[indent] От Дол-Гулдура до Барад-Дура простерлась орочья чернь. И его длань. Длань некоего темного, давно существующего в этом мире зла, столь стремящегося к жизни, что даже эльфы могли позавидовать такой живучести. Он, Саурон, повелитель армий и величайший маг, что бросил вызов самой смерти, поднявшись из мертвых и подняв из мертвых тех, кто верно и преданно служили ему всю свою жизнь, порабощенные идеей, порабощенные страхом.

[indent] Этот страх разнесся по всему Средиземью в одно лишь мгновенье. Как только Саурон заявил о себе и вновь отстроил свою крепость в чертогах Мордора, как только его яркий взор возвысился над пустынями, равнинами и лесами, весь честной народ вспомнил о том ужасе, что сотни лет назад нагнетал мирные земли. Тауриэль не видела тех времен. Она была взращена в мире, не знавшем той Тьмы; в мире, где звезды светили ярко и манили своим чарующим, молочным светом, который наполнял ее сердце искренней чистотой и любовью ко всему окружающему. Пожалуй, ко всему, кроме орков, пауков и прочей нечисти, что за последнюю тысячу лет превратила Великую Пущу в Лихолесье или так называемый Сумрачный Лес.

[indent] На самом деле, о сумраке того леса Тауриэль узнала лишь спустя долгое время. Ее всегда манило знание о том, что же там, за пределами границ Лесного Королевства, где обитала она всю свою жизнь. Но страх был сильнее, отчего она смотрела на звезды и, кажется, всегда видела души своих родителей, погибших в тех лесах. Именно там настигла их страшная участь, в результате которой юная эльфийка осталась совершенно одна, на попечительстве самого короля. Почему он оставил ее рядом с собой, доселе неизвестно, но с самого детства он готовил ее. Пусть она и не понимала этого, но он выковал из рыжей девчушки настоящего война и бесстрашное орудие, которому впоследствии суждено было столкнуться с тем ужасом, что оставил ее без близких людей, без мира, без света звезд над головой. И окружающий мир оказался гораздо больше, чем она думала. Даже больше, чем могла представить.

[indent] После войны за Эребор, эльфийка стала исследовать этот мир, изучать его не по карте, но в реальности, которая была совершенно далека от сказки, что рассказывала ей мама и Владыка Трандуил. Мрак с каждым днем накрывал одеялом смерти деревни, призывал под свое правление все больше и больше союзников. Грядущая война раскатами прокатывалась по земле, ей был наполнен воздух, о ней говорили даже деревья в Лесу Фангорна. Наверное, лишь в Хоббитоне никто не подозревал о том, что тысячные армии собираются под флагом возрожденного зла, что год за годом крепчало и набирало силы, а главной его целью было нечто, что давало власть над всем миром - Кольцо Всевластия.

[indent] Неустанно слуги Саурона прочесывали земли и выпытывали у живых существ любую информацию о его местонахождении до тех пор, пока след не привел их к Голлуму, мерзкому и отвратительному существу, которого содержал под стражей Лесной Король. К счастью или нет, Тауриэль не появлялась в его владениях уже несколько десятков лет, и в тот момент не могла прийти на помощь к своему бывшему Владыке. С того момента, зло зашевелилось в Мордоре, и уже без всякого стеснения разгуливало по мирным землям. Это пугало Тауриэль, и одновременно интересовало. Даже сильнее, чем обычно. Неужели Саурон узнал, где находится Кольцо?

[indent] Как только была окончена Битва Пяти Воинств, Тауриэль долгое время находилась в одиночных странствиях, и лишь изредка попадалась на глаза оркам, встречу с которыми ей, к несчастью, приходилось оканчивать кровью. Иногда своей. Намеренно в драки она не вступала, а затем к ее собственному удивлению, она оказалась гостьей у Владычицы Лориена, мудрой и светлой правительницы, которая научила ее контролировать собственные эмоции, а затем и с Владыкой Элрондом, который некоторое время тренировал ее и помогал постигать новые вершины боевого мастерства, о которых девушка раньше и не знала. Полученный опыт долгое время хранился в ней, до тех пор, пока эльфийка не вступила в ряды стражи Ривенделла. Так она могла быть ближе ко всей информации, что проходила через Великий Совет и оставаться в курсе происходящего в Средиземье. Спустя время Тауриэль покинула ряды стражи и вновь отправилась странствовать, оставаясь тенью своей собственной личности, до этих самых пор, пока любопытство и отвага не заставили ее сбросить маски и начать охоту на слуг Тьмы, стараясь выяснить, чего они добиваются в Лихолесье, что именно ищут и каков будет первый шаг Саурона. Обо всем, что знала, отправляла весточку Элронду в надежде, что Совету удастся быть хоть на шаг быстрее Саурона.

[indent] Так в погоне за орочьей нечистью путь привел девушку к Итилиену, великому краю близ Гондора, что процветал до сих пор. Но сегодня этот край был очернен орочьей кровью, ведь в каждую тварь рыжая эльфийка всадила лихую стрелу. И лишь двое орков выжили в погоне, однако, жить им оставалось совсем недолго. На одном из склонов девушке наконец удалось перехватить их. Оглушив одного из них, второму она приставила к горлу клинок.
[indent] - Я всажу тебе его в глотку прежде, чем ты сможешь сказать хоть слово. Поэтому, я советую тебе говорить лишь правду. За любую ложь я буду карать. - казалось, на один лишь миллиметр лезвие стало ближе к грубой черноватой коже мерзкого уродца. - Что вы делаете в этих краях? Зачем вы рыщите здесь?
[indent] Ее голос звучит как всегда твердо, но и грубо. На секунду рыжеволосая задумывается о словах Леди Галадриэль и ее уроках самоконтроля, но в пылу битвы и в результате усталости, она забывает обо всем. Ее глаза горят хлеще Ока Саурона, и лишь он сам, пожалуй, не сдался бы под ее девичьим гневом.
[indent] - Думаешь, вы сможете остановить нас? Тьма наступает, а за ней и ваша смерть. Твое эльфийское отродье сдохнет, мой Повелитель лично вонзит в твое сердце меч. - орк ухмыляется. Он, судя по всему, доволен раскладом и мало печется о своей жизни. Таких как он сотни, тысячи, десятки тысяч. И убийство одной трусливой мрази не станет большой потерей.
[indent] - Не думаю, что ему есть до меня дело. Отвечай на мой вопрос! - эльфийка приближает клинок к шее орка еще сильнее, отчего по его лезвию начинает стекать смоляная жидкость, капая прямо на грязные доспехи. Она злится, и эта злость заражает все вокруг. Орк трусливо морщится, хоть из его уст и исходят гневные и даже немного смелые речи. Он боится за свою жизнь, ведь он такой же живой, как и Тауриэль. Дело лишь в том, что она борется за добро. А он принесет за собой смерть десяткам мирных жителей Средиземья.
[indent] - Ты ничего не знаешь, эльф. Готовься умереть. Мой Владыка придет за тобой, за всеми вами. Река Андуин обагрится вашей кровью, и орки смогут ходить по этой земле свободно, они будут пить вашу кровь и пожирать ваших детей. Мы начнем с Осгилиата, а затем захватим все королевства... даже Гондор... - речи орка прерывает свист клинка и звук упавшей на землю головы. Тауриэль на сегодня прекрасно справилась с уроком по самоконтролю. Она молча убила противника, без всякого промедления. Признаться, любой контакт с орками был для нее противен. Сдерживать свои эмоции было ох как нелегко, но, к счастью, Тауриэль всегда удавалось выудить из трясущихся запуганных тварей какую-либо информацию. Всякий раз вести были неудачными и пугающими, и сегодня особенно. Саурон готовит наступление, которое обязательно случится через некоторое время, через месяц или годы. И девушка была обязана предупредить об этом кого-либо.

[indent] Она медленно выдохнула и прислушалась к звукам природы. Уже темнело, а это значит, что ей необходимо было найти укрытие и ночлег, но мысли об отдыхе прервал внезапный шорох, раздавшийся в десятке метров от нее. Эльфийка вздернула ухом и всмотрелась туда, откуда исходил звук, однако, несмотря на свой острый взор, не разглядела никого и ничего. Еще одна стая орков? Тогда почему они не пустили в девушку стрелу сразу? Одно мгновение, и она пригнулась, оказавшись за небольшим кустом, достала лук и стрелу и медленно проползла на несколько метров левее в надежде разглядеть ту самую опасность, которую уловил ее слух. Кто же это мог быть? В любом случае, Тауриэль и не надеялась, что это будет друг. В последнее время, ей приходилось сталкиваться лишь с врагами.

«Ashi, burzum ishi»_____________
[indent] Одинокий свет, затерянный в темноте. Такой была Тауриэль с тех самых пор, как пришла в этот мир, ведь все это время на жизненном пути ее сопровождала лишь одна подруга - Одиночество. Сперва потеря родителей, затем потеря родного дома, звания командира стражи, друзей. Все это было похоже на один продолжительный кошмар, в котором эльфийке выпала участь быть главной героиней и испытывать на себе все тяготы бытия, в придачу ко всему очерненного надвигающейся с Востока Тьмой.

[indent] В этой тьме ей легко было скрыться. Легко было стать невидимкой и порой даже самой забывать о том, кто она есть. Эльфийка, странница, чужачка - кто угодно. Единственное, что не менялось под этими масками, это ее глаза. Наполненные горечью и грустью, той самой грустью, что преследовала ее с тех самых пор, как она была вынуждена попрощаться с Кили, Леголасом и Владыкой. Прошло много лет, это точно. Но как и любая мечтательница, Тауриэль всегда бережно хранила память о самом хорошем, что встречалось в ее жизни. О тех улыбках, о прикосновениях, о шуме ветра. Эта память помогала быть собой, верить и надеяться, что даже через самые трудные препятствия можно будет пройти, храня в сердце свет. Пусть даже одинокий свет. Так она хранила память и о Кили, о храбром гноме, который многому ее научил.

[indent] Многие, кто встречались Тауриэль, стали ее наставниками. И на удачу, они научили ее многим боевым приемам, благодаря которым девушка стала почти что неуловимым и прекрасным бойцом, а также виртуозным следопытом. Правда, сегодня ее чутье сработало не до конца. Вернее, в суматохе погони и ввиду изрядной усталости, эльфийка совершенно не заметила присутствие кого-то еще в этих землях, куда ее привели орки. Кого-то, кто, конечно же, не мог не обратить внимание на то, их границу пересекла целая толпа орков, которая кроме всего еще и задумала оккупировать тайные ходы рудника, которые могли бы стать прекрасным стратегическим ходом в этой челночной, молчаливой схватке меж растущими силами зла и ничего не подозревающими силами добра.

[indent] Тауриэль на минуту будто задержала дыхание. Стоило лишь стрелам взвизгнуть прямо над ее головой, она словно статуя замерла на месте, стараясь придумать хоть что-то, хоть какой-нибудь выход из этой ситуации. К несчастью, сегодня именно она попалась в ловушку, тогда как обычно сама эти ловушки плела, словно расплетая для своих врагов искусные кружевные паутины. Неужто в этот раз она попала в свою собственную? В груди девушки разыгралось плещущееся ярким огнем волнение, она отчаянно перебирала в голове возможности к отступлению до тех пор, пока издали не раздался голос, совсем непохожий на орочий. Гондорская стража? Кто бы это не был, она не собиралась выходить из своей тени и уж тем более вступать с кем-то в контакт. Подобная встреча могла окончиться не лучшим образом, тем более для эльфийки из мирквудских краев. Ходили слухи, что Денетор не слишком рад гостям в своих владениях, и вряд ли эльфийка-чужестранка могла стать исключением. Сейчас важнейшей миссией она считала сообщить Совету о том, что совсем скоро Саурон сделает свой первый шаг, и люди должны быть готовы к грядущей войне. Поэтому, оставаться пленницей у стражи Гондора ей никак не хотелось.

