С небес снова сыпало снегом – даром, что были те бледно-голубыми, а высокую, какая обычно в горах бывает, дымку облаков, подсвечивало солнце. Тускло отражались солнечные лучи от глади замерзшего озера, которую то там, то сям пересекали длинные белесые полосы – следы волоков, колес и саней.
Подходы к Убежищу со стороны гор сейчас затруднены, а лед на озере толстый, прочный. Даже бронто выдерживает, - отойдя немного от заполоняющего слух лязга и грохота тренировочных площадок, командующий Резерфорд поманил за собой ординарца. Гам близ палаток стоял такой, чтоб собственного голоса не услышать – только резкие, как неварранская сталь, окрики Кассандры Пентагаст. Свободная минутка выдалась – и вон, новобранцев муштрует. Каллен усмехнулся про себя, немного завидуя – ему-то свободного времени в обозримом будущем не предвидится.
Да и не только ему, - взгляд поднимается на разверстые небеса, озаренные неживым, неестественным зеленым огнем. Брешь притягивает к себе взгляд – так просто его не отвести, и лишь после негромкого «сэр?» от ординарца Каллен сумел хотя бы сморгнуть.
Прикрепленные к тонкой плоской дощечке листки бумаги были почти что на исходе, свинцовый карандаш царапал по дереву – на сгибе руки дощечку устроив, Каллен спешно набрасывал очередной приказ. Чернила на холоде мигом превращались в черный лёд, а писать приходилось много, - свинец морозил пальцы сквозь перчатки, но командующий к тому привык, и внимания не обращал.
- Из Редклиффа нам прислали лошадей, сэр, - обращались к бывшему рыцарь-командору Ордена храмовников потому, что по-другому вроде никак. Но уже без памяти о сане, благо. «А ведь когда-то чуть ли не благословения испрашивали, как у рыцаря Церкви», - справедливости ради сказать, такое случалось нечасто. – Но с запасами фуража у нас негусто.
- Фураж поставят с севера, через перевал Герлена, - оборвал рассуждения ординарца командующий. – С недавних пор там безопасно, - совместными усилиями агентов леди Лелианы и солдат Каллена, некоторое время назад в районе перевала было погашено сопротивление кучки повстанцев, под предводительством одного-двух местных лордиков. Ясное дело, что в тяжкие времена в головы людям какой только чуши не полезет, и потому винить горцев за то, что они вообразили, что в появлении Бреши в небесах виноваты нынешние обитатели Убежища, Каллен не мог. Как не мог и позволить проливаться крови – и посему лордики были искусно убраны силами Левой Руки верховной Жрицы, а войска командующего Резерфорда довершили начатое.
«Левая Рука…» - взгляд так и тянуло к этой завораживающе медленно колышущейся зеленой прорехе. Думы все тягостней, так и одолевают – «ради Создателя, прочь!» - но толку чуть. Скорбью, и гневом возвращаются к событиям на Конклаве и разум, и сердце. И, неизбежно – к возрождению того, что в прежние времена именовалось Инквизицией.
Лелиана и Кассандра уверяли, что так непременно поступила бы Верховная Жрица, не сумей собравшиеся на Конклаве прийти к единому мнению. Сила авторитета Церкви этому немало бы помогла, - Резерфорд отвлекся от раздумий, повернув голову на стремительное движение, что боковым зрением уловил. 
- Сэр, донесение, - подбежавший эльф-гонец шмыгнул покрасневшим носом, ойкнул, вжимая голову в плечи – с качнувшихся под порывом ветра сосновых ветвей ему на ухо упало немного снега. Угодило на голову и Каллену, он рассеянно стер снежную пыль пятерней, распечатывая послание. С орлейской границы, здравствуйте.
«Рота под командованием… тридцать человек…», - мешать передвижению снабжения Убежища не смеет никто. В особенности, так называемые «вольные граждане Долов».
- Разыщи сержанта Виктора, передай ему это. Скажи, пускай явится за указаниями перед отбытием, - сворачивая последний листок, и вручая его посыльному, распорядился Резерфорд. Сержант сам выходец из Орлея, да и места те знает, на юго-востоке. Разберется, - эльф торопливо кивнул, и поехал на ногах вниз по пригорку, и лихо, боком выехал на лёд озера, с разворотом эдак. Каллен усмехнулся, наблюдая – да, ему самому так вот давненько не доводилось кататься. А ведь местный. И озеро близ Хоннлита очень на это похоже.
На голову снова сухо осыпалось снегом. Помянув вполголоса Андрасте, командующий шагнул было из-под сосен, но обернулся на хруст позади. Кто-то пробирался по сугробам – еще один эльф?
- В чем дело? – донесения, так-то, сыпались на него одно за другим, и подобный момент – даже просто в стороне постоять спокойно пару минут, не на тренировочной площадке, для Каллена все же редкость. Но на острой физиономии мелькнули метки долийского узора, и Резерфорд понял, что ошибся.
- Приветствую… Вестник, – шрам над губой слегка шевельнулся. Шуточка Создателя, да? – тощий эльфийский мальчишка, которого, как твердили очевидцы, из Бреши вывела сама Андрасте. Долиец, способный закрывать разрывы в Завесе.
«Долиец», - что с того, Резерфорду доводилось знать долийцев и раньше. Одна из них вообще была магом крови. И милой, при всем этом, девушкой.
- Что-то случилось, о чем я должен знать? – макушкой Вестник доставал Резерфорду где-то до середины груди. Щуплый и вихрастый, он…
«На такую лошадку, значит, мы делаем ставку», - лошадка-то пока была ой какой темной.

Они собираются возрождать Инквизицию, внезапно осознал Резерфорд, в единый миг вдруг вновь услышав споры Лелианы и леди Кассандры, на два голоса – мелодично-соловьиный, и резко-стальной.
Они собираются возрождать Инквизицию, но до сих пор не уверены в том, кто должен ее возглавить.
