Этот определенно был получше четверых предыдущих пацанов. Хватка Морана в его волосах была крепкой, настойчивой и собственнической, ему не обязательно было произносить вслух хоть что-то, чтобы парнишка понял – полковник настроен более чем серьезно, никаких компромиссов и своеволия он не потерпит. Этот – Себастьян не удосужился узнать его имя – старался, был податливым, но не слишком вялым и покорным, не скулил как последняя сучка в подворотне, не вертел головой и не пытался его укусить (как будто чувствовал, что в этом случае лишится половины зубов раньше, чем успеет причинить этими зубами настоящий вред). Морану даже казалось, будто этот, пятый, понимает, что именно с ним происходит. Понимает, что это не просто жестокое изнасилование, а оно для чего-то да нужно: Моран сам не давал таких подсказок, потому что интеллект и способность соображать даже в самой стрессовой ситуации, были большим плюсом.
Предыдущие очевидно теряли рассудок от страха, а если ты трус, то ты легко станешь предателем. А видеть рядом с Джимом Мориарти предателя он не хотел. Человек, который сможет делить постель с Мориарти, должен быть надежным во всех смыслах, и если сам Джим не справлялся с тем, чтобы как следует подобрать себе партнера, Моран мог сделать это вместо него.

Все началось около месяца назад, когда Себастьян впервые не выдержал. Они жили с Джимом вместе, потому что так было удобнее всего – размеры квартиры позволяли вместить еще многих, и потому они не мешали друг другу и одновременно всегда были рядом, если нужно решить какие-то вопросы или срочно куда-то выехать. Порой Моран уходил один, иногда отсутствовал всю ночь, и хотя Джим не задавал прямых вопросов, и дураку было бы ясно, куда он иногда девается. Всем нужно время от времени сбрасывать напряжение; постоянной женщины у полковника не было, но в разных концах Лондона жило несколько таких, кто не против был провести с ним время.
Моран все ждал, что рано или поздно Джим начнет делать так же, и уже готовился к долгому и обстоятельному спору насчет того, почему человек вроде Мориарти не может в одиночку куда-нибудь отлучаться, однако в спорах не было необходимости, потому что Мориарти отлучаться и не планировал. Вместо этого он начал приводить их к себе – и вовсе не женщин, которых полковник легко мог бы терпеть в любом количестве. Нет, это были мужчины.
То есть, мужчины по полу в паспорте, а сами по себе они были мальчишками, юношами, тонкими и гибкими, как модели или танцоры. Слащавыми, с тщательно уложенными волосами и подобранным гардеробом, с манерами и вкусом – такие, что полковнику хотелось голыми руками обхватить точеную шею и сдавить до отвратительно-синих синяков, до хрипов и бессмысленных трепыханий поднятых над полом ног.
Он не знал, с чем именно связана такая реакция, просто видел в каждом из них никчемное недостойное существо. Как только Джиму не противно от того, что такие с ним рядом? Ладно, пускай он – гей, и с женщинами у него не получается, но хоть бы выбрал тогда кого-нибудь более приличного, образованного, не повернутого на деньгах, моде и состоятельности! Или таких геев просто не существует?.. Моран в этом не разбирался, и думал, что Джим находит себе партнеров на ночь на каком-нибудь сайте.
И водит их домой, будто он не держит в руках половину криминала Британии, а пишет книги или преподает в университете!..
Поначалу Себастьян думал поговорить с Джимом начистоту. Они стали не только партнерами, но и неплохими друзьями, были откровенным друг с другом, как полковник и рассчитывал, но его все же что-то останавливало. Были темы, о которых нельзя так просто разговаривать. В личную жизнь лезть он не хотел, да и если бы на этой почве начал ставить свои условия, пусть даже самые логичные и правильные, Джим вполне мог настоять на своих. Например, захотел бы сам разъезжать по клубам или отелям, а оно Морану надо?.. Он обеспечивал безопасность этого человека, и на такое точно бы не согласился. А там и до конфликта недалеко.
Вот потому Моран и молчал, пока у него были силы.
А потом выдержка сдала, и он решил, что сделает все сам.

Проследить за высоким блондином, поздним утром вышедшим из спальни Джима, было очень легко. Моран довел его до квартиры, потому пару раз проверял, где он и что делает, и наконец перехватил по пути домой около четырех утра. Парнишка возвращался из клуба, хмельной и уставший, так что Морану было очень легко провернуть все, что он собирался.
Правда, пацан не оправдал ожиданий. Слезы потекли у него моментально, он расклеился и не оказался даже признаков сопротивления, все эти «Пожалуйста» и «Я все сделаю»… Морана едва не тошнило от ноющего голоса и переполненных страхом глаз, и он даже решил не начинать. Сразу выстрелил ему в затылок: теперь, когда парнишка видел полковника в лицо, никак нельзя было оставить его в живых. По крайней мере, для себя Себастьян называл именно эту причину.
Потом был большой перерыв. Моран еще раз все переосмыслил, задал себе вопрос о том, не делает ли он крупную ошибку, поступая так, как поступает. Уже решил, что лучше не стоит продолжать, когда в доме появился новенький. Этот тоже выглядел будто с обложки, хозяйничал на кухне и готовил кофе, причем клал Джиму две ложки сахара с горкой и доливал молоко, а посуду не вымывал. Считал, короче говоря, себя тут хозяином; полковник не знал, в качестве кого этот парнишка воспринимает его, но вряд ли тот мог чего-то опасаться.
И Моран не выдержал во второй раз.

К концу октября на его счету было четыре трупа никчемных пидарасов, которые не только были трусами, но и отсасывали паршиво. Любая шлюха, Себастьян был уверен, справилась бы лучше. Или дело было в том, что мужчины его не интересуют – ему просто не нравилось. Он считал – Джим достоин чего-то получше, поинтереснее, да и человек рядом с ним должен быть морально сильный.
И вот этот, пятый, кажется, подходил.
- Хватит, - Себастьян дернул его за волосы, отстраняя от себя, потом застегнул ширинку и наконец спрятал пистолет. – Поднимайся и не скули.
Он следил за ним пристально, не отводя взгляда и почти не моргая. Парнишка действительно не скулил, слезы на его лице уже успели высохнуть, а новых не появилось. Довольно стойкий, как для этого круга, и ртом работал неплохо – по крайней мере, в сравнении со своими предшественниками.
- Вы меня убьете?..
- Хотел бы, но ты, кажется, ничего так. Если будешь хорошо себя вести и не побежишь в полицию, останешься жив и даже здоров. Но хоть шаг в сторону сделаешь… хоть что-нибудь за тобой замечу… - полковник подошел ближе, и парень едва заметно отпрянул. В глаза смотреть он не осмеливался, потому буравил взглядом шею Себастьяна, но голову не опускал. – Имей меня в виду.
Он не стал переспрашивать, понял пацан его или нет. Очевидно, что понял, а если нет – это его проблемы. Симпатичных пидарасов в городе навалом, Джим сможет найти нового, а Моран и его проверит.
- Иди.
Когда парень скрылся за поворотом, Моран тихо вздохнул. Еще раз подумал, не совершил ли он сейчас ошибку, а потом двинулся следом. Жалеть о принятых решениях было не в его правилах, но перепроверить никогда не бывает лишним.

