Закуро не склонен к романтике ни в двадцать, ни в тридцать, ни снова в двадцать с небольшим - он вообще мало к чему склонен, кроме войны, если можно так назвать эту околомафиозную возню с младенцами и школьниками. Он не врет, когда на восторженные вопросы Блюбелл отвечает, что нахрен ему все эти страдания и конфеты с цветами не сдались - но девчонке всего шесть лет, она любит сказки про принцесс и ненавидит "Русалочку", потому что, наверное, принц там недостаточно хороший или богатый; а Закуро ей почему-то нравится, Закуро, почему-то, на принца похож - хотя скорее, на того хмыря из мультика про длинноволосую девчонку, на который они ходили чуть ли не всей семьей, или еще какого-то оборванца, который заканчивает свою жизнь на виселице. Потому что у них жизнь, а не сказка. Потому что они оба сдохли, а Кикье, который из них всех, если честно, похож на ту самую Рапунцель, но не дай бог сказать об этом Белл, вот Кикье остался жив.
Круто, правда?
Заебешься.
Закуро не романтик, он взрослый пацан - почти мужик - со своими мужскими потребностями, но вокруг него только дети с глазами тридцатилетних, повидавших жизнь, и вроде они должны все понимать, да только все равно как-то неудобно. То есть, ему вроде как насрать. Но как-то и нет. Большую часть времени он все равно проводит не так, как хотелось бы, а рядом: то сделай то, то сгоняй туда, то Закурохватитспать, то Дейзи припрется и так его, сука, жалко с этим его ебучим зайцем, что Закуро отрывает жопу от дивана - там скоро будет целый слепок - и идет с ним гулять. Блюбелл, даром что в "кавалеры" выбрала Закуро, все равно больше времени любит проводить с Кикье - понимает он лучше. Небось о бабских своих прибабах разговаривают. Поэтому гуляют они вдвоем. Здоровенный небритый мужик под два метра и тощий бледный пацан неопределенных "-и" лет с зайцем.
Закуро делает это из жалости, потому что помнит - в этом и прошлом будущем - как в детстве он сам был таким. Изгоем. Никому не нужным. Уродом, с которым никто не хотел играть. Может, хоть у этого...
Хотя, они все умрут через десять лет. А может, и того раньше.
Со всеми этими "семейными" проблемами слинять куда-то на вечер не то чтобы сложно, просто чаще всего лень, а приводить кого-то домой вроде и можно, прямого запрета не было, но вроде это... странно. Почти как срать там, где спишь. Потому что Закуро не романтик и отношений у него нет, только разок покувыркались и "можешь взять такси" и большего и не надо. Да и Кикье наверняка разорался бы, что, мол, при детях, да при Бьякуран-саме... Как будто они его реальные дети. И волосы бы у него так смешно топорщились, он вообще сейчас похож на ребенка панка и таких модных гламурных девчонок, которых сейчас каждая вторая. Прическа в папу, цвет и характер в маму.
Но думать о Кикье, когда дрочишь под душем - потому что по-другому лень и не очень "льзя" - не лучшая идея, поэтому Закуро думает о чем-то приятном. О том, как проведет день тупо завалившись в кровать и слушая какую-то медитативную музыку типа "капли дождя прямо вам на мозги три часа подряд но толкин", потому что под нее офигенно засыпается. Если кого-то представлять, то волосы длинные, лучше волнистые, но и прямые тоже зашибись, это да-а-а. И ноги лучше длинные, потому что с его ростом редкая девица способна достать даже до подбородка. А иногда хочется. Иногда хочется...
- Эй, Закуро, выходи, у нас задание! - доносится голос из-за двери, и Закуро ругается под нос. Голос становится громче и настойчивее. Тогда и Закуро почти орет в ответ - ну какого хера? Неужели нельзя побыть людьми хотя бы сейчас?
- И экономь воду, - привычно занудничает Кикье, оглядывая его комнату. Ну, да, срач. И что?
- Иди нахер, - также привычно огрызается он в ответ и трет полотенцем голову. - Мог бы подождать сраных пять минут.