Неоспорима ценность Вестника, фигуры на доске игры, правила которой до сих пор то ли не определены, то ли пишутся. Залог и главная причина существования юного Лавеллана в Инквизиции – метка на его руке. Закрытый в самом сердце храма Урны Священного Праха разлом тому самое конкретное подтверждение. Резерфорд помнил то чувство, когда отраженные сполохи позеленевших небес на лезвии его меча вдруг замерли, а затем светящаяся волна накрыла горы и долину. Он помнил тогда еще, завершая удар, уходящий в рыхлую плоть создания Тени, прозванного малым ужасом, что крепко пожалел о том, что сейчас, наверное, промахнется.
Не промахнулся. И затем, пересчитав живых и раненых, приказав позаботиться и о мертвецах, выдохнул со смесью облегчения и ужаса – немалого, увы.
Самое тяжелое, казалось, преодолели, - снежинки тогда сыпались с неба, как сейчас, только вперемешку с пеплом, но прореха в небе перестала расти. Благодаря этому юнцу, - «Создатель, сколько раз я вопрошал вслух о неисповедимости путей Твоих?» - командующему приходилось немного опускать глаза, чтобы встречаться взглядами с эльфом. Тот не просто мальчишка и лицом и ростом – тот самый настоящий эльфийский мальчишка из лесной глуши. Нужно оказаться очень талантливым юным дикарем, дабы разобраться в этой человеческом хаосе, и, стоило отдал Лавеллану должное – держался он пока вполне достойно.
Хотя по меньшей мере сейчас пареньку точно не по себе, -  Каллен чуть шевельнул бровями на его независимый тон, усмехаясь про себя. Наверное, со стороны они напоминали взъерошенного от волнения рыжего котенка, и спокойно-флегматичного мабари светлой масти, которые внезапно раз – и столкнулись нос к носу.
Вряд ли внезапно, впрочем.
Проследив за взглядом эльфа, он чуть сощурился, глядя на удаляющееся пятно – гонца. Торопится – сержант Виктор особой мягкостью нрава не отличается. Зато дело знает. «Вольные граждане» долго не протянут близ перевала, когда туда заявятся парни из Инквизиции – да, так они уже именуют себя, с гордостью. И доспехи и налатники с оком носят, выпятив грудь. Гордятся делом, которому служат.
А этот вот, которого к делу приставили – гордится? Каллен понимал, что даже для мыслей таких еще рановато, но что поделаешь. Неугомонные, так и лезут на ум, вперемешку с сомнениями.
- Охотно отвечу, Вестник, - чуть улыбнулся он, впрочем, вполне добродушно, подбородком указывая в сторону частокола поселения. Над воротами поднялось облачко снежной пыли – впустили гонца. Отсюда не видно, впрочем, но догадаться не составит труда. Значит, Виктора нет в лагере, в таверне заседает. Ну, имеет право, пока не на посту и не на службе. Соберется-то по первому сигналу, только прикажи.
- На юго-востоке объявились неизвестные, именующие себя «вольными гражданами Долов». Какое они имеют отношение к Долам, - короткая пауза, и спокойный, прямой взгляд, - я понятия не имею, но нападения на караваны Инквизиции они уже совершали. Оное необходимо пресечь, и рота в тридцать человек уже почти готова отправиться туда, - вот, вроде бы и все, вполне себе ответ на вопрос эльфа. Можно раскланяться, и идти заниматься своей работой, которой меньше от стояния здесь отнюдь не становится.
Но не напрасно же мальчишка подошел к Резерфорду именно здесь, а не на тренировочной площадке, так? Отчет о состоянии дел можно выслушать в любое время, или прочесть – благо, на такой случай помощники у Каллена есть.
- Выдвинутся немедленно, к вечеру будут уже на месте, если возьмут кого-то из наших разведчиков. Среди них есть такие, кто знает местность, - отчего бы не порассуждать вслух, вроде как невзначай? Поговорить – когда есть время – он не откажется. Темную лошадку стоит изучить, потому что, коли уж обстоятельства складываются именно так, и новоявленную Инквизицию придется возглавить долийскому эльфу, то первое, что потребуется от его… советников – это доверие к такому вот лидеру, и уважение. Покамест командующий войсками имел в своем распоряжении разве что расположение, - шрам над губой опять шевельнулся, Каллен сморгнул попавшую в глаза снежинку, и снова уставился на горы, облитые бледным золотом зимнего солнца. Не холодно нынче, на удивление. А вот в ночи на перевале станет ох как морозно, и эти самые «вольные граждане Долов», голодные и холодные – особо на награбленном-то не нажируешь - мало что сумеют противопоставить бойцам Инквизиции, явившимся из теплого Убежища.
- Все к лучшему, - вполголоса пробормотал Каллен, затем переводя взгляд на эльфа. – Хм, прошу прощения. Как дела у вашей сестры? – раз уж взял правило вежливо не только разговаривать с эльфами, но и говорить о них, то соблюдай его всегда. В особенности, если лично вручал Вестнику протокол беседы с его сестрой.
Не «допроса», все-таки же.
Незаметно мелькнула мысль о долийцах, что наверняка не раз пересекали Морозные Горы, кочуя с места на место.
Долийцам могут знать пути и дороги, о которых неизвестно людям. Конкретно – людям Убежища.
Другой вопрос, захотят ли долийцы делиться этим знанием, - он помнил сказанное Элланой. «Не задаром» - что же…
Вестнику Андрасте придется решать, увы, не только в интересах своего народа.
- Позволите вопрос? – он глянул быстро и серьезно. – Вашему клану доводилось странствовать этими местами?

«Соитию», - усилия, которые юный долиец приложил, дабы подобрать подходящее слово, читались на покрытом валласлином лице крайне отчетливо. Резерфорд выдержал этот взгляд, и скользнувшую в голосе Лавеллана натужную неловкость, и бровью не поведя, про себя одобряя, сколь скоро эльф справился с собой. Беспокойство за… родственницу? «сородича по клану», удачно пересилило все.
- К сожалению, правда, - подтвердил Каллен. – Подобные неприятности с дисциплиной, увы, возможны. Но виновные уже наказаны, - а протокол с записью беседы, собственноручно составленный командующим, должен был поступить к Вестнику Или тот читает не все? Ну, винить его тут не за что, хотя, если беспокоился о судьбе названной сестры, то, вероятно, озаботился бы всем самостоятельно, и не Каллену пришлось бы спрашивать об Эллане, но сам вестник явился бы к нему с требованием ответа. По меньшей мере, сам Резерфорд, окажись на его месте, поступил бы именно так.