Себастьян был уверен в том, что Джим ни о чем не догадается. Ему казалось, что Мориарти занят работой намного больше, чем личными отношениями, и раз уж его пассии не отвечали на его звонки, он просто стал бы искать кого-нибудь более отзывчивого. Тем более, последний был жив и здоров, мог удовлетворять Джима и дальше; Моран и подумать не мог, что напугал парнишку так сильно, что тот не пожелает и дела иметь с Мориарти. Видимо, с выводами на его счет полковник поторопился, но об этом он знать не знал, ведь посчитал свою миссию законченной и сам перестал об этом думать.
Если бы он хоть догадывался, что Джим все-таки заметит что-то, или что парнишка расскажет ему правду: Себастьян наверняка сделал бы все немного по-другому. Или даже не делал вообще. А может быть и поговорил бы с Мориарти напрямую - от этого варианта он отказался лишь потому, что не считал всех этих манерных педиков достаточно веским поводом для ссоры. А ссора была бы, это как пить дать, ведь Мориарти ревность относился к вопросам контроля и полномочий. Пускай они были партнерами для всех вокруг, в действительности Себастьян все-таки ощущал, что он в зависимом положении. Джим вытащил его из тюрьмы, Джим платил ему деньги, и Джим мог в любой момент вышвырнуть его вон. Это положение было шатким, но Себастьян чувствовал себя нормально, потому что это было лучшее, что он мог получить.
И он знал, что может давать Джиму советы по части их общих дел, может даже настаивать на своих вариантах и убеждениях, однако все это до момента, когда тема вертится вокруг бизнеса. Сам Моран не потерпел бы, если бы Мориарти стал указывать ему, с кем трахаться, и он справедливо считал, что Джим тоже таких советов терпеть не будет.

Звонок Мориарти застал Себастьяна у очередной из его девушек на одну ночь, общением с которыми Моран пытался перекрыть странные впечатления после тех пяти пацанов. Совесть его не мучила, но волновало другое - он полагал, что должен испытывать отвращение к пидарасам, но не испытывал, потому что Джим тоже был одним из них. Джима Моран уважал, и эти два понятия - Мориарти и геи - не вязались у него в голове в одно целое.
Двойные стандарты во всей своей красе.
- Ясное дело, ты не поедешь один, - полковник махнул рукой девушке, которая уже привстала с дивана, явно ощущая, что вечерок у нее срывается. - Бронируй билеты, я через полчаса уже буду.
- Просто возьмешь и уедешь? - по счастью, красотке хватило мозгов, чтобы сказать это уже после того, как полковник нажал на отбой. Впрочем, он все равно разозлился: по его мнению, курица должна была молчать и радоваться, что он просто уходит, а не уносит ее в непрозрачном полиэтиленовом пакете куда-нибудь на свалку. Преувеличение, конечно, полковник лично никогда не имел дела с трупами (то есть, до недавнего времени), но и то…
- Может, увидимся как-нибудь потом, - Моран надел рубашку и быстро пробежался пальцами по пуговицам. - У меня работа.
Он был даже рад срочности. Ему нравилось действовать, делать что-то, а не просто ждать результатов или анализировать эти результаты, как частенько бывало. Да и в Дублин съездить тоже неплохо - совсем недавно у Морана закончился запрет покидать страну, он наконец не чувствовал себя запертым в клетке тигром, и радовался поводу куда-нибудь слетать почти как ребенок.
В отличие от восторженного ребенка, правда, Морану пришлось по пути заехать в одно из отделений национального банка, чтобы оставить в сейфе пистолет - на борт все равно с оружием не пройдешь. По счастью, они едут в собственный же филиал, а в случае, если на них нападут по пути, Моран и с голыми руками был способен на многое.

- Мы надолго? - спросил он, гадая, какие вещи стоит взять с собой.
Большие сумки полковник никогда не любил, и в этот раз, почти как и всегда, ограничился минимумом необходимого. Его рюкзак был легким и полупустым, но зато не мешал двигаться и не ощущался на спине. Пожалуй, ему стоило бы взять какой-нибудь деловой портфель, да и вообще одеться в костюм, вроде того, что был на Джиме, но этого бессмысленного официоза Моран не любил, а в костюм влезал только по поводу и когда Мориарти на этом сильно настаивал.
Сейчас Джим не сказал ничего. Себастьяну показалось, будто с ним что-то не так, но всерьез это интуитивное опасение он не принял, ведь реального повода беспокоиться не было. Моран никогда особенно не волновался, каким бы ни был повод, ведь считал, что волнение - только лишняя трата времени и сил.
- Я до сих пор ни разу не был в Дублине, - признался он уже в аэропорту. - Это твой родной город?
У него были еще некоторые вопросы: зачем именно они едут, что будут делать, нет ли каких-то проблем в Дублине, однако Моран молчал на этот счет. Джим порой бывал странным в отношении дел - мог вспылить без повода, мог замолчать надолго, - и потому Моран предпочитал ждать, пока Мориарти сочтет необходимым рассказать обо всем сам.
Это не было особенно сложно, но трудновато было не торопить Джима с рассказом: все-таки, могло получиться так, что Морану нужно подготовиться заранее. Пускай Джим почти никому не показывал своего лица, тем самым сохраняя безопасность, Себастьян все равно был уверен, что рано или поздно наступит тот момент, когда ему придется сломать кому-нибудь пару костей, чтобы дать Джиму возможность добраться до безопасного места.
Им просто повезло, что ничего не случилось до сих пор - кто знает, может, в Дублине события будут развиваться иначе.