Судя по лицу Кикье, нет, подождать он не мог. Ну, конечно, задание "от Бьякуран-сама!" Ну и хрен с валянием в кровати, с каким-то обреченным принятием думает он, может, удастся активировать коробочку. Может, ему дадут что-то снести или сжечь. Но настроение, конечно, от этого не улучшается.

Ему сразу же нравится здание, в котором проходит встреча - огромный ангар, ярко блестящий металлическими боками, все новенькое, аккуратненькое. Такое очень круто разрушать, и Закуро с надеждой бросает взгляд на Кикье - но тот хмурится и делает вид, что он взрослый и весь такой крутой. Хотя на вид лет семнадцать, как ни старайся. Выебонщик.
Закуро торчит рядом почти все время разговора - что-то там коробочки, что-то там Джессо, что-то там Вонгола, что-то там еще, - и чувствует себя огромной молчаливой заебавшейся горой. Сидеть нельзя и негде, их постоянно водят из одной комнаты в другую, что-то показывают, какие-то новые изобретения, с которыми семья Джессо могла бы помочь, у них ведь исключительные силы и коробочки. Внутри ангар не такой здоровый, потолки в некоторых помещениях такие низкие, что Закуро может свободно дотянуться до них рукой и поизображать того хрена, подпирающего небо, и вообще, чувствует он себя так, словно его наебали. С другой стороны, если внутри напичкано столько всего, значит, интереснее будет разносить, масштабнее как-то.
Он снова бросает обнадеженный взгляд, и Кикье снова его игнорирует. Ну, пиздец. Хоть бы эти хрены оказались уродами и подставили их, тогда можно не сдерживаться. Тогда можно достать коробочку, которая оттягивает внутренний карман куртки, поднести кольцо, на которое эти хрены пялятся и тогда...
Ну, все происходит почти так, как он хотел, и это был бы подарок за то, что он был хорошим мальчиком, если бы он был Дейзи и верил в Санту, мать его, Клауса. Единственный минус - желания всегда сбываются немного не так, как того ждешь.
Все происходит очень быстро и технично. В какой-то момент дон Адриано с неизменной жеманной улыбкой делает знак своим людям, и они снова идут дальше. Происходит какое-то шевеление. Закуро думает, что тут, наверное, и покурить нельзя, такое все стерильное и научное, и вообще, это больше всего напоминает лабораторию - новенькая, небось. Дон Адриано что-то говорит помощнику и снова улыбается. Из потайных ниш выскакивают люди во всем черном и с автоматами - кажется, на них есть пламя, но оно такое слабое, что даже не разглядеть, - и открывают стрельбу. Закуро успевает открыть коробочку - не зря ждал, не зря! - и закрыть собой Кикье, потому что придурок может выпускать динозавров и лианы, но кожа у него все равно пулепробивная. А вот у Закуро нет.
Так они и продвигаются к выходу - попутно Закуро цепляет замешкавшегося помощника Адриано и распарывает ему когтями горло - а потом вталкиваются в длинный коридор, освещенный несколькими ярко-белыми лампами, глаза, охеренно видящие почти при полной темноте, режет так, что какое-то время Закуро чувствует себя слепым и разъяренным динозавром. Выстрелы все громче, одна пуля почти задевает его локоть, и Кикье тащит его за собой. Хер пойми куда. Нет, Закуро чувствует себя слепым разъяренным динозавром, которого загоняют в ловушку.
А потом они влетают в предпоследнюю комнату, за которой, если бы им везло, находилась бы лестница или хоть что-то, что можно пробить насквозь и вывалиться. Но им не везет. Тупик. Зато есть стальные бронированные двери, на которые Закуро наваливается всем весом. Пули рикошетят от стен так, что одна чиркает его по плечу. Еще две попадают куда-то в живот, но они не способны причинить ему вреда. Дверь, зараза, тяжелая и поддается с неохотой, но он все-таки ее закрывает. Смотрит на свои руки - обычные, человеческие - и только теперь чувствует боль.
- Сукины дети! - рычит он, а потом тяжело прислоняется к металлической обшивке и сползает на пол. - Кикье, слышь, живой? У меня пламя кончилось. У тебя что?
Футболка на животе у него теперь с модными разводами. Прям как настоящие, блядь.
- Вашу мать, у меня было десять лет, а не ебучих полгода. Почему я, блядь, снова? Это, сука, почти нечестно.