Или же Лавеллан не стал вмешивать в дела долийские людей? Но Эллана наверняка рассказала Аллару о случившемся… вернее, совершенно точно рассказала. Что она решила сказать, и кого упомянуть – ее дело. Будь воля Резерфорда, он принес бы долийке извинения еще раз, но толку от этого?
Достаточно того, что инцидент оказался исчерпан, эльфийка – успокоена, а вздумавшая позабавиться с ней солдатня отправилась смывать свои проступки кровью. Залог дисциплины в войсках порой – правильное воздаяние, такое, что словно с кругами по воде. Резерфорду самому доводилось затем видеть, как с другими эльфийками в Убежище солдаты (и не только) какое-то время обращались прямо-таки подчеркнуто вежливо. Почти так же, как прозвучал ответ Аллара на его вопрос, пускай и суть была совсем в другом. Скользнувшая по лицу вестника тень сказала о многом, и Каллен чуть усмехнулся, потирая шею – ладно, ладно, за ходом его мыслей проследить было совсем нетрудно. И на нет и суда нет – другой стороны, он не мог не попытаться.
- Вольная Марка, вот как, - что же, Марка велика. – Кажется, мне доводилось слышать о клане Лавеллан, но прежде никого из его членов я не встречал. С кланом Сабре и его членами довелось общаться чаще, - клан Мерриль долгое время кочевал именно близ Киркволла. Да и сама она, пускай изгнанница, до конца так и не отказалась от своих.
«Но как-то ведь происходят кочевья, верно?» - позднее стоит разобраться с этим вопросом. Подобной возможностью пренебрегать кощунственно, пускай Лавеллан и ничего, как говорит, не знает. Могут знать другие – другие долийцы.
Среди людей новость о том, что долийский эльф оказался прозван «Вестником Андрасте», вызвала тот еще резонанс. Леди Монтилье искусно пыталась переключить внимание общественности на то, что этот долиец, как бы ни прозывался, в первую очередь, занимается восстановлением порядка в Тедасе, а что внезапно оказался на знамени Инквизиции, так пути создателя неисповедимы. На подобное, само собой, косо смотрели и сородичи самого Лавеллана – как же, их сородич, и оказался связан с людской Церковью. «О Шартане и Андрасте все благополучно забывают», - впрочем, так было всегда.
- Хагреном эльфинажа в Киркволле стала одна из клана Сабре, - пояснил он Лавеллану. – После восстания магов там было нелегко, и, если бы мы не помогали друг другу, - и эльфы, и люди, - пожалуй, меня бы здесь не было. Я покинул Ферелден достаточно давно, и… о каких событиях речь? – он невольно нахмурился, уставившись на Лавеллана. Неужели он про Мор?
- Пятый Мор? Я тогда служил храмовником в Цитадели Кинлоха, ферелденском Круге магов. Тогда и там произошло восстание, - ферелденский акцент в голосе лязгнул едва заметно, тщательно спрятанным волнением – от неожиданности, но вовсе не из-за поднятой темы. – Как можно заметить, мне на них, если можно так выразиться, везет, - и да, Каллен действительно научился над этим посмеиваться.
Другим ведь незачем знать, что он на самом деле думает об этом.

«Не так все просто», - само собой, откуда юному Лавеллану знать о том, что единственный эльф из клана Сабре, вернее, эльфийка, хорошо знакомая Каллену – опасная отступница, которую не принимали даже сородичи? К тому же, информацию о горах можно найти и у кого-нибудь другого. Привычка всюду забрасывать удочки – авось где клюнет что полезное, приросла к Резерфорду за последние два года жизни в Киркволле. Когда цеплялся за любую возможность, за каждую, не стеснялся ни угрожать, ни просить о чем-либо. Все ради блага города и людей.
А теперь он там, на чёрных скалах, омываемых сердитым морем. Шумит облетевшими – зима ведь – ветвями венадаль в эльфинаже, золотой орел расправляет крылья над Киркволлом, городом, в котором для Каллена смешалось даже больше радостей и печалей, чем здесь, в Ферелдене. Когда покидал родину, был моложе, был глупее. Случившееся в Цитадели Кинлоха считал самым страшным, что только может пережить человек. В чем-то это было правдой, только вот раз за разом отчего-то приходилось себе о том напоминать. «Ведь пережил же», - непонимание легкой теплой вуалью словно покрывало память о тех днях, когда жизнь молодого храмовника Каллена стремительно летела в бездну.
Кошмары остаются с ним – и без лириума становится только хуже, но Резерфорд почти с удивлением понимает, день за днем, что может с этим жить. Почти не страдая. Действительно, зачем?
«Создатель не посылает детям своим испытаний, которых те не смогли бы вынести», - улыбка чуть тронула шрам над верхней губой. След отлетевшего осколка красного лириума – там, тогда. Памятью о том, как не сумел распознать угрозу вовремя, и не сумел спасти и помочь. Неважно, что почти наверняка не справился бы – но пока не попробуешь, не узнаешь, верно?
Теперь-то о том, возможно ли было помочь рыцарю-командору Мередит, можно только гадать.
- Да… Круг Магов, - улыбка постепенно истаяла, Каллен вдохнул поглубже, чувствуя холодок в груди, но отнюдь не по причине холодного воздуха. – Цитадель Кинлоха – его название в Ферелдене. Солона Амелл… Героиня Ферелдена, была там ученицей. Я знал ее в юности, - в общем, этого и хватит. Глаза долийца вспыхнули, когда он спрашивал о той, что десять лет назад в битве за Денерим сразила архидемона. Той самой рукой, за которую Каллен, помнится, украдкой ее держал, в тишине и сумраке закоулков среди библиотечных стеллажей.
