[indent]Работать было сложно хотя бы потому, что Джим знал – вечером он увидит Уэйна. И им придётся разговаривать на очень неприятные и болезненные темы, которые поднимать не стоило, но Гордон был копом, был капитаном. И какое бы вселенское сочувствие он ни испытывал по отношению к Брюсу, задавать вопросы – это его работа. Даже если они неприятные и выворачивают душу наизнанку. Джеймс даже представлять не хотел, как может эта встреча пройти, зато Харви половину дня рисовал этот разговор чуть ли не в красках. Джиму даже пришлось на него прикрикнуть, чтобы детектив уже захлопнул варежку и перестал так много говорить не по теме.
[indent]Натали позвонила ближе к вечеру и спросила, во сколько Джим собирается вернуться домой. Капитан не смог ответить ей ничего определенного, он нервничал из-за того, что могло случиться вечером. «А что могло случиться?». Тупое беспокойство поселилось между рёбрами и не давало глубоко дышать, а сам Джим никак не мог совладать со своими эмоциями. Те казались необъятными. Наверное, это было связано в тем, что в последние несколько месяцев Джим попросту запрещал себе чувствовать, а за последние дни столько всего произошло, что сохранять равнодушие было попросту невозможно. Плотину прорвало, и Гордон еле держал маску. Возможно, он переживал, что не выдержит и сорвётся прямо на глазах младшего Уэйна. «Вот уж не надо». Джим сжал в пальцах ручку и подписал очередной рапорт о проделанной работе.

[indent]Дорога до больницы казалась вечной из-за пробок, которые этим вечером заставили город попросту встать. Джеймс бросил машину за три квартала и под етним моросящим дождём направился в здание. И какого же было его удивление, когда палата, в которой должен был лежать Уэйн, оказалась пустой. Джим схватил первую попавшуюся ему под руку медсестру. Та испуганно встрепянулась, но тут же ответила на все вопросы. Как оказалось, Альфред забрал Брюса, как только тот пришёл в себя.
[indent]‒ Мистер Уэйн сказал, что хочет домой.
[indent]Пенниуорт забрал Брюса в особняк, а это означало явиться туда впервые со времен похорон старших Уэйнов. Был ли Джеймс к этому готов? Нет, конечно. Казалось, что к этому вообще нельзя подготовиться, а боль будет медленно пускать корни в твоём теле. Но у Джима не было выбора. Он должен был приехать в поместье и поговорить с Брюсом. Многие просят дать родственникам время и не допрашивать их сразу, но из-за комы они и без этого потеряли много времени.
[indent]Джим грязно выругался себе под нос, после чего поспешил обратной дорогой до машины. Дождь всё ещё неприятно моросил, и люди спешили по своим делам, не обращая никакого внимания на капитана полиции их мрачного города, который сам был мрачнее тучи. Джеймс сел в машину и громко хлопнул дверью, после чего ударил по рулю. Его раздражал тот факт, что ему придётся ехать на территорию Брюса, словно там Джим не имел никакой власти и был полностью беззащитен, хотя в какой-то степени так оно и было.

[indent]‒ Он не хочет никого видеть, ‒ Альфред стоит на пороге и явно не испытывает восторга от того, что ему нужно передать такую информацию капитану полиции, но Джеймс лишь пожимает плечами, после чего решительно перешагивает порог. Пальцы дворецкого цепляются за локоть Гордона, и тот переводит взгляд на руку Пенниуорта. ‒ Только помягче, капитан. Он только вышел из комы, ‒ Альфреду совсем необязательно напоминать мужчине об этом, но Джеймс всё равно кивает, как бы сообщая, что принял к сведению.
[indent]Джим вышагивает по коридору нарочито медленно. И с каждым шагом всё больше ощущает, насколько осиротело поместье без своих хозяев. Томас не звенел графином с Бренди. Марта не спешила рассказать Джиму о новых денежных вливаниях в дома престарелых. «Этого больше вообще не будет». Джим остановился напротив двери, которая вела в гостиную. Прямо за ней должен был сидеть Брюс. То единственное, без чего от Уэйнов действительно ничего не останется. Понимал ли это Томас? Задумывалась ли хоть раз об этом Марта? Если вдруг юристы найдут среди документов старшего Уэйна завещание, то Джим будет знать наверняка – они думали о том, что с ними может что-то случиться.
[indent]Гордон толкнул дверь и вошёл внутрь, после чего, не особо церемонясь, устроился в кресле напротив младшего Уэйна. Брюс был бледным, исхудавшим, под глазами залегли тени определенного характера. На какую-то долю секунды в Джеймсе даже появилась мысль «а действительно ли этот допрос так нужен?». Но потом Джим вспомнил тела Марты и Томаса, которых пришлось хоронить в закрытых гробах. Брюс был жив и сидел напротив. «Один разговор его не сломает… И меня тоже».
[indent]‒ Здравствуй, ‒ Джим поджал губы, думая о том, что, наверное, не стоит затягивать. Голову нужно рубить, а не отпиливать, если уж на то пошло. ‒ Знаю, что сейчас не самое лучшее время для разговора. Но я здесь не как друг семьи, а как капитан полиции. И я должен задать несколько вопросов о том, что случилось, ‒ да, следовало обозначить границы данного разговора сразу, не позволяя себе впадать в размышления о том, какими прекрасными были Уэйны и как жаль, что теперь их нет. Об этом Гордон мог подумать где-нибудь не здесь. ‒ Что произошло в ту ночь, когда Марта и Томас Уэйн погибли? ‒ Джеймс наконец-то произнёс эту фразу, которая отдавала могильным холодом. Это была своего рода черта, которой подвели итог той светлой жизни, которая наконец-то закончилась.