[indent] Девушка огляделась по сторонам и уже спустя мгновение ее фигурка почти неслышно оказалась за одним из деревьев, откуда она могла наблюдать за своими преследователями с большей точностью. Раз, два, три... Их фигуры с разной очередностью то появлялись, то исчезали - мужчины то и дело выглядывали из-за деревьев и проверяли, с какой опасностью им предстояло встретиться. Их всего трое?

[indent] Стоп.

[indent] И в очередной раз рыжеволосую подвело ее чутье. В другой стороне леса она услышала очередной шорох - судя по всему, остальные следопыты зашли с другой стороны и теперь Тауриэль оказалась в окружении. Думать о скрытности было поздно. Еще позднее было бежать, ведь в таком случае единственное, что она могла ожидать, так это стрелу в спину. Эльфийка взяла в руки лук и натянула стрелу, держась на изготовке, после чего решительно выступила вперед, открываясь голосу кричащего ей мужчины и ожидая, когда он сам появится из тени приближающегося сумрака. Опустив лук, она все так же была готова выстрелить в любой момент, если оно потребуется. Ну а пока, единственной ее надеждой оставалось ее собственное очарование и возможность договориться. Как это там правильно называется? Мирные переговоры? Дипломатия?

[indent] - Всегда ли Гондор встречает своих гостей стрелами? Или это такая традиция, mellon? - Тауриэль ослабила тетиву, а затем вложила стрелу обратно в колчан, следом заводя лук за спину, тем самым демонстрируя свои лишь мирные намерения. - Думаю, мы все здесь неспроста, но я пришла в эти земли с миром и с карающим клинком для орков, которые свободно стали разгуливать по мирным землям, грабить в убивать. К несчастью, на их пути оказалась я, и вы. Уверена, что вы преследуете ту же цель и задаетесь тем же вопросом - почему они здесь.

[indent] Эльфийка старалась выглядеть максимально искренней и спокойной, хотя, признаться, расклад был самый что ни на есть премерзкий. Следопыты могли лишь прикинуться воинами Гондора, либо же они без всяких вопросов могли доставить ее Минас Тирит, где ее точно не ждал теплый прием, либо же просто убить, приняв за шпиона лихолесского владыки или вовсе шпиона самого Саурона. Кто их знает, этих людей. Тауриэль редко приходилось иметь с ними дело (о гномах она и то знала больше), и ей оставалось рассчитывать только на благоразумие тех, с кем ей пришлось столкнуться.

- Я вовсе не надеюсь на то, что Вы отпустите меня с миром и позволите уйти. Но прежде, чем Ваши люди, которых Вы зачем-то отправили на разведку, поспешу сообщить, что в этих землях я совершенно одна, и, скажу даже больше, теперь в этих землях Вы вряд ли встретите орков, которые осмелились перейти Ваши границы. Но это ненадолго. - эльфийка сделала паузу и задумалась, а стоит ли сообщать добытую от орка информацию так сразу? Как и любой другой эльф, она все же испытывала недоверие к людям, поминая ту легенду о Кольце и о том, как сильно подвержены их сердца злу и порочному яду всякого рода искушений - власти, богатства, похоти.  Тауриэль была поражена тем, что ее руки все еще не были связаны, а лук не раскрошили на маленькие кусочки. Впрочем, собирать свои луки по частям вошло у Тауриэль в привычку, особенно после того, как Владыка Трандуил навсегда похоронил ее любимый лук в разрушенной крепости Дейла. Сегодня девушка носила лук работы мастеров Ривенделла, едва ли не точь-в-точь повторяющий форму того, что носила девушка в Лихолесье. Подобная форма с четырьмя изгибами была совсем непривычной для воинов Ривенделла, однако, давала шустрой эльфийке огромное преимущество в скорости.

Признаться, Тауриэль была совершенно не готова к вопросу о том, почему она оказалась здесь, без "сородичей", коих на деле вряд ли можно было так назвать. Да, Тауриэль являлась эльфийкой, но уже давно не была родной землям эльфов. Попадая в Ривенделл или Лотлориен, она всегда чувствовала себя гостьей. Что уж говорить о Лихолесье - там она точно чувствовала бы себя чужой. И з г н а н н о й  много лет назад. С мыслью об одиночестве она не смирилась, она просто забросила ее в дальний угол своего сознания, до полусмерти забила эту мысль и старалась не приходить к ней. Однако, гондорец заставил девушку отвести свой взгляд от него и перевести его на небо, где сквозь тусклые облака пробивался теплый свет родных звезд. Вот же беда - звезды стали ей куда более интересны, куда более близки, чем те существа, что населяли мир, а на сердце поселилась одна большая черная дыра, пробитая судьбы молотом. И что самое страшное - она выбрала этот путь  с а м а. А значит выбору своему отчаянно и преданно служила, являясь невидимым стражем этого мира, что старательно оберегал его от темноты, что сгущалась над ним все сильнее и сильнее.

- Вы видите звезды? Их свет священен для моего народа. Мой наставник всегда говорил мне, что в свете звезд проясняется истина, а значит и тот, кто лжет, скажет правду, а тот, что собирается солгать, не сможет этого сделать. Поэтому, верите Вы или нет, но я оказалась здесь совершенно случайно, погнав орочью стаю, что вышла из Дол-Гулдура. Судя по всему, мордорская нечисть планирует нападение на владения лихолесского короля... - на секунду девушка замолчала. - Как раз оттуда я родом, хотя давно не была в тех краях. Там мне не будут рады точно так же, как вы не будете рады оркам в Белой Крепости.  Теперь я странствую по миру. В одиночку. - эльфийка сделала несколько шагов, с легкой, печальной улыбкой, разглядывая стелющуюся под ногами листву, а затем, смело подняла взгляд на статного мужчину в белоснежных латах и всмотрелась в его глаза, стараясь понять его намерения, подлинность его слов. Видимо, Тауриэль все еще верила в ту детскую легенду о звездном свете и истине, что поднимается из души любого существа. Эту истину можно разглядеть в словно потерянную в глубоком море безделушку. И это море -  г л а з а. Но стоит помнить, что даже самые яркие и светлые душевные зеркала могут держать себе много тайн и подводных камней. Глупо наверно было судить о незнакомце по глазам, но это уже вошло в привычку. Что видела она в нем? Смелость, отвагу, конечно же. А еще преданность и ответственность, которая на деле наверняка угнетала мужчину, делила его истинные намерения и законы его страны. Он был зависим от них, но сам наверняка мог бы стать правителем куда более мудрым и благочестивым, заботящемся о своем народе и готовым умереть за него.

Губы ее тронула одобрительная улыбка; очередная. Этой ночью она точно не останется в одиночестве. И даже если ей придется провести ее "на привязи" по дороге в Гондор, значит так и должно быть. Тауриэль обрела уверенность в том, что гондорец не причинит ей вреда, и, возможно, ей удастся с ним договориться. Довериться ему она не боялась, однако, сомневалась, собирался ли он доверяться ей.

- Моя очередь задавать вопросы. Почему ваш отряд оказался здесь? Вы преследовали меня? Или же вас сюда привела другая цель? Как бы то ни было, мы с вами движимы одним желанием очистить мирные земли от орочьей нечисти. Нынче и правда надвигающуюся тьму чувствует каждый, даже человек. Что уж говорить об эльфах, чей чистый свет начинает угасать. Боромир, Вы знаете, о чем я говорю. И Вы знаете, что может произойти в ближайшем будущем. Война. Которая сметет всех и вся на своем пути. Мы должны этому помешать во что бы то ни стало. - девушка и сама не заметила, как ее тонкие девичьи пальчики сжались в твердый кулак, на котором красным цветом засветились костяшки. Тауриэль  п о м н и т. Она прекрасно помнит ту битву, что стала предвестником пламени, которое разгорится диким огнем. Огнем, что все поглотит.

Отредактировано Tauriel (2017-12-28 00:33:15)

[indent] - Мне неведомы ваши помыслы, так же как и вам неведомы мои. Поэтому, мы все еще держим друг друга на прицеле, ведь до конца не можем друг другу доверять, так ведь? Однако, сердце велит мне следовать вместе с вами до тех пор, пока моя цель на этих землях не будет выполнена. - эльфийка аккуратно склоняет голову, едва заметно улыбаясь и выказывая всю свою благосклонность, ведь она замечает удивленные взгляды остальных следопытов, недоумевающих, что за лихие чары околдовали их лидера, и тот не посмел даже притронуться к эльфийке; мало того, он не заковал ее как положено по всем законам его страны, а наоборот, учтиво реагировал на каждые ее слова, на ее движения. А уж злость, что вскипела в нем, когда их разговор с эльфийкой был прерван одним из воинов, и вовсе можно было почувствовать витающей в воздухе. Но мужчина сохранял все свое терпение, его манеры - отточенные, сверкающие словно эльфийский клинок на солнце, действовали на Тауриэль так же завораживающе, как и она сама действовала на него. Взаимная симпатия - не иначе. Другого объяснения такой мягкой встречи двух едва ли не самых свирепых охотников не было. Но эта встреча случилась, и кому она была на руку, было известно лишь Эру.

[indent] И все же объединиться с гондорскими следопытами, пусть и совсем на время, Тауриэль была не против. Не против была и вложить свою тонкую кисть в протянутую ладонь мужчины, грациозно, как это и подобает эльфу. На мгновение она перестала быть воином, перестала быть охотницей и просто сильной девушкой. Она стала милой и нежной, спокойной. Словно невидимая сила вдруг сделала пылающий костер небольшим, уютным огоньком, который согревал, но не обжигал, нет. Другой рукой девушка завела рыжие пламенные локоны за плечи, стараясь выглядеть более подобающе, чтобы наконец представиться благородному мужчине прекрасного человеческого рода.