- Что до Убежища, то местом оно действительно слыло неприветливым. Я вырос не так далеко отсюда, близ Хоннлита, и знал о нем главным образом то, что по доброй воле сюда никто не хотел приезжать даже для торговли. О драконе и драконьих культах сам узнал не так давно, из книг брата Дженитиви, - чуть спохватившись, Каллен запоздало сообразил, что долиец мог и не слышать имени знаменитого преподобного брата-путешественника. Но слово, как известно, не воробей.
- Если какие-то из сектантов и оставались, то после обнаружения Урны Священного Праха покинули эти места. Слишком много низинников, как они нас кличут, стало сюда приходить в паломничество, дабы поклониться праху Пророчицы, - он взглянул на эльфа внимательно, но мягко. Прах Андрасте покоился в самом сердце этого места; прах Андрасте действительно излечил родича короля Алистера, эрла Эамона. Долийский эльф, возможно, и об этом знает, но находит ли эта легенда в нет такой же отклик, как в тех, кто верует в Создателя и Андрасте?
Чудо-то неоспоримо, - Каллен слегка усмехнулся, кивая словам Лавеллана.
Действительно. Везение такое редкостное, что лучше бы уж и не было, бежать от такого везения со всех ног, как любит приговаривать Варрик.
- Вы верите, что из Бреши вас вывела именно Андрасте, как говорят? – в упор спросил Резерфорд Лавеллана. – Вы… ничего не помните о том, леди Кассандра говорила мне. Совсем ничего? – Создатель мог совершить подобное чудо для детей своих, послав на помощь долийцу свою Возлюбленную. Только вот лично Резерфорду необходимо было понимать, что именно сам Лавеллан думает об этом, а не обходиться теми слухами и информацией, что распространяют о вестнике Андрасте Жозефина и Лелиана. Если посудить, то именно вверенные командующему силы были наиболее близки Вестнику – не знать, которую столь активно обихаживает госпожа Монтилье, не агенты Левой Руки – простые солдаты армии Инквизиции, командиру которых нужно знать, что отвечать им на такой вопрос.

Отредактировано Cullen Rutherford (2019-01-03 07:38:38)

Зеленые отсветы по снегу бегут и бегут. К ним привыкаешь уже; под крышей, при свете ламп и огней, даже непривычным кажется отсутствие зеленого на металле доспеха, в чьих-то глазах напротив. Они живут под разверстыми небесами, под Брешью, разрастание которой пусть и остановили, но не задержали насовсем. И еще предстоит найти силы, способные справиться и с этой напастью; Резерфорд смотрит чуть поверх головы эльфа на светло-зеленые, с глубокими тенями, сугробы, и размышляет о том, что вечно говорит себе, что впитал с малолетства, с тех самых пор, как обрел понимание значения речей людей под сводами высокого дома со светлыми окнами и бесконечным потолком.
«Пути Создателя неисповедимы», - в тревожном звоне голоса Лавеллана, во вспыхивающих мальчишеских нотках он слышит отголоски всего того, что будоражит сейчас не только самого эльфа, но и всех кругом него. Те же самые вопросы задают себе люди – и не только люди, узнавшие, что знаменем их веры внезапно становится чужак, даже не просто эльф – но долиец. Из тех, кто дольше и непримиримей всех противопоставлял себя людской Церкви. Кунари – не в счет, они слишком  другие, чтобы сравнивать с ними эльфов и эльфийскую и человеческую религию. Да и на ум идут куда реже, особенно здесь, в Ферелдене. Даже Каллену, который в свое время видел, как кунари  постепенно заполняли Киркволл, как их учение поднималось среди народа, словно медленно прибывающая вода.
- Мы не можем знать, никогда, какое орудие изберет для целей своих Создатель. Но должны помнить – и помним – что всё сущее есть Его творение. Магия – дар Его. Знаете, сколько раз мне доводилось видеть, как этот дар обращали не только в добро, но и во зло? Точно так же и с тем, кому и кем было уготовано родиться, - не «суждено».
Создателю ведомо все, от начала и до конца. Разум слишком узок и мал, дабы охватить это понятие существования вне времени, вне предшествования и последования. И не о таких материях сейчас толковать со взволнованным мальчишкой, все же, который немного подавлен и взбудоражен свалившимся на него всем – от взрыва на Конклаве до метки в руке, на которую он сейчас так смотрит, словно ее возможно увидеть сквозь кожаную перчатку. От мгновения, как он обнаружил себя в подземелье под зданием Церкви и с клинком Кассандры Пентагаст у горла, до сего момента – когда подошел просто поговорить о чем-нибудь с командующим своей армией, и напоролся на такие вот типичные вопросы. Неосмотрительно это со стороны Резерфорда, пожалуй – но необходимо.
- Мы не выбираем, кем родиться, верно? Мы являемся в этот мир тем, что он отковывает из нас. Воля Создателя не всегда понятна, и уж точно – далеко не всегда оказывается приятной. Жизнь – удары молота, - эхом слов Каллена до заледеневшего берега, где они стоят, доносится звон кузнечного молота со стороны поселения, - она отковывает нас, словно металл. С той разницей, что мы способны чувствовать боль и сомневаться. Но вы здесь не для того, чтобы слушать мои проповеди, верно? – спокойствие разливается на душе, будто весенним солнцем повеяло. Пускай тревоги не уходят, но теперь Каллен видит и знает больше, чем еще даже час назад. То, что Лавеллан не произнес вслух, за него сказали интонации; сложив слова, как кусочки мозаики, Резерфорд выносит из них то, что искал, то, чего ждал.
А именно – готовность быть здесь, и стоять, несмотря ни на что. Несмотря на горечь и страх, на то, что долиец – чужак здесь, с четырех сторон на него напирают такие суровые, опытные и взрослые, а он… он-то только и может, что быть пока что знаменем без сути, просто мальчишкой, способным закрывать разрывы в Завесе. Которому нет дела до того смятения, что вызывает в окружающих его прозвище – да и не должно быть дела, строго говоря.
Но это все – лирика, которую командующему Резерфорду надлежит оставить для себя. Словно исповеднику, - сверху  по щеке снова сыплет снегом, Каллен смахивает его с уха, поежившись – на шею попало, и чуть кивает Лавеллану.
