идиоты», - ну и пигалицу сейчас, наверное, тоже перевернет.
Сама виновата, подлезла некстати под руку, чтоб ей.

Отредактировано Hirako Shinji (2018-10-16 08:22:18)

Саканадэ - ехидно скалится, Саканадэ - опасный тип, у которого слово «доверие» выписано наоборот, в нем каждый штрих иероглифов вырезан темной кровью - где-то под кожей. Он смеется над именем своего хозяина, они вместе смеются. Синдзи знает, что назван так в насмешку, так чего бы и не поржать над этим? Все в этом мире - гребаный колкий смех, улыбка - ухмылка, а взгляд - холодный прицел. «Син» - «смерть», идеальное, чтоб ему, имя для шинигами. И для самого  Хирако, потому что «синдзиру», к которому так его имя и крепят, пресловутое доверие в его понимании означает смерть.
Потому не хотел до последнего раскрывать шикай, но гребаная эта пигалица, из-за нее все! - дураком не был, знал, что иначе нихера не справится, сам тут ляжет, а эту бестолочь крикливую… местные оприходуют на раз-два, не посмотрят, что плоска, как доска.
Не совсем такого он хотел, но есть ли выбор? «А жить-то хочется», - и, вопреки злости, ухмылка ползет все шире. Потому что приятненько. Потому что весело. Потому что чувство это, игр с маятниками и переворотами, так греет душу, словно гладит ее. Против шерсти, - «да, Саканадэ?»
Песочные часы резко падают, - меч качается-раскачивается, в такт дыханию. Нужно много духовной силы, чтобы поддерживать его, чтобы перевернутый мир не вставал обратно. Кто привык полагаться на собственное тело, на инстинкты - обречен  заранее. Саканадэ шепчет негромко, и горячо обнимает по ладони нагревшимся кольцом, а в прорезях лезвия шипит воздух, когда оно его рассекает, все тем же шепотом - «сыграем, а?»
«Повеселимся?» - преследователи застывают, чуть только туман, что цветом как кровавые облака ввечеру, достигает их. Глаза белые, бешеные; в грязь падают и дубинки, и мечи. Хирако мягко ведет кистью, вертикально ее держа – волной туда-сюда, как рыбка плывет, и скалится, глядя на то, как засранцев с лиц-то перекашивает. Дергаются на него – а толпа-то немаленькая, вот и выходит, что льется первая кровь, когда задевают своих. Не просто задевают – вспарывают животы, отсекают руки. Та-акое знакомое движение, ну, - он смеется, под зачастивший перестук в груди. Весело. Ничего веселого, но весело – потому что сила такая, все переворачивать,, все переиначивать, и забавляться с этим потом – он уникальная. Ни у кого такой нет. «И не будет», - успокаивает его Саканадэ, на что Хирако меленько посмеивается.
О, да-да, заливай, дружище. Ну-ну.
Вопли, матюки, крики предсмертные – одному лицо срезали, словно маску. «Расторопней надо быть», - ноги что-то касается. Меносы драные блять, так он сосредоточение не удержит, нет, нихрена – не обращает внимания, сильнее качая меч, под шепот в прорезях-отверстиях.
«Са-ка-на-дэ, Са-ка-надэ», - тик-так, гребаные придурки. Ваше время истекает, утекает, как песок, - поверх измороси, что осела на волосах водяной дымкой, выступает пот на лбу. Тяжко такую концентрацию реяцу держать, - «это пока», успокаивает себе Хирако Синдзи, не-верящий, верящий наоборот, и поводит рукой себе перед лицом, большим пальцем словно стирая широкую ухмылку.
Да эта пигалица достала за хакама дергать, ну! – он выдыхает, шевельнув ногой. Хватит. Наигрались, - кадык сильно дергается, по похолодевшей руке пробегает судорога. Рукоять – снова обычная, и холодная, как его ладонь
- А вот теперь пошли давай уже. Дернешься - сброшу, - предупреждает он пигалицу, поднимая ее, как мешок с бататами, и взваливая себе на плечо. «Не блеванула бы ненароком на спину, ну», - равнодушно думается. На сюнпо не хватает сил, когда неподалеку – «совсем близко, блять!» - раздается охренительно знакомый вой.