[indent] - Меня зовут Тауриэль. Рада нашему знакомству, пусть оно и произошло так... неприятно для нас обоих. - по лицу девушки скользнул легкий смешок и стыд, ведь в большей степени именно она была виновата в том, что привлекла к себе внимание и испугала следопытов своим совершенно нежданным появлением. И все же, неожиданности были для этих людей весьма обыденным явлением, и судя по обстановке, некая очередная угроза нависла над ними всеми словно пыльное облако, что вот-вот могло своей пеленой закрыть их взоры и усыпить, одурманить. Эльфийка ощущала неладное, к тому же, легкое бормотание остальных следопытов отзывалось в ее чутком слухе даже сильнее, чем при встрече с ней. Но оба, и она, и Боромир, сохраняли спокойствие, им обоим сейчас требовалась хотя бы минутка на то, чтобы понять друг друга, привыкнуть, остыть. А остыть им обоим непременно было необходимо, ведь буквально несколько минут назад он чуть не ранил ее клинком, а она не всадила в его голову стрелу. Теперь Тауриэль боялась даже представить, что было бы, если бы она это сделала и вообще хоть как-то навредила бы сыну наместника Гондора. Вряд ли она осталась бы жива, а если и осталась - то явно ненадолго. Но сейчас в столь приятной компании ей не приходилось думать о том, что ей придется защищаться от этого человека. Наоборот, за какие-то доли секунды легких прикосновений друг к другу, она почувствовала это тепло, этот свет, которому тут же прониклась. Которому тут же начала... сочувствовать? Мужчина напоминал ей совсем немного тех самых гномов с Синих Гор, которые всегда несли за собой тяжелую ношу, но все равно не унывали, и на лице их всегда красовалась хмельная ухмылка. Да, вероятно, что и Боромиру приходилось несладко. Ведь он был приближенным наместнику, он всегда нес бремя защиты своего народа в тяжелые темные времена, а это значит, что он всегда был напряжен словно натянутая тетива лука. Это напряжение чувствовалось даже в прикосновении, даже в тяжелой поступи. И как любая девушка, Тауриэль хотела смягчить этот груз. Помочь, поддержать. Собственно, именно поэтому она совершенно не думала, когда речь зашла о совместной охоте рядом с мужами Гондора. Ее желание было полностью положительным и теперь отвечало не только ее собственным интересам, которые, несомненно, не покидали ее.

[indent] - Я помогу вам, с большой радостью. Полагаю, вам что-то известно о том, что задумал Саурон и его нечисть? Мне нужно знать все. - голос ее звучит твердо, хоть она и понимает, что Боромир не сможет выдать абсолютно все, что ему известно. Она устремляет на человека свой взгляд, но он уже не обжигает, похож на взгляд резвого юнца, жаждущего неких знаний. В любом случае, любая зацепка к догадкам Тауриэль будет полезна, поможет оправдать те дни в погоне и те бессонные ночи, которые ей приходилось переживать уже несколько недель. И, признаться, девушка боится. Боится удостовериться в том, что опасность с Востока уже  з д е с ь  и готовится к своей войне, которая обязательно коснется всех. И в том числе ее родину, которая и без того не готова к таким потрясениям - Трандуил слишком долго укрывался в тени мирквудского леса. И в одно лишь мгновение его скрытые владения могли стать разоренной пустошью, которая обагрится кровью ни в чем неповинных эльфов. Сама мысль об этом заставляла тело Тауриэль дрожать, но она ведь сильная, и ни за что не подаст виду. - Я тоже кое-что знаю. И эта весть вам совсем не понравится.

[indent] - Я не боюсь произносить его имени. Если мы будем бояться смотреть врагам в лицо, то они всегда будут сильнее нас. И вы как никто знаете об этом. Думаю, нам все же стоит отложить этот разговор на потом. То, что я знаю, достойно внимания не только вас, но и наместника Гондора. Вы понимаете, о чем я. Я буду требовать аудиенции. - глаза эльфийки свернули недобрым, но решительным огоньком, а затем она перевела взгляд на восток, туда, где Саурон собрал все свои силы и теперь готовился к своей войне. Мысль о его деяниях в Средиземье пугала - Саурон и правда мог быть где угодно и мог нанести удар в любой момент, даже по нескольким бредущим по лесу следопытам, но не стоило путать страх с осторожностью. И Тауриэль понимала, что гондорские мужи как никто преданны своим поверьям - им приходится жить прямо подле величайшего зла, и даже простая осторожность может спасти жизнь. Сама эльфийка об осторожности давно забыла, ровно также, как и забыла о здравом уме, ведь только безумец помчится за стаей орков через едва ли не все Средиземье. Но, к счастью, несколько недель дороги стоили того, чтобы в результате обнаружиться гондорским следопытам и воспользоваться их радушным приемом на своих землях, на которые ее нога ступила весьма опрометчиво, но как ни кстати метко.

[indent] Шагая сквозь лесную чащу рядом с мужчинами, Тауриэль, признаться, вновь почувствовала себя командиром стражи, коим была далекие годы назад. Это ощущение скребло по ее сердцу явной ностальгией, которая тут же подкрепилась нечаянно брошенным вопросом гондорского господина о том, почему же эльфийка покинула родные земли. Точного ответа она и сама не знала, ведь она даже не пыталась вернуться домой после битвы, произошедшей у предгорья Эребора. Действительно ли она не хотела? Или просто боялась гнева Владыки, на которого выступила тогда с луком и стрелами, закрыв ему путь обратно в свои владения? Сейчас Тауриэль понимала Трандуила как никогда - король все понимал и обо всем догадывался. Он наверняка знал, что за битва грядет, и как сильно его королевству нужен каждый отважный воин. Но многих он потерял и многих похоронил тогда, оказавшись в той битве, которая стала предвестником всего и пролила свет на восставшего из мертвых Саурона. Да, его зовут Саурон. И Тауриэль не боится произносить его имя. Ведь он - причина всех бед, причина пролившейся крови его сородичей, и, черт, дайте кто-нибудь ей лук и стрелы, и она лично вонзит стрелу в это огромное Око, которое смотрит с высоты своей башни, озаряя Средиземье светом ужаса и страха.

[indent] - Я была изгнана из своего дома. Дважды ослушалась приказов короля и принца своего королевства. - на секунду Тауриэль замолчала и решила опустить секрет о том, что наставила оружие на своего владыку - вряд ли такая информация придется к месту для человека, который является сыном наместника Гондора и вряд ли сочтет ее поступки доверительными. А доверие - чистое и беззаботное - это все, на чем сейчас держался этот занятный союз человека и эльфа, решивших поохотиться на орочью нечисть. - Не люблю эту историю. Но рада, что все так сложилось. Границы королевства, в котором я жила, с каждым годом становились для меня все теснее. Я... Всегда хотела исследовать этот мир и следовать тому, как велит мне мое сердце. А сердце всегда манили звезды.

[indent] Голос Тауриэль дрожал. Все потому что она прекрасно помнила тот момент, когда точно так же открылась однажды гному, что находился напротив нее за запертой клеткой. Глупо было наверное так беседовать со своими же пленниками, погружаться с ними в это волшебное звездное море и мечтать о прогулке по небу. Тогда она мечтала, и правда. Сейчас - вряд ли. Много воды утекло с той поры, но все же эльфийка оставалась все той же улыбчивой эльфийской леди, которая на своем веку не встречала опасностей хуже, чем лихолесские пауки. Только вот теперь ей нужно было сражаться с силой гораздо более темной и злой, и все не ради выживания, а ради цели. Ради этой же цели Тауриэль без раздумий примкнула к следопытам, чтобы разделаться с надвигающейся бедой. Хотя бы попытаться.

[indent] Лишь только отряд приблизился к намеченной цели - как поняла Тауриэль - девушка замерла и бросила косой взгляд на следопытов, которые безмолвно, по одному лишь мановению пальцев своего командира пустились на разведку. Храбрости им было не занимать, но девушка боялась, что это было весьма поспешное решение, а потому тут же по просьбе Боромира всмотрелась в глухую темноту, за которой скрывались очень смутные очертания узких проходов. Куда они вели? Эльфийка перевела вопросительный взгляд на мужчину.

[indent] - Что это за место? - шипящим шепотом произнесла Тауриэль, оглядываясь то на следопытов, то на Боромира, то на подозрительные входы, устроившиеся прямо на холмах. Многое становилось ясным - вот, почему орки привели ее сюда. Но что задумал сам командир стражи Гондора? Кажется, эта охота превращалась в бойню, к которой Тауриэль была готова. Она сделала несколько шагов вперед, вслед за одним из следопытов, чтобы иметь лучший обзор, и вновь оглянула смутные очертания - каким бы ни был взор эльфа, в темноте он точно так же терялся, как и у любого человека. Однако, уже спустя мгновение, эльфийка заметила легкий проблеск, быстрый и почти незаметный - его можно было принять за упавший лист - но девушка была уверена, что внутри рудника словно блеснул огонек зажегшегося факела. Она обернулась к Боромиру и лишь губами, беззвучно произнесла "Орки".

Едва ли стоило гневить сына гондорского правителя иль иного здешнего командира, тем паче, что судьба её отнюдь не была ещё решена. Годами сама она, влача славную долю командира лесной стражи, куда безжалостнее отвечала на дерзость незнакомцев, а нежданных гостей нередко пленила, даруя возможность побывать в застенках темницы Владыки. Воитель, Боромир, также имел на то право.
- Прости, ежели нанесла оскорбление своими словами,- мягко молвила Тауриэль, чуть склонив голову, - подобного я не желала. Я выполню твою просьбу, сын Дэнетора.

Орочья погань таилась, скрывалась, подобно смертельной хвори, ожидающей верного мига. Помимо воли эллет охватывал гнев, едва только стоило напасть на свет вернейших из слуг Врага — сколь многое они отняли, сколь многое погубили! Не было и не будет им прощения, как не будет и милосердия. Каждое гнездовище и укрытие будет предано огню и не останется порождений Искажения на землях Эннората, иначе не будет покоя и мира ни эльдар, ни людям, ни гномам.
Таковым было желание Тауриэль — отчаянное, горькое. Пять сотен лет просыпалась она с ним на рассвете и засыпала с ним под светом любимых звёзд. Лишь они, безмолвные и далёкие, знали и слышали потаённое, видели радость, с которой стражница вступала в каждый новый бой. Оттого и этот грядущий бой вместе с привычным гневом вызвал тёмное ликование новой схватки.
Рудник означал верную смерть для орков: пускай Следопытов немного (эллет была уверена, что не всех увидела в темноте, но едва ли их было много более полутора десятков), погани будет не сильно больше — редко когда эта мерзость может ужиться в больших отрядах, - а потому у выхода встретить их стрелами и мечами станет просто. Только бы не затаились внутри, выжидая времени для выхода.
- Держи прицел вернее, госпожа Тауриэль.
Не ответила та гондорскому военачальнику колкостью, рвавшейся с уст, ибо мнилось ей, что тому ныне не время и не место. Стрела, оперённая зеленью, легла на тетиву. Верный лук изогнулся, едва слышно скрипнув, и тетива натянулась, впиваясь в мозолистые пальцы.
«Аран Таурон, Великий Охотник. Ты, чьи стрелы разят самых прытких и самых живучих. Направь мою руку, проясни взгляд, придай силу, дабы избавить сии земли от погани Врага нашего».
Звёзды блеснули, будто услышав молчаливый призыв.
Едва первые орки показались из рудника, Следопыты отпустили тетивы. Тауриэль выждала, присматриваясь и выцеливая того, кто не будет повержен гондорскими мужами, но таковых в первые мгновения не было. Заприметив одного — выстрелила, точно в уродливую голову, и сразу же вторая стрела сорвалась в следующего.
«Элберет, Царица Звёздных небес. Не оставь меня, укрой темнотой ночи, дабы незаметной осталась я для Врага. Освети Его и Его погань священным светом, что дарят звёзды, дабы не ушёл никто от стрелы или клинка моего».
Рядом мелькнуло серебром — Боромир, сын Гондора, ринулся в схватку.
- Гондор! - разнеслось над покрытыми сумерками землями, и серебро доспеха будто сияло. Орки пошли на голос, стремясь изничтожить того, кто был столь самоуверен. Тауриэль видела, как чиркнула по крепкому щиту гондорца стрела, и мигом выстрелила в того, кто пустил её. Орочьи стрелки всегда брали яростью, силой и дрянью, которой пропитывали свои стрелы — немногие выживали после подобных ранений.
Лучников казалось мало, но прятались они умело — таких выцеливать долго и опасно. Стрела сорвалась, попав в орка, вознамерившегося подобраться к Боромиру, но тот, огромный и пышущий яростью, не остановился. Ещё одна, с запозданием, впилась острым металлическим древком в руку, держащую кривой ятаган — тщетно. Лишь третья остановила орка, вонзившись в левую ногу и заставив упасть.
Просвистело где-то сбоку и с тихим полустоном-полукриком к дереву припал один из Следопытов. Мгновение — не больше, - Тауриэль раздумывала как поступить, но и того хватило, чтобы другая стрела оборвала жизнь смертного юноши.
Шелохнулись листья деревца, у которого находилась эллет, чуть примялась трава — несколько шагов, чтобы сменить место и вновь выстрелить. На сей раз, в одного из стрелков-орков. На поле боя вражьих тварей оставалось всё меньше, они более не рвались наружу, предпочитая укрытие рудника.
Пятеро вырвались из узких входов в рудник, ринувшись к Боромиру. Одного убила Тауриэль, ещё одного — кто-то из Следопытов, но остальные успели подобраться близко к мужчине. Гондорцам удалось отправить в небытие и третьего из пяти, когда бывшая лихолесская стражница заметила, как один из лучников-орков целится в сына Дэнетора. Стрела его сорвалась с тетивы орочьего лука и Тауриэль более не задумываясь выстрелила, намереваясь попасть в неё.
К счастью, задумка удалась — снаряды столкнулись, упав на каменистую почву, и в следующий миг эллет пришлось уходить со своего места. Орки стали стрелять в ту сторону, где была она, и ждать того, когда им сопутствует удача, не хотелось.
Внезапно, орки-лучники затихли, новые твари перестали рваться наружу. Они затаились внутри, ожидая того, что люди пойдут в рудник. Тауриэль чуяла ловушку — сколько бы прислужников Врага не находилось там, десять или двадцать, они едва ли не были готовы обороняться.
Держа лук и стрелу наготове, эллет стремительно и тихо подобралась ближе к Боромиру, оставаясь в темноте тени. Стрел осталось не столь много, но с собой были верные кинжалы, не раз выручавшие в многочисленных сражениях. Убедившись, что от вероятной неожиданности при близком звуке плохо знакомого голоса гондорский военачальник не достанет её своим оружием (порой даже друзья могли пострадать по вине подобной глупости — не каждый любил, когда к нему тихо подбирались сзади или сбоку), Тауриэль спросила:
- Что дальше, господин? Отправимся внутрь?