- Не стоит.
Честность – это всегда хорошо, потому – честностью на честность.
- Не нужно подгонять веру под представления. Под то, что кажется – ничью нельзя, - твердо, пускай и вполголоса, произносит Резерфорд. – Вы не почитаете ни Андрасте, ни Создателя – что же, то есть ваше право.  Но я не думаю также, что вы по-настоящему верите в то, что говорите – во вторую попытку, - скользким был лед, на который он ступает сейчас. По такому на ногах так запросто не проедешь, шлепнешься при любом неосторожном движении.
- Мы все можем ошибаться, - человеку веры и религии не следует так говорить, но Каллен как-то привык к тому, что Создатель – Тот, в которого он верует – это не безликая сила, своенравная и жестокая, схожая чувствами и поступками со своими творениями. То, о чем говорит Песнь Света – прекрасные аллегории, призванные будоражить сердца, пробуждать их, учить – но не прямая и не буквальная летопись былых времен. Многое из Песни находит свое подтверждение в жизни, свидетельства прошлого – вот они, руинами дотлевают на вершине холма под зелеными сполохами Бреши. И все-таки – это рассказано и записано людьми. А людям свойственно ошибаться.
Ошибается даже чувство внутренней справедливости, то самое, которое – «мой Создатель, знаешь мое сердце».
- И случившееся с вами в Тени вообще может оказаться и происками демонов, или трюком, подстроенным тем, кто виновен во взрыве. Удобно то, что вы ничего не помните – меньше вероятности того, что расскажете о чем-то. Но суть в другом, - ладонь поднимается, предплечье по-прежнему лежит на эфесе меча.
- Суть в том, что пока что наше дело позволяет людям обрести надежду. И, пока оно так – не имеет абсолютно никого значения, какой длины у вас уши, Вестник. Клянусь Создателем, - Каллен усмехается, снова вдыхая поглубже. – Точно так же, как не имело значения то, что с архидемоном сражается маг, а другой маг бросает вызов Аришоку кунари. Мне этот бой увидеть не довелось, сражался на улицах города. Подоспел только под конец, - и мрачные, и светлые вместе с тем воспоминания об этих днях – увы.

Отредактировано Cullen Rutherford (2019-01-03 11:09:07)

- И это тоже, - серьезно кивнул Резерфорд. Все идет в ход, в таком-то деле, когда уже не до оглядок на былое, когда общая беда сплачивает, заставляя забыть о распрях. Наверное, нечто схожее царило над Ферелденом, когда по нему прокатывались черные волны Мора. Почти обезумевшему храмовнику, единственному выжившему за запертыми дверьми Цитадели Кинлоха о том не судить – не знал Каллен, что тогда творилось с миром, с Ферелденом. Да и не хотел знать, старался сохранить чудом уцелевшие крохи рассудка и хоть как-то уберечь поруганную веру. «Магия – дар Создателя, так?» - и он видит и слышит этот смех снова, словно рядом. Словно только что. Словно из-за спины опять вот-вот потянутся покрытые лиловой чешуей шелестящие руки, и холодные голоса станут нашептывать о том, от чего он пытался отгородиться те несколько лет службы в Цитадели, прекрасные и мучительные несколько лет.
Когда-то та, которую он потом так пытался забыть, и почти что смог, точно так же, как Инквизиция сейчас, сумела сплотить разные народы и культуры. Договоры? – да, договоры Серых Стражей есть немалая сила, немалый авторитет, но ими ли одними оказался спасен Ферелден?
Ответ очевиден.
- Вы хотите знать то, что говорили о Героине Ферелдена ее учителя в Цитадели Кинлоха, или мое личное мнение о ней? – улыбка получилась вполне естественной. Окинув взглядом замерзшую реку впереди, Каллен жестом предложил Лавеллану пройтись. Снег заскрипел под тяжелой поступью командующего, и едва зашелестел – под ногами эльфа. Кажется, тот даже следов не оставлял. «Городские такого не умеют», - отметил про себя Резерфорд.
- Она едва прошла Истязания, как оказалась призвана в Серые Стражи, - если немного – то можно. В конце концов, и голос ровный, и больше ничего не дернется… нет. Тому, что было до Истязаний, когда пришлось встать позади Солоны, с мечом почти что наготове, ожидая, что она в любой момент может обратиться в нечто непоправимое – этому больше не вернуться.
Хуже другое. Хуже – разговор в полутьме, который и разговором-то нельзя было назвать. Так – странный обмен фразами.
Стыдно вспоминать, - дым от кузницы, что долетел на порыве ветра досюда, скверно напомнил гарь и копоть коридоров Цитадели Кинлоха. Запах огня, крови, и паленой плоти – Киркволл пропах тем же, и Каллену казалось потом порой слишком часто, что запах этот преследует его.
Как и кошмары, как и шепотки в темноте. Как вечные угрызения совести, и невозможность что-либо исправить – но жизнь продолжается. Даже так.
Еще бы нет, - чуть звякнули наплечники доспеха, когда Резерфорд шевельнул плечами.
- Истязания, - что это такое, объяснять он не станет, если не Лавеллан не спросит, - это испытание, который проходит любой ученик Круга. Если он его завершает, то становится полноценным магом Круга, если же нет – то исход, увы, один - смерть, - и об этом теперь можно говорить спокойно. – Героиня Ферелдена прожила всю жизнь в Башне, и совсем не знала мира, в котором ей пришлось оказаться. И, тем не менее – Мор остановлен, архидемон мертв, а Ферелден спасен, - заложив руки за спину, Каллен поднял глаза к небесам. Брешь притягивает взор, будь она проклята… а он отчего-то слишком спокоен.
Ведь нет никакой уверенности в том, что этот эльфийский мальчишка справится.
Но не было и никакой уверенности в том, что Мор сумеет победить вчерашняя ученица Круга, которая жизни-то и не знала, которая привыкла к кормежке по расписанию, уюту и тишине библиотек, и теплой постели.
Что с ней теперь, где она, по слухам, исчезнувшая вместе с остальными Серыми Стражами? – он надеялся, что промелькнувшая во взгляде теплая печаль окажется незамеченной, как и жестко блеснувшее беспокойство.