Холлоу, да ладно.

- Да ты охренела, сучка гребаная?! – меносы плешивые, эта тварь мелкая еще и кусается! Полетела в грязную траву как миленькая, кубарем. Ишь ты блять, а он ее еще спасать собирался, - Хирако, пошатываясь, кое-как оборачивается. Перед глазами все плывет, чтоб ему, - «перенапрягся», - это собственный меч еще подначивает. «Ты и мне не доверяй, придурок», - скалится Саканадэ, и Хирако прошибает мгновенной молниеносной злостью – как так, сукин ты ублюдок, еще и на тебя нельзя положиться?! Что за нахер вообще?!
«Ну так положись на нее», - у него сейчас восприятие обострено, вопреки набегающему туману усталости, и голос этого засранца слышен в голове, словно гонг. Грязная трава теперь уже Хирако навстречу подается, а сквозь вату в ушах слышен нахальный голос пигалицы, что-то там, типа, сиди и не рыпайся.
«Это я-то – сиди и не рыпайся?» - ладненько, он и посидеть сможет. Ему, мать  твою драть, и стойка не понадобится, - пот заливает глаза, вместе с грязной водой, что льется с взлохмаченных волос, но ощерившуюся белой маской тварь он видит отчетливо. Чувствует, пускай духовное чувство словно залепило жидкой грязью.
«Врешь, сука, не возьмешь», - залпы Шаккахо грохочут почти одновременно. Если слабоватенький, таким только яблоки с деревьев сшибать, шарик Кидо пигалицы влепился холлоу в лапу, то Хирако взял прицел повыше. Как-то само вышло, правда, что чуток чиркнул это хвостатую, что уже рванулась на Пустого с мечом, по макушке. Не сильно-о! так, почувствовала тепленькое и грохочущее небось.
«Это тебе за укус, жопа хвостатая блять», - мстительно скалится Хирако про себя, с удовольствием глядя на то, как белая маска холлоу распадается в пыль. Одно другому не помешало, - пошатываясь, он поднимается. Гордость за себя дернулась вначале, да затем заткнулась. Некогда, ох, мать его, некогда.
Еще Пустые. Привлеченные выбросами духовной силы и гибелью душ-плюс. Навскидку – штук пять, и один-два замирают над кое-как приходящей в себя толпой некогда преследователей. Те очухиваются медленней, чем хвостатая, обладающая духовной силой, и потому сейчас – легкая добыча.
«И все, чтоб оно, из-за тебя!» - одним рывком он поравнялся с первокурсницей, выхватывая из ножен Саканадэ.
- Не суйся вперед, балда! – зла на тебя не хватает, долбанутая. Ничего, то, что есть – вывезет, - шмыгнув носом, Хирако прислушался, на долю мгновения, к этому хренову ушлепку, который только и знает, что скалиться весело, будто происходящее его и не касается.
«Ну же, сукин ты сын, давай. У тебя же козырь для меня припасен, да, засранец? Ты ж мне б тут не дал так просто помереть», - это вот «перенапрягся» Саканадэ осеняет, как ударом по затылку.
- Ты, дура! – не, обычно к девицам Синдзи по-другому обращался. Но эта вот взгрела так, что иначе ее как-то называть – да хвосты повылезут пускай блять. – Стой на месте. Я сейчас их ударю – остановятся, - глазами встретился с ней. «Чего зуб скалишь, клыкастая?» - А ты их прикончишь, - «пока они не прикончили нас». – И реяцу сама укройся! А то и тебя опять задену, - все это быстро, быстро блять, пока холлоу не очухались, пока
- Пади, - ясен хрен, дурень этот Саканадэ держал для него про запас толику реяцу. Он все карты на стол никогда не выкладывает, хренов джокер, - мир переворачивается, будто карта в колоде – надвое рассеченный, отраженный. – Саканадэ, - но даже с толикой реяцу шикай дается тяжело, трудно, со скрипом. Но его – хватит.