Отредактировано Tauriel (2018-04-16 21:53:13)

Она повинуется — ждёт и наблюдает за воином, дивясь его переменчивости. В один миг лик Боромира тёмен, глаза горят после окончившегося боя, а в другой — чуть искривляются губы и мягок голос, что обращается к нежданной гостье людских земель. И вот вновь перемена, стоит зычно окликнуть верных Следопытов, готовых к атаке.
Сын Гондора безбрежным синим морем представляется той, кого веками уподобляли яркому пламени. Он отличен от других людей, что виданы Тауриэль прежде — быть может, спасибо за то благородной крови, текущей в его венах, а может по иной причине, пока эллет неведомой. Но видно ей, привыкшей повелевать да вести, как мужи следуют даже не слову - жесту, мысли, не озвученной, да такой очевидной. Во всём облике Боромира — власть, что взята по праву достойного. Власть привычная, само собой разумеющаяся, неоспоримая. Да только не холодом разит от этой власти, напоминая о Владыке Лихолесья, а жаром, пылкостью отважного сердца.
Дивится Тауриэль подобным мыслям, ведь ранее не замечала за собой умения глядеть в сердца других . Ей странным мнится размышление о муже Гондора, впервые встреченном едва ли несколько часов назад.
Эллет с молчаливой благодарностью принимает предложение о стрелах, наполняет колчан и своими, что удалось найти в телах орков, и гондорскими — иными, отличными от тех, что привыкла сама делать. Следопыты хороши в бою, пускай намётанный эльфийский глаз и видит больше, чем людской. Быть может, смогли бы потягаться и с лесными стражами помладше — сравнение приносит с собой грусть, пускай привычную, но оттого лишь горше. Как там её воспитанники? Как стражи, бывшие семьёй столь долго?
То всё вопросы без ответа. Нет пути обратно.
А значит, следует смотреть вперёд.
**
Быть может, сородичам почудилась бы странной радость Тауриэль, испытанная в битве. Вновь стать единым целым с воинами — достойными, умелыми, - и двигаться вперёд, навстречу смерти — иль своей, иль вражьей. Чувство позабытое, оставленное в прошлом, а оттого в разы сильнее обуявшее эллет.
Тихие благодарственные слова срываются каждый раз, как падает наземь поверженный враг. Стрела разит без промаха, душа поёт, а на устах — улыбка, как в годы прежде чем обязанность переросла в обременительность.

Но бой закончился. В предрассветной тишине, когда небу впору было бы окраситься в алый, а травам испустить благоухание, Тауриэль впервые увидала края, уходящие к Эфель Дуат. Она остановилась, изумлённо глядя на погибающие земли, и всем естеством своим ощутила отчаяние. Ведь даже Пуща не была мертва в тех местах, где жили пауки и орки — там чувствовалась жизнь, пусть и глубокая, пусть слабая и искалеченная. Пустоши Смауга, щедро облитые проклятым драконьим огнём, с годами оживали. Здесь же...
- Вот и меркнут звезды, миледи.
Тих был голос Боромира. Эллет не нашлась что ответить — не звёзды родные и милые притягивали её взгляд, а клубившееся на востоке Зло, скрытое за высокими пиками древних гор. Зло, породившее столь страданий на долю не одного народа. Враг плёл заговоры, строил планы, мечтая захватить весь свободный мир — сколько ещё должны погибнуть во имя Его чудовищной природы!
Ненависть, что прозвучала в тихом «Мордор» гондорца, эхом отразилась в сердце Тауриэль.
Сколь же похожи они были в своём желании повергнуть Зло, грозящее их странам. Единый Враг распростёр свою длань над Гондором и Лихолесьем, стремясь их изничтожить, извести. И сколько не старайся, сколько не пытайся превозмочь да победить Тьму — в одиночестве того не сделать никому. Ни эльфам, ни эдайн. Лишь вместе у них есть возможность одолеть того, кто две эпохи не сдаётся в своём безумии.
У Боромира есть ещё слова для неожиданной союзницы, что удивляет Тауриэль и заставляет на время позабыть о тяжких думах — он вновь учтив и вежлив, да в голосе звучит и нечто новое, иное, что сложно обозвать отчётливо и ясно. Эллет лишь слушает, невольно смущённая. Светлые щёки почти незаметно краснеют — приятно ей слышать признание воина, чья доблесть мнится Тауриэль куда выше её собственной. Но теперь есть у неё право, честно полученное, идти по землям королевства Гондор, и конфликт, что появился в час их встречи, исчерпан.
Да только изумлению всё нет предела, едва адан-военачальник с улыбкой задаёт вопрос и приглашает в Белый Город.
Недолго размышляет Тауриэль. Когда ещё представится возможность побывать в прославленном Минас-Тирите! Эльдар всё реже посещали города людей, а дочь Великой Пущи и вовсе прежде не бывала близ тех мест. К тому же, может быть удастся узнать ещё про орков и Врага у тех, кто с Ним сражается не меньше лихолессцев.
- Я с радостью отправлюсь в Белый Город, господин. О Минас-Тирите, признаюсь, я лишь слышала, а оттого любопытнее мне станет увидать вживую Город Древних Королей. Но прежде, я надеюсь, ты  и твои воины сумеете перевести дух — я вижу их усталость, как вижу и твою. И, если позволишь, я бы хотела присоединиться к вам.

Так начался их путь в Хеннет Аннун, форпорст гондорцев, один из многих в Северном Итилиэне. Он не был долог ибо люди стремились как можно скорее покинуть враждебные, пускай и принадлежащие им по праву, земли. Эллет, что шла вместе с ними, молчаливой тенью брела между деревьев, с каждым шагом, уводящим прочь от Эфель Дуат, становившихся крепче и живее. Воздух менялся — из сухого и пахнущего дымом, он превращался в более влажный и оттого — привычный. Запахи леса усиливались с каждой минутой, издали слышались редкие голоса птиц. Когда уха эллет достиг звук водопада, Следопыты, кажется, ускорили шаг. Значит, осталось недолго.
Вскоре они оказались на краю места, прежде невиданного Дочерью Леса. Прекрасный водопад изливался вниз, в огромный пруд, защищённый крутыми скалами. Древа клонились к беспокойным водам, в которых лежали крупные валуны разных форм и цветов — округлые и острые, светлые и тёмные.
Краем глаза Тауриэль заметила как переглядывались несколько из Следопытов, но те молчали, потому и спрашивать нет нужды. Путь их вёл ближе к водопаду, к его могучим серебряным водам, с рёвом низвергающимся со скал. Там, на узкой дорожке, из ждал потайной вход в пещеру, надёжно скрытую от любопытных глаз что врага, что незваного гостя.
Легко улыбнувшись, эллет оглядела разом повеселевших Следопытов — их ждал отдых, как, впрочем, и её саму.

«Доверяюсь тебе,» - вновь и вновь отдавалось эхом, отчего-то волнующе и приятно. Взаправду ли? Или только лишь на виду, пред другими людьми, что смотрят внимательно и будто бы удивлённо? Но полно предаваться пустым размышлениям — время для того настанет, да не сейчас.
- Благодарю тебя, господин, - тихо молвила Тауриэль и двинулась следом за гондорцем, ступая по его следам — близко, рядом. Проход, незаметный, ежели не ведать куда глядеть, надёжно скрывает вход в большую пещеру, да не только лишь воды охраняют тайный путь. Следопыты появляются почти незаметно, хотя острый глаз эллет не так просто обмануть, и луки в их руках готовы к выстрелу зеленоперыми стрелами. Тауриэль улыбается — легко, едва заметно, - и чуть опускает голову, приветствуя стражей тайного укрытия и признавая их навык. Изумление их преследует её до самого окончания пути, сбивая с толку. В том ли дело, что они не видели прежде Эльдар и не встречали эллет? Иль смущает их сам вид чужака, которой выказано доверие сына Наместника?
Воистину, Эдайн — странный народ.
Только радость от предстоящего отдохновения всё та же, что у самых древних из Перворождённых.
Усталость детей Всевышнего, кажется, ощущается в свежем прохладном воздухе, но улыбки их — слабые, скупые, - искренни в своей радости возвращения в безопасность. Здесь удастся им позабыть на время об увиденном и пережитом, здесь залечатся раны, отступит изнурение, дабы с новыми силами Следопыты отправились в следующий бой, ведя непрерывную схватку с Врагом своим неизменным.
Вот и улыбка Боромира иная, нежели ранее подаренная украдкой. И слова его сказаны иначе, дивя гостью учтивостью, подвластной благородному мужу и при первой встрече, и тотчас же после боя, и в миг усталости.
- В Хеннет Аннун ты свободна ходить, где пожелаешь, но, прошу тебя — не покидай пределов форпоста. Не лишай нас своего общества.
- Подобного я не задумывала, господин мой, и всё ж обещаю не уходить прочь от этого места, покуда не настанет час отправления.
Вновь следует Тауриэль за Боромиром, когда тот манит за собой к укромному местечку, что в нескольких шагах от входа, заслонённого водой — скупое убранство того, что можно бы назвать комнатой вновь приносит воспоминания о службе Владыке Лихолесья да долгих месяцах походов и сражений с пауками. На миг прикрыв глаза, эллет сызнова берёт в узду разбушевавшуюся память и поднимает голову к адану, смотря тому в глаза тепло и прямо.
- Благодарю тебя, сын Гондора, за честь, оказанную мне, и за доверие. Не беспокойся об удобстве — куда привычней мне лесные звуки, твёрдость древ и запахи земли, чем мягкие перины гостевых покоев и залы королевских замков да дворцов. Я не устала, к слову, оттого эти покои быть может стоит предоставить тем, кто в отдыхе нуждается поболее — мне хватит и скамьи, где я смогу присесть, да ветоши, чтобы оружие проверить. Но ты устал, а я хочу ещё раз сказать тебе спасибо. Ступай, сын Гондора, и отдыхай — пускай Владычица Эсте подарит тебе исцеление и крепкий сон.
С поклоном проводила Тауриэль военачальника, после чего заботливо сложила колчан со стрелами и верный лук у каменной стены, сняла походный плащ и кожаный нагрудник, да убрала кинжалы с ножнами — они здесь не понадобятся, хоть и с собой всегда были иные, скрытые, кинжалы.
Принесший ей вино и пищу воин был незнаком — он лишь поклонился, едва слышно поприветствовав эллет и предоставив угощение. Отчаянно стараясь не глядеть на гостью, он покраснел, что позабавило воительницу, после чего поставил принесённое на грубый стол и удалился. Так она осталась в одиночестве, не потревоженном более никем.