- Солона не метила в герои. Никто не метит. Все получается как-то само собой, верно? - большинство людей (и не только людей) способны на нечто значительное благодаря обстоятельствам. Чаще всего критическим.
Каллена в свое время благодарили за спасение жизней, тогда как он всего лишь исполнял свой долг. Не только храмовника, но и того, кому оказался вверен разоренный и замерзающий город, на пороге зимы. Герой? – нет, просто сделал все зависящее от него. Не больше, но и не меньше.

«Думаю, большинство таких вот «героев» проклинали свою участь, и хотели вернуться к тому, что знали раньше, чем жили раньше», - с высоты роста Каллен глянул на вихрастую рыжеволосую макушку эльфа. Ведь и тому наверняка отчаянно хочется вернуться к тому, что знал раньше к клану, своим сородичам рядом, к родной речи и обычаям, а не… пытаться как-то поладить с толпой шемленов, заодно оказавшись их знаменем. Проклятье, да такого хотел бы любой мальчишка, в каких-то два десятка лет оказавшийся вырванный из родной глуши, и оказавшийся, допустим, в столице. Каллен и себя помнил – правда, он изрядно помладше был, но долийца с человеком сравнивать незачем – когда оказался в Денериме впервые в жизни, послушником. После тихого Хоннлита единственное, чего ему хотелось, так это удрать куда подальше, пешком дойти до дома, через всю страну. Смог бы! – так себе сказал однажды, когда тоска по дому, и, главное, страх будущего стали невыносимыми. Такое желанное, оно оказалось слишком тревожащим – на несколько коротких мгновений.
Миловал Создатель, юному Резерфорду удалось укрепить свое сердце, и обратиться к тому, что должно, к чему стремился всю свою недолгую жизнь. Неизвестно, к чему стремился Лавеллан, но уж явно… не к этому. Хотя героем хочется быть любому мальчишке. Каллен не был исключением, в свое время. Защищать мир от зла, бороться с демонами и злыми магами, - он улыбался своим мыслям, вспоминая бдение. Первый глоток лириума, - короткая боль толкнулась в виске, Резерфорд слегка коснулся его, удерживая. Ну, только вот не надо снова, - улыбка сделалась чуть задумчивей.
Он хорошо исполнял свой долг, как бы то ни было. И Орден не виноват, что Каллен Резерфорд утратил веру в него. Не вышел из него герой – да и ладно. Не всем ими становиться, хвала Создателю.
- Ничего, - спокойно кивнул он Лавеллану, дескать, все в порядке. Ему-то, храмовнику, пускай и бывшему, не впервой выслушивать подобное о том, сколь недальновидны «обычаи» обращения Церкви с магами. Каждый почему-то мнил, что знает об этом лучше других. Словно… лучше выгонять детей в лес, только потому, что им не повезло родиться с магическим даром, - Минева не жаловалась, и рассказывала свою историю легко. Не каждому – но взгляд ее, ускользающий, и глубокая дрожь в голосе говорили лучше всего. И обо всем.
- Ничего, - повторил Резерфорд. Тому, кто всю жизнь прожил в небольшом обществе, сплоченном, друг на друге построенном, нелегко понять и принять законы, по которым доселе жил большой мир. Это… неприятно, но проходит. К сожалению, или к счастью – вернее, не спрашивая на то дозволения Лавеллана, жизнь обтесает его в кратчайшие сроки.
- А каким тебе хотелось бы остаться в памяти людей – и не только людей? – незаметно для себя переходя на «ты», поинтересовался Каллен. Беседа переставала быть официальной, и он поймал себя на мысли, что Брансон… нет, младший брат лет так на десять постарше Лавеллана, но что-то такое в нем было, от того Брансона, девятилетнего, задиристого и упрямого немного – не из вредности, а зачастую, из-за непонимания.
«Если бы Лелиана еще складывала песни, можно было бы предложить ей что-то эдакое», - только вот и Лелиану жизнь обтесала, и самого Каллена. Но все-таки он сказал вслух:
- По меньшей мере, ты вышел из Тени. Остановил Брешь. Уже пара куплетов для хорошей песни, пожалуй, - по опыту – чаще всего, не самому приятному, но полезному Каллен знал, что слишком многое начинается с мелочей. Вовремя сказанное слово. Правильно зароненная мысль – он не напрасно столько лет служил Церкви. Вскользь подброшенная идея – а там, глядишь, и что-то сложится-вырастет. Шаг за шагом.

Резерфорд слегка сощурился на темное пятно впереди, на льду – походило на подводу, и люди кругом сновали. Они с Инквизитором преодолели небольшой пригорок, и стало ясно, что Каллен не ошибся – действительно, подвода, да и не одна. Звуки разносились далеко и хорошо, слышны были голоса людей и мычание волов. Про себя Каллен прикинул, достаточно ли еще накануне было места в стойлах – судя по небу, по его свободной части, в ночи намеревалось задуть уже близкой метелью. Воздух чуть повлажнел, - он вдохнул глубже, глядя снова перед собой, в почти безмятежный стык снежных склонов и светло-голубого неба. Отсветы Бреши здесь его не касались, и выглядело оно совсем как раньше.
А позади них, если обернуться – бесшумное и колеблющееся, на половину неба, зеленое зарево. «Будто небесные огни», - сравнение давно уже шло на ум, с теми огнями, похожие на исполинские зеленые занавеси. Они загораются ночами, которые по полгода длятся, над вечными снегами далеко на юге. Говорят, что там нет ничего, кроме опасной магии, снегов и льда – так болтали по всему югу Морозных Гор, а Резерфорд невольно вспоминал все то, что слышал когда-либо об этих местах.
«Почему именно здесь, и именно мы?» - слегка улыбнувшись, он взглянул на увлеченно говорящего Лавеллана. Одобрительно хмыкнул на почти стихотворную строчку, и задумчиво вздохнул.