За что Кикье можно любить, так это за то, что умеет работать и не трепаться, а еще - не отвлекаться на треп и мат других. Накладывается, видимо, отпечаток той "будущей-прошлой" жизни - или сказывается нынешний жизненный опыт, Закуро как-то не узнавал. Ему, правда, не особо интересно, и не хочется, чтобы другие лезли в его прошлое. Пусть оно там и останется. Оно только для него - ну, еще и Бьякурана, который знает обо всем на свете.
И тогда это все равно не помогло.
- Себя пни, уебок, - выдыхает Закуро вместо благодарности и прикрывает глаза. Плечо горит, словно его прижигают, а вот живот, наоборот, немеет, но даже так чувствуется, как расползается боль. Сантиметр по сантиметру. Больно. Закуро кажется, что он чувствует привкус крови и горечи, и остается только молиться, чтобы ему не пробили желчный. Или тогда умирают сразу? Да не, вроде, в живот всегда болезненно, но долго. И смертельно.
Охуенно.
- Теперь мы оба в темной комнате, раздетые, все как в порнухе, а? - Закуро ржет, но тут же кривится - тупые раны. И пламени нихрена нет, чтобы залечиться, он, конечно, не Дейзи с его способностью отращивать что хочешь за три секунды, но регенерация выше, чем у всех остальных, в несколько раз. Черт, когда-то он отрастил себе целую руку, а теперь лежит и истекает кровью, потому что эти хрены за дверью загнали их в ловушку. Уроды! Злость на какое-то время помогает, боль отступает и Закуро даже пытается подняться, но выходит только допозти до двери и устало прижаться виском. Сил не остается никаких. Вот тебе, блядь, и задание.
- Что, Кикье, трахнемся напоследок? - он прикрывает глаза и пытается сосредоточиться, найти пламя внутри, но обнаруживает только тлеющие угли: они вспыхивают, словно кто-то дует на них, пытаются разгореться, но ни-ху-я. Да, он сдохнет здесь, с такими ранами обычные люди живут, только если их вовремя прооперировать, напичкать лекарствами и там уход, забота, спокойствие, все, что любят в этих дурацких сериалах. А потом к ним в палату приходят друзья и родственники, и все такие в слезах, и все такое... стерильно-ненатуральное, что аж тошнит. Зато такие сериалы разжижают мозги, а Закуро не любит напрягаться. Блин, вот бы сдохнуть - раз выбора нет - безболезненно, но и в этом ему отказывают.
Где хуева справедливость?
- Помнишь... - снова пробивает на смех, и он даже умудряется более-менее ровно сесть. Холодный пот катится с него просто градом, капает с подбородка на грудь, а плечо все равно горит, словно кто-то прижал спичку и держит. Раньше, с коробочкой, он мог спокойно сидеть в лаве и не париться. Он мог голыми руками залезть в огонь и схватиться за пылающую ветку - и нихрена ему не было. Раньше у него в груди было то, что заменяло ему сердце и делало его сильнее. Неуязвимее. Бесчеловечнее. Раньше они с Кикье трахались, просто потому что могли, просто потому что у Закуро был темперамент, а Кикье было интересно.
Как же хорошо было - и что за хуйня происходит сейчас?
- Помнишь, как... раньше? Она, - он дотрагивается целой рукой до левой стороны груди, - была здесь. Было так здорово. Ни сомнений, ни сожалений, никакой... херни.
Хочется пить, рот пересыхает страшно, да что они сделают? Они тут нахрен заперты. Он тут сдохнет, потому что без коробочек и пламени они не выберутся, а Бьякуран за ними не пошлет никого, и сам не явится - да и нафига? Они ведь должны были справиться. Это, блядь, нечестно - умирать еще раньше, чем в тот раз.
- Я хочу ее обратно. Я бы не сдох так рано. Дерьмо.
Темнота перед глазами идет пятнами, его тошнит - вкус крови во рту становится ощутимее. Вот же говно. Нет, нет, умирать стремно, в тот раз было проще, в тот раз он даже пошевелиться не мог, когда его просто взяли и высосали, как сок через трубочку, но тогда было быстрее. А сейчас... Черт, и ведь даже не подрочил нормально. В последний раз же, ну, кто же знал? Вот же говно.