[indent]Это был ужасный разговор. Джим даже представить себе не мог, к чему это всё могло привести, но Брюс говорил такие вещи, которые делали невообразимо больно. И Гордон злился, что было по сути своей нормально, однако капитану нужно было держать себя в руках. Не нужно было срываться и бить парня за то, что он говорил. Нужно было остаться в кресле и заставить Брюса замолчать каким-нибудь другим способом, но эмоции взяли над Джимом верх, поэтому он придавил парня собой и бил его по лицу до тех пор, пока тот не заткнулся. Костяшки рук приходились на скулы Уэйны, в скором времени те нальются пугающей синевой. Кровь окрасила его лицо красным полотном. И, возможно, только это заставило Джеймса остановиться и встать н ноги. Нет, Брюс был жив. Он слабо дышал, просто находился в бессознательном состоянии.
[indent]‒ Чёрт возьми, ‒ Джеймс тяжело дышал, уперевшись руками в собственные бока. Наверное, стоило позвать Альфреда, чтобы привести Брюса в порядок. «Ему, наверное, надо к врачу». Гордон вдруг ясно увидел кричащий заголовок «Капитан полиции избил последнего Уэйна». Или что там ещё можно придумать, чтобы заставить всех зевак скупать газеты? Джим провел рукой по лицу, словно пытался стереть бесконечную усталость, разочарование и боль, но один этот жест не смог бы ничего исправить.
[indent]‒ Отойди от него! – вот что было действительно сейчас неожиданно. «И совершенно не кстати». Джеймс вздёрнул голову и резко обернулся. В оконном проёме стояла Айви. Одетая в зеленое платье, она смотрела капитану в глаза без какого-либо намёка на страх. ‒ Не смей. Его. Трогать, ‒ «Что?». Джим посмотрел на Уэйна, который всё ещё находился «не здесь». Мужчине потребовалось меньше двух секунд, чтобы выдернуть пистолет из кобуры и направить его прямо в голову Брюса. И вот теперь на лице Пеппер читался страх. «Неужели ты правда думаешь, что я могу навредить ему?». Даже если Айви так думала, то это было капитану только на руку. Пусть думает, что в Гордоне нет ничего святого.
[indent]‒ Здравствуй, Айви, ‒ Джим думал, что его собственный голос будет дрожать, но ошибался. Тон был совершенно ровный и без каких-либо колебаний. ‒ А мы с Брюсом как раз говорили о тебе. О том, как ты запудрила ему мозги, ‒ Гордон медленно снял пистолет с предохранителя. Всё должно было выглядеть совершенно естественно, словно Джеймс действительно может пустить Уэйну пулю в висок. «А что если я действительно могу?». После всего того, что произошло. После всего того, что Гордон услышал… Он действительно мог нажать на курок и закончить всё это. Да, потом с этим было бы невозможно жить, но факт остаётся фактом – кто-то из них троих сегодня лишится жизни, потому что Гордон только чьей-то смертью может поставить точку во всём этом. ‒ Как ты это сделала? Что это за химия? ‒ Джим был убежден, что не по своей воле Брюс говорил ему все те слова, а значит кто-то должен был нести ответственность за сказанное. Айви будет расплачиваться за каждую фразу.
[indent]‒ Уберите оружие, капитан, ‒ она попыталась шагнуть навстречу Гордону, но тот дернул рукой, и девушка остановилась, подняв руки в примирительном жесте, как бы показывая «смотри, Джим, у меня нет оружия; ты ведь не будешь стрелять, правда?», но Джим действительно готов бы спустить курок, потому что напряженная атмосфера, что стояла в воздухе, сжимала лёгкие капитана стальной рукой, не давая ему нормально дышать. ‒ Я была случайным экспериментом. Могу подчинять людей своей воле. А случай с Уэйнами – это уже эффект тех растений, что я выкрала из лаборатории. Это потрясающе, правда? Уэйны стали едины с природой, ‒ она была сумасшедшей. У Джеймса не было в этом никаких сомнений, ибо только больной на голову человек мог восхититься тем, что Гордон увидел в морге. Он не считал это потрясающим. Марта и Томас не заслужили такую смерть. Самым ужасным во всём это было то, что Айви заставила Брюса позволить всё это сделать с его родителями. ‒ Вместе с Брюсом мы сделаем этот город прекрасным. Понимаете?
[indent]‒ Ты убила единственных потрясающих людей в этом городе, Пеппер, ‒ Джеймс перевел дуло пистолета на девушку, но та даже не изменилась в лице. ‒ Айви Пеппер, вы арестованы за убийство Марты и Томаса Уэйн, ‒ он стоял на месте, и Айви тоже не двигалась. Гордон банально не хотел к ней подходить, чтобы не попасть под действие её чар, и Пеппер это прекрасно понимала. «Стреляй, Джим! Ну же!». Внутренний голос почему-то говорил тоном Харви. Пауза затянулась, и это заставило девушку облегченно выдохнуть. Она вдруг ясно поняла, что ей ничего не угрожает. Джеймс Гордон не мог ей пристрелить. Доблесть и честь не позволяли.
[indent]‒ Подойдите ближе, капитан, ‒ она явно насмехалась над ним, вытянув тонкие запястья перед собой. ‒ Наденьте наручники. Я не сопротивляюсь, ‒ Гордон почувствовал себя загнанным в тупик. Нужно было что-то делать, но Джеймс понятия не имел, что именно. Пеппер засмеялась, после чего решительно шагнула навстречу Гордону. Тот инстинктивно отшатнулся, после чего едва не споткнулся о вытянутые ноги Уэйна. Между капитаном и Айви оставалось меньше метра, когда комнату сотряс выстрел, после которого Пеппер замерла, а затем рухнула на пол словно тряпичная кукла.
[indent]Тяжело дыша, Джим поднял взгляд на дверной проём, там стоял Альфред с вытянутым пистолетом. Лужа крови растекалась по дорогому паркету, а Джеймс Гордон вдруг ясно осознал, что мистер Пенниуорт здесь настоящий герой, потому что он спас от очередной сумасшедшей не только Джима и Брюса, но и весь Готэм.

[indent]Альфред хмуро посмотрел сначала на Брюса, который всё ещё «не в себе», а затем на Гордона. Взгляд его выражал крайнюю степень неодобрения, и дворецкий имел полное право так смотреть на капитана полиции, потому что тот не должен был так сильно избивать парня, но в тот момент, когда это происходило, Джеймс не мог себя контролировать. Ему казалось, что Брюсу должно быть также больно, как и ему самому. И Гордон не задумывался в тот момент, что наваждение пройдёт, и у младшего Уэйна останется лишь бесконечная боль. Никакой надежды на светлое будущее.
[indent]И когда Брюс пришёл в себя, мир Джеймса треснул словно старое зеркало. Гордон не должен был видеть того, как Уэйн осознаёт произошедшее. Не должен был смотреть, как Уэйн сползает на пол и обхватывает безжизненную ладонь Айви своими пальцами. Джим не должен был слышать всего того, что сказал им Уэйн, кроме той части, что касалась поливальной системы в Центральном парке. Джеймс должен был в тот же миг сорваться и пулей броситься туда, чтобы остановить катастрофу, которую Брюс организовал в компании с Айви, но капитан стоял, сложив руки на груди, и смотрел, как Брюса прошибают понимание и вселенская боль. И в этот момент Гордону тоже было больно, но он не умел утешать, а слёз в нём уже не осталось. Кажется, Гордон выплакал всё в том самом морге, стоя между железными столами, на которых лежали Уэйны.
[indent]Джеймс не нашёлся со словами, потому что все они были совершенно сухими, словно засохшие лепестки цветов. Гордон знал, что лишний в этом помещении. Ему не стоило задерживаться в поместье Уэйнов. «И, вероятно, я больше сюда никогда не вернусь». Джеймс решил, что тосковать об этом будет как-нибудь потом, поэтому мужчина развернулся на пятках и, застегнув пуговицу на пиджаке, пошёл прочь, оставляя у себя за спиной разбитого Брюса, обеспокоенного Альфреда и холодную Айви Пеппер. Мир, в котором Гордону не могло быть места.

[indent]Гордон лично отключил поливальную систему и снова был назначен героем Готэма. Ему пришлось толкнуть весьма радостную речь нерадостным голосом, но никто этого не заметил, потому что Джеймс полностью выполнял свои функции капитана и позволял себя фотографировать. Это были бесконечные три часа, после чего Гордон получил результаты по вскрытию телу Айви. И медицинское заключение психиатра о здоровье Брюса. Джеймс сидел за своим столом и смотрел в бумаги, задумчиво потирая подбородок. Он не видел Натали уже больше суток, но не спешил вернуться к ней в квартиру. Гордон больше вообще никуда не хотел спешить.
[indent]‒ Надо взять показания у мальчишки, ‒ Харви зашёл в кабинете, на ходу поправляя шляпу. Его порядком раздражала шумиха, которая поднялась вокруг всей этой истории. Теперь все только и делали, что обсуждали Айви Пеппер и её мутацию на генном уровне. Полиции и ученым теперь предстояло разобраться ещё и с этим. Буллок был не в восторге от количества свалившейся работы, но он ещё не подозревал о том, что именно Джеймс собирается попросить его сделать.
[indent]‒ Кстати об этом, ‒ Гордон закрыл дело Уэйна и положил его в верхний ящик стола. ‒ Я не могу его допрашивать, так что это ляжет на твои плечи, ‒ фраза была брошена даже не в сторону Буллока, а куда-то в стену, но до ушей детектива всё равно добралась. Через секунду Харв буквально стал багровым от праведного возмущения, и Джеймс понимал, что друг имеет полное право на эту злость, однако капитан поспешил объясниться, чтобы Буллок не разразился гневной тирадой прямо в участке. ‒ Вероятно после случившего Брюс не захочет меня видеть. Никогда. Разговаривать со мной он тоже не будет, так что… ‒ последнюю фразу Джеймс медленно протянул, надеясь, что до Харви дойдёт смысл необходимости принятия данного решения. И до Буллока действительно дошло.
[indent]‒ Ты мне за это будешь должен! ‒ детектив ткнул пальцем куда-то в сторону груди Гордона, после чего развернулся и покинул капитанский кабинет. «Могло быть хуже». И стоило отталкиваться от этой мысли.