И снова Моран ничего не заподозрил.
Он умел быть бдительным и подмечать каждую мелочь, но только тогда, когда сам настраивал себя на это. Джим был его другом и партнером, и от него Моран не ждал никакого подвоха, а потому и не утруждал себя тем, чтоб тщательно следить за его поведением. К тому же, если кому и известен алгоритм поведения Мориарти, то это разве что самому дьяволу, потому что он мог быть непредсказуемым. Совершенно. Моран полагал, что в целом знает, какова может быть реакция Джима на то или иное событие, но иногда он по-прежнему удивлял его, действуя совершенно по-другому.
Молчание в аэропорту, и потом в машине, когда Джим слушал музыку, Морана не напрягало. Он сам не был особенно разговорчивым, да и слишком сильной чувствительностью не отличался. Многие люди молчания не выдерживают, сразу думают, что наверное обидели чем-то умолкнувшего спутника, но Себастьян был не из таких. Он был взрослым мужчиной, и считал что Джим, как такой же взрослый мужчина, скажет ему, если нужно будет что-то сказать. А раз молчит - то все хорошо, ну или Мориарти обдумывает что-то важное, что тоже в конечном итоге хорошо.
А вот отпускать его одного, пускай и в его собственный офис, полковнику не хотелось. В этот раз он не настаивал, но тоже вышел из машины и закурил, неотрывно глядя на здание, в котором скрылся Джим. Себастьян прислушивался к звукам, подсознательно ожидая, что в любой момент раздадутся выстрелы, однако никто не стрелял, все было тихо, и вскоре Мориарти появился - живой, здоровый и чуть сердитый. Все как обычно.
- Уверен, что стоило давать им время на подготовку? - спросил он, когда вышвырнул окурок и снова сел в машину. - Успеют спрятать косяки и прикрыть хвосты, а кто-то может и сбежать, если там совсем все плохо.
Впрочем, так могло быть только в какой-то обычной организации. Здесь, у Мориарти, людей, способных накосячить так сильно, чтобы нужно было бежать, просто не существовало. Полковник отлично знал, что таких отсеивают еще на начальном этапе, потому они не успевают даже узнать, что это за организация и чем в ней занимаются. Остальные прекрасно понимают, что их ждет, если они будут халтурить или, того хуже, работать против Джима.
- Ты будешь общаться только с Фрэнком? Или опять использовать скайп?
В точности полковник не знал, как много людей работают на Джима в Дублине, но полагал, что тот либо вновь никому не покажется сам, либо же сыграет в Ричарда Брука. Себастьян предпочел бы первый вариант, потому что считал, что Брук может вызвать в нем самые непредсказуемые эмоции.
Как минимум - не сходящее с лица раздражение.

В отеле Мориарти сразу ушел в свой номер, а полковник еще походил по этажам, чтоб проверить на всякий случай, все ли здесь спокойно, и только после этого спустился к себе. Он привык проверять так любое новое здание, куда они с Джимом вместе входили, если только мог так сделать - порой любопытные странно на него смотрели, и он пытался не выглядеть полковником. Выходило с трудом, Моран просто не умел расслабляться тогда, когда был на работе, однако считал, что даже излишняя предосторожность никогда на самом деле не бывает излишней.
Ему совершенно не хотелось потерять друга из-за того, что он постеснялся как следует осмотреть местность.
Ни в какое кафе Себастьян не собирался. В его планах было хорошенько поужинать, а потом стребовать у Джима информацию по местному офису и проверить ее так, чтобы завтра не стоять за плечом Мориарти с тупым лицом телохранителя. Однако стук в дверь тут же заставил Морана забыть об изначальных планах, ведь убеждать Джима, когда он уже полностью собрался, было бесполезной затеей.
- Я вообще-то голоден. Надеюсь, в том твоем кафе не одно только пиво, - он прокричал это через дверь, на ходу натягивая свежую футболку, а потом открыл, но впускать Мориарти внутрь не стал, наоборот, сам вышел к нему и закрыл номер на ключ. - Учти, что я без оружия, потому не отходи далеко от меня.
Хотелось ввести еще парочку условий: не выходит из здания без предупреждения, не тащи местных в свою постель, не напивайся слишком сильно, не ешь подозрительную еду, однако Себастьян промолчал, зная, что его забота не будет оценена по достоинству.
Выйдя на улицу, он в самом деле увидел напротив отеля мерцающее вывеской кафе. Музыка была не “вовсю”, как описал Джим, но все-таки слышна, и Себастьян с легким недовольством подумал, что людей там должно быть полно. Ну ладно, лишь бы им найти столик или место у бара - а там он уже постарается не потерять Джима среди остальных.
Прежде, чем входить внутрь, Моран снова покурил, потом наконец зашел внутрь. Столиков действительно не было, и полковник, к сожалению, еще был далеко от того, чтобы выгнать других посетителей из-за понравившегося места. Он остановился у бара, где люди постоянно сменяли один другого, подождал, пока там освободилось несколько соседних стульев, и наконец смог заказать двойной бургер и темное пиво.
Что-то он слышал о том, что в Ирландии пьют то ли эль, то ли грог, но пиво казалось более верным вариантом, тем более больше одной пинты он пить не собирался - все-таки завтра у них дело.
- Буду очень признателен, Джим, если ты не дашь мне повода волноваться о тебе хотя бы пока я ем, - он вроде бы и не требовал сидеть рядом и не рыпаться, но очень явно на это намекал. И надеялся, что Джим не рассердится, ведь рассердившись тот запросто мог поступить с точностью до наоборот, а полковнику не улыбалось вылавливать его по всему клубу, чтобы потом тащить в отель, ссориться и искать компромиссы там, где быть их не должно.

Моран знал, что у Джима часто случаются периоды, когда он недоволен едва ли не всем подряд, без какого-либо конкретного повода. Правда, обычно на Себастьяна это недовольство не распространялось, и Джим мог говорить раздраженным и капризным тоном, но потом быстро исправлялся, и полковник просто не успевал подумать, что причина настроения Мориарти может быть в нем или том, что он сделал. К тому же, они всегда были откровенны друг с другом, и если в словах или действиях Себастьяна Джима что-то не устраивало, тот не стесняясь об этом заявлял. Для их случая утверждения об истине, рождающейся в спорах, было полностью верным.
Сейчас эта ситуация была очень похожей. Моран первым делом грешил на провинившийся дублинский офис, а еще на собственную опеку, которая очевидно Джиму не была по душе. Морану последнее тоже не слишком нравилось, и он предпочел бы остаться в отеле, чтобы заказать ужин в номер и посмотреть платные каналы, а не переться сюда и не спускать с босса глаз, - но именно этого требовали его обязанности.
Суть была в том, что неприятности никогда не предупреждают, когда они появятся, и если не будешь достаточно бдительным, обязательно придется иметь с ними дело. И Себастьяну было легче потерпеть нрав Мориарти, чем потом разыскивать по незнакомому городу его труп.
В ответ на замечание о выборе Себастьян только пожал плечами. Позориться на баре с бургером? Ради бога. В совете Джима тут Моран не нуждался, но мысленно пообещал прислушаться к этой ерунде в случае, если они пойдут в какой-нибудь ресторан. Например, с Фрэнком, или если дела в Дублине решатся быстро и хорошо. А пока что его удовлетворит и бургер с пивом.
- Если плохой отсос - это худшее, что тут может с тобой произойти, то я сейчас назад пойду, - предупредил полковник, и взял с тарелки Джима пару чипсов в качестве небольшой мести.
Да, намек Мориарти насторожил полковника, но недостаточно сильно, чтобы хватать Джима за плечо и требовать ответов. Тем более перед ним поставили кружку с пивом, а бургер пообещали через пять минут; так что Моран только ворочал подозрительные мысли внутри головы и гадал, какова вероятность того, что пацан рассказал Джиму больше, чем следовало. Себастьян не называл своего имени, но любовники Мориарти могли сталкиваться с ним в доме, потому ничего странного не было бы в том, если бы этот, последний, указал Джиму на него пальцем.
Впрочем, Себастьян не понимал, что тут такого. Джим может трахать его постоянно и как угодно, когда Моран только разок попробовал его рот, и больше посягать на собственность Мориарти не собирался.
- Иногда я расслабляюсь, - он подвинул к себе доску с бургером и пожал плечами. Заявление о скуке немного задевало Себастьяна, но он напомнил себе, что пришел сюда не развлекаться, да и в клоуны не нанимался, насколько помнил, а значит все правильно. - Вот прямо сейчас, например.
Моран уже заранее видел по взглядам Джима, которыми тот оглядывал людей в зале, что он не задержится надолго у стойки, а потому не удивился, когда Мориарти пошел во второй зал. Первым порывом, правда, было бросить все и двинуть за ним, но Себастьян не сделал этого. Очевидно было, что в его компании Мориарти не нуждается сейчас ни капли, к тому же, бургер был ну очень ароматным. Себастьян сделал крупный глоток из кружки и принялся за еду, не забывая изредка поглядывать в сторону второго зала - правда, Джима заметить он там так и не смог.