- Лучше бы ты сдох, Кикье. Лучше бы сдох ты.

Пальцы у Кикье непривычно холодные, и Закуро хочется их откинуть. Оттолкнуть вообще, потому что нахрен ему не сдались ни взгляды эти уверенные - а на деле нет, и вообще, он, может, мечтал сдохнуть один, как в тот раз. Когда ты ничего не можешь сделать, а уж какое отчаянье захватывает, когда ты понимаешь, что с тобой делают...
- Две пули? - раздраженно переспрашивает он, из последних сил мотая головой и отворачиваясь от холодного прикосновения. - Твою мать, идиот, у меня нет пламени. Я ничто без коробочки, ясно? И без этого...
Он не договаривает, прикрывает глаза и шумно выдыхает. Вытягивает ноги и без всякого интереса смотрит в стену напротив. Кикье рядом хмыкает, что-то бормочет про "мы справимся, мы выберемся, дело в нас", и Закуро хочется ему двинуть, но вроде и страшно, что тот замолчит. Тогда было проще, а сейчас... осознает ли он момент смерти? Наступит это, когда Кикье вдруг перестанет говорить?
- В тот раз, - говорит Закуро через какое-то время после того, как тот все-таки перестает бормотать и становится совсем неуютно, - было... не так. Знаешь... хотя откуда тебе, да, - пробивает на смех, нервный наверное, но это больно, поэтому он тут же прекращает. - Быстро это было. Когда вышел этот... хер, вроде все было нормально. Я думал - ну, теперь-то мы выиграем. Тупо проигрывать малявкам, которые жизни не видели. А потом...
Говорить становится труднее, и Закуро сплевывает слюну вперемешку с кровью. Или там больше крови? Уже хрен разберешь. Боль в животе постепенно стихает, если совсем не двигаться, и плечо, кажется, уже не так жжется. Правда, повязка становится все мокрее, скоро под пальцами хлюпать начнет, а одежды на них и вправду не так много. Да и сколько он так протянет? И сколько тут Кикье еще потом сидеть с его трупом? Хочется пошутить про то, чтобы не сильно сопливил его тело и слезами на заливал, но как-то... слишком не похоже на шутку.
- Хуже всего было, когда я понял, что я уже не выберусь. Знаешь, он вцепился своей присоской, - Закуро даже имени его называть не хочется, да и какое это имя? Дурацкая кличка - Гост, Привидение, Призрак, Призрак Оперы, блядь, ходит и светит своей унылой запуганной рожей, потому что Бьякуран и Кикье считают, что спасли мальчика. Теперь-то он исправится. Закуро все равно его ненавидит и предпочитает не замечать. Слишком свежи воспоминания о смерти - едва ли не самые яркие из тех, что останутся с ним навсегда. Достаточно короткого навсегда. - Он вцепился, и я еще пытался, но потом он начал выкачивать пламя. А коробочки... ты понял... внутри. Пламя - вместо сердца. Это жутко. И тогда я понял, что сдохну.
Он все-таки смеется.
- Я думал, мы все умрем. А вы выжили, - он прикрывает глаза - а на что смотреть? Рожу Кикье в полутьме не разглядишь, да и больно надо. - И нихуя не поумнели. Лучше бы вы оба сдохли, как мы с мелкой. Может, хоть бы тогда до ваших тупых голов что-то дошло.
Конечно, называть Бьякурана тупым - серьезное заявление, он какой-угодно - безумный, долбанутый, помешанный, но не тупой, но сейчас Закуро вроде как умирает и даже если Кикье разорется или врежет - ну, и хер с этим. Пусть орет. Так даже не очень страшно.
- Хотел бы я вас ненавидеть, как Госта этого, - он слабо дергает плечом. - Хотя бы босса. Но на деле...
Мне похуй? Мне уже поздно? Мне всегда хотелось силы? Я всегда знал, на что иду?
- На деле... - Закуро открывает глаза, но ничего не меняется. Когда успело потемнеть еще сильнее? Он даже руки своей не видит. - Иди ты нахер, Кикье. Я ненавижу твои слезы.