- Не барда – менестреля. Барды, возможно, понадобятся позднее, - в голосе Резерфорда чуть лязгнуло неодобрение, глуховатым ферелденским акцентом.  – Но по этой части тебе лучше осведомиться у леди Лелианы, - к ним бегом приближался солдат, от тех самых подвод.
- Милорд Вестник!.. Сэр, рыца… командующий Каллен! Поставки продовольствия, - сложенный вчетверо, запечатанный листок с донесением перекочевал из руки бойца к Резерфорду – он развернул его, поморгал немного, читая, и со вздохом убрал в поясную суму. Вроде как дела неотложные, а вместе с тем, все-таки, беседу прерывать не хотелось. Когда еще выдастся такое-то почти безмятежное для командующего время?
Их уже минут как пятнадцать не беспокоили.
- Пускай, - поймав взгляд Лавеллана, кивнул Резерфорд. – Разберутся сами, там люди опытные. Некоторые пришли со мной из Киркволла, - по его скромному мнению, лучшей рекомендации нельзя было и пожелать.
Той осенью, дождливой и ветреной, на идущие до Джейдера корабли погрузились не только оставшиеся лояльными Церкви маги и храмовники, но и многие другие. Слух о непонятной «Инквизиции» облетел Город Цепей, словно недоброй памяти эхо взрыва, устроенного сумасшедшим отступником. И то, что один из защитников города намеревается отбыть со своими подопечными – остатками Круга, прочь, не могло остаться незамеченным. Следом – да побыстрее, чтобы миновать череду осенних штормов, за Калленом и леди Кассандрой отправились и прочие, из тех, кому нынешний хаос оставался не по душе.
Резерфорд помнил, каким светом озарилось лицо Искательницы, когда он ответил согласием на ее предложение присоединиться – не сразу, но все-таки согласился, после того, как убедился в том, что она поддержит его решение в том случае, если проблемы с отказом от лириума окажутся сильнее тогда еще рыцаря-командора Каллена. Ей удалось вдохновить его, а он повел за собой остальных. И сейчас… немного неловко, да чего там – отчасти даже боязно вверять тех, кто так долго доверял ему, кому-то другому.
«Формально, их командиром все равно остаюсь я», - это не мысль-успокоение, скорее, констатация факта про себя.  Немногое изменится, пока юный долиец Лавеллан, прозванный Вестником Андрасте, поймет, как же ему теперь управляться с его новым местом в этом мире. Стоило предоставить ему в чем-то решать и самому, да вот беда – особого выбора у него и нет.
Как нет его и у многих других, - представить себе, что отступит, Резерфорд не мог. Его время как храмовника истекло, и возвращение к лириуму почти наверняка станет концом. Вне Инквизиции теперь он куда подастся?
Особенно теперь, - в Бреши что-то дрогнуло, сполохами зеленых молний. Каллен слегка сощурился.
«Значит, «правильно».
- Думаю, кое-что общее с героями древностями и не только, ну, теми, о которых рассказывают вечерами у костра, - Каллен замедлил шаг, - у тебя уже есть кое-что общее, Вестник. Они тоже решительно не знали, что им делать – на их героическом пути, - надо было, наверное, добавить, что ему есть на кого опереться, и что он не одинок, но это не то, что стоит говорить. Своим умом пускай доходит.
Лавеллан должен сам сообразить, что оказалось в его распоряжении. И распорядиться этим правильно, помня о том, что, пускай весь мир ему открыт, образно говоря, но этот же мир его и сковывает. Власть дает возможности, но облеченный властью ею же и скован. Хорошо, если долиец готов к этому, и одинаково плохо, если не уверен в себе, или же слишком самонадеян.
Впрочем, последнее – вряд ли, если Резерфорд еще не разучился разбираться в людях – и эльфах, чего уж тут.
- Одно могу сказать точно – не дай ни своему происхождению, ни длине ушей, ни чему-то еще встать между тобой и миром.  Это работает в обе стороны, – он взглянул на долийца в упор. - Рознь всегда порождает вражду. А вражды этому миру более чем достаточно.

«Что же, это уже что-то», - Резерфорд слегка шевельнул бровями, уловив нотку то ли напряжения, то ли вызова в голосе Лавеллана. Тот соображает – рассуждает о том, что ожидает его на самом сложном из возможных путей, а это, по опыту, уже хоть какое-никакое начало. Главное, дабы эти умозаключения вывели его на правильное русло.
«Парнишка смышленый – ну, таковым кажется, по меньшей мере».
- Разумное замечание, насчет мира, - Каллену временами удавалось забыть, кто он такой для эльфов, неважно, городских или долийских. В Круге различия между двумя расами – людьми  эльфами – изрядно сглаживались, в особенности, если учесть способности последних в магии. Хотя… если сравнивать, одаренных было примерно поровну. Но именно в Круге эльфам удавалось смотреть на людей как на равных, подняться над предрассудками – или же над многовековыми обидами, кому как больше будет угодно. Обстоятельства сложились так, а не иначе. Когда-то эльфы оказались слабее людей, невзирая на всю развитость своей культуры, как утверждают долийские легенды (и не отрицает Солас). Когда-то порождения тьмы почти полностью уничтожили гномью империю, когда-то Империя Тевинтер расстилалась от края до края Тедаса. Все когда-то было другим – но мир меняется, и они одинаково меняют мир сейчас. Человек с тяжелым опытом за плечами, и молодой эльф со странной меткой в левой руке, способной затягивать раны в ткани реальности. Их объединяет общая цель – и, в частности, командующий Резерфорд не мог позволить себе поставить какое-то прошлое выше насущного.
Более того, за что-то там виниться – ох, право, у них сейчас проблемы куда серьезнее. И понимание этого – первый шаг, который Лавеллану надлежит сделать.
Потому что неважно – человек, эльф, гном или кунари, им придется сотрудничать, избегая розни, не пытаясь тряхнуть седым кровавым прошлым и обидами.
- И хорошо, что ты понимаешь суть этой вражды, - «пускай и по-своему». – Но мирный разговор – это только первый шаг. О решениях, которые придется тебе принимать в будущем, думаю, ты знаешь и сам – простыми они не окажутся. Договариваться и ладить придется со всеми, вот к чему я веду.