Покои и пещеры Тауриэль покинула как только едва греющее солнце начало клониться к Западу — хоть медленно, но верно. Царила тишина, столь редко нарушаемая звуками, что иногда казалось — кругом пусто. Порою раздавались голоса и слышались шаги, да редко. Оттого и решено было отправится наружу, где требовалось поискать необходимое.
Запасы трав, носимые с собой, уменьшились, а у воды почти всегда искать их проще — особенно, целебные. Так и прошло немного времени. Эллет, взобравшаяся к краям высокого уступа, с которого срывались могучие воды, отыскала некоторые травы, среди них — бесценный ацелас, малый букет которого Тауриэль несла с собой.
Спустившись вниз, к дорожке, воительница замерла, закрыв глаза и вслушиваясь. Шум воды был самым громким, но чрез него слышны были и стрекотание всевозможных птиц, и завывания ветров в кронах ближайших деревьев. Мир и спокойствие приносили эти звуки истерзанному бесконечными сражениями сердцу. Жаль только, что всё реже удавалось так прислушаться к тому, что поклялась погибнуть, но спасти и защитить.
- Госпожа, всё в порядке? - голос стражника заставил распахнуть глаза и взглянуть чуть странно, будто после сна.
- Не беспокойся, господин, всё хорошо, - ответила эллет, с улыбкой чуть поклонившись человеку. Тот отошёл и скрылся в глубине укрытия, а Тауриэль взглянула вниз — туда, где воды собирались в небольшое озерцо, наверняка глубокое.
К немалому её удивлению, на каменистой почве, чуть поодаль от идущей вниз, к воде, дорожки, сидел сын Гондора, военачальник Боромир. Он отдыхал — мелькал бурдюк (не сомневалась отчего-то Тауриэль — с вином, ей самой пришедшимся по вкусу) и некая еда.
С минуту она размышляла, решая подойти к нему иль нет, после чего решилась, так и не убрав букетик ацеласа в травническую суму, висевшую на поясе. Осторожно, не спеша, спустилась вниз, к бассейну, наполненному ледяными водами, и подошла поближе к Боромиру, улыбаясь.
- Прости, мой господин, не помешаю ли тебе, если присяду рядом?
Сев поблизости от гондорца, Тауриэль молчала, наслаждаясь видом мощи водопада и порывами лёгкого ветерка, несущего с собой весенние запахи живого леса. Ароматнее всего пахли маленькие белые цветы ацеласа, дарующие лёгкость и свободу дыхания. Миг спокойствия вновь вызвал слабую улыбку у Девы Леса — так хорошо ей было.
Наконец, эллет спросила:
- Скажи, господин, почему воины твои так смотрят на меня? Неужели сородичи мои так редко приходят на земли Гондора, что мы здесь стали диковинкой?

Тауриэль молчала, вслушиваясь в речи Боромира, и лишь негромко согласилась разделить стакан вина, а приняв тот, сделала глоток да замерла. Не ново было слышать ей об отчуждении сородичей, ведь и сама когда-то спорила с Владыкой Трандуилом о защите не только собственных границ, но и народов прочих. Оставить остальных наедине с Врагом, забыть о клятвах, что давались прежде — всё это ей казалось невозможным, преступным. Незнание и годы порождали недоверие, а то могло вести к отчаянию: когда-то и Эдайн, и Эльдар прекрасно знали, что в час нужды прибудет помощь, теперь же таких союзов было мало — ничтожно, в особенности перед лицом грядущей бури.
Но, впрочем, Тауриэль осознавала причины замкнутости королевств Эльдар. Последняя великая война с Врагом, а позже — с его слугами в Ангмаре, собрала богатейший урожай смертей. И больше многих пострадали именно Эльдар Лотлориена и Великой Пущи, чьи короли погибли вместе со своими воинами. Синдар становится всё меньше, нандор и не были числом велики, а Тьма всё давит, выдавливает их с родных мест. В такое время их Владыки надеются дать подданным защиту, а на помощь остальным и вовсе не остаётся сил - хватило бы самим выстоять. Границы Пущи затворились, и Битва у Эребера едва ли изменила это.
О Благословенном Крае под владычеством Галадриэль и Келеборна ходили слухи даже среди эльфов Лихолесья — о недоверии не только к смертным, но и к братьям, не меньшем, впрочем, чем у лихолессцев. Те многие Синдар, что жили ныне в Лориэне, пришли ещё из Дориата — им памятно предательство и братоубийство, пускай те времена давно прошли. И эту память сохранил и Трандуил, особенно, о гномах.
Вот и выходило, что прошлое — неоднозначное, наполненное и доверием, и ложью, и предательством, — сейчас имело роль едва ли не важнее, чем лиходейские вражьи планы.
И всё же, кроме двух королевств Эльдар остались и другие поселения. Ведь в Имладрисе проживали те, кто некогда слыли друзьями для Эдайн и до сих пор оными были — те же Дунэдайн нередко приходили в Ривенделл. Тауриэль сама встречала их частенько в тех землях, что издавна звались эльфийскими. И неужели подданные лорда Элронда, как и сам он, забыли об их дружбе с Гондором? Неужто все союзы были в прошлом и долг, что Тауриэль всегда считала лежащим на плечах её народа, позабыт? Долг помощи, поддержи, наставления. Неужто мудрость, что среди Эльдар столетиями приумножалась, никак не может пригодиться смертным?
Раздумия опять грозились затянуться, оттого слова военачальника о Битве принудили возвратиться воспоминаниями в то время. Ещё один глоток вина — и Дева Леса молвит, глядя в высь небесного покрова:
— Воители Великой Пущи участвовали в Битве Пяти Воинств. Их вёл мой прежний король, Трандуил, сын Орофера. Но истина, увы, лишь такова, что не для боя с тёмными вначале собрались Эльдар, Эдайн и Наугрим. Дракон, пробуждённый гномами, атаковал Озёрный город. Многие погибли - либо в огне, либо в холодных водах озера, либо позже, от голода и увечий. Порой я вспоминаю пламя Смауга, его гнев и ненависть - я видела его, мой господин, и вряд ли позабуду, - эллет чуть поворачивает голову к нему, но не глядит на Боромира. Перед её глазами память о том времени, что подарило ей и радость, и страдания. - Эдайн были в отчаянии, они остались и без крова, и без пищи, им некуда было пойти. Когда пришли войска из Лихолесья и принесли с собой всё то, что было нужно людям Эсгарота, оказалось, что не по сочувствию иль из желания помочь Владыка Трандуил направится под Гору. Он прибыл для иного. Те гномы, что направились к Горе, своему древнему родному дому, выжили. Король потребовал вернуть ему, - она на миг запнулась, посмурнев, - камни, некогда ему принадлежавшие. Гномы отказались. Пока шёл спор пришло другое войско - железнохолмских гномов, родичей эреборцев. Едва не превратилось всё в сражение, когда на всех - и гномов, и людей, и мой народ, - напали орки, пользуясь моментом.
Тауриэль остановилась и пригубила терпкое вино. Отличное от дорванионского сорта, привычного ей более всего, оно было приятным - то не бражка, что подают в корчмах попроще.
- Враг не дремал, но и Свободные народы о распрях позабыли тут же. Я не была среди своих сородичей в начале боя, но позже вместе с принцем Леголасом вступила в схватку. Пусть я и молода, по меркам эльфов, то не было мою первой битвой, и прежде видела я множество смертей - как вражьих, так и гибели друзей. Но до сих пор не видела страшнее сечи под стенами Эребора и Дейла. Орочьей погани там было что деревьев в моём родном лесу, и всё казалось, будто бесконечны вражьи силы. Враг был умён - после того, как Торин, эреборский король, повёл народ свой в гущу схватки, его и воинов, что вместе с ним сражались, завлекли в ловушку. По счастью, я и Леголас успели туда прибыть и помочь, а позже появились и орлы, что оказались призваны Митрандиром на помощь. Да только мёртвых было не спасти, а тех, кто живы впереди ждала суровая и долгая работа - ведь предстояло людям и Наугрим не только возвести жильё, но и восстановить два королевства.
Вино окончилось в серебряном стакане, а Тауриэль вдруг ощутила как смутилась - едва ли Боромир желал услышать о подобном. Со вздохом Дева Леса горько усмехнулась и произнесла:
- Прости, мой господин. Едва ли интересен мой рассказ тебе. Ты говоришь, для вас это предания, события, со времени которых срок в две жизни уж прошёл. Но для меня всё это было только что. То дар Перворождённых и наказанье разом - помнить жизнь свою, от самых малых лет и до сего момента. Век эльфов долог, да, но столь же долга и наша память. Что до моего вопроса ранее, прошу, мой господин, не удивляйся. Я лишь чуть более шести десятков лет назад покинула границы дома, прежде не бывая далеко, и с тех самых пор всё больше путешествую одна. Мне многое неведомо, а потому уверена, что отличаюсь от тех эльфов, что ты, как понимаю, раньше видел, - он ведь молвил, что им, прочим Следопытам, прежде эльфы не встречались. Так значит, сам сын Гондора, возможно, знал кого-то из Эльдар.