[indent]Харви сказал, что допрос прошёл…нормально. Вдаваться в подробности не стал, только положил рапорт на стол. Со своей стороны Гордон сделал всё возможное, чтобы к Альфреду Пенниуорту не было никаких вопросов, потому что Джеймс был там, а значит мог описать ситуацию самостоятельно. Прописав во всех отчетах, что это была самозащита, Гордон со спокойной душой готов был отправить дело в архив, но всё это оставило на капитане определенный отпечаток. Например, Джим не мог вернуться в квартиру Натали. Случившееся подкосило Гордона, и он нуждался в определенном количестве времени, чтобы восстановиться. Прошла неделя с тех самых пор, как капитан стал избегать всего того, что связывало его с той жизнью, которая была до смерти Уэйнов.
[indent]Натали могла бы ждать бесконечно долго, но вместо глупого ожидания и вопросов она просто пришла и положила на стол Джима обручальное кольцо, сказав, что не может его носить, зная, что Гордон не может смотреть на неё. А он действительно не мог. Эту ночь Джеймс решил провести в стенах своего кабинета. Натали ушла, сказав, что знает, где тут выход. Гордон не стал подрываться и останавливать её. Нат была достаточно умной, чтобы понять – любое оправдание от Джеймса сейчас за версту отдавало бы ложью.
[indent]Гордон крутил обручальное кольцо между пальцами, когда дверь открылась, а на пороге оказался Брюс. Вот кого Гордон действительно не ожидал увидеть. Встрепенувшись, мужчина положил кольцо на стол и тут же встал на ноги, только вот протягивать руку для приветствия не стал. За окном стояла глубокая ночь, и по всем правилам Брюс должен был быть где угодно, но только не тут.
[indent]‒ Чем обязан?

[indent]Джим смотрел на Брюса и понимал, что уже ничего и никогда не будет как прежде. Боль и разочарование друг в друге накроют эту историю темной пленкой, и они больше никогда не смогут… совсем ничего не смогут. Если раньше они могли пересекаться из-за Томаса и Марты, то теперь количество необходимых встреч сведется к минимуму. «Так даже лучше». Стоило Гордону лишь посмотреть на Уэйна, как дыра в груди становилась шире. Интересно, испытывал ли что-то такое сам Уэйн или ему было просто «жаль»? Джим сжал губы в тонкую линию и сунул руки в карманы брюк.
[indent]‒ Много работы, так что… ‒ Гордон обвёл взглядом кабинет, как бы намекая на то, что здесь Джиму самое место – среди пыльных стеллажей и оружия в ящике стола. Именно отсюда капитан мог восстанавливать справедливость в городе и защищать его жителей. Да, нельзя спасти всех, но Джеймс должен был спасти своих друзей. Томас был едва ли не единственным, кто искренне верил в старания Гордона. И теперь Джим потерял самых близких и родных людей. Винить в этом Брюса не было смысла, хотя очень хотелось. Капитан в принципе злился на парня, потому что в жизни Гордона столько всего произошло по вине младшего Уэйна, что думать об этом было страшно. И ещё больше не произошло – что было очень грустно и заставляло Джима мысленно кусать локти.
[indent]Наверняка можно было сказать только то, что чувства, которые Джим продолжал испытывать к Брюсу, были настоящими. И даже после всего того, что случилось, убить их не удалось. Гордону казалось, что даже пуля здесь будет абсолютно бессильна. Пусти он её себе в висок – ничего бы не поменялось. Джеймс бы всё равно смотрел на Уэйна с этой идиотской надеждой, что когда-нибудь всё образумится, встанет на свои места. Но отныне у всех вещей не было своего места, а сам капитан оказался в мире хаоса и беспорядка. По всем законам жанра, Брюса не должно было быть в этом кабинете, но он стоял перед капитаном. Пальцы его опустили на стол конверт, и Джим посмотрел на белую упаковку.
[indent]‒ Очень мило с твоей стороны написать письмо и предпочесть уйти молча, ‒ Джим обошёл стол и присел на него, точнее – оперся бёдрами о столешницу. Расстегнув пуговицу на пиджаке и сложив руки на груди, Джим нахмурился и уставился куда-то перед собой. ‒ А по поводу Готэма… Это моя работа. И я не справился, ‒ Джим поднял взгляд на Брюса, после чего сдавленно усмехнулся. Плевать было на работу. Они оба потеряли тех, кем действительно дорожили. Готэм любил разлуки и страдания, но Джиму ещё не приходилось сталкивать со столь изощрённым убийством. Брюс, не особо осознавая степень своей ошибки, убил родителей ради девушки, которую без всей этой химии полюбить по-настоящему бы не смог. «И меня ты тоже любить бы не смог». Впрочем, Гордон тоже пламенными чувствами к Брюсу не пылал. Но к нему мужчина чувствовал куда больше, чем к той же Натали. ‒ Думаю, тебе действительно нужно уехать, ‒ «и больше не возвращаться». Гордон знал об отъезде Брюса. Пенниуорт любезно позвонил ему на днях, чтобы сообщить эту новость. Джеймс не знал, как к этому относиться. С одной стороны, он ждал, когда Уэйн исчезнет из его жизни и заберет с собой всё то разочарование, которое дарил. С другой – Джеймс не хотел прощаться, потому что Брюс был единственным, за кого капитану хотелось цепляться. Да, Уэйн наломал дров, совершил целое море ошибок, убил людей, которые играли огромную роль в их жизнях, но они ведь могли бы с этим справиться, если бы действовали сообща, если бы… «Если бы всё было так просто, то я бы всё ещё засыпал в поместье Уэйнов, а Томас с Мартой были бы живы».
[indent]Джим выпрямился, расправил плечи, после чего стянул с себя пиджак, повесив его на спинку стула. Пальцы медленно принялись расстегивать манжеты. В помещении было жарко. Виной тому был август или наличие Брюса в комнате. Удивительно, как быстро может забиться сердце только из-за того, что ты видишь одно конкретного человека. «Вот она – настоящая химия. Без всякой генной инженерии».
[indent]‒ Пришёл попрощаться и поблагодарить, значит? ‒ Джеймс подхватил конверт со стола. Первым делом капитану захотелось его вскрыть и зачитать текст вслух, но в последний момент он задумался, после чего тремя четкими жестами порвал и конверт, и его содержимое, глядя Брюсу прямо в глаза. Кажется, именно так Уэйн смотрел на него там, в дождливой Англии, разрывая открытку, которую Гордон всё ещё хранит на своей квартире.
[indent]Капитан никогда не забудет, какие у Брюса губы на вкус. Никогда не забудет и то, что пальцы у Уэйна всегда прохладные. Джим не сможет выкинуть эту информацию из своей головы, даже если вдруг женится. И потому сейчас, обхватывая лицо Уэйна руками, Гордон целовал его так, как привык целовать всегда – как в последний раз. «Это последний раз? Правда?». Альфред ясно дал понять, что Брюс вряд ли вернётся в Готэм, и Джеймсу нужны были почти сутки, чтобы полностью осознать и принять данное решение. Капитан всё равно никак не мог на это повлиять.
[indent]‒ Прощайся, Брюс, ‒ хрипло шепчет Джеймс, поглаживая пальцами высокие скулы Уэйна. ‒ Без писем. Не оставляй мне ничего на память.