«И меня – хватит», - стискивая зубы, он выдыхает враз перехваченным, сухим горлом:
- Сакасамэ но секай, - и то ли кровью, то рассветом пропитанный туман тянется розовым облаком, окутывает холлоу. Ноги теперь не держат окончательно; Хирако падает на одно колено, но ладонью в кольце на рукояти водит. «Кручу-верчу, запутать хочу», - если эта жопа хвостатая не справится, то ей несдобровать.
Им обоим, чтоб оно.

«Сучка», - вот сейчас злости поистине не хватает, все, блять, мать его, уходит на поддержание Перевернутого мира, на концентрацию. Эта долбанутая лучше бы Пустыми занялась, пока те тормозят, и лапами махать не стали. Пока он держит их. Пока сам держится, - к горлу подкатывает сильным теплым комком тошнота. Переутомление, реяцу заканчивается, - «ой, да ладно, братан, неужели серьезно на сей раз?»
Ну, хватает времени удивиться, значит, все в порядке, - Хирако скалится, крепко стискивая кольцо на конце рукояти занпакто. Холлоу ревет совсем рядом, под короткий яростный вскрик первокурсницы, затем сменяющийся жалобным постаныванием. Красные хакама только так и порхнули в воздухе – ударом Пустого девку отбросило в растущие рядом кусты. «Мягкой посадочки», - немного мстительно пожелал Хирако, понимая, что на сей раз, все, дело его труба. Напрасно понадеялся на соплячку, но, блять, но!
Если бы она сама сюда не сунулась, и не спутала ему карты, то он бы тут на раз-два справился. Забитое духовное чувство еще успевает отозваться сигналом, двойным – на Бьякурай в руке этой гребаной пигалицы. Что запоздало, после того, как она уже отлетела – тоже показатель; он выматывается окончательно. Зато часто, и как будто рябью, духовное чувство все же чихнуло, и выдало сигнал и на приближение издалека.
«Свои», - по ушедшей в грязь по середину предплечья руке проходит долгая дрожь. «Вывернет?» - равнодушно подумалось, и Саканадэ вернулся в изначальную форму, не спросив разрешения, и не дожидаясь команды.
Н-да. Хреново все вышло, - перемазанный, как черт, Хирако кое-как приподнялся, сквозь перемазанные грязью ресницы щурясь на приближающуюся толпу. Вот уж хрень, да… объясняться сейчас придется, - вставать сил решительно не было. только разве что на меч опираться.
Валит оно все пускай к меносам в задницу. Он ни в чем не виноват, - если бы, так вот себя ободряя, можно было духовную силу прокачивать, то Синдзи однозначно ушел бы в минус. На встревоженные оклики сенсея он только отмахивается, и злость, резко вскипевшая, придает сил – от подоспевших студентиков, дескать, ой-ой, Хирако-семпай, давайте мы вам поможем! – отмахнулся, заставляя колени разогнуться.
- Что тут произошло?! - «да вечеринка с холлоу, че, не видно, что ли, сенсей?» он не успевает что-то ответить, как все замечают перемазанный красно-белый комок в кустах. «Макака», - неприязненно мелькает мысль. «запорола мне все удовольствие, сучка», - дурость в чужих башках Хирако прощать не намеревался. Не в характере. Взялся за что-то – отвечай сполна. Если эта хвостатая понимала, куда свою отсутствующую жопу тянет, в Ру-кон-гай, мать его, в одиночку, сраная первоклашка! – то надо полагать, что ей тут вряд ли нальют чайку.
Поэтому никакого «я могу все объяснить», - меч, не отчищенный, но да уж ладно – «потом, братан, не обессудь», уходит в ножны. Синдзи держится на ногах на одном только гребаном упрямстве, и в сторону той долбанутой даже и смотреть забыл как.