Бывший рыцарь-командор Казематов Киркволла мог бы многое рассказать о том, каково это – пытаться удержать авторитет Ордена в глазах людей, которых этот Орден клялся защищать, защищать этих же самых людей от взбунтовавшихся магов, вместе с тем пытаясь примирить все три стороны. И это еще не считая мародеров, демонов повсюду, пожаров, голода, болезней и надвигающейся зимы. Он вертелся, словно тот угорь на сковородке, пытаясь призвать к сотрудничеству, заставить враждующих вспомнить о том, что неважно, кто кем родился и где пригодился – если не помогать друг другу, погибнут все.
Простые такие истины, банальные и избитые – да только частенько позабытые.
- Не ставлю под сомнение то, что тебе понятно и это, - однажды Резерфорду самому пришлось пойти на компромисс с магом крови, каковых устав его Ордена храмовников предписывает пленять либо уничтожать на месте. И сколько еще было подобных мелочей, допущений, уступок!..
У Лавеллана есть многое, дабы избежать подобного. Но совсем – увы, не получится.
- Как бы то ни было, это все, чего я могу пожелать, как военный советник, - он еле заметно усмехнулся. – Солдаты эту науку усваивают быстрее прочих – не до различий и тому подобного, когда вместе проливаешь кровь, - в день ото дня прирастающих войсках Инквизиции бок о бок сражались и люди, и эльфы, и гномы тоже были – хотя, несомненно, и те и другие порой держались особняком.
- И то, что во главе стоит эльф, их вовсе не задевает, - Резерфорд сказал это ради истины, но не для того, чтобы потрафить Лавеллану. – Даже более того, агенты леди Лелианы докладывают о том, что воодушевление распространяется. И для этого не всегда требуются… гм, ее тайные умения, - он вспомнил уточняющий вопрос Лавеллана, на который поначалу не ответил. И пояснил неохотно:
- Менестрели – те, кто слагает и исполняет песни, веселя народ. Барды же, помимо этого, собирают сведения о тех, кому поют и где поют. Иногда даже убирают своих слушателей, - такая вот тонкость человеческого общества. Очень тонкая. Очень вкратце.

Каллен выслушал Лавеллана с интересом, про себя мотая на ус доселе неизвестные сведения. Так клан Аллара не напрасно прислал его на Конклав, но именно потому, что парнишка «умеет договариваться»? что же, поистине, оставалось надеяться на  то, что их Хранительница действительно не ошиблась, выбирая его. И неизменно вспомнить о путях Создателя, которые ведомы лишь Ему.
«Не спеши, все-таки», - Резерфорд чуть осадил себя. Выдать желаемое за действительное слишком соблазнительно.
- Вероятно, не совсем достаточно. Хотя и весьма немало, - без лести командующий посмотрел на Лавеллана, который, как показалось ему, пытался за шуткой скрыть нечто, немало его одолевающее. О том, что парнишка чувствует себя более чем не в своей тарелке, Каллен уже размышлял. Как и том, что тот искренне старается. «И не боится. Не лезет за словом в карман», - шрам над губой опять шевельнулся.
Равно как не лезет за словом в карман, также Вестник Андрасте не забывает и ершиться. Все как положено юнцу, верно? – Резерфорд немного вздохнул, сощурившись на заискрившийся в лучах солнца снег.
Обычно над Морозными Горами всегда висит дымка, а тут надо же, прорезалось ярко. Падающий легкий снег заискрился мелкой серебряной пылью, и солнце блеснуло в глаза Лавеллана, сейчас сделавшихся похожими на кошачьи. Точно так же смотрела Эллана тогда, в ту ночь, когда Каллену довелось вмешаться в стычку, и вступиться за нее, с точно таким же выражением, только на сей раз оно и промелькнуло стремительно, и пропало быстро.
- Это действительно тебя волнует? – Каллен улыбнулся. – Предполагаю, что нет, потому что правду ты знаешь, и уверен в том, что делаешь. Сказанное мной – советы и предостережения. Если бы существовал реальный повод для беспокойства, то, думаю, об этом тебя бы уже известили, - он зачерпнул рукой комок снега, неторопливо скатал снежок.
- Не обессудь, но мне самому слишком долго доводилось быть тем, кто ищет баланс между противоборствующими силами. И всякий раз существовала опасность «перетянуть» в одну из сторон, - жизнь рыцаря-капитана, заместителя Мередит Станнард, легкой не могла быть априори. Но Каллен старался – смягчать и гнев и жесткость своей суровой начальницы, и точно так же не давать спуску своим подопечным – в рамках разумного, конечно же. Старался не за страх, а за совесть… в чем-то в этом они с Лавелланом схожи, наверное.
- Когда мне предложили вступить в Инквизицию, была… одна причина, почему я какое-то время раздумывал, - о лириумной хвори Лавеллану знать незачем – до поры. Пока что Каллен держится, а если все станет хуже, то он напомнит леди Кассандре о данном ей обещании. И та его сдержит – о, сомнений не могло быть в том.
- Но в конечном итоге, я понял, что идти мне больше некуда, - снежок вылетел из хлестнувшей воздух кисти, рассек сияющие медленно падающие снежинки, и шлепнулся на синем речном льду белой многолучевой звездой. – Орден храмовников разваливался. Остатки верных таяли на глазах, и я понимал, что скоро настанет миг, когда мне больше нечего будет сказать своим людям. Слишком близко подбирался хаос восстания и войны. И появление леди Кассандры я увидел, будто волю Создателя, и понял, что наведение порядка в разваливающемся мире – дело, угодное Ему. Но что насчет тебя?
В инквизицию Лавеллана, можно сказать, затащили силком. Правая рука тянула, Левая – подталкивала – Каллен был осведомлен касательно того, как именно Кассандра и Лелиана «вербовали» Аллара. Не поможешь нам  - выдадим тем, кто жаждет крови за смерть Верховной Жрицы.
- Что она для тебя значит, Инквизиция? – Резерфорд был готов к еще одному сказанному в сторону «ну и вопросики у тебя», но раз уж дело пошло за откровенность, то ничего. С него не убудет.