[indent]Джим не ждал ответа от Брюса. Куда больше, наверное, была вероятность, что Уэйн поспешит ударить Гордона за эту незапланированную близость. А что? У Брюса было право бить Джеймса, как и у капитана было право наносить удары парню до тех пор, пока костяшки не собьются в кровь. Но Джеймс предпочел другой способ заставить испытать боль. И какого же было его удивление, когда пальцы Уэйна вцепились в него, не давая отстраниться, а губы с готовностью принялись отвечать. Какой-то частью своего уставшего мозга Гордон понимал, что ему всего этого не хватало эти долгие месяцы. «Возможно, если бы было это, то не было бы всего остального». Это Джеймс и о Натали, и об Айви, и о смерти старших Уэйнов. Гордону нужно было просто хоть раз пойти против воли Брюса, но он не делал этого, а теперь… «Я теряю тебя». Нельзя потерять то, что никогда тебе не принадлежало.
[indent]Жалюзи были закрыты, и никто из сотрудников не мог увидеть, как страстно капитан полиции сминал чужие губы, путая пальцы в темных волосах Уэйна. Это было так горячо и необходимо, что слова казались совершенно ненужными. Джеймс хотел бы чувствовать это всегда, постоянно, но именно капитан знает лучше всех о том, что ничто не вечно. Брюс должен уехать, потому что сейчас Готэм – это тот самый город, который убьёт его, безжалостно размажет. Джеймс справляется лишь потому, что он капитан полиции, и особого выбора у него нет.
[indent]Слова Уэйна вскрывали грудную клетку и вытаскивали внутренности Гордона наружу, безжалостно протыкая их иглами. В этот самый момент Джим понял, что нужен… нужен Брюсу так, как никто и никогда нужен не будет. Собственно, парень тоже был капитану необходим. Гордон смотрел ему в глаза и чувствовал всепоглощающую вину за то, что собирался сказать, что собирался сделать. Пальцы Уэйна сжимались на ремне Джеймса, а сам мужчина мог думать лишь о том, что теперь всё будет по-другому, иначе.
[indent]‒ Нет, ‒ жгучая ненависть к самому себе прожгла лёгкое, и Гордону пришлось перестать дышать на несколько секунд, чтобы просто не сорваться с катушек. Он не мог уехать вместе с Брюсом этой ночью, потому что у него на плечах была ответственность за этот город. Забыть о подобных вещах нельзя, даже если тебя целует тот, за кого ты готов отдать жизнь. ‒ Я не могу улететь с тобой сегодня, Брюс, ‒ да и не нужен Джим ему на этом рейсе. Уэйн будет прощаться с Готэмом и оставлять всё то, что причиняет ему боль. Джеймс есть в этом бесконечном списке вещей, которые вкатывают парня в асфальт.
[indent]Брюс смотрит на него какое-то время, после чего кивает. Разочарование, понимание и вина в каждом выверенном жесте. Гордон, честное слово, проклинает буквально всё, что его сейчас окружает. Дверь за Уэйном закрывается, и Джеймсу хочется броситься следом, остановить, согласиться на всё, но Гордон в курсе, что это сейчас уже ничего не изменит. «Тебе сейчас нужен не я, Брюс. Тебе нужно время». Оно не лечит, но позволяет понять. И когда Брюс действительно осознает, что Джеймс – это единственное, что нужно было забрать из Готэма, они встретятся.
где ты будешь стоять спиной (головокружение и джетлаг)
по тому, как рябью идет на тебе футболка, так, словно под ветром флаг
я немедленно догадаюсь, что ты ревешь, закусив кулак
[indent]Без Уэйна в городе пусто. Нет, преступности меньше не стало, но Джеймс отчаянно ощущает свою неполноценность. Пытается убедить себя в том, что уже проходил это – жизнь без Брюса. Но тогда они точно знали, что младший Уэйн вернётся. Здесь же не было никаких гарантий, и Гордон жил с этим, каждый божий день надеясь, что в новостях появится лицо парня, а в газетах – какая-нибудь статья, но ничего.
[indent]Он знал, где сейчас Брюс. Так уж вышло, что Альфред оставил ему несколько ниточек, чтобы мужчина мог их найти, если вдруг что. Гордон, кажется, хотел дать Брюсу время, чтобы тот утихомирил бурю внутри себя, но на самом деле ждать больше уже не мог. Джеймс еле заставлял себя являться в участок, в тайне от всех подготавливая паспорт и визу на тот самый случай, когда холёная военная выдержка сломается.
[indent]Это случилось на исходе третьей недели, когда Гордон был у себя на квартире и решил разобраться в столе. Склеенная фотокарточка из Англии всё ещё лежала там, ожидая, когда Гордон снова достанет её. Джим и достал, уставившись на изображение. Брюс с сонетами Шекспира. Сердце капитана болезненно сжалось от мысли, что вот он сейчас соберется, рванёт к нему со всех ног, а там, в Швейцарии, получит от ворот поворот. «Или по лицу». Впрочем, Гордону сейчас было всё равно. Он хотел получить от Уэйна хоть что-то.

[indent]Капитанам нельзя брать бессрочный отпуск, но Джеймс был удивительно убедительным, и потому тем же вечером он сел в самолёт. Нет, Гордон не чувствовал себя счастливым. Он вообще не понимал, что именно чувствует и зачем делает то, что делает. Брюс должен был оправиться от случившегося сам. С чего бы ему нуждаться в капитане, если у парня есть Альфред? Джим думал об этом всю дорогу до шале. В такси играла странная музыка, но Гордон её почти не слышал, а когда машина остановилась, и мужчина расплатился с водителем, то Джеймс просто остановился перед входной дверью и понял, что нажать на звонок – это слишком, потому просто постучал по широкой двери.
[indent]‒ Джим? ‒ нельзя сказать, что дворецкий был сильно удивлен, и всё-так он не ожидал увидеть капитана полиции Готэма в такой час на пороге их дома в Швейцарии. Джеймс пожал протянутую руку, а после прошёл в прихожую. От внутреннего напряжения у Гордона сдавило горло, и он просто не мог из себя ничего выдавить, но Альфред не был идиотом. ‒ Брюс наверху, ‒ Пенниуорт указал на деревянную лестницу, что вела на второй этаж.
[indent]Здесь было весьма много комнат, и Джеймсу пришлось заглядывать в каждую, пока он не наткнулся на ту, где в хозяйской ванной шумела вода. Гордон не мог думать, когда стягивал с себя пальто и оставлял его в кресле. Не мог сообразить, что происходит, когда скидывал с себя ботинки по пути к нужной двери. Ему было совершенно плевать на последствия, когда ноги сами переступили порог ванной. Там, за стеклянной перегородкой, стоял Уэйн. И Джеймс вдруг отчаянно понял, что устал совершать ошибки.
[indent]Если Брюс и пытался что-то сказать, то банально не успел, потому что Гордон весьма своевольно пробрался в душевую к Уэйну, не соизволив избавиться от одежды. Та сразу же намокла и прилипла к коже, но Джеймса это не волновало. Он прижал Брюса собой к стене и поцеловал, крепко обнимая его. Не было в этом мире ничего более ценного и важного. Да, мир не крутился вокруг младшего Уэйна, но сейчас Джим готов был спорить на эту тему долго и упорно. Поцелуй получился смазанным, влажным и нетерпеливым.
[indent]‒ Брюс… ‒ Джеймс ткнулся носом в щеку Уэйна, опустив пальцы на его мокрые бёдра. ‒ Можешь выставить меня, но я больше тебя не оставлю. Никогда, ‒ и это была единственная правда, в которую Джим верил всей своей душой. Это была единственная мысль, которая не причиняла адской боли. И Брюс Уэйн должен был с этим смириться.