«Да пускай хоть шею себе свернет», - и не надо, не прокалывает его ни беспокойством за нее, ни чем-то еще. Накосячила – отвечай. Это правило. Это, мать его, закон жизни.

- Повреждений нет, Хирако-сан, - и сил нету даже улыбнуться, хотя бы немного, этой симпатяшке в медицинской форме йонбантая. – Несколько ссадин, ушибов… но вы истратили много духовной энергии. Вам нужно хорошо отдохнуть, - а вот она улыбнулась ну прям славненько. И глазами хлопнула, большими, темными, - Хирако даже приподнялся на койке,  потирая заклеенную пластырем скулу.
- А как-нибудь восстановить потихой не получится? Ну так, чтобы не отлеживаться, а? – в окошко, после дождя, чтоб ему, светило несмелое солнышко. Медсестричка – из Четвертого направленная в лазарет при Академии, только покачала головой.
- Чуть позже – да, но сейчас вы слишком вымотаны, Хирако-сан. Ваше тело должно прийти в форму хотя бы немного самостоятельно, - Синдзи недовольно скрежетнул зубами.
- Да, да, я понял. Это значит – «ляг и поспи, придурок, у меня и без того полно дел», - пробурчал он, откидываясь на койку. Правда, сразу же о сказанном пожалел, но возможности извиниться кареглазая ему не дала – скорбно шевельнула бровками, и скрылась за раздвижной перегородкой.
«Отдохнуть…» - да какое там, - он прикрыл глаза, ненавидя этот чертов белый потолок, этот гребаный день, медсестричку, сенсея и безмозглое стадо студентиков, едва ли не рукоплещущих им с той пигалицей – как же, герои, столько холлоу почти положили, и с бандитами разобрались!
Потом сенсей от него отчет получит. Все, блять, потом! – он открыл глаза навстречу ненавистному потолку и громко выругался.

Его тихо накрывало. Уже не злостью, а так, мутным раздражением ко всему, - сердце опять под кадык подкатилось, и стучало чаще, чем положено. Постэффекты перенапряжения, да? – Хирако вяло повернул башку в сторону окна, за которым серый день, с проблесками этими, мать его, солнца, постепенно переходил в вечер.
«Дерьмодень», - и вздохнул про себя, гадая, с чего ему та девчонка не налила какого-нибудь чайку успокоительного, что ли. Сна ради лучшего. Небось обиделась за грубость. Или решила не беспокоить? – а, на все плевать, он откинулся назад на койку, закрывая глаза. Усталость пыталась взять свое, но нервяки, которыми до сих пор трясло, так просто отпускать не собирались.
«И что это была за хуйня, а?» - внятно обратился он к Саканадэ. Кровавый туман обнимал, сквозь него красным кругом, словно раскаленной монетой, светило солнце. Туман просветился оскалом – крупными, как у Хирако, зубами. Только клыки заостренные, звериные.
«Да, я живой», - хрен до него сейчас еще ведь дозовешься. Саканадэ не слишком нравится прямо отвечать на зов, он скалиться предпочитает, туча хренова, в которой ответ угадываешь, в себе его вначале находя. Ну ведь живой же, правда. И сейчас Синдзи бы прижать подушку на полсуток, и будет как новенький, только вот, как говорится – нет покоя ебанутым.
«Но ты-то какого хрена так выпендривался?» - и знает же, что напрасно воздух сотрясает. Клыкастый ублюдок будет скалиться, а затем заструится кровавым туманом по руке, словно кошак – хвостом, и зашепчет, примурлыкивая почти, что, дескать, ну чего ты кипятишься? Живой – и благодари кого хочешь за это. А свою гордость раненую засунь себе в задницу, Хирако, что тебя мордой в грязь окунули – никому до этого дела нет, кроме тебя, - собственное перевернутое отражение смотрит на Синдзи из лезвия меча, и на месте глаза – дыра, как у Пустого.