От бургера почти ничего не осталось, а кружка была пуста на три четверти в момент, когда Себастьян понял - что-то не так. У него был крепкий и здоровый организм, который никак не могло повести с пинты пива, пусть самого лучшего и дорогого в этой кафешке. Он чувствовал себя пьяным - голова гудела, тело было расслабленным, перед глазами все  четкое, но смазывалось как только он отводил взгляд. Паршивое ощущение, Моран доводил себя до этого раньше, когда только выполнял редкие заказы. С момента заключения партнерства с Джимом он не напивался ни разу (хотя, может быть, однажды и было, но в расчет тот случай полковник не принимал), и поэтому сейчас насторожился, хотя и не подавал виду.
Поднеся кружку с остатками пива ко рту, он сделал вдох, но ничего подозрительного не ощутил. Сделав вид, будто глотнул, Себастьян поставил кружку на место, доел чипсы с соседней тарелки и встал, заплатив и двинувшись к двери в сортир.
По тому, какой была походка, Моран только убедился в своих подозрениях. Единственное, чего ему не удалось понять - зачем и кто. Нет, точнее, с “кто” было понятно - бармен, больше некому, - но вот зачем…
Вернувшись, он точно решил: отсюда нужно сматываться. Конечно, не в одиночку.
Во втором зале музыка была громкой, давящей, в воздухе стоял странный аромат, который полковник не узнал. Он проходил сквозь танцующую толпу, пытаясь найти в блеске стробоскопов Джима, но постоянно натыкался на кого-то другого. Спустя минуту к нему уже приклеилась какая-то девушка, не слышущая ничего, кроме музыки, не понимающая выражения лица Морана, и ужасно возбужденная - судя по местам, за которые она пыталась потрогать полковника. Разбираться с ней не было времени, и Моран просто сбежал, злой, пьяный и нехорошо возбужденный: так, что мог вмазать первому попавшемуся.
Как назло, никто не попадался под руку, и лишь в самом конце Моран наконец отловил Джима, зажимавшегося с каким-то пареньком того самого типажа, с которым Себастьяну уже приходилось иметь дело.
Это разозлило его еще сильнее, и он, встав прямо за спиной парня, прорычал ему на ухо:
- Ану вынь язык у него изо рта, сука.
Сработало моментально. В следующий момент Моран уже отталкивал охреневшего паренька в сторону, хватал Джима за плечо и тащил на выход, ничего не объясняя - все равно тут было чересчур громко для разговоров. Только во втором зале Моран снизошел до парочки слов:
- Мы уходим отсюда немедленно, и, блядь, будешь сопротивляться - я тебя силой потащу, - он дернул головой, еще крепче сжав пальцы на плече Мориарти. - В отель, блядь, быстро!

Кровь стучала в висках, едва ли не заглушая музыку, и от какофонии этих звуков Морану становилось не по себе. Он уже не пил, однако чувство опьянения только усиливалось - если так пойдет и дальше, он вскоре совершенно не сможет контролировать себя, и в лучшем случае свалится на пол и захрапит. Хорошо бы к этому моменту уже быть в номере, потому что худший вариант предполагал драку - Морану в этом его состоянии не нужен был слишком весомый повод для того, чтобы ее начать. Хватило бы любой выводящей из себя мелочи, и если бы на месте Мориарти был кто угодно другой - не босс, не друг и не партнер, - он получил бы после первых же слов. С Джимом же Себастьян сдерживался, понимая, что должен защищать его, а не бить, даже если тот ведет себя как последняя дрянь и не слушается.
Когда Джим вырвался из хватки, полковник только бестолково дернул рукой, тут же схватившись за подвернувшуюся рядом вешалку. Взгляд Джима и выражение его лица ему совершенно не нравились, для Морана это все не предвещало ничего хорошего, однако и сейчас его не посетила мысль о том, что Джим подстроил это намерено. Наоборот, Морану казалось, что кто-то все же охотится здесь на Мориарти, и для того, чтобы похитить его или убить, решил поначалу вывести из строя единственного человека, который мог помешать.
А потому они как можно скорее должны вернуться в отель, запереть двери и…
С мысли его сбил поцелуй Джима, от которого полковник запоздало отдернул голову. Было это странно и совершенно не приятно, в основном потому, что Мориарти и не хотел, чтоб было приятно. И прежде, чем Моран успел спросить, какого хера происходит, Джим продолжил говорить.
– Нравится, когда тебе насильно сосут мальчишки?
У Себастьяна похолодело в груди. Он отчетливо ощутил чужую руку у себя в паху, но не среагировал, прикипев взглядом к глазам Джима. Теперь ни о каких намеках речи уже не шло, все было кристально ясно, и полковник видел, что загнал себя в эту ловушку сам. Впрочем, он мог все объяснить, если бы только Джим дал ему такой шанс, однако следующая же фраза Мориарти напрочь отбила у Себастьяна желание с ним разговаривать.
Да и иметь дело вообще.
Он будто не слова услышал, а пощечину получил - хлесткую и точную, обжигающе ледяную. Даже протрезвел немного, по крайней мере, сознание прояснилось, и он, не двигаясь с места, смотрел через окно на уходящего к отелю Джима и думал о том, что да, именно так все его поступки выглядят со стороны.
Ему стало мерзко от самого себя, но вместе с тем Моран разозлился сильнее: из-за того, что его друг - человек, которого он считал другом, поправка - так себя повел. Не выяснил, не спросил напрямую, а бросил такое оскорбление ему в лицо.
Так не делается. Среди взрослых людей так не делается.
Медленно, будто пытаясь очнуться от вязкого сна, полковник преодолел расстояние до двери и вышел на улицу. Свежий воздух немного помог ему справиться с эмоциями, так что он ускорился, перешел дорогу, едва не угодив под внедорожник, и отправился на лестницу. С каждой ступенькой, когда Себастьян согревался, возрастала его злость и возбуждение, которое заметно усилилось после того, как Джим к нему прикоснулся.
Моран знал - сейчас они должны выяснить между собой все, от начала и до конца. Если надо, он даже извиниться за тех пидарасов, которых прикончил, пускай Моран и не верил, что Джим о них хоть немного жалел.
Вначале Себастьян потрогал дверь своего номера, но она оказалась запертой. Потом двинулся дальше по коридору, до номера Мориарти, и там неожиданно обнаружил, что ручка легко поддается. Это внушало уверенность в том, что Джим тоже был настроен на разговор, однако тут полковник ошибся.
- Теперь ты так меня встречаешь?
Развернувшись, хотя делать это под дулом пистолета было крайне неуютно, Моран запер дверь в номер на ключ, и только потом повернулся обратно. Его руки были опущены, и в целом он выглядел не агрессивно, как будто мог не обращать на пистолет внимания.
Он сделал к Джиму пару шагов, а потом остановился, тем самым проявляя какое-никакое уважение к человеку с оружием. Ему совершенно не хотелось получить пулю в случае, если Мориарти тоже под чем-то, или если выдержка ему на этот раз изменит.
- У меня есть объяснение всему, если ты только послушаешь, - оглянувшись по сторонам, Моран свел брови и добавил: - Где у тебя мини-бар? Мне нужна минералка.
Он заметил тумбу, похожу на мини-бар больше всего, рядом с кроватью, пошел туда, но после первого же шага резко изменил направление. Несмотря на опьянение и рассредоточенную концентрацию, с координацией Моран справился, это был рефлекс - он перехватил руку Джима с пистолетом, тут же отводя его в сторону и вверх, вывернул его кисть, вынимая оружие из ослабевших пальцев, а потом резким движением развернул Мориарти, удерживая его руку за его же спиной и толкнул вперед, заставляя упасть на кровать, упираясь в нее свободной рукой.
- Вот так мы теперь, значит, общаемся?! - он приставил дуло к затылку Джима, надавил, заставляя того хорошо почувствовать холодный металл. - С пистолетом на друга?! Или скажешь мне, что он не заряжен, а?! Может быть, мне это проверить?! - Моран взвел курок с характерным звуком, наклонился ниже, наваливаясь на Джима спиной - само собой, получилось так, что он прижимался пахом к заднице Мориарти. Себастьян отлично это чувствовал, и полагал, что если Джим отпустит хоть один комментарий на этот счет, ему точно придется прострелить руку. - Так что, Джим, заряжен или нет?! Говори, блядь, я не шучу - это ты все начал, и надо как-нибудь заканчивать! Заряжен или нет?!