[indent]Джеймсу впервые в жизни было на всё плевать, и это нельзя было объяснить словами. Возможно, Гордон просто наконец-то не сомневался, что делает что-то правильное, потому отсутствовали все сомнения. Сколько времени было упущено? Сколько дней потеряно? Он едва не женился по глупости, хотя знал – то было правильное решение, и социум бы одобрил. Но Джим не хотел гробить себя ради какого-то там социума. Он банально устал делать то, что принято считать необходимым. Именно поэтому стоял сейчас в душевой и целовал Уэйна так, словно они не виделись целую вечность. Нет, даже больше, ибо Гордон просто не мог остановиться, словно работал на каком-то вечном двигателем. Впрочем…
[indent]Звук битого стекла остановит кого угодно. Гордон действительно обернулся и увидел… «Вот оно что». В комнате стояла девушка, крайне удивленная тем, что Уэйн был в душевой не один, а в компании весьма взрослого мужчины, который, не стесняясь, водил руками по бледной коже и, видимо, совсем не собирался останавливаться. Миледи даже не нашлась со словами. Завтрак с кусочками фарфора запачкал пол, а девушка бросилась собирать вещи. Джеймс не знал, как к этому относиться. До сих пор он не получил настоящего отпора от Уэйна, а значит… «Как интересно». Гордон позволил Брюсу вылезти из душевой кабинки. Джим наблюдал за тем, как парень оборачивает полотенце вокруг бёдер и несется следом за «невинной жертвой обстоятельств». Напоследок Брюс приказал Гордону никуда не уходить. Что ж, Джеймс лишь развёл руками, потому что он и не собирался. Больше никуда и никогда. Его место было рядом с Уэйном, и, к сожалению, потребовались одни похороны, сорванная помолвка и много дней страданий, чтобы это понять. Теперь Джеймс хотел, если не исправить, то хотя бы просто начать жить со всем этим так, чтобы никому больше не было по-настоящему больно.
[indent]Они говорили на французском, и Джеймс ничего не понял, хотя для него итог беседы сейчас совсем не имел значения. Брюс обнял девушку на прощание. «Но не поцеловал». Та покосилась в последний раз в сторону Гордона, который всё ещё стоял в мокрых вещах в душевой, словно Уэйн мог передумать и вернуться. Поймав взгляд незнакомки [к которой Джим уже имел небольшую неприязнь], мужчина широко улыбнулся и почти издевательски махнул рукой, как бы прощаясь. Гордо вздёрнув подбородок, леди покинула шале, а в сторону Джима полетел халат. Капитан его, конечно же поймал. Брюс окрикнул Альфреда, и на секунду Гордону стало жаль дворецкого. Впрочем, безумная благодарность всё ещё топила грудь Джима, и он ничего не мог с этим поделать.

[indent]Мокрые вещи пришлось отправить в сушилку, и вот спустя каких-то пять минут Гордон и Альфред сидели на одном диване в широкой гостиной. Пенниуорт был одет в привычный костюм, на Гордоне же был один халат. Должно было быть неловко, но Джеймсу – нет. Он напряженно наблюдал за тем, как Брюс ходил вперед-назад и…злился. Нет, к этому можно было бы отнестись серьёзно, если б Уэйн соизволил одеться, но парень всё ещё щеголял по шале в одном полотенце.
[indent]Альфред не успел ответить ни на один из поставленных вопросов, так как Брюс потребовал чего-нибудь от головной боли. Мужчина сорвался с дивана так, словно это был его спасательный круг. Джеймс усмехнулся, наблюдая за тем, как дворецкий скрывается за дверьми гостиной. Это ведь именно то, что нужно было Гордону – снова остаться с Брюсом тет-а-тет. Возможно, на этот раз уже не так пылко. Возможно, им придётся поговорить, а точнее – Гордону необходимо объясниться, но для этого…
[indent]‒ Хватит мельтешить, ‒ Джеймс перехватил Уэйна за руку и дернул на себя, заставляя упасть себе на колени. Брюс должен был возмутиться, должен был попытаться вырваться, но Гордон вцепился в него так, словно Уэйн был единственным способом не свалиться в бездонную пустоту. ‒ Хочешь объяснений? Хорошо. Ты их получишь, ‒ для того, чтобы смотреть Брюсу в глаза, Джеймсу пришлось чуть закинуть голову. Всё это было ужасно волнительным и личным, ведь Гордон и вправду собирался объясниться перед Брюсом.
[indent]Было слишком много всего, что Джим должен был сказать Уэйну. И про Англию, и про его родителей, и про Натали. Всё это нужно было уложить в несколько предложений. Но сколько бы Гордон ни репетировал, всё это оказалось бесполезно, потому что прямо сейчас он крепко обнимал Брюса и знал – единственное, что может вообще иметь теперь хоть какое-то значение, это настоящее, потому что прошлое постоянно причиняет боль, а будущее кажется мрачным и туманным.
[indent]‒ Я только и делал, что ошибался, Брюс. Столько месяцев ломал дрова, думая, что поступаю правильно. Это ведь было правильно – отпускать тебя, ‒ Джим знал всё о том, что было «хорошо», а что «плохо», потому что он коп и ему по должности положено, нов личных отношениях не бывает черного и белого. Теперь Гордон понимал это так остро, что в груди становилось больно. ‒ Но я не хочу, чтобы ты оставался один. Нет, я больше не допущу этого. И, чёрт возьми, я даже не знал, что визу в Швейцарию делать так долго… ‒ ему почти удаётся улыбнуться, хоть и получается весьма измученно. Гордон прижимается губами в плечо Уэйна и закрывает глаза, потому что он не сможет сказать следующую фразу глядя ему в лицо. Это будет просто «слишком» для капитана полиции GCPD. Или уже бывшего капитана? Насколько Гордон ушёл в отпуск? Возвращаться в Готэм он не хотел. ‒ Я не уйду, Брюс. Даже если ты меня изобьёшь. Даже если ты будешь орать на меня. Я всё равно останусь с тобой. Да, может быть, никогда не коснусь тебя, но всё равно буду рядом, потому что только это имеет значение, ‒ и больше ничего. Нужно было сказать что-то ещё, но Джеймс был почти уверен, что его речь логически завершилась, и теперь стоило дать Брюсу возможность ответить.
[indent]Альфред с таблетками от головной боли так и не вернулся. Возможно, он решил, что у Уэйна уже есть обезболивающее. Просто нужно правильно им воспользоваться, а то может стать в разы хуже.

[indent]Если Джим что-то и понял, так это то, что время для мыслей закончилось. Великие думы всё равно не приводили Гордона ни к чему хорошему. И единственная мысль, которая действительно заслуживала внимания - это бросить всё и приехать сюда, потому что только здесь, подле Уэйна, был какой-то смысл. Даже если быть к Брюсу вот так близко было неправильно, сейчас для Гордона это было самой естественной вещью в этой вселенной, потому что у Гордона не было другого места в жизни. Как же смешно было понимать, что всё это время Джеймсу нужен был просто он – Брюс-мать-его-Уэйн. И это нельзя было объяснить. Об этом нельзя было рассказать словами. Понимание этого было просто внутри капитана, и, если честно, делиться он с этим ни с кем не хотел. Только если с Брюсом. Но тут уже не было необходимости в словах.
[indent]Когда ладонь Уэйна накрыла губы Джеймса, по телу капитана прокатилась сладкая волна. Она прошлась по его спине, пересчитывая позвонки, и спустилась ниже, плотно обосновавшись в коленках. Да, они могут поговорить обо всём позже – это правда. Хотя Гордон считал, что на самом деле объяснятся прямо сейчас. И начнут прямо на этом диване. Джим забыл про Альфреда и таблетки, забыл про головную боль Брюса, на который тот не так давно сетовал. Джеймс забыл совсем обо всём, когда Брюс решительно сел на него верхом. Конечно, полотенце развязалось и свалилось куда-то на пол, запутавшись в ногах Гордона. Но разве это сейчас было важно? «Господи, пожалуйста…». Джеймс понятия не имел, о чём просил и кого. Но в этот момент он просто надеялся, что всё это в итоге не окажется его больным воображением. Брюс должен был сейчас быть с ним. Он был обязан стать его полностью. Этой ночью все точки должны были быть расставлены. Гордон лично докажет свою власть над Уэйном, и позволит ему доказать такую же власть над собой.
[indent]Пальцы Уэйна весьма быстро и ловко справились с поясом. Джеймс зачарованно наблюдал за чужими руками, которые после стянули с плеч Джима халат. Господи, как же Брюс его целовал… Подходящего сравнения бы не нашлось. Гордон мог думать только о том, что всё это очень горячо и страстно. Хотя… это ложь. Джим не мог подумать. Он вцепился пальцами в чужие бёдра, позволяя Брюсу себя дразнить. Капитану не нужно было много времени, чтобы завестить. Если уж говорить совсем честно, то Брюсу нужно было лишь один раз поцеловать Джеймса, чтобы тот слетел с катушек и был готов ко всему на свете. Парень медленно двигал бёдрами, чем сводил капитана с ума. Если это должно было быть пыткой, то Брюс своего добился – Джеймс готов был потерять контроль и завладеть младшим Уэйном, совершенно не интересуясь его согласием. Хотя зачем оно? Тело Брюса красноречиво рассказывало о том, чего хочет. «И кто я такой, чтобы отказывать тебе?»
[indent]Гордон повиновался. Уэйн, крепко схватившись за его плечи, повалился на диван, и Джим навис над ним. Ему хотелось целовать его, и Гордон делал это. Руки Брюса надавили ему на плечи, как бы намекая, какой шаг должен был быть следующим, но капитан отказывался спешить, потому что теперь у него наконец-то было время насладиться всем тем, что было ему недоступно столько времени. Грёбанные полгода. «Я никогда себе этого до конца не прощу». Джеймс ещё успеет посокрушаться на тему того, что по его вине столько всего было упущено, но сейчас… Гордон с каким-то внутренним ликованием прокладывал влажную дорожку из поцелуев от шеи до возбуждения Уэйна. Без внимания не остались ни соски, ни впалый живот, и тазобедренные косточки. Для Джима Уэйн был прекрасен, и не было на планете никого лучше.
[indent]Добравшись до самого главного, Гордон не стал церемониться. Он взял Уэйна в рот сразу и полностью, заставляя парня застонать. Пальцы Брюса сжали обивку дивана, заставляя тот жалобно заскрипеть. «Сегодня будет скрипеть не только диван». Джеймс совершенно не собирался останавливаться. Он двигался в каком-то своём ритме, отчего-то точно помня, как именно Брюсу нравилось. У них было всего-то несколько раз, но те плотно вошли в память капитана и никакими женщинами нельзя было искоренить подобное. Так что Гордон скользил губами вверх-вниз и наслаждался реакцией, которую получал в ответ от Уэйна на каждое сильное движение губ.
[indent]Джеймсу до одури нравилось доставлять Брюсу удовольствие, но пиком всего этого был не момент экстаза Уэйна. Нет. «Ты назвал меня по имени. Впервые». Гордон поднял голову, облизал губы и, тяжело дыша, посмотрел на парня снизу-вверх. Брюс раскраснелся, волосы чуть взъерошились, а пересохшие губы то и дело облизывались с завидной регулярностью. Гордон подтянулся на руках выше и тут же накрыл губы Уэйна своими. Также пылко и страстно, как сам парень целовал капитана до этого. Нет, всё это просто прелюдия. «Я заставлю тебя стонать моё имя весь день».
[indent]Да, пока за окном был день, а на вечер у Брюса была запланирована встреча с той француженкой, но теперь Уэйн никуда от капитана не денется. Ни к какой мисс он не пойдёт. Джим его попросту не отпустит. Сегодня был день, когда Гордон собирался наверстать упущенное. Конечно, времени всё равно было мало, но Джим готов был сделать несколько штрафных заходов просто для того, чтобы Уэйн забыл напрочь о ком-либо ещё. «Только я, Брюс. Слышишь меня?». Парень не мог читать мысли, но этого и не требовалось.
[indent]Диван, на котором они находились, стоял спинкой к широкому панорамному окну, из которого открывался превосходный вид на горы, и Джеймс подумал, что лучше этого вида будет только Брюс на этом диване, за которым будет этот замечательный пейзаж. Оторвавшись от чужих губ, Джеймс дёрнул парня за руку, заставляя того подняться, после чего завалил Брюса грудью на спинку дивана, лицом к окну.
[indent]‒ Ты только мой, Брюс, ‒ Джеймс прижался к Брюсу сзади, прижавшись своим возбуждением к его ягодицам. Шептать подобное на ухо было очень сексуально. У Гордона от напряжения сдавливало горло, потому он почти хрипел, чувствуя, что собственное дыхание становится сбитым. Язык прошёлся по аккуратной мочке уха, а пальцы принялись поглаживать Брюса внизу там, где Гордон его уже чертовски долго не касался. ‒ И больше ничей, ‒ смазки рядом не было, а думать о ней Джеймс не мог. Будет извиняться за принятое решение позже, но сейчас капитан решил воспользоваться слюной. И не своей. Пальцы второй руки прошлись по приоткрытым губам Брюса, после чего проникли внутрь его рта, поглаживая шершавый язык. Уэйн, благо, не был идиотом, а потому сразу понял, чего от него хочет капитан. Брюс даже пальцы Джима облизывал так, словно этот рот только для этого и был создан. Движение чужого языка сводило Гордона с ума, потому он вытащил пальцы из влажного плена чужого рта и опустил руку вниз. Да, какая-то часть Джеймса кричала о том, что Уэйну нужна подготовка, но другая – более алчная и эгоистичная – требовала, чтобы Гордон не тратил времени зря. Джим выбрал что-то среднее между этими половинами себя, а потому ввёл в Уэйна сразу два пальца. Наверное, было больно, но в качестве компенсации капитан не стал двигать ими сразу, давая парню привыкнуть. Всё это сопровождалось короткими поцелуями, которыми Гордон покрывал чужую шею и плечи. ‒ Всё хорошо, сейчас пройдёт... ‒ Гордон успокаивал, наверное, больше себя, чем Брюса, потому что тот буквально через минуту двинул бёдрами навстречу руке Джеймса, заставляя того забыть о муках совести. Ещё через пять минут капитан понял, что терпеть больше не может.
[indent]Если и нужно было кому-то беспокоиться о презервативах, то только не им. Джеймс собирался чувствовать Брюса полностью и в латексе совершенно не нуждался. Гордон заменил пальцы собой, и вошёл одним толчком в Брюса так глубоко, как только позволяла данная позиция. Не совладав с бешенным желанием, которое колотилось в виске почти отчаянной болью, Джеймс впился зубами в нежную шею Брюса. Наверное, это должно было отвлечь Уэйна от жжения внизу, но Джим лишь пытался не сойти с ума от того удовольствия, которое наконец-то получал.
[indent]Им нужно было привыкнуть и восстановить дыхание перед тем, как то должно было сбиться вновь. Когда Джим понял, что первая болевая волна осталась где-то позади, то принялся двигаться. Первые движения были весьма неловкими, так как кожаный диван всё-таки был не лучшим местам для таких развлечений, но Гордон готов был мириться с чем угодно, наблюдая за тем, как Брюс под ним выгибается и цепляется за спинку дивана, стараясь прогнуться сильнее, чтобы Джим мог войти в него глубже. «Зачем мне алкоголь, если у меня есть ты?». О да, всё это удивительным образом пьянило капитана сильнее любого дорогого бурбона.
[indent]Джеймс не хотел всё это заканчивать быстро, так что темп то увеличивался, то становился невыносимо медленным. И в моменты, когда Гордон почти останавливался, то и поцелуи становились практически невесомыми. Брюс в эти короткие мгновения хныкал почти умоляюще, нетерпеливо двигал бёдрами и старался заставить Гордона вновь поймать ту волну, на котором им двоим было безмерно хорошо.
[indent]Проявить акт милосердия и сжалиться – именно то, что нужно было Гордону, потому что он знал – это не последний заход за сегодняшний вечер, так что Джим опустил руку вниз и обхватил ею возбуждение Уэйна, а пальцы второй потянули парня за волосы, заставляя его откинуть голову. Гордон двигал бёдрами, в такт водил рукой и нежно целовал-покусывал щеку Брюса, чувствуя, что вот-вот сам сорвётся в бесконечное удовольствие от этой безмерно сладкой близости. Брюс застонал, и Джим почувствовал, как Уэйн кончает ему в ладонь, сжимая его собственный член внутри себя. У Гордона перехватило дыхание, и он не сдержался, отпуская себя и придавливая своим телом Брюса к спинке дивана.
[indent]‒ Мой, ‒ прохрипел Джеймс на ухо Уэйну, поворачивая его лицо к себе за подбородок и целуя его так, чтобы у парня не осталось никаких сомнений – сегодня он точно принадлежит капитану. А если Брюс согласится – то так будет всегда.

