Можно ли привыкнуть к любовнику за одни сутки?
Прежде полковник видел босса очень разным. Чаще всего – прагматичным, собранным, застегнутым на все пуговицы и деловым, однако с искорками чего-то психопатичного, дозированными так, чтобы внушать легкий страх и уважение, но и не переигрывать. Поначалу он даже думал, что Мориарти в действительности сумасшедший… и не уверен был, что это точно не так. Тот менялся радикально, как будто другим человеком становясь – бывал домашним, когда лениво валялся на диване и выискивал в газете интересную статью, бывал капризным, как напяливший взрослое тело ребенок, бывал полностью замкнутым, так что проще было оставить его в покое, чем добиться ответ даже на самый простой вопрос.
Теперь открылась новая сторона Джима. Он и до того доверял Морану, порой даже сильнее, чем Себастьян хотел, но теперь у доверии появилась другая плоскость: Джим не стеснялся его ни капли, не пытался скрывать или маскировать свои желания и эмоции, и отдавался всецело, без остатка. Моран не привык к такому. Он получал это доверие, но не знал, что с ним делать, как на него реагировать, потому немножко пугался – слишком много для него одного. Да и не игра ли это? Актерские способности Джима Мориарти – притча во языцех, и кто знает, когда он настоящий, а когда притворяется?.. Моран, как преданный подчиненный и партнер, априори верил Джиму, пока не доказано было обратное, был на его стороне, и потому вчера и сегодня он не позволял себе никаких сомнений. Он, скорее не мог привыкнуть.
Не странно. У Джима прежде не было любовников-мужчин. Не было таких развратных, распущенных, таких горячих, незакомплексованных… Нет, он даже не мог подобрать правильного слова для того, чтобы описать Джима, просто восхищался тем, что он знает свои желания, тем, как держит все под своим контролем даже тогда, когда, казалось бы, главным должен быть Моран.
«Ничего», - подумал он, когда смотрел на руку Джима у себя на члене. – «За лидерство мы еще повоюем».
- Другие задницы меня не интересуют, - сообщил полковник, и это было правдой.
Мужчины его не интересовали ни сзади, ни спереди. Джим был исключением, и Моран как будто позволил себе это – прежде никогда его не привлекали ни юноши, ни ровесники, и сейчас он тоже понимал, что чужое мужское тело, пусть и очень красивое, не вызывает в нем никакого отклика. Даже тело Джима, само по себе, без него самого. Тут секрет крылся не в красоте, не во внешности, а в том, как Мориарти вел себя, что он делал и говорил – он словно заставлял себя хотеть, а у Морана не было такого щита, который помог бы справиться с этой манипуляцией.
В конечном счете ему и справляться не хотелось.
В особенности сейчас, когда Джим подставлялся, будто заправская шлюха, когда трогал себя пальцами и просил – не словами, а самим своим телом, позой, глазами, скользящим по губам языком… Моран на миг зажмурился, потом провел ладонями по заднице Джима, отнял его руку, вернув к стене, напротив другой ладони – ему не требовалась подготовка, ночь получилась довольно активная, а еще Себастьян думал, что от легкой боли Джиму только лучше будет. Было в нем что-то, указывающее на это – то ли последние слова, то ли что другое, точно и не скажешь.
Полковник толкнулся в него резко и сразу, одной рукой держа за бедро, а другую прижав к спине на тот случай, если Джим решит разогнуться. Тот пока к этому не стремился, и Моран начал двигаться, совершенно забыв о том, где они находятся и что снаружи есть люди, а место это вовсе не предназначено для секса. Ему сразу стало жарко, он ускорился, сжал Мориарти в руках сильнее, и, услышав его стон, потянулся вперед. Ладонь легла поперек его рта, крепко прижалась, и Моран выдохнул:
- Тихо.
Коротко, отрывисто – приказ, и полковнику приказывать понравилось. Это возбуждало его так же сильно, как секс: власть над боссом, возможность побыть главным, пусть и только во время секса. Или наоборот – в особенности во время секса.
Моран приподнял голову Джима, запрокидывая ее назад, почувствовал влажный язык на своих пальцах, но ни на миллиметр их не сдвинув. Наклонившись к уху Джима, и поменяв темп движений на медленный с короткой амплитудой, Себастьян сказал:
- Там люди вокруг. Постарайся соблюдать тишину, босс. А еще посмотри направо.