В иной ситуации Моран сразу заметил бы серьезное несоответствие между своей виной и реакцией Джима. Тот  вел себя так, будто Моран действительно предал его и теперь собирался убить, не хотел разбираться и даже слушать какие-нибудь оправдания. Беда была в том, что Себастьян тоже ничего не хотел слушать, знать и понимать. Он был зол и обижен несправедливостью Джима по отношению к себе, слова Мориарти задевали его так же сильно, как и тот факт, что он правда решил направить в сторону Себастьяна пистолет.
Одно хорошо - у полковника было преимущество. Он был больше, сильнее и опытнее, и несмотря на тот препарат, что сейчас на него действовал, все  равно ощущал себя хозяином положения. С его подготовкой нечего было бояться какого-то паренька с пистолетом - Джим ведь даже в армии не был и в драке мог разве что стрелять и защищаться, да и то весьма непрофессионально.
Где-то на подсознательном уровне Себастьян отметил для себя, что должен научить его защищаться лучше. Не выпускать оружие, правильно действовать, когда кто-то хватает и наваливается сверху. Потом в голову пришло, что после всего этого они уже не друзья. Они стояли на пороге настоящей вражды, и не делали шаг только потому, что Моран не торопился стрелять. Однако каждое оскорбление Джима, каждая фраза из его уст распаляла ненависть сильнее, как будто Мориарти сам подливал бензин в этот огонь, и полковник точно понимал - надолго его просто не хватит.
Чтобы объясниться, хотя бы один из них должен быть в себе.
Джим под ним скулил и извивался, сыпал оскорблениями, кричал. Удерживать его было не так уж легко, даже знакомство с дулом пистолета не слишком успокоило Джима. Тот, должно быть, боялся, и страх делал его невменяемым, чересчур смелым, взрывным - вот это и отличало Мориарти от подавляющего большинства остальных людей. Там, где нужно было утихнуть и просто выполнять условия, чтобы сохранить жизнь и здоровье, Джим упирался рогом и шел на принцип, не заботясь о том, чего это будет ему стоить.
И это даже вызывало уважение, если бы не едкая фраза, от которой полковник совершенно лишился контроля над собой.
Кем-кем, а трусом он точно не был.

Отведя пистолет от головы Джима, Моран выстрелил. Хлопок был оглушительным, пуля прошила плечо Мориарти насквозь, ушла в кровать. Затем Себастьян дернул пистолет вниз, вынул магазин и швырнул обе части на пол, стараясь игнорировать Джима, но так же крепко держать его.
Вопреки ожиданиям, злость после этого выстрела не схлынула, наоборот загорелась еще ярче, демоническим огнем, и теперь Моран точно знал, как должен поступить. Теперь из его головы исчезли мысли о том, что это неправильно и странно, что он под действием наркотика - он словно забыл об этом, как и обо всем остальном, кроме настоящего момента, Джима на кровати и злости, горячей и возбуждающей.
- Не такие уж они и гнилые, - все еще помня последнюю фразу Джима, ответил полковник. - Я тебе покажу.
Одежда Джима была в крови, и ткань липла к ране, частично ее перекрывая, не давая крови выхода. Рубашку Джима Моран решил не трогать - ему не надо было, чтоб тот умер в его руках, - но с брюками разобрался, быстро и требовательно расстегнув ширинку и спустив на бедра.
Его никогда не возбуждала мужская задница, вот только сейчас, кажется, возбудить могло что угодно. Полковник не узнавал себя, но удивлялся этому слишком слабо - вот он выпускает руку Джима, но все равно не дает ему развернуться, вот он подтягивает его сильным движением выше на кровати (кровавые разводы на покрывале хорошо видны), вот он коленом раздвигает его ноги и встает так, чтоб больше не дать свести.
Мориарти вырывается, он такой живой и горячий, что даже если бы Себастьян захотел остановиться, уже бы не смог: мозги напрочь отключились.
- Советую не рыпаться, - он встряхнул Джима, призывая прислушаться к этой рекомендации, а потом тронул пальцами его руку, намекая на то, что знает отличный способ сделать его послушным - достаточно просто сжать плечо поблизости от раны.
Пальцы стали влажными от крови, но полковнику это и было нужно. Он завел руку вниз, наступил коленом на бедро распластанного под ним Джима, чтобы помешать ему вырываться, и толкнулся пальцами в него. Шло неохотно, как будто Мориарти редко был снизу; полковник отстраненно этому порадовался - он отлично знал, что Джим трахает других и совершенно не хотел знать, что другие трахают его.
На растяжку Моран потратил совсем мало времени, да и то только затем, чтобы ему самому не было дискомфортно. Потом он спешно расстегнул свои джинсы, даже не замечая, что попутно пачкает в крови одежду, подтянул бедра Мориарти повыше, чтоб было удобнее, и рукой сжал его шею, вжимая в кровать. Пальцы сдавливал не слишком сильно, чтобы не задушить, но хватка все равно была такой крепкой, от которой избавиться бы не получилось.
- Еще можешь попросить меня остановиться и взять все слова обратно.
Моран знал, что не остановится даже после просьбы, как знал и то, что Джим никогда не попросит - так и вышло, Мориарти послал его на хуй, как будто не понимал, что с ним сейчас сделают, и Моран в ответ пожал плечами и вошел в него резко и полностью, так, что аж самому стало больно. Конечно, и вполовину не так сильно, как Джиму: его вскрик заставил полковника чуть помедлить, правда, выдержки вновь не хватило надолго.
Это был уже не секс. Себастьян не смог бы подобрать подходящее слово, если бы ему потребовалось. Он трахал Джима резко и сильно, не слушая ничего из того, что тот говорил или выкрикивал. Он держал руку на шее Мориарти, не давая ему рыпаться, и с удовольствием чувствовал, как двигаться становится легче, как слабеет сопротивление упрямого тела. Огонь, который должен был угаснуть, пылал ярко и высоко, Себастьян получал такое удовольствие, о котором не мог и подумать, и уж точно он не хотел это прекращать.