Слова военачальника сердечны и теплы — Тауриэль склоняет голову, слыша и принимая их, закрепляя в сердце. Воспоминания сильны, да, однако можно заглушить их, пусть лишь на время. Подобное и с чувствами, но те есть часть существования, часть жизни, и потому эллет ответствует без долгих размышлений:
- Тут нечего прощать, мой господин, и я почту за честь стать той, благодаря кому откроется безвестное. Быть может, мой рассказ не будет полон, ибо, как я говорила, мне многое о Битве всё ж неведомо, однако то, что ведомо — поведую.
Не удержавшись, она едва заметно улыбается, в глазах скрывая горечь и печаль. Воспоминания свежи, то правда, но многое произошло с тех пор. Нет более на свете той Тауриэль, какой она была до мига Битвы и чуть ранее — когда покинула свой дом, свой пост, свою былую жизнь во имя мысли о спасении других, буде они из эльфов, гномов или из людей. Тогда ее вели слова о долге, который надобно исполнить не только для своих, но для чужих, тем паче, если те не в силах — о долге наставления, защиты, которым пренебрег её Владыка. Казалось ей, что правда в действии, в словах, в делах, никак не в ожиданьи и спокойствии.
Иль то лишь размышления и взгляды молодой эллет, едва успевшей покомандовать войсками? Куда ей, Тауриэль, до короля или иных Владык эльдар, что мудростью своей славны веками?
Да, гондорец был прав — тот путь, что Тауриэль прошла от выхода из каменных чертогов короля Великой Пущи до серебристых водопадов сокрытого от вражеского взора Хеннет Аннун, был долог и наполнен приключениями. Последними — худыми и хорошими, но безусловно славными. Как, видимо, свезло и Боромиру, раз странствовал он, по его словам, немало. Но что за эльфы, коих он встречал? И что за земли далеко от Гондора? Не называть же оными Имладрис или Митлонд, тем паче, что он сам обмолвился о том, что их не посещал — лишь слышал о Долине.
Невольно вспомнились те эльфы, что обитали в городе, где Тауриэль когда-то побывала. Вот кто отличен, пусть и родич для эльдар! По сей день дрожь и гнев обуревали, стоило вспомнить о существовании, влачимом элвен — рабов и слуг, забывших о корнях и гордости. Хоть те и жили в ином мире, с порядками волков и тварей, но никак не благородных лордов и владык, какими были эльфы Средиземья, Тауриэль до этих самых пор жалела родичей в Киркволле. Кто знает, что с ними теперь?
Нежданно Боромир промолвил, заставив странницу зардеться и возрадоваться, что тот не видел, кажется, алеющих ланит:
- Ни красотой, ни статью, ни ловкостью или силой им не сравниться с той единственной эльдар Средиземья, что мне довелось нынче лицезреть, госпожа моя.
- Твои слова мне лестны, господин, но верь мне, коль скажу, что множество эльдар, с которыми мне не сравниться ни обликом, ни мудростью, ни воинским уменьем, живут на землях Эннорат, - но на поклон ответила с улыбкой, на сей раз лишь смущённой, а не грустной.
Крик козодоя, что слышала Тауриэль и раньше, да только ныне поняла что неспроста он следует за Следопытами, принудил разговор закончиться. Тауриэль поднялась следом за мужчиной, прикрыв глаза и наслаждаясь шумом водопада, да птицами, на всякий лад поющими вокруг. И правда, им пора. Военачальник обещал закат уж в Белом Городе увидеть, а до него ведь путь неблизкий, насколько было ей известно.
Сорочий стрекот удивил и Деву Леса, да ненадолго — единственное слово Боромира звучало будто радостно:
- Брат.

Фарамир, сын Дэнетора, отличался от Боромира будто бы мало чем, однако младший из братьев на вид был мягче. Глаза его светились умом и цепко оглядели и брата, и эллет, с которой военачальник познакомил.
Изумлению Тауриэль не было предела, стоило Фарамиру приветствовать гостью по-эльфийски — она не знала, что эдайн Гондора ещё знают язык синдар. Ответила ему почтительно, пускай с ровным уважением, но внимательно разглядывая.
- Saesa omentien lle, heru en amin. Отрадно знать, что эльфийское наречие не позабыто ещё людьми Гондора.
На том и расстались — уходящие из Хеннет Аннун Следопыты спешно собирали скарб, остающиеся — беззлобно подшучивали и напутствовали братьев возвратиться лишь хорошо отдохнув, пока их предводители совещались. Эллет тем временем вновь облачилась в походное, закрепила за спиной колчан со стрелами, верный лук и ножны с кинжалами, что с ней оставались сотни лет. Краткий отдых подошёл к концу, и хотя ей нетерпелось ступить в Белый Город, увидеть великолепие Города Королей, Минас-Тирита, серебряные воды Хеннет Аннуна запомнятся ей на долгое время.
До укромного места, где охраняли коней, Следопыты и эллет шли пешим ходом, впрочем, недолго. Леса поредели, затем деревья и вовсе пропали, явив поля и равнины с искрящимися водами Великой Реки и, за ними, громада стены. А там, вдали, эльфийский глаз видел белеющий город, построенный королями древности.
Увидев коней, Тауриэль с улыбкой подошла к ним, нисколько не боясь — животные, а в особенности лошади, были давними друзьями Эльдар и всегда тянулись к тем, кто любил природу и не был запятнан Тьмой. Один из коней - высокий, крепкий, с лоснящейся темно-серой шерстью, - и вовсе приблизился робко, ткнувшись мордой в протянутую к нему руку эллет.
- Скоро прибудем в Минас-Тирит, госпожа Тауриэль. Выбери себе коня по вкусу — можешь взять моего, он не будет против.
- Похоже, ему я по нраву, - с улыбкой Дева Леса погладила коня по могучей шее, провела пальцами по гриве — тот фыркнул, приникнув ближе. - Как его имя?
Услышав, усмехнулась. «Дым. Действительно подходит». Мягко потрепав по гриве, эллет произнесла:
- Aya, Osp. Eg bain, mellon nin. Thalion. Ah im rochon dif? - конь фыркнул, тряхнув большой головой, и посмотрел на эллет искоса, будто извиняясь. - Ve nautha im. Sadron. Ian hir lin.
Тауриэль повернулась к Боромиру, не замечая взглядов иных Следопытов. С лица её всё не сходила улыбка, а рука оставалась на шее коня, кажущегося будто бы смущённым.
- Благодарю, господин, но твой конь верен лишь тебе. Надеюсь, отыщется и тот, кто согласится повезти меня.

Ей приглянулась другая лошадь — статная соловая красавица, робкой иль кроткой отнюдь не кажущаяся. Один из Следопытов назвал её Линд, и Тауриэль это имя казалось истинно подходящим. Сев в седло, эллет проверила легко ли взять оружие и спешиться, после чего шепнула лошади две фразы на эльфийском — та сразу успокоилась, повеселела и, кажется, готова была донести свою наездницу едва ли не до самой Пущи.
Однако путь их был короче — до Осгилиата, после чего через Великую Реку, а там и Минас-Тирит рядом. Едва ли до заката им удастся войти в ворота города, да может и успеют.
Скакали быстро. Коней не загоняли, но и не рысью шли через приречные поля. Осгилиат виднелся впереди, красуясь в солнечном свету — устоявшие под натиском бедствий башни, пускай редкие, но держали гордый гондорский стяг на шпилях. Их и отсюда Тауриэль видела, да только дивилась разрухе, видной издали.
Когда, наконец, отряд въехал в город, Дева Леса с неверием глядела вокруг. Город не был населён — ни женщин, ни детей, ни стариков; ни дома не осталось уцелевшим. Всё — камни да руины.
Поравнявшись с Боромиром (Линд недовольно фыркнула, оказавшись рядом с Дымом, и попыталась двинуться в сторонку — тщетно, ведомая хоть и женской, но оттого не менее крепкой рукой) и убедившись, что тот её услышит, эллет негромко спросила:
- Господин мой, что со Звёздной Цитаделью? Я слышала об этом городе в легендах, но думала, что он ещё стоит, пусть и не так огромен как века назад. Неужто орки подобрались так близко?

Отредактировано Tauriel (2019-02-16 16:59:12)

Она бы сказала - настанет время, и возродится эта земля, столь долго страдавшая. Вновь мощёные белым камнем улицы огласятся детским смехом, громкоголосые торговцы встанут у края дороги, зазывая к себе степенно шагающий радостный люд. Вновь поднимутся дома и высокие башни, поплывут корабли по Великой Реке - город оживёт, став во сто крат прекраснее. Не будет ни страха, ни боли в этих землях, тень исчезнет, покинув и Гондор, и само Средиземье.
Она бы сказала - верь, господин мой, и не теряй надежды в торжество Свободных народов и отмщение Врагу за содеянное. Ты не один сражаешься, не один стремишься к победе. Никто не отступит, покуда солнце и звёзды восходят на небе - не сдадутся на милость Тёмного. Помощь придёт - лишь призови.
Она бы сказала многое, быть может, необходимое и желанное, да не успела - слова так и замерли на устах, когда появились Следопыты. Позже, ежели тому будет время, эллет поделится мыслью-обещанием-знанием, - не сейчас.
Время, данное коням отдохнуть, Тауриэль провела близ своей Линд, искоса наблюдая за прерванным появлением Боромира бытом гарнизона. Воины Гондора как на подбор крепки и сильны, то видно, а ещё любопытны, пусть и сдержанны. Не раз ловила она на себе взгляды мужей, и каждому в ответ мягко едва заметно кивала, приветствуя. Должно быть, здесь обитали не постоянно, ибо не виднелось следов, говорящих о полноценной жизни в величественных, но мрачных развалинах. Почти недвижимо стояли на постах дозорные, всматривающиеся в окрестности. Одни следопыты сновали между уцелевшими строениями, перетаскивая мешки и бочки - должно быть, с едой, - другие наслаждались мгновениями отдыха и тихо смеялись чему-то своему, пока стругали стрелы из гибкой древесины. Мечи их оставались рядом, под рукой, на случай тревоги, и Тауриэль вспомнились годы, проведённые на заставах в лихолесских горах - там, близ орочьих земель, каждый сохранял бдительность. В ночи многие держали кинжалы в руке, а иной раз и мечи - в особенно отчаянное время. Иначе нельзя. Уж лучше всегда быть готовым к нападению, чем быть застигнутым врасплох.

Час передышки окончился, и отряд вновь двинулся в путь, прочь от Осгилиата.
- Раммас Эхор, - вскоре донеслось от Боромира, близ которого вновь ехала Тауриэль, и улыбка его была столь прекрасна в лучах яркого солнца! Эллет улыбнулась в ответ, не в силах сдержаться, а после ахнула, едва только раздался громкий звук гондорского рога и мигом позже - ему ответили.
Тауриэль любила лес превыше жизни, привычная к нему и под деревьями готовая прожить отпущенный ей срок смертной жизни; она любила темноту дворца Владыки Трандуила и восхищалась каменными мостецами да альковами, изяществом своим и великолепием несравнимые ни с чем ею виденным. Ей по душе пришёлся древний город Дейл, построенный сызнова, и небольшие поселения людей, что посещала прежде. Из виденных не здесь, не в Средиземье, ни один из городов не впечатлил - ни внешне, ни за стенами, внутри. Те поселения людей остались в памяти своими отвратительными запахами и грязью, никак не великолепием строений.
Но белокаменный Минас-Тирит отличался от увиденного так же сильно, как орк и эльф. Издалече он показался сияющей звездой, увенчанной диковинным украшением. Башня на вершине города казалась маяком - и он притягивал, подобно оному освещал путь и вёл домой, в укрытие, в спокойствие. За укреплениями ещё сложно было разглядеть Минас-Тирит во всей красе, однако Тауриэль успела преисполниться восторга.
Раммас Эхор надёжно защищала Город Королей, и подумалось, что ежели такую можно было возвести вокруг земель эльдар в Великой Пуще, то в стражниках едва ли хватило бы воителей - стена тянулась по Пелленорским равнинам длиннейшей подковой, прерываемой вратами и гарнизонами. Воистину, ограждённые земли.
- Добро пожаловать, госпожа моя.
Без ответа оставила эллет слова военачальника, не требовался он сейчас, когда сердца воинов ликовали, а сердце эллет преисполнилось искренним восторгом. Стоило пройти через стену, как город предстал во всей своей красе, видный отныне без преград. Величественный, могучий, одним своим видом он заставлял от восторга замереть - и оробеть. Многие легенды знала Тауриэль о Минас-Тирите, многое слышала, но не могла и помыслить о том, как на самом деле прекрасен окажется оплот эдайн, прибывших давным-давно из Нуменора. Каков тогда должно быть был сам Звёздный остров, подаренный Валар людскому роду? Куда там её родной пещерной крепости, бледному подобию Менегрота, до этой красоты и великолепия!