Он помог Джиму, чуть повернув его голову, и теперь тоже смотрел туда – в зеркало, отражавшее их обоих в профиль. От того, как выглядела поза, от того, что полковник увидел со стороны и себя, и Джима, его обдало новой волной жара, и даже пришлось глаза прикрыть, чтобы с собой справиться – он вполне мог накинуться на Мориарти с такой страстью и таким порывом, что тишины бы точно не случилось.
Медленно и длинно выдохнув, Себастьян возобновил движения, входя в податливое горячее тело, ловя реакцию Джима, которую тут умудрялся выдавать даже с закрытым ртом, и чем дольше это безумие происходило, тем яснее полковник осознавал – он попался, и попался конкретно. Хуже, наверное, чем в ту тюрьму, из которой Джим его и вытащил.
Его собственные стоны получались короткие, глухие, полные желания и кайфа; светлая кожа Джима покрывалась следами царапин, а может быть и укусов – под одеждой этого было не видно, но полковник не сдерживал себя. Пару раз кто-то даже стучал в дверь, аккуратно и деликатно, но Моран вначале неприветливо рявкнул, а потом вовсе проигнорировал – плевать ему было сейчас на других людей, как и на то, что они с Джимом сейчас нарушают закон.
И в конце, когда полковник кончил и прижал Джима к стене всем своим весом, он подумал, что не прочь был бы нарушить его еще раз.

Потом Себастьяну было по-странному легко, все тело чуть гудело, но не от усталости, а скорее из-за благодарности. Он, пока Джим приводил себя в порядок, выглянул из примерочной и заверил взволнованного консультанта в том, что все в порядке, сообщил, что нужно еще немного времени. Закрылся снова, потом глянул на те вещи, которые были теперь кое-как разбросаны: мерить их все еще не хотелось, но полковник умел выполнять обещания, потому решил взяться за это дело немедленно, только вытерев себя и руки салфетками.
Натягивая брюки, к которым не испытывал большой симпатии, он сказал:
- Если так будет каждый раз, я могу ходить в магазин чаще. Может быть, даже каждый месяц. Но нужно постараться не получить запрет на посещение таких мест… Не помню, какая это статья закона.
Он надел рубашку и пиджак, на который показал Джим, потом надел все по-другому, и опять другие вещи, и хотя несколько раз ему определенно хотелось сбежать из этой примерочной, Моран этого не сделал, помня свое слово. В конце концов они даже выбрали подходящие вещи, и полковник, поняв, что это значит – больше никаких бутиков! – повеселел.
Только у кассы случилась заминка: он увидел, как Джим не ведя и бровью достает свою банковскую карту, и перехватил его руку, разворачивая Мориарти к себе. Карту он вынул из его пальцев другой рукой, а левую все еще не отпускал – казалось, что так Джим будет слушать его внимательнее.
- Послушай, босс, ты не будешь платить за мои вещи, ладно? Я благодаря тебе и сам неплохо зарабатываю, так что ты пока постой в сторонке и не лезь.
Полковник предполагал, что сумма покупки порядком удивит его, но… никто за него никогда не платил. Для него это было чем-то не вполне правильным, отчасти даже унизительным, а с учетом того, что между ними с Джимом теперь секс, выходило совсем претенциозно.

Морану следовало понять еще с первого вопроса Джима, по его голосу, что все пошло не совсем так, как им обоим хотелось бы. Полковник почему-то решил, что желанием заплатить Джим выражает свой статус, и подумал, что это может в глаза окружающих поставить Себастьяна заметно ниже, а ему этого не хотелось. В тот момент он и не понимал, почему для него вообще важно то, что могут подумать о них окружающие. В конце концов, они только что трахались в третьей примерочной, и вряд ли для сотрудников бутика это оставалось тайной!..
Но Себастьян не был силен в тонкостях межличностным отношений, а близость с Мориарти все еще не давала ему рассуждать здраво. Он отпустил руку Джима, но не сделал ничего, чтобы объяснить свою позицию или слова, чтобы дать ему понять, как все выглядит с его стороны. Они еще могли решить этот вопрос полюбовно, без ссор и обиды, но только если бы полковник соображал быстрее, а Мориарти не воспринимал все происходящее на свой счет.