Поначалу полковник не ощущал удовольствия. Того, которое бывает от секса, точнее, - так-то возбуждение не отпускало его, но оно появилось скорее от самой ситуации, от того, что Джим был под ним, беспомощный и не имеющий другого выхода, кроме как сдаться. Впрочем, и не сдающийся, он словно решил терпеть до самого конца, каким бы этот конец ни был - как какой-нибудь военный шпион, попавший в плен к врагу. Но потом что-то изменилось. Для Морана это изменение стало бы открытием, если бы только он мог соображать ясно и рассудок не был затуманен. Себастьян почувствовал, как ему нравится… нравится трахать другого мужчину - именно этого мужчину, - нравится его непокорность, сопротивление, даже ругать сквозь зубы нравилась. Слезы и всхлипы разве что были немного не тем, что хотел бы слышать Себастьян (их бы он заменил на нечто вроде “О да” и “Еще”), но этот нюанс он легко мог простить ради всего остального.
Все остальное - это то, как волнами расходилось наслаждение по его телу: туда и обратно, концентрируясь в паху. Как из собственного рта он тоже слышал стоны, пусть тихие, хриплые и короткие, но все же стоны удовольствия. Он и подумать не мог, что так может быть. Что он так жесток и бескомпромисен, что будет получать удовольствие от изнасилования, что его будет вести от запаха крови и чужих криков, от горячего тела - мужского! - которое нужно удерживать обеими руками, крепко и сильно.
С женщиной он не провернул бы ничего подобного, определенно. С другими мужчинами - тоже, они все были до странного противны Морану, и потому он никак не мог понять, а что же не так с Джимом. Или это с Себастьяном что-то было не так?..
Он хорошо ощутил тот момент, когда Джим под ним расслабился, прогнулся и даже раздвинул ноги шире. Держать его Моран не перестал, но не мог не почувствовать, что от этого ему стало легче и приятнее, движения вышли на ровный ритм, который был таким же сильным и резким, как в начале, но уже куда более слаженным. Что это - хитрый ход, чтобы усыпить бдительность полковника?.. Сейчас ему трудно было оценивать, он хотел секса и он брал то, чего хотел. И думал, что Джим сам довел его до этого, ведь веди он себя иначе - и Моран ни за что не позволил бы себе чего-то подобного. Это дикость, несвойственная ему, но, господи, как же это!..

Кажется, в дверь стучали кулаками, а то и ногами. Кто-то кричал о полиции, и именно на это слово Моран отреагировал, чуть дернув головой. Потом там все затихло, но сирен не было слышно, и Моран перестал думать о том, что не касалось сейчас его и Джима, а потом вовсе забыл о том, где они находятся и что может их ждать в случае, если полиция все-таки ворвется сюда.
Не их, точнее, а его, но ему до того сейчас не было дела - он чувствовал, как Джим расслабляется все больше, как легче пропускает в себя его тело, и немного даже волновался: может быть, Мориарти уже так плохо, что не осталось сил на извечное сопротивление. Полковник даже разжал пальцы на его шее, и почти сразу услышал стон - самый настоящий стон удовольствия, от которого все существо Себастьяна прошило удовольствием, какое он редко когда ощущал.
Он заставил себя поверить в этот стон, и теперь вместо того, чтобы крепко сжимать обессиленное тело Джима, властно огладил спину и бедра руками, пробуя кожу на ощупь, провел пальцами до самой шеи и волос. Стонов стало больше, и Моран склонился, чтобы лучше их слышать, а потом впился зубами в здоровое плечо Джима, начиная двигаться в нем в другом ритме - таком же сильном, но более быстром и требовательном.
Моран был сильным и чертовски выносливым, но сегодня случился вечер, когда ему полностью сорвало крышу, и он не нашел хоть сколько-нибудь удивительным то, что кончил спустя пару минут после того, как лучше стал слышать мужские стоны, наполовину тонущие в покрывале.
Оргазм был оглушительным - более громким, чем тот судьбоносный выстрел, который сделал Моран. На некоторое время он полностью потерялся в действительности, снова сжал Джима, как будто подсознательно пытаясь не дать ему уйти или даже двинуться с места, но потом начал наконец приходить в себя - медленно, будто толчками. Голова кружилось, все тело ныло от постоянного длительного напряжения, на лбу и висках собрались капли пота - это было совсем не похоже на Морана, каким он сам себя помнил и знал.
Он медленно отодвинулся, глядя на распластанного по кровати Джима так, словно увидел его здесь впервые, словно не сам был причиной этого его состояния. Потом заметил кровь - снова будто впервые, - и из-за этого голова заработала чуть быстрее. Виски сдавило: черт возьми, что-то было в его пиве!.. Моран едва не сорвался прямо сейчас в кафе, чтобы прижать как следует бармена и узнать, какого хуя; но почти сразу он понял, какого.
Это оказалось несложно. Кому выгодно было невменяемое состояние полковника? Кто хотел отомстить ему и унизить? Кто собирался воспользоваться этим?..
Эх Джим...
Джим просто не рассчитал. Очень глупо с его стороны - в следующий раз пускай оценивает врага здраво. Пускай не рискует, пускай взвешивает свои шансы.
Себастьяну не хотелось быть его врагом, но сейчас, глядя на кровь, на разобранный пистолет, на почти неподвижного Мориарти на кровати он понимал, что натворил слишком много. И хотя виноват во всем был сам Джим - не следовало ничего ему подсыпать! - но полковник знал, что не может прикрываться чужими ошибками. Это полностью его косяк. Выстрел, изнасилование… кто бы мог подумать.
Отойдя на шаг, Моран натянул штаны и застегнул ремень, прижал ладони к лицу, стараясь привести себя в чувство. Не смог; развернулся и дернул дверь в ванную, раздраженно хлопнул ею за своей спиной и открыл ледяную воду, принявшись тщательно мыть руки и лицо. В слив стекала розовая от крови вода, и чем больше полковник смотрел на нее, тем сильнее трезвел.
Выходить не хотелось; как жаль, что он не может остаться тут навсегда.

