Дэнетор видит, как Боромир не отпускает из рук меч, как весь его мир мигом сосредоточился на новой "игрушке". Может, оружие - проклято, и не стоило наместнику так опрометчиво отдавать его сыну? Нет ничего хорошего в мертвяцких болотах и в том, кто там, да что хранит! Только тот воин, погибший, давно павший герой, будто толкнул Дэнетора к тому самому мечу. Или ему это привиделось там, в той мутной бездне? Наместник хмурится и шумно сглатывает, не желая вспоминать, что там было, что он там видел, да куда собирался, но так и не дошел.
Боромир уже в комнате, но не спешит подходить слишком близко и садится, все терзает меч в своих руках и явно подбирает слова для ответа. Дэнетор мысленно вздохнул, понимая, что легко тут не будет, что сын уже себе чего-то успел надумать, как это ранее и бывало. Но только тогда, в детстве, в походы Боромир не ходил, да отрядами не командовал.
Наместник не перебивает, когда сын наконец начинает говорить, не улыбается в ответ на нервные и несколько неуместные ухмылки наследника. Да, стоило дождаться разведку. Да, не нужно было со сломанными ребрами вставать в тангайл, где он скорее рисковал бы стать обузой, чем реальной помощью. Но разве Боромир, если бы время повернулось вспять, поступил бы иначе? И это тоже Дэнетору прекрасно известно. Лишь при упоминании мертвяцких болот наместник мрачнеет, хмурится, да смотрит на сына, который тут явно для себя все решил, что ему совершенно не нравится, с чем он мириться не собирается.
- В топи тебе доведется отправиться лишь по собственной глупости, жажде подвигов и неизведанному. Я тебя прекрасно знаю, Боромир - не думай, что твои настоящие мысли для меня тайна. Значит, ты не проиграл, да? - наместник хмыкает и качает головой. - Ты не хочешь меня слушать, считая, что все знаешь лучше всех? Что, так тебе понравился зов мертвых и зов тьмы? - на короткое мгновение та самая тьма мелькнула в глубине глаз Дэнетора - он о таком слишком хорошо знал, он касался ее, он был вынужден впустить ее в себя. С таким не шутят, такого не ищут добровольно, но это есть, и наместник с этим живет, не понимая, как можно самому стремиться к подобному.
Мальчишка!
Мелькает невысказанная гневная мысль, и он замолкает, чтобы Боромир говорил дальше. Уговоры вести - бесполезно: Боромир его не послушает. Интересно, когда-нибудь сын перейдет черту и пойдет против отца и правителя? Гордость - это, конечно, хорошо, но гордыня - уже хуже, и ее в роду наместников всегда было полным-полно, и каждый с ней боролся, как мог. Или не боролся, а принимал ее, но дальше тогда все шло иначе.
- Итилиэн - это всегда лакомый кусок для врага, причина множества битв и сражений. Пока мы его занимаем, покоя нам точно не видать: будут и новые попытки, новые удары, новые бои, - ему не нужно припоминать карту, чтобы предполагать, куда пойдут дальнейшие удары. И это надо решить в ближайшее время: восстановить порядок, да показать, что Гондор не станет сдавать позиций! Кажется, ему предстоит интересный поход, но только надо все продумать: Дэнетор не может разбрасываться силами и жизнями - надо бить наверняка, зная, что желаемый результат будет. Иначе все это просто не имеет смысла!
И, пока сын строит планы, наместник кашляет и дотягивается правой рукой до кубка с водой, чтобы сделать несколько глотков. Противные топи его чуть не доконали же снова! Впрочем, и здесь - еще не вечер, и последствия на себе он чувствует до сих пор, платит исправно свою цену за то, что посмел коснуться тьмы, что попытался переиграть и выйти живым.
- Для полномасштабного захвата Итилиэна понадобится в разы больше сил - даже тот же Хеннет Аннун не взять без боя. Враг это прекрасно понимает, и он пробует. Шаг за шагом, жертвуя малой толикой, чтобы пробить брешь в нашей обороне, нащупать слабые места, спровоцировать на выгодные ему действия... - Дэнетор облизывает пересохшие губы и снова дотягивается до кубка, делая несколько жадных глотков. Горло противно дерет, но с этим он как-нибудь справится. - Догадываться - это не та роскошь, которую мы можем себе позволить, Боромир. Нам надо именно знать. Готов ли ты изложить все свои мысли на совете в Минас-Тирите, который я соберу сразу же после возвращения? - совет - это тоже важный шаг для будущего наместника, и Дэнетор это прекрасно понимают. Высказаться на совете имеют право далеко не все - ровно как и присутствовать на нем. Это - большая честь и ответственность, и здесь не будет никаких отцовских советов - будет лишь суровый взгляд и приказ от наместника. Боромир это сам прекрасно понимает, его готовили и готовят к дальнейшему служению Гондору, но в шестнадцать лет попасть на совет? Это да, это ощутимо. И Дэнетор дает сыну шанс обдумать все для себя и