«Что за хрень?» - вздрагивает, выныривая из полусна, под какое-то шарканье по полу. «Лазарет», - воспоминается мигом, а сердце хреначит под кадыком еще быстрее обычного. Беглый взгляд на руку – никакого хвоста из облаков.
- Кого там блять, холлоу несут? – он уже почти чувстввоал этот стакан кипятка, что на него тащился, прихрамывая. Духовную силу пигалица не скрывала, да и где ей вообще о таком соображать, не говоря уже о том, чтобы уметь? – ширма жалобно брякнула под тощей рукой, и хвостатая нарисовалась, во всей своей тощей не-красе.
«А че, нельзя было типа нас по разным палатам распихать?» - поинтересовался мысленно Хирако. Мальчики налево, девочки направо там… или героев, победивших холлоу и навалявших какой-то руконгайской шайке непременно надо сдружить, раз они сражались вместе? – он неприязненно уставился на клыкастую, которая плюхнулась к нему на койку, и губёшку верхнюю так и вздернула. Возмущается, ишь, - невольно он скользнул взглядом по белобрысой, чуть светлее, чем у него самого, макушке.
- Да тебе хоть все лохмы твои спали, красивей не станешь, балда, - хмыкнул Хирако, и не подумав даже подвигнуть ногу. Только чутка согнув ее в колене. – И я не промахиваюсь, первый курс, - осклабился, рассматривая пигалицу теперь уже при свете дня и не второпях. Ками-сама, чего деется-то, а? одни конопухи, гонор, да глазища как два колючих гвоздя. И голосочек словно пилой по стеклу. Хирако даже хохотнул от неожиданности – они даже немного похожи были, девка – тощая, светловолосая и кареглазая, могла бы быть ему младшей сестрой, которую он непременно задушил бы еще в колыбельке.
- Бешу? Так чего ты на меня тут вытаращилась? – согнутая в колене нога выпрямилась, слегка поддавая девке по тощему заду, спихивая ее с койки. – Иди вон, за свою ширмочку, погрызи подушку. Че докопалась-то, раз не нравлюсь? Вали давай, - с любой другой девчонкой Хирако был бы… ну, менос его знает. Всякое бывало, на язык он не особо сдержан, но уж точно не сочился бы ядом, как в сторону этой вот тупоголовой пигалицы. Бесит он ее?
Блять, да это охренеть как взаимно.

«Заплачь еще, ага», - Хирако откинул голову на подушку, полагая, что пигалице уже вполне достаточно. Хватит с нее пинка – но та взвилась, будто бешеная кошка, или, что ей больше куда подходило – мартышка; неровными зубёшками оскалилась, и отвесила ему ответный пинок.
- Эт че такое, а?! – опешил он уже который гребаный раз за сегодня, а? девка-то полна сюрпризов, шустрая маленькая дрянь! Перехватит он ее не успел – напрыгнула, и ухватила за щеки. Кто там  у нас так выступает-то, а? – и потому Хирако легонько съездили пигалице со лба в переносицу, чтобы отвязалась, и в грудь толкнул для верности – плоскую, как стиральная доска.
- Угомонись уже блять! – рявкнул, удерживая дуреху за лобешник. Руки хоть и слабоваты были, да на эту хватит. Не взбредёт же в ее пустую башку тут Кидо хреначить, не? – Хирако, впрочем, не поручился бы, коли уж она такая психованная оказалась.
От толчка в грудь девка покачнулась, и с шипением шлепнулась на тощий зад – неловко, махнув рукой, будто нога подломилась. Хирако, с румянцем во всю физиономию, хмуро глянул на нее, с койки свесившись – та сидела на полу, растирая щиколотку.