Руки, лицо и шея были ледяными, когда полковник закрутил кран и обессиленно прижался спиной к запертой двери. Он все еще ощущал себя необычно, но теперь мог трезво соображать, здраво оценивать свое состояние, ситуацию и все, что успел натворить. Это его пугало; он сам себя пугал - чудовище, едва не прикончившее своего друга. Джим всегда был таким, взрывным и резким, очень эмоциональным, а Моран наоборот обычно уравновешивал его, оставаясь спокойным и сдержанным в любой ситуации, и даже мысленно звал себя здравым смыслом Джима. Что же случилось с ним теперь - он будто голову потерял, сорвался так, как никогда прежде за всю свою жизнь, сделал то, чего никак не мог от себя ожидать. И Джим тоже не мог, иначе ни за что не довел бы до этого. О, как полковнику хотелось обвинить во всем Джима, но для него было сложно винить хоть в чем-то человека, который прямо сейчас вряд ли мог хотя бы подняться самостоятельно с кровати.
Себастьян смотрел на свое отражение в зеркале (лицо было нормальным; как оно вообще могло быть нормальным после случившегося?!) и размышлял о том, что ему сейчас делать. Если бы Джим не был тем, кем он был - вообще и для Себастьяна в частности, - проще всего было бы убить его. Даже не стрелять, чтобы заново не привлекать внимание, а просто свернуть шею. С комплекцией Мориарти это несложно, тем более что сопротивление он оказать уеж не в состоянии. Но полковник так не сделает. Он все еще помнил, чем обязан этому человеку, и все еще воспринимал его как своего друга.
А другу следует помочь, тем более, когда он сам этого просит. Конечно, Джим не произносил ни “помоги”, ни “пожалуйста”, но для полковника хватало и того, что тот вообще его позвал. Он не знал, с чего такая реакция, но в груди болезненно сдавило, и Моран расправил плечи.
Не Джим это начал, а он, и значит, он справится.
Выйдя из ванной, Себастьян подавил в себе жалость, которую сейчас вызывал Джим, и подошел ближе. Поджал губы, потому что не собирался сейчас обсуждать эту тему, но все-таки не выдержал после того, как Джим высказался: Морану стало немного не по себе из-за того, насколько по-разному они с Мориарти смотрели на ситуацию. Если бы Джим не затеял все это в кафе, они могли бы поговорить и выяснить все без… этого вот.
- Я здоров, - он приподнял голову Джима за подбородок, заодно коснувшись его шеи, чтобы проверить температуру и частоту пульса. Заглянул в глаза - широкие зрачки, усталое и измученное выражение, - и только тогда отпустил. - Я не убью тебя. И не презираю, - покачав головой, Моран вздохнул. Отошел и заглянул в шкаф Джима: рубашка была в крови, в таком виде нельзя выходить из номера. Достав пиджак, который был ему заметно мал, Себастьян с трудом натянул его, но застегнуть уже не смог, ну и пускай. -  Подожди меня здесь.
Как будто Мориарти смог бы сбежать за три минуты.
Первым делом полковник зашел в свой номер. Надел новую рубашку и бросил пиджак Джима на кровати, взял свой рюкзак и закинул его на плечо. Потом спустился на первый этаж, где уже стоял обеспокоенный владелец и ночной администратор с телефонной трубкой в руке.
- Все в порядке, мы...
- Где Джим?!
- Эй, я сказал, что все в порядке. Мы кое о чем спорили и он вспылил, но я отнял пистолет, так что выстрелов больше не будет. Можете последить за камерами, мы скоро пойдем в мой номер, потому что в его кровать не совсем в порядке.
Лицо полковника оставалось равнодушным, но он был уверен, когда уходил, что и владелец, и администратор поняли больше, чем он хотел сказать. Полицию, должно быть, они все-таки не вызовут, но за камерами наверняка проследят.
Ушел Себастьян спокойно, но по лестнице поднимался уже бегом - мало ли, что мог натворить оставленный в одиночестве Джим?.. Однако, когда Моран ворвался в номер, тот сидел  практически в той же позе, что и перед тем, а пистолет, который полковник нарочно “забыл” на полу, лежал на месте так, будто Джим вовсе забыл о его существовании.
Заперев дверь снова, Моран сел на кровать рядом с Джимом, раскрыл рюкзак и принялся рыться в нем. Поскольку оружия брать с собой в самолет было нельзя, он взял аптечку, и сейчас она пришлась как нельзя кстати. Выдавив две таблетки из блистера, Моран поднес их к губам Джима и коротко произнес:
- Под язык, не жевать.
Он знал, что этого обезболивающего будет слишком мало, но хотя бы температура немного спадет. Знал он также и то, что должен объясниться, но привычные действия и короткие распоряжения должны были успокоить их обоих. Так что следом за таблетками полковник достал шприц и, вставив в механизм ампулу, чуть надавил на поршень. В воздух вырвалась тоненькая струйка, Моран кивнул и повернулся к Джиму:
- Давай руку.
Это было легче, чем говорить “прости”.
Сделав два укола по обе стороны от раны в плече, Себастьян убрал все обратно. Оставалось только сделать что-то с самой раной; Моран обработал края антисептиком, но этого было недостаточно для пулевого. Оценивающе посмотрев на лицо Джима, полковник медленно кивнул. У них не было другого выхода, кроме как отправиться в больницу, и чем быстрее, тем лучше. Для него это все плохо кончится, но кто еще, кроме самого полковника в этом виноват? За свои действия нужно уметь отвечать.
- Мы поедем в больницу...
Он, кажется, и договорить не успел, когда Джим возмутился и так рьяно стал отказываться, что Моран тут же примирительно поднял руки и поторопился объяснить:
- Иначе мне придется сделать все самому, Джим!..
Моран и предположить не мог, что Мориарти согласится на это после всего, что Себастьян с ним сделал, но Джим определенно был немного сумасшедшим. Полковник глядел на него с сомнением и каким-то странным уважением, когда тот подставлял свою руку, делая вид, будто совсем не боится.
- Ладно.
Похоже, Моран волновался больше, чем Джим. Несмотря на обезболивающее, он все равно должен был отлично чувствовать плечо, а Себастьян по себе знал, насколько неприятным бывает, когда кто-то не самыми умелыми пальцами пытается сшить края раны. Будь у них другой выход, Моран обязательно бы им воспользовался, а сейчас просто постарался сделать все как можно быстрее, а еще - отвлечь Джима. Хоть чем-нибудь.
- Я не презираю геев, Джим, - он хмурился и смотрел только на тонкую иглу. Та пронизывала кожу Джима так, что полковник едва сдерживал собственную дрожь - кажется, с него было на сегодня уже достаточно, и только упрямство и опыт мешали все бросить или поддаться волнению. - И тебя тем более. Сейчас я… не контролировал себя. Не соображал. Не знаю, что ты мне подлил, но определенно была не лучшая идея, - он едва слышно вздохнул и добавил: - Я не виню тебя. Так вышло. А те “другие”... - это было самым сложным. Моран почти закончил с раной, когда решился продолжить. - Я хотел, чтобы человек, который был бы рядом с тобой, был подходящим. Те были трусами, они сдали бы тебя при первой возможности, а ты водил их в дом. Но я оставил тебе последнего, - звучало как оправдание, и Моран дернул плечом, а потом обрезал нить и взялся накладывать Джиму повязку. - Извини, что не поговорил с тобой об этом в начале. Мне казалось, ты не слишком сильно к ним привязывался.
Только после этого Моран наконец посмотрел Джиму в лицо, и сказал еще раз:
- Прости меня, - он легко коснулся пальцами к щеке Джима, но почти сразу убрал руку. - Я никогда не хотел причинять тебе вред.