Монолог босса Моран выслушал молча. Каждая его фраза словно укором становилась за плечами полковника, начинала на них давить. Он осознавал правоту Джима, осознавал и то, что сам просто не понял, с каким подходом Джим все это делал. Моран думал, что прав он, потому что… ну как же иначе? Он ведь все отлично понимает, взрослый же мужчина, однако в реальности оказалось, что все совсем не так однозначно, как можно было подумать. Полковник ощутил себя виноватым, и это чувство было настолько новым для него, настолько чужим… Еще ни разу с того самого момента, как между Себастьяном и Джимом возникла взаимная симпатия, он такого не испытывал, а, следовательно, и понятия не имел, как же должен себя вести. Джим уходил, и Моран только и мог что смотреть ему вслед, судорожно пытаясь решить проблему и хоть немного понять, что ему делать.
- Простите, мистер… - консультант довольно вежливо привлекла его внимание, и полковник медленно обернулся обратно. Все вещи были уже заботливо уложены в фирменные бумажные пакеты, а лицо девушки по ту сторону стойки выражало легкое сомнение в том, что Себастьян действительно мог заплатить.
- Да, секунду, - полковник достал свою карту (вовсе не золотую), подождал, пока все будет готово, а потом написал на листе фирменного бланка адрес, по которому все купленное нужно было привезти. Удобно в дорогих бутиках, даже руки на выходе остаются свободными, все тут делают за тебя.
Выйдя на улицу, Себастьян не заметил Джима нигде. Никаких машин поблизости не было, не стоял он рядом и не рассматривал витрины напротив. Улица была людной, и найти тут Мориарти было бы чертовски трудно. Моран попытался позвонить, но Джим отбил вызов почти моментально, и полковник воодушевился: это означало, что Джим по крайней мере держит телефон в руках. Скорее всего не движется, и либо едет в такси (что было бы худшим вариантом), либо нашел место, где остановиться или сесть.
Спустя почти десятиминутный обыск прилегающей к бутику территории, полковник нашел его сидящим за уединенно расположенным столиком в кафетерии, с крошечной чашкой кофе и телефоном – больше ничего не было. На миг замерев, Моран подумал, что Джим, должно быть, не зол, но очень огорчен и обижен, но он не уехал, а значит, была надежда на примирение.
- Джим, - не спрашивая разрешения, Себастьян сел напротив. Положил руки на стол, не пытаясь даже коснуться Мориарти – это был особый жест, способствовавший возникновению доверии, мол, смотри, в моих руках нет оружия, я не хочу причинить тебе вред. – Я… неправильно понял тебя. Пойми, никто до сих пор не пытался сделать мне приятно, или подарок такого рода, поэтому я не сориентировался и воспринял все иначе, так, как привык. Ты верно сказал – мы разные, я человек другого круга, и мы с тобой меньше суток как общаемся иначе, чем друзья или партнеры. Не думал же ты, что я моментально начну понимать тебя с полуслова?
Полковник удивлялся тому, как сам же и звучал – не резкие слова, осторожные предложения, словно он был хищником, подкрадывающимся к своей добыче все ближе и ближе. Правда, в отличие от любого хищника, Себастьян не хотел накинуться и разодрать собеседника в клочья. Все, что ему нужно было – это стереть это грустное выражение с лиц Мориарти, получить его улыбку. И все, и этого хватит. Рано или поздно они поймут друг друга, синхронизируются, как всегда бывает в любой команде. Моран, по крайней мере, готов был работать над этим.
- Я ценю то, что ты для меня сделал. Без тебя даже в лучшем бутике мира у меня бы ничего не вышло. Обязательно буду носить те вещи, вот увидишь, это было не зря.
Он говорил всерьез, это были не пустые обещания – впустую он и так никогда ничего не говорил. Потянувшись рукой вперед, полковник накрыл ладонь Джим своей рукой, погладил пальцами, в этой ласке выражая свои извинения и чувство вины, как будто предлагая Джиму отпустить ему грех.
- Мне нравятся не только винтовки, но и другие вещи тоже, - искренне глядя в лицо напротив, сообщил Моран. – Пойдем домой, закажем пиццу, и я тебе все о них расскажу.
Себастьян еще не был уверен, что Джим захочет иметь с ним сейчас дело – все же он порой бывал слишком обидчивым, - но если и нет, отступать он не собирался. Моран слишком упрям для того, чтоб вот тк просто отступиться и оставить Мориарти одного в кафе.