И тогда-то тьма затапливает его полностью и утаскивает на самое дно.

Отредактировано Zakuro (2018-10-22 16:11:49)

Он приходит в себя, как включенный в сеть ноутбук - резко, с бешено стучащим сердцем, хватает ртом воздух и резко садится, хватаясь за остро ноющий живот. Он и чуствует себя примерно так же, потому что если бы у него была шкала зарядки, сейчас бы она тоже медленно заполнялась, как пламя и сила снова заполняют его тело. Кровь, конечно, обратно не вливается, но раны зарастают. Больно, но это значит, что он жив.
Закуро оглядывается по сторонам, смотрит в близкое лицо Кикье - вымазанное, грязное, с потеками крови и, видимо, слез. Плакал все-таки. Закуро хочется двинуть его в плечо и пошутить про плакс, но вместо этого он оглядывается по сторонам - они в каком-то парке, вокруг куча деревьев, но неподалеку за деревьями видно, как что-то полыхает. Ярко так. Закуро переводит взгляд на Кикье, дышит полной грудью, ДЫШИТ, и не может сдержать смех.
- Ты все-таки смог, Кикье? - от смеха болят только зарубцевавшиеся мышцы, но его регенерация и не с таким справлялась, руку, правда, уже так быстро не отрастишь. - Ты их отделал? Охренеть. Я знал, что ты типа сильнее, но чтобы настолько... даже жаль, что я чуть не сдох и все пропустил.
Что-то в мозгу щелкает, словно запускает шестеренки, и он обрывками вспоминает все: и лаборатории эти сраные, и дверь, и пули, и как было так фигово, что, казалось, сдохнет прямо в ту секунду - и ведь действительно, должен был. Но Кикье смог вырваться. Смог найти в себе силы. Как? Блокировалось все нахрен, Закуро чувствовал. Те уебки не рассчитали? Не знали, что Кикье силен? А Кикье вот такой, да.
- Выкусите, ублюдки! - хрипло кричит он в сторону зарева и заходится кашлем. Кикье, вроде бы, улыбается и выглядит счастливым. Оттого, что они выбрались? Или потому что Закуро жив? Вон как старался, упрашивал. Закуро на короткое мгновение чувствует себя неблагодарным мудаком, а потом все тело словно затапливает адреналин и осознание: он был на краю смерти, но выжил. Выжил. Выжил.
Сердце стучит в ушах, словно стараясь нагнать все удары, что пропустило.
- Всего-то нужно было почти сдохнуть, - говорит он со смешком. Кладет ладонь Кикье на плечо, сам не зная и не понимая толком, что хочет сделать, - чтобы ты прекратил ныть и начал действовать, да, Кикье? И почему вечно дохнуть должен я?
А потом притягивает к себе и целует, зарываясь пальцами в чужие волосы. Мягкие, пускай местами засохшие от крови, непривычно короткие, совсем не как раньше, хватанешь и тут же выпустишь. Закуро не хочется его выпускать, но именно это ощущение - не такие, совсем не такие, а может, и в мгновение напрягшийся Кикье - заставляет его вспомнить, кто он, где он и что происходит.
Ему двадцать два. Это "новый" мир, где они стараются избежать прошлых ошибок и не допустить новых, и выходит местами так себе. И вот целовать Кикье - одна из таких ошибок. Не смертельных, нет, но досадных. Ни к чему это теперь. И не привело, и не приведет. Лицо у Кикье почти детское еще, даром, что ненамного младше. Это потом оно станет острее, жестче, а его глаза...
Или не станет. В любом случае, не Закуро на это смотреть. Он, вроде как, сам так решил.
Не нужно.
- Прости, - говорит он, не глядя на Кикье, опускает руки. Отстранено оглядывает себя - одежда вся в крови, никуда не годится, а телефоны у них отобрали еще при входе в лаборатории, мол, волны нельзя. Ага. Три раза. Хрен его, как добираться до штаба - ну, места, где они живут дружной семьей малолетних идиотов, думающих, что могут избежать судьбы. Один из них по-прежнему думает, что может захватить мир. Кикье его поддерживает, потому что это Кикье. А это Закуро. Он сдохнет второй раз еще быстрее и готов на это поспорить.