Морану было сложно понять, как он должен вести себя в свете всего случившегося. Наиболее логичным вариантом ему казался тот, в котором они с Джимом расходятся и больше никогда не видятся (в случае, если Мориарти не пишет на него заявление и они не встречаются в суде), однако из-за того, что их общее дело слишком специфическое, так поступить нельзя. Джим, как Моран полагал, не справится без него, ну или ему будет во много раз труднее, чем с Себастьяном. Сам же Моран ничего не стал бы делать, если бы Джим отказался от его услуг. Вернулся к прежней послевоенной жизни, и закончил так, как закончил бы без вмешательства Мориарти - в тюрьме, с заточкой в боку.
Джим мог не винить его, или просто лгать, что не винит, но сам Себастьян очень четко осознавал свою вину во всем, что случилось. Начиная с опрометчивого решения проверять пацанов Джима, заканчивая выстрелом и изнасилованием. Наркотики для всего последнего были оправданием, но полковник не слишком стремился облегчить свою совесть. Наркотики только усилили его эмоции, но не затмили разум полностью, и помнил он все довольно ясно. Сейчас Себастьяну казалось, будто он вполне мог контролировать себя, просто не хотел. Он, как-никак, выбрал для выстрела такое место на теле Джима, которое будет наименее болезненным, не позволит ему утратить подвижность или умереть от кровопотери. Даже кость не была повреждена. Разве он смог бы выстрелить так же, если бы наркотик свел его с ума?..
Как бы там ни было, а Морану не хотелось возвращаться к прежней жизни. Он считал, что нашел свое место тут, рядом с Джимом, и пускай это была незаконная и очень опасная деятельность, Себастьяну она более чем подходила. И Джим как руководитель и друг был весьма неплох, интересен, надежен. Не был скучным, что полковник тоже ценил. Они многого могли достичь вместе, и Себастьяну становилось немного грустно от мысли, что по его глупости все закончится.
Поэтому когда Джим заговорил о делах, полковник с готовностью стал слушать его. Джим будто давал ему шанс исправиться. Давал шанс им обоим - возможно, у них получится не забыть об этой ночи, но хотя бы оставить ее позади, продолжив работу вместе. Вряд ли это будет точно так же, как было раньше, но хоть как-нибудь… Потом Моран вернет свое положение наиболее приближенного человека Мориарти, потому что он правда этого заслуживает, а еще потому, что он нужен Джиму. Если только тот не найдет кого-нибудь более подходящего: полковник пытался заранее уже сейчас подготовить себя к мысли, что может стать ненужным. Так бывает, незаменимых нет.
- Я понял, - он кивнул, заканчивая с повязкой, которая должна была продержаться несколько часов прежде, чем ее придется менять. - За офис не беспокойся.
О да, у Джима сейчас есть вещи куда существеннее, чтобы о них волноваться.
- В личную жизнь не полезу, - Моран кивнул еще раз, давая это обещание. Хотел попросить больше не пытаться что-нибудь ему подсыпать, но промолчал, ведь так они могли вновь начать выяснять отношения. - Будешь спать в моем номере, но сперва тебе нужно помыться.
Смешно сказать, но Морану стало неловко, когда он решал, как это организовать. Джиму вправду лучше было не двигаться, но его кожа была в крови (что хуже всего - на теле оставались отпечатки рук Морана, алые следы его пальцев), и вряд ли это было приятным ощущением. Наконец он решился: укутал Джима в покрывало сильнее, ведь вряд ли он хотел еще раз оказаться перед полковником голым, и затем поднял на руки, попросив не вырываться.
Поставил на пол уже только в ванной, потом сам включил воду и отрегулировал душ, и только тогда положил руку на дверную ручку:
- Постарайся не намочить повязку. Я пока найду тебе одежду.
Он пробовал говорить так, чтобы в каждом слове не звучало “извини”, однако оно все равно звучало. Прикрыв дверь, Моран кое как привел в порядок кровать, скомкав все, что было в крови, и отправив в кучу в углу комнаты. Потом достал из сумки Джима то, во что он мог бы одеться, и стал его дожидаться, одолеваемый тяжелыми мыслями, которым просто не было конца.
Зачем он только в это полез?.. И как теперь выбраться?.. Сейчас был тот момент, когда больше всего на свете полковнику хотелось вернуть время хотя бы на сутки назад. Или на пару часов, чтобы не пить то пиво - так бы они во всем разобрались тихо, без выстрелов и…
Он прикрыл глаза и потер переносицу, повторил мысленно все указания Джима, чтобы ничего не забыть.
- Ты скоро?
Джим вышел почти сразу после этих слов, Моран отдал ему одежду и отошел к окну, выглядывая на улицу. Огни все еще горели в кафе напротив, и полковник понял, что ненавидит каждое кафе. Сжег бы их всех к черту. А бармена пристрелил бы, и ничуть не жалко…
Забрав из этого номера все вещи, они вдвоем перешли в соседний, и Моран, предварительно проверив Джиму повязку, отправил его в постель. С тем количеством препаратов, что были сейчас в крови Мориарти, тот должен был довольно быстро заснуть, и об этом можно не волноваться. Сам же Моран устроился в кресле, не думая, что у него получится сегодня уснуть, но вскоре все-таки задремал. По счастью, без снов.

Утром Моран чувствовал себя раздраженным и злым - сказывался отходняк. Джиму он этого не показывал, ведь ему и так слишком сильно досталось. Выполнив его просьбу насчет аптеки, полковник сменил повязку, дал еще одну таблетку обезболивающего и после этого уехал в офис, собираясь как следует так все порешать и найти, на ком бы спустить эмоции.
Вернулся только под вечер, голодный и уставший, и практически не удивился, когда администратор сообщил Морану, что Джим уехал еще до обеда. Именно этого, по мнению Себастьяна, и следовало ожидать, потому он отправил Джиму по почте подробный отчет, подкрепленный сканами документов, и завалился на кровать, собираясь как следует выспаться.
Последним, что он отметил в этом дне, было то, что постель носила легкий аромат, присущий то ли одежде Джима, то ли ему самому.