- Сидела бы на месте спокойно, ничего бы не было, - проворчал он, вздыхая про себя. Ярость, было накатившая, теперь понемногу успокаивалась – проорался, полегчало. – И все с твоей башкой в порядке. С волосами, в смысле, - ему сверху было видно, что ничего там значительного не подпалилось. Если не знать, что там… а, да блин, ничего нету. – Вот насчет твоей собственно башки не уверен, - от ехидства как тут удержаться, в особенности, все минувшее припомнив? Синдзи сел, спуская босые ноги на пол. Полулёжа эту чокнутую особо не поднимаешь, - он протянул ей руку, по которой немедленно прилетело.
- Ой какие мы обидчивые, - ухватил девку за предплечья, и с размаху плюхнул задницей на койку, что стояла напротив. Сердце хреначило под кадыком от слабости опять, заполошно, сигналя, дескать, братан, братан, ты тиха там, я ж щас чокнусь от скорости, - на висках выступил пот, Хирако выдохнул, утирая лоб, и переводя дыхание. Нет, все это, ясен хер, чертовски весело, но у него не то что с духовной, с физической силой такое попадалово, что лежи себе под одеялком, Хирако, и не рыпайся лишние сутки-полтора.
Руки вроде не дрожали больше. Он уставился на насупленную девку уже взглядом поспокойней, и в разы холоднее – по фигурке ее неказистой провел взглядом, словно просвечивая, мыслями откатываясь туда, назад, в Руконгай. В свои пошедшие холлоу в жопу планы. В дерьмо, которое эта хвостатая ему устроила, выставившись напоказ половине местных бандюков. Неужто не понимала, куда идет, да еще и гордом, чтоб ему, одиночестве, и без маскировки. «Ну точно пустоголовая», - и выдохнул через нос, сильно.
Голову вело.
- Все, тишина блять, - это и девке, и собственной голове. – Надоела орать, натворила дел уже сегодня. Какого меноса тебя потащило за мной? – не просто так вообще же пришла, это ясно. Увязалась за Хирако.
«И быстро, в общем, если прикинуть», - промелькнула мысль, когда сложил свое сюнпо, расстояние от Академии до злополучных трущоб, и время, которое прошло после его ухода с плаца. Шаккахо у пигалицы слабенький, но какой-никакой толк действительно был. Не в конце, впрочем, - Саканадэ, прислоненный к койке, чуть блеснул оковкой рукояти. – Если до тебя не дошло еще, то ты и меня охренеть как подставила, и сама чуть не подохла. Допускаю, что тебе на это дело насрать, но не думай, что подобная херня у тебя будет прокатывать и дальше, - своей жизнью эта хвостатая пускай разменивается как угодно. Если мозгов нет, то тут чего-то другого и ждать незачем.
- Ты охренеть как легко отделалась. Могло быть хуже, - неподвижно глядя на девку, заключил Хирако. – И, да, - глазами встретились.
- Не рекомендую тебе трепать про мой шикай.

Отредактировано Hirako Shinji (2018-10-24 23:42:11)

«Ясен хер, покуда под ногами у меня будут путаться такие вот долбанутые дурищи вроде тебя, перестанет прокатывать даже у меня», - Хирако вздернул верхнюю губу, хмыкая. Хитроватым выражением, что по конопухам пробежало, его не обманешь. Он склонил башку слегка к плечу, глаз прищурил, осклабившись. Ну-ну. Пыжься, давай, хромоногий хомячок. Хомячок – потому что девка была совсем еще мелкой, даже детское что-то проскальзывало, ну и щечки, ну и ассоциация такая. Плюс клычок этот торчащий, а что хромоногий, понятно – села так, что ногу берегла, и вон, лодыжку трет, и морщится от боли. Но шустрая, ишь!
- Так вперед, чего ты? – серьезно и спокойно отозвался он на это вот «научи». Легко сказать блин. – Давай, меч взяла, и попрыгала. Не знаю, сядь, потаращься на него… шикай, блин, - хмыкнулось даже как-то не зло. – Рано тебе пока, - тут уж каким учитель бы ни оказался. Да и вообще, какой к меносам учитель?