С лучами заходящего за горы солнца отряд въехал в главные врата города, приветствуемый и стражами, и простым людом. То и дело раздавались радостные крики жителей, завидевших сына наместника, и нередко эдайн произносили имя Боромира - с надеждой, с любовью. Эллет украдкой глядела по сторонам, старалась увидеть как можно больше и не раз замечала взгляды других, вновь смущающие непривычную лучницу. Люди дивились, шептались, пытались понять что делает одна из Эльдар на их землях, в их городе, подле их генерала. Тауриэль оставалось только гадать какие слухи пойдут по городу этой ночью.
Ярус за ярусом проезжали всадники - от ворот до следующих. Мудрость строителей города-крепости вызвала уважение бывшей военачальницы: не захватишь Минас-Тирит с набега, легко, ибо каждый уровень города был отделён от предыдущего, а врата находились в разных концах. Стоит лишь прорваться врагу на первый, как со второго на головы их падёт дождь стрел, пока - если, - напавшие проберутся дальше. Петляя, любое войско потеряет слишком многих, если и вовсе сумеет пройти ко дворцу и башне, куда ныне стремились гондорские воины и их гостья.
Наверху, близ прохода к седьмому ярусу, оставили в конюшне лошадей. Тауриэль с улыбкой потрепала гриву Линд, тихо прошептав ей благодарственные слова и обещание навестить. Едва воины, сопровождавшие Боромира, удалились, эллет произнесла:
- Мой господин, благодарю тебя за право посетить твой город. Во время странствий я видала немало крепостей и поселений - людских, эльфийских и подземного народа, - но величественнее Минас-Тирита воистину мне не довелось увидеть. Дозволь же мне пойти вместе с тобой, чтоб поприветствовать твоего владыку и отца, правителя Дэнетора.

Тауриэль не спешила, идя следом за слугами - лишь ответила отказом на их предложение освежиться в отдельных покоях, что, видимо, отводились для нежданных гостей, и попросила отвести ко дворцу, где следовало ожидать Боромира. По пути им повстречалось древо, каких не видывала Дева Леса прежде. То было Белое Древо Гондора, именуемое иначе Древом Короля, и говорили, будто оно привезено давным-давно с поверженного в воды острова Эленна, где находилось государство Нуменор. Когда-то это древо было символом могущества и процветания эдайн. Теперь же - сердце Тауриэль преисполнилось печали, - остался только иссушённый ствол и ветви, измученные временем и болью, к которой не хотелось прикасаться.
Ожидать не требовалось долго - военачальник Гондора явился скоро, на вид куда как более похожий на наследника земель, чем ранее.
И вот, они вдвоём вошли в чертоги, где вершилась судьба эдайн вот уже сотни лет, с тех пор, как крепость стала гондорской столицей.
Вновь Тауриэль лишилась дара речи, безмолвно поражаясь красоте и строгости убранства зала. По сторонам - и слева, и справа, - стояли статуи правителей, королей времён, что даже для самой эллет считались древностью, ведь последний из владык эдайн погиб ещё до её собственного рождения. Они глядели сторого, будто бы оценивали, спрашивали - зачем же дочь лесов вошла в чертоги младших сыновей Илуватара? Что требуется ей? Какие вести принесла? И Тауриэль нежданно оробела, тем более, когда перевела свой взгляд на седовласого мужчину, сидящего внизу, у трона Короля.
Перед глазами воспоминанием пронёсся тронный зал чертогов Лихолесья и король, вальяжно восседающий на троне. Ещё ей вспомнился тот следопыт, что ныне принял на себя командование в Хеннет Аннун - брат Боромира, Фарамир. Сравнения оставив на потом, эллет едва заметно улыбнулась, завидев искреннюю радость и в строгом тоне, и в остром взгляде, и в объятиях, которыми Наместник Дэнетор приветствовал наследника и сына. Едва вниманием правитель одарил и гостью, та умело поклонилась - в меру учтиво, в меру с гордостью. Ей нечего бояться в этом месте, ведь никакого лиходейства нет в её намерениях, как нет и повода для беспокойства.
Укор-укол наместника Тауриэль приняла, как прежде, со смущением, пусть ныне скрытым - благодаря военачальнику ясна ей горечь гондорцев и их недоумение, ведь те и ей известны слишком хорошо. Она бы и хотела ранее, когда наделена была и определённой властью, и влиянием, прийти на помощь тем же эсгаротцам, послать в окрестные края дозорных и заключить союзы - что с людьми, что с гномами. Да только не желал король ни подвергать опасности свой малочисленный народ, ни помогать каким-то смертным. То злило, сильно, впрочем, и сейчас это не изменилось.
На все вопросы она ответит, без сомнений, честно и открыто, коль те не будут связаны с секретами и тайнами родного дома. Скрывать ей нечего хотя бы в том, почему покинула родную Пущу и отчего осталась изгнанной - без дома и возможности вернуться. Ответы будут, да. И потому, что этого желает Дэнетор, и потому, что Боромиру многое не рассказала, как, быть может, стоило.
Так, стоя прямо под строгим взглядом наместника и глядя тому в лицо без волнения и страха, молвила:
- Имя мне Тауриэль, господин мой, и родом я с земель Великой Пущи, ныне прозванной Лихолесьем или Мирквудом. Когда-то я была военачальницей и капитаном стражи леса, воспитанницей Трандуила, лесного короля, и честно выполняла свой священный долг. Веками мы воюем с Тьмой, подобно людям Гондора, - она преклонила голову, глянув на Боромира, - и неизменно отступаем. Пусть медленно, пусть яро защищая свои земли, но отступаем. Так было до тех самых пор, как на юге леса пробудилось и усилилось то Зло, что ныне укрепилось в Мордоре, хоть мы тогда не знали, что сам Враг решил пойти на нас войной, считая, будто то простые орки и всяческая нечисть атакует укрепления и границы. Но шесть десятков лет назад, когда через мой лес с походом проходили гномы, желавшие вернуть себе потерянную родину, Эребор, мы их... схватили и, по приказу короля, оставили в темнице, откуда те смогли сбежать немыслимым мне способом. За ними шла погоня - но не эльфы, а орки, желавшие схватить их предводителя, о коем ты, возможно, слышал. Торин Дубощит, некоронованный правитель Эребора и Эред Луин, наследник Траина и Трора, чьи злейшие враги - златолюбивый дракон Смауг и Азог, Бледный Орк.
Я, разузнав об орке, решила отправиться следом. Не раз мы спорили с Владыкой о том, что следует помочь и людям, и всем тем, кто также подвергается опасности от орков и тварей-пауков, что расплодились в Лихолесье. Не раз упрашивала я пустить меня и хоть бы небольшой отряд, чтобы помочь деревням вблизи от леса - ведь они не в силах были защитить себя, но тщетно, - гнев и горечь слышались в словах, ведь после, издали, среди деревьев, эллет и её спутники могли завидеть дым всех тех посёлков, что разорены. - Потому я воспротивилась наказу короля закрыть границы и не впускать и не выпускать ни эльфа, ни кого-либо другого. Я отправилась в погоню, одна, поскольку не могла подвергнуть гневу Трандуила и иных своих сородичей, да только по пути меня нагнал сын короля, принц Леголас, который мне поведал о ярости владыки. Но я не остановилась - орки шли к Эсгароту, следом за наугрим, и люди того города не знали об опасности. Мы пошли вдвоём, поскольку принц пожелал идти со мной, чему я благодарна.
Дальнейшее смешалось, господин, и часть того, что было, я поведала твоему сыну, Боромиру. В ту ночь, когда часть орков атаковала Эсгарот, они пришли напрасно - гномы давно ушли к Горе, а те, кто не ушёл, сумели защититься. Мы помогли им и затем... - Тауриэль вздохнула, снова вспоминая пережитое, надеясь, что перед наместником не станет проявлять излишне много чувств, как то было при его наследнике. - На город напал дракон Смауг. К утру Эсгарот погиб, а его жители, без крова и пищи, вынуждены были отправиться к развалинам Дейла. В то время пришёл гонец от Трандуила, с наказом Леголасу возвращаться в Лихолесье. Меня же, за своеволие и непокорство, изгоняли. Принц, о том услышав, отказался возвращаться, и вместе мы направились по следу орков, возращавшихся к хозяивам - в крепость, что у Гундабадских гор. Мы видели войска, что шли к Эребору, и, последовав за ними, пришли в разгар сражения у склонов Одинокой Горы. Там сражались люди Эсгарота, мои сородичи, которых Трандуил привёл к Горе и в помощь людям, и в надежде воплотить свои корыстные мечтания, и гномы из Железных гор, пришедшие на помощь Торину. Та битва была прозвана Битвой Пяти Воинств, и после победы над Азогом и его войсками, я покинула те края, всё ещё изгнанная.
С тех пор я - лишь скиталица, воюющая с теми, кто присягнул на верность общему Врагу. Мои мечтания не изменились, ибо я всё так же жажду видеть свою родину свободной от чар и Тьмы Врага, пусть даже мне нельзя туда вернуться. Я жажду видеть поражение того, кто столько лет распространял отраву по моим родным краям и много дальше. Так, я, преследуя орочью погань, оказалась здесь, на землях Гондора, где повстречала Боромира и где, теперь, повстречала и тебя, мой господин.
Она замолкла, лишь надеясь, что не утомила и не поведала излишнее. Кто знает, может, слыша её сказ, наместник велит ей уходить с его земель - но, прямо и открыто глядя ему в глаза, столь схожие с сыновними, Тауриэль надеялась на обратное. Как и на то, что Боромир простит ей скрытность.