[indent]Джим тяжело дышит, потому что сердце колотится изнутри так, словно хочет проломить грудную клетку. Он пытается его успокоить, потому что не хочет умирать раньше времени, только не тогда, когда рядом с ним Брюс с покрасневшими губами. Гордона тянет поддаться ближе и прижать парня к себе крепче, просто чтобы убедиться – он рядом и никуда от капитана не денется. Впрочем, Джеймс не настолько наивен, чтобы понимать – Уэйн может выставить его за дверь шале в любую минуту. И оттого так ценится каждое мгновение, каждое горячее прикосновение, которые они дарят друг другу. Уже очень много месяцев Гордон не получал такого удовольствия от своей интимной жизни. Она у него была словно для галочки, но сейчас всё было иначе. Джеймс готов был отдаваться полностью, готов был давать Брюсу всё то, что ему так необходимо. С чего капитан взял, что парень во всём этом нуждался? Стоило лишь посмотреть в его расширенные зрачки, чтобы понять – каждое движение, каждое прикосновение сродни наркотику. По всем этим реакциям и дрожащим ресницам Джеймс сделал вывод, что не только он один умирал от тоски в разлуке. Брюсу тоже было паршиво без капитана.
[indent]Воздух казался горячим, но раздражало не это, а тон Уэйна. Словно он только что не получал удовольствия от происходящего. Его будничный тон за одну единственную секунду взбесил Гордона. Впрочем, ровно столько же времени Джиму потребовалось, чтобы понять, почему он вообще слышит эти интонации. Наверное, Брюсу было проще сделать вид, что всё это не имеет для него никакого значения, чем позволить капитану снова войти в свою жизнь [и в себя], а после исчезнуть. «Нет, ты так просто не отделаешься». Гордон не спешил отвечать на поставленный вопрос. И не потому, что у него не было ответа. Нет. Просто нужно было поставить слова в правильном порядке.
[indent]Он обтирается полотенцем, после чего весьма уверенно шагает следом за Брюсом, поднимаясь по деревянным ступенькам в спальню. Самую малость неловко перед Альфредом. Какой-то частью себя Джеймс надеется, что мистер Пенниуорт всё-таки покинул шале и отправился в ближайший населенный пункт, чтобы найти там паб и дать этим двоим время для более жарких примирений.
[indent]Правда, Гордон перестаёт думать об этом, когда переступает порог спальни. Взгляд просто не может не зацепиться за широкую кровать Уэйна. И всё бы ничего, но простыни смяты, и Джим вспоминает о существовании одной француженки, которая не так давно покинула это место, крепко обняв Брюс на прощание. «Нет, никаких женщин». Гордон едва не женился на той единственной, что готова была простить все его грехи, но ведь капитану было нужно совсем не это. Всё это время Джеймсу просто нужен был неидеальный Брюс Уэйн, который умел играть в покер, который с достоинством проигрывал, который умел держать своё слово, который был чертовски умным. Джеймс искренне хотел быть единственным в жизни Брюса, но это право нужно было заслужить, и Джим готов был на всё, чтобы сделать это.
[indent]Оказавшись заваленным на кровать, Гордон заворожено наблюдал за каждым движением Уэйна. Тот сел на него верхом и уперся руками в широкую грудь, после чего принялся тереться своими бёдрами о капитана. Если честно, это было слишком приятно, чтобы злиться из-за какой-то там девушки, что всего час назад покинула этот дом, однако внутри Джеймса всё ещё бушевала ярость. Николь не дождётся Брюса, он не придёт к ней на встречу, Гордон его не отпустит. И Уэйну придётся с этим смириться. «Хочешь, чтобы я заставил?». Брюс позволяет Джеймсу снова войти в себя, и это прекрасное ощущение. Мужчина сдерживает утробное рычание и заставляет себя остаться на месте. Капитан позволяет парню какое-то время самостоятельно двигать бёдрами. И, если честно, это выглядит чертовски сексуально. Движения вверх-вниз плавные и осторожные. «Я заставлю тебя». Джеймс не скрывает самодовольной усмешки, когда делает первый резкий толчок навстречу чужим бёдрам, вырывая из глотки Уэйна сдавленное оханье.
[indent]‒ Я приехал к тебе. И пока ты здесь, я тоже… ‒ ещё один толчок, новый стон, очередные белые пятна от удовольствия перед глазами. Джим рычит себе под нос что-то не особо цензурное, после чего садится на кровати и обхватываю рукой талию Уэйна, прижимаясь губами к его острой ключице. Вколачивать в Брюса таким вот образом не особо удобно, но Джиму плевать. ‒ Я заставлю тебя думать только обо мне, ‒ Гордон знает, что это угроза, и он действительно планирует воплотить её в жизнь.
[indent]В какой-то момент Джеймс заваливает Брюса на бок, заставляя того упасть головой в мягкую подушку. Пальцы Гордона впиваются в железные прутья изголовья кровати. Правая лодыжка на плече Джима, и Брюс для него в этой позиции чертовски развратно открыт. Движения становятся мучительно медленными, мягкими, почти ласковыми. Гордон усмехается, слыша чужие стоны. Пальцы одной руки соскальзывают с железа и, прохладные, проходятся по чужой скуле, шее, вниз. По пути сжимают напряженный сосок, аккуратно трут его несколько секунд, а затем соскальзывают на горячее возбуждение Брюса. До, Джеймс знает, чего сейчас хочет Уэйн, и потому пальцы сжимаются так, как нужно. Движения снова становятся быстрыми и резкими. Гордон вколачивает в Уэйна своё право быть единственным в его жизни.
[indent]И в последний момент, когда Джим чувствует, что Брюс готов сорваться в очередной приступ удовольствия, капитан весьма сильно и грубо сжимает Уэйна у основания, не давая ему кончить. И, к слову, сдерживается сам, выходя из напряженного тела парня. Наверное, в этот самый момент Уэйн его ненавидит самым настоящим образом.
[indent]‒ Я пока не разрешил тебе кончить, ‒ это Гордон шепчет Брюсу на ухо, кусая его мочку уха и переворачивая на живот. Резким движением Джеймс поднимает бёдра Уэйна, заставляя того весьма неприлично оттопырить зад и прижаться грудью к простыням. Наверное, Брюс брал Николь на этой самой кровати в совершенно разных позициях. «Но те воспоминания просто сотрутся из твоей памяти». Джим оглаживает руками чужие ягодицы и наклоняется, целуя Уэйна в загривок. При этом Джеймс весьма беззастенчиво трётся между бёдрами Брюса, доказывая, как сильно хочет его. ‒ Такая поза… Выглядит развратно-приглашающе, ‒ Джеймс покрывает поцелуями чужие лопатки, когда снова входит в Уэйна. Весьма свободно уже, хотя Гордон всё ещё чувствует, как внутри Брюса узко и горячо.
[indent]И снова бешеный ритм, от которого пляшут круги перед глазами. Снова сбивается дыхание и подрагивают пальцы. Джим вслушивается в стоны Брюса и получает от этого двойное удовольствие. Но когда снова понимает, что Уэйн готов вот-вот кончить, пальцы проворачивают уже знакомый трюк – сжимают возбуждение у самого основания. Останавливают извержение и не дают Брюсу получить удовольствие в полной мере.
[indent]‒ Ты пока не заслужил, ‒ Джим почти мурчит это парню на ухо, оставляя поцелуй на его раскрасневшейся щеке.

[indent]Джеймс не был Крёстной Феей, но готов был исполнить любое желание Уэйна, потому что это приносило ему настоящее удовольствие. Впрочем, удовольствие ему доставляли и другие вещи. Например, голос Брюса, который буквально молил его о пощаде. Это было сладко, это было необходимо, и впервые Джиму казалось, что всё это правильно. Уэйн должен был вот так стонать, просить, почти плакать под Гордоном. И это была, пожалуй, единственная реальность, в которой Джеймсу хотелось существовать.
[indent]Когда Уэйн назвал капитана по имени, Джеймс буквально почувствовал, как лезвия тупого напряжения, торчавшие всё это время между его позвонками, медленно выходят. Гордона многие звали по имени, но вот таким вот голосом… Хотя и таким звали, но только тон Уэйна по-настоящему сводит с ума. Именно эти нотки заставляют Джима давать Брюсу всё то, чего он хочет.
[indent]И с бешено колотящимся сердцем Джеймс будет двигать бёдрами, заваливая Уэйна в разные позиции, входя в него так глубоко, насколько это вообще может быть возможно. Гордон будет целовать его везде, куда только сможет дотянуться сухими губами. Будет гладить его пальцами именно там, где Брюсу особенно приятно. И при всех этих низменных фрикциях для Джеймса всё это не просто секс. Да, приятно. Да, сладко. Но на самом деле для капитана означает это куда больше обычного животного желания, которое нужно удовлетворить. Для Гордона это близость, которую нельзя купить за деньги или выторговать. Для Джеймса это безграничная вера и привязанность. «Ты не сможешь без меня». И без Брюса Гордон тоже уже не сможет. Если Уэйн – это наркотик, то Джим капитально подсел и, что действительно страшно, слезать не собирается. Он не хочет лечиться. Ему просто хочется окунаться в Брюса в физическом и эмоциональном плане, даже если всё это будет длиться не дольше одной ночи. Даже если потом парень решит выбросить вещи Гордона из окна своей спальни. Сейчас Джеймс может думать только о том, как безумно счастлив просто потому, что Брюс зовёт его по имени и признаёт свою принадлежность. Что ещё нужно капитану?
[indent]Уэйну позволяется кусаться и царапаться, потому что Джим сам хочет оставить на теле Брюса как можно больше меток. «Интересно, ты кому-нибудь позволял такое?». Джеймсу хочется думать, что нет. По крайней мере, Гордон не видит каких-либо следов на теле [ну, конечно, кроме тех, что оставил сам]. Гордон двигает бёдрами в том темпе и с той силой, какая нужна Брюсу – выходит почти безжалостно и беспощадно, словно Джеймсу плевать, сможет ли завтра Уэйн подняться на ноги [или вообще свести их]. Но на самом деле Гордону не плевать, он слишком романтичен, просто сейчас не может себя контролировать. Если Брюс хотел вытащить наружу тёмную сторону капитана, то у него получилось.

[indent]Джим выходит из Уэйна, после чего с непередаваемым усилием воли отрывается от парня. Это, чёрт возьми, действительно тяжело. Джеймс дёргает Брюса за руку, заставляя его сесть на кровати. Он резко наклоняется к нему ближе и целует так, словно языком хочет трахнуть этот развратный рот. Пальцы Уэйна путаются в волосах Гордона по инерции, но парень не понимает, почему вдруг Джим остановился и слез с кровати.
[indent]‒ Как твои бёдра? Не дрожат? ‒ капитан не сдерживается, зажимая нижнюю губу Уэйна между зубами. Где-то между болью и удовольствием. Всё время на грани. Джиму кажется, что они оба ходят по лезвию ножа, и на этом острие слишком мало места для двоих, поэтому они так страстно и пламенно прижимаются друг к другу, не давая кому-либо из них сорваться в пропасть. Джим глухо смеётся, после чего тянет Уэйна за эти самые бёдра с кровати, чтобы голые ступни опустились на пол. Нет, Гордон не позволит Уэйну упасть. Только не в этой реальности.
[indent]Всю дорогу до ванной они целуются, пальцами оглаживая друг друга, периодически врезаясь какими-то частями своего тела в мебель и стены. Только вот Гордон плевать. Уже в ванной комнате Джим заставляет Брюса переступить порог душевой. Именно отсюда и началась их встреча, здесь же Джим позволит Уэйну кончить. Собственно, этого ведь Гордон и хотел, верно?
[indent]Стены прохладные, и Гордон прижимает Брюса грудью к одной из них, включая воду. Удача улыбается капитану, так что вода течет сразу теплая, а Джеймс утыкается носом в за секунду намокший затылок парня. Джим почти нежно целует Брюса в основание шеи, крепко перехватывая его поперек груди, словно Уэйн может раствориться в теплой воде и исчезнуть. Конечно, не может, но Гордон просто хочет, чтобы парень чувствовал, что Джим действительно держится за него и не собирается отпускать.
[indent]Первые два толчка получаются немного неловкими, и Гордон недовольно рычит, после чего заставляет Уэйна развернуться к себе лицом. Джим всё также прижимает его к стене, но на этот раз уже спиной. Сначала капитан подхватывает одну ногу под коленкой Уэйна и заставляет закинуть себе на бедро, только после входит в него. Весьма уверенно и без каких-либо промедлений. Проходит всего каких-то пять толчков, как Джеймс закидывает и вторую ногу Брюса себе на бедро. Парню опорой служит лишь стена и сам Гордон; последний едва ли не втрахивает Брюса в мокрую стену душевой, оставляя следы от укусов-засосов на его ключицах, шее и плечах. Рука обхватывает напряженный член Уэйна, и теперь Гордон не будет его мучить, позволит ему кончить, когда тот захочет.
[indent]Им не нужно много времени, чтобы дойти до точки. Кажется, Уэйн почти всхлипывает, получая наконец-то то самое долгожданное удовольствие, которого его лишал капитан несколько раз подряд, а сам Гордон рвано дышит, уткнувшись носом в чужое плечо и чувствуя слабые руки Брюса на своих плечах и затылке. В голове шумно, и Джим слышит своё собственное гулкое сердцебиение и шум воды. Удовольствие похоже на фейерверк; оргазм похож на фестиваль фейерверков. Капитану нужно время, чтобы отстраниться от Уэйна и выйти из него. Вода смывает с них сперму и пот.
[indent]Впервые за долгое время Гордон чувствует себя главным, а потому отодвигает стеклянную дверь и берет первое попавшееся полотенце с полки, постоянно глядя на Брюса. Почему-то ему кажется, что самостоятельно стоять на ногах сейчас парень не сможет. Джим выключает воду и, притянув парня к себе, мягко обтирает его. Припухшие от поцелуев губы притягивают внимание капитана, и тот просто не может не поцеловать Брюса снова. Минутой позже, когда Джим опасается снова завестись только потому, что Уэйн ему отвечает, мужчина, придерживая Брюса, ведет его в спальню, где заваливает на кровать и сам падает рядом.
[indent]‒ Брюс, ‒ голос Гордона всё ещё с характерной хрипотцой, и Джим пытается прочистить горло, но это мало чем помогает. ‒ Я останусь с тобой, даже если ты будешь против, ‒ лучшая защита – это нападение. И если Брюс начнёт с холодной интонацией доказывать Гордону обратное, тот всё равно будет с ослиным упрямством настаивать на своём. Мужчина переворачивается на бок, чтобы смотреть на Уэйна. ‒ Даже если ты будешь орать. И вызывать местную полицию. Я всё равно найду способ вернуться к тебе, ‒ впервые Джеймс Гордон был уверен на сто процентов в том, чего хотел от жизни.