- У тебя духовной силы пока с гулькин нос, так что уж не обессудь, - хитрожопая, вот хитрожопая. И рожицу еще состроила такую, что не захочешь, засмеешься. Хирако и ухмыльнулся, садясь обратно, и подушку себе под спину подпихивая.
Шикай… Саканадэ Хирако услышал где-то к середине четвертого курса, и, признаться, не самое то было приятное ощущение, когда услышал. Перевернутый развеселый мирок, в котором ты, по идее, спишь, и вниз башкой, и вот-вот шандарахнешься туда, где пол с потолком поменяны. Хирако и шандарахнулся – с футона умудрился скатиться, переполошив остальных парней в комнате общаги Академии. И слышал потом еще развеселый смех – чертов перевертыш был охренеть как доволен устроенной проказой.
Ну и на этом они почти поладили. Шкодить Саканадэ любил почти как Хирако, вернее, даже больше. А еще с ним было круто в том отношении, что мир, его внутренний мир, этого хрена туманного, мог становиться любым. Любую, мать его, картинку в голове представь – а Саканадэ ее к себе утащит, как зверек в нору, расправит – и перевернёт. Ему это будто прям кайф доставляло, Хирко ощущал, как духовная сила его от такого будто… не прибавляется, а полнее становится, что ли… не объяснить. Только понимал, что Саканадэ будто доволен, ну и самому от этого лучше становилось, приятней.
А эта вот… не, правда, сама хоть понимает, о чем просит?
- С шикаем тебе только самой справляться. Если не прокатывает, - отбил подачу, - то тут хоть старика Главнокомандующего проси, чтобы учил, толку не будет. Тренируй духовную силу, у тебя ничего так получается. Сюнпо так точно, - пожав плечами, сказал Синдзи белой стенке лазарета, и окну за ней. Постепенно смеркалось, длинными тенями и красноватыми отблесками сквозь хмурое небо. Дохнуло свежим воздухом, и Хирако немного замечтался о том, чтобы выбраться отсюда, вдохнуть вольнее. Лазаретные запахи терпеть не мог, да и общество… такое себе.
- Ты ж в сюнпо за мной шла, э? Не отмазывайся, ну, - широкий рот дернулся в ухмылке, - я считать умею. И шаги, в том числе, и время, - кивок на рукоять стоящего у изголовья меча, гарда которого – в виде песочных часов. – Двинь ты с остальными, никак не уложилась бы. В такое время. Никак, - глаза посмеивались.
- Так что не свисти тут мне. А кретины не нарвались бы, если б ты сама не засветилась, - раздражение опять проскользнуло в голосе. Ишь, он её отсутствующую задницу там спас, сам едва не надорвался, а эта пигалица хвостатая даже поблагодарить не сподобилась. Вот и помогай после этого людям.
Виски снова пилило болью, а сердце решило переселиться под кадык. Подумав, и прикрыв глаза уже, Хирако неохотно добавил:
- Могу в сюнпо показать пару приемов, так и быть, - скрепя сердце, поистине. В конце концов, дурость не лечится, и эта пигалица от него совершенно точно так просто не отстанет. – А теперь заткнись пожалуйста, и дай мне уже поспать, - голос чуть поглуше стал, теперь усталость пульсировала и в голове. Тело отяжелело, и привычное ощущение духовной силы, что покрывало Хирако, словно вторая кожа, истончилось до предела. «Все-все, тихо, спокойно», - ему надо силы беречь. Не дергаться, не рыпаться, и уж тем более не психовать на эту бесноватую. Не представилась, кстати, своему семпаю, - Хирако долго, чуть прерывисто выдохнул, усилием гася невольную дрожь в руках.
Неслабо ему досталось, конечно же. Но это – тоже опыт. «Теперь-то мы друг еще друга лучше понимаем, а, братан?» - мысленно обратился он к занпакто, но тот помалкивал. Наплевать – Синдзи знал, что этот хрен туманный его услышит всегда и везде.