Отредактировано Tauriel (2018-05-17 00:24:03)

Вопрос Наместника отчего-то смутил эллет, голову чуть опустившую. Прежде не случалось ей размышлять о том, да, видно, зазря, ведь и правда могла остаться в Лотлориэне или Имладрисе, где принимали радушно, пусть настороженно. Что поделать - она и не ожидала доверия от иных Владык, когда её собственный более ей не верил. Изгнание - клеймо, и каким бы несправедливым оно не казалось для Тауриэль, бывшая стражница осознавала причины такого решения короля, как и то, что для эльфов подобное важно. Не станут всецело доверять в иных краях той, кто не оправдала доверия своего собственного народа. Если же вспомнить как прохладны стали отношения между двумя лесными королевствами (впрочем, то случилось до того, как Тауриэль ступила под сень мэллорнов Лотлориэна), Келеборну и Галадриэль и вовсе ни к чему было гневить короля Великой Пущи привечанием той, кто разгневала его.
Её приняли, да, предложили кров и службу, дозволили представиться Владыкам и поведать о произошедшем у склонов Эребора, но чувство, будто всё это скорее сделано из жалости, чем из понимания и благоволения, не покидало лучницу. А жалость ей претила. Быть может, со временем она и стала бы одной из Стражей Границ Благословенного Края, иль стражницей покоя Имладриса, коль там осталась бы, но ныне бессмысленно гадать что было бы. Дочь Леса ушла из эльфийских краёв, пусть не навсегда, но надолго.
- Хвала Владычице Звёзд и Всевышнему, эльфийские земли не пали под натиском Тьмы, - "ещё" осталось невысказанным. Тауриэль помыслить не смела об этом, не представляла и не желала представлять гибели эльдар. Одна лишь мысль, будто орки войдут в чертоги Лесного Короля или отыщут вход в Сокрытую долину, вызывала гнев и ужас - нет, покуда жив в Средиземье хоть один из Перворождённого народа, не бывать такому!
- Ты прав в последнем - пусть я и из эльдар, мне не нашлось места среди моих сородичей. Я признаю мудрость Владык, желающих защитить свои земли от Тьмы, но они в том схожи с лихолесским королём - закрыть границы и не пропускать внутрь никого, вот их наказ. Уйдя от этого с родных краёв, потом принять и согласиться с этим в чужих - каков в том смысл? По духу ближе мне Следопыты Севера, из дунэдайн, скитальцы, что ходят по Средиземью и сражаются с Врагом не только на своей земле, давно, увы, поруганной, но и повсюду, где то требуется.
Тауриэль приостановилась, вздохнув и на мгновение сжав кулаки. То, что должно было быть сказано, она не произносила раньше вслух и, может, сама не сознавала - зря, как ей теперь казалось.
- Моей родной землёй навек останется Великая Пуща. Мне нет милее вековечных ясеней, извилистых тропинок, мотыльков, что ночью подлетают к разожжённому косту. В моём сердце всегда будут песни нандор и чистый звук горна над водопадами и реками. И всё же, меня ведёт - всегда вело, - стремление защитить не только Лихолесье, но и всё Средиземье. Там, дома, есть военачальники, что опытнее меня - те, кто видели ещё Предначальную Эпоху и бились не с Сауроном, но с его властелином. Они защитят наш народ, в том я уверена. Я же пытаюсь остановить то Зло, которое грозит моему народу, пока оно не приблизилось к границе леса. Об этом никто не узнает, никто не восхвалит и вновь не прозовёт меня "защитницей Эрин Гален", как раньше называли - мне то не нужно. Я жажду защитить свой лес, то правда. Но для того необходимо победить Врага, а он обитает в Мордоре, не в Лихолесье.
Не знает и не хочет знать она насколько ясны её речи - Тауриэль вещает сердцем, нежели разумом. Но отчего-то кажется, будто и гондорский Наместник, и генерал-капитан поймут что думалось.
И не ошибается.
Благодарность и облегчение в её глазах очевидны (она и не думает их скрывать), и эллет кланяется повелителю Гондора, как поклонилась бы своему королю в лучшие времена - с уважением, с расположением. Но что промелькнуло на лице Дэнетора, едва его сын обмолвился о праве, что даровал нежданной гостье?
- Благодарю тебя, мой господин, и благодарю твоего сына за доверие, коим вы одарили меня. Для меня нет большей чести стать гостьей славного Минас-Тирита и королевства Гондор.
Слова её искренни, а глаза блестят радостью - чистой, незамутнённой. Покидая зал и оставляя позади отца и сына, которым наверняка было что сказать друг другу, эллет впервые за долгое время ощутила спокойствие.

В гостевых покоях, предоставленных эллет, она провела всю ночь, едва прикоснувшись к еде и лишь сменив запылённые походные одеяния на светлое платье и зелёный плащ, оставленные расторопными слугами. Из окон покоев хорошо были видны далёкие горы, охраняющие проклятые земли Мордора от страждущих глаз. Там, далеко, гнездилось Зло, тлели тёмные помыслы того, кто назывался Врагом всех Свободных народов Средиземья. Он выжидал, он сбирал сил, он планировал - в воздухе витал запах крови и смерти, запах войны, неотвратимо грядущей. Первый удар на себя примет именно Гондор, а значит, если позволят помочь, она хотела бы остаться и биться вместе с ними. Если падёт Гондор, несдобровать никому - ни Лихолесью, ни Лотлориэну, ни даже сокрытому Имладрису.
Всю ночь Тауриэль стояла на балконе, в полудремоте глядя на пылающие над Мордором небеса, и только когда небо просветлело, пока неподвластное колдовству Врага, и забрезжили первые лучи солнца - отмерла. Что-то тянуло её обратно к Белому Древу, оставшемуся иссушенным напоминанием прежней славы и гордости Гондора. Сила ещё таилась в нём, необъяснимая и необычайная, какой дочь древних лесов ещё не встречала.
Стражники, кажется, и не заметили, стоя всё столь же безмолвно и почти без движения, когда эллет приблизилась к символу великого королевства эдайн. Тауриэль нестерпимо хотелось прикоснуться, но заместо того она стояла рядом с Древом и наблюдала за восходящим солнцем, дивясь тому, как может грозный вид Эфель Дуат стать мягче и будто бы менее угрожающим, едва на небе появилось светило, столь любимое людьми. Да, ей по нраву больше были звёзды, но солнце здесь, на землях Гондора, казалось в сотни раз сильнее. И значимее.

Отредактировано Tauriel (2018-05-19 16:10:49)

Поступь Боромира - узнаваемую уже, - услышав, Тауриэль обернулась, глядя радостно, словно ждала его появления. Чего скрывать, когда подходила к Древу мелькнула мысль о встрече с тем, кто нарёк её другом, только не здесь ожидала она увидеть мужчину, не в этот рассветный час - позже, а то и в иной день, ведь у генерал-капитана есть дела и важнее, чем развлекать общением гостью.
На поклон ответила тем же и оглядела, цепко, внимательно, но не столь долго, чтобы то можно было посчитать неприличным. Видимо, не одной ей не спалось в покое и безопасности крепких стен и могучих воинов после долгого времени в лесах, бок о бок с врагом, вечно рыщущим неподалёку. Другое дело, что сама едва ли нуждалась в частом иль долгом сне, подобно эдайн, а военачальник, судя по внешнему виду его, поднялся далеко не только что. Не сумел заснуть? Или пробудился слишком рано?
- Доброе утро, господин мой, - в тон ему отозвалась эллет, залюбовавшись на миг воином - глазами его, блеснувшими серостью чистого неба на  закате дня, станом его могучим, широкой грудью под одеянием о Белом Древе - и мигом опомнилась, подивившись мыслям своим - непривычным, странным. Отчего любование? Почему радостно стало, едва голос мужчины услышала? Почему обеспокоилась сном того, кто назвал её другом? - Благодарю тебя за беспокойство, всё хорошо. Лишь только непривычно после столького времени вновь оказаться в городе - хоть те, что я прежде видела, никогда не смогут сравниться с красотой Минас-Тирита.
Опустив взгляд, Тауриэль отчего-то смутилась, побоявшись было смотреть в глаза Боромира - и взгляд её упал на необычную рукоять клинка на поясе собеседника. Прежде таких и не видела - но мало ли, этот меч мог быть выкован и на заказ местными искусниками, - только показалось, или на вид он отнюдь не гондорский?
С гор подул утренний прохладный ещё ветер - весна пусть и выдалась тёплой в этом году, а всё-таки позади - горы. Тауриэль отвлеклась и поправила полы растрепавшегося плаща, ненароком коснувшись материнской броши, у шеи скрепляющей зелёную ткань - семи маленьких цветков-маргариток, скреплённых тонкими листьями. Глаза подёрнулись пеленой воспоминаний - различных, старых и новых, но неизменно ярких. Улыбка, не коснувшаяся глаз, сама собой появилась на устах эллет, и она посмотрела на Боромира, на сей раз спокойно и без прежнего неожиданного смущения.
- Прими мои извинения, господин мой, за то, что узнать о причинах изгнания моего из Лесного королевства тебе довелось лишь в чертога твоего отца, а не тогда, когда мы были в Хеннет Аннун. Мне следовало всё рассказать тебе ещё там.
Они медленно двинулись прочь от Белого Древа по дорожке, что вела по скальному выступу, делившему город на две половины. Стражи остались позади, и хоть Тауриэль не было что скрывать от верных подданных Наместника Дэнетора, некоторые слова следовало слышать только сыну оного. Ладья Солнца всё выше поднималась в небо, город пробуждался после ночного умиротворения - слышались первые громкие звуки телег ярусом ниже, да громкий лай сцепившихся собак. Минас-Тирит жил своей жизнью, незыблемый, прекрасный.
И подумалось, что за много лиг отсюда пробуждается лес - распускаются цветы, первые птицы начинают стрекот, живность продирает глаза и отправляется к ручейкам и речушкам. Где-то вскоре зазвенит рожок - пробудится лагерь стражников, только обучающихся защите лесов, и Фарен прикажет им готовиться к вылазке в паучье логово на юго-западе от гор. Во дворце сварливая кухарка Келедриль, служившая и при Орофере, и при Эльвинг, и даже при Тинголе, прикрикнет на помощниц, посетует на несвежесть только-только принесённых из садов фруктов и зелени, и станет заготавливать тесто на пироги. А король Трандуил отправится в обеденную, где примет донесения и станет дожидаться опаздывающего, как и всегда, на завтрак сына.
- Прошло много лет с тех пор, как я была дома, - не глядя на Боромира, заговорила она. - Мне лишь менее семи сотен лет, господин мой, и по меркам ныне живущих эльдар я юна и едва ли опытна в должной мере. Мне бы не то, что вести за собой лесных стражей, подобных гондорским следопытам, - сидеть дома и вышивать золотыми нитями на тканях или плести венки из ромашек, запевая песни о вечной любви Берена и Тинувиэль - как все обычные эллет, легкомысленные и восторженные, не знающие тягот. Быть может, такой была бы и я, коли иначе сложилась бы судьба. Но война - всё для меня. Война неизбежная, мучительная, начавшаяся задолго до моего рождения, и окончание которой, быть может, я не увижу. Упоение битвы, холод смерти, таящейся в каждой атаке противника. Думаю, ты согласишься со мной, господин мой - без этого едва ли можно представить нашу жизнь. Покинув родные края, я продолжила воевать, даже тогда... - Тауриэль осеклась, но продолжила, - Даже тогда, когда оказалась в иных землях, далёких отсюда. И пускай я могла не стремиться обратно сюда, к извечной борьбе, я вернулась. Битва с Тьмой только ожесточилась за последние годы. И сейчас, здесь, я чувствую, возможно, впервые за шесть десятков лет, что я на верном пути.
Эллет повернулась к Боромиру. Порыв ветра растрепал волосы, взметнувшиеся огненным вихрем, и снова развеялся плащ, потревожив светлую ткань лёгкого платья. Но мнилось ей, будто не платье, а сверкающий доспех на ней, и заместо бархата - лориэнская ткань на плечах. Она стояла прямо, как и всегда, глядя ровно и уверенно.
- Я прошу твоего дозволения сражаться вместе с тобой, господин мой. Сражаться за Средиземье, за Лихолесье и за Гондор. Биться бок о бок с воинами Минас-Тирита и земель южного королевства. Защищать твой народ, как защищала бы свой, и разделить судьбу Стражей Белого Города, какой бы та ни была.

Отредактировано Tauriel (2018-05-20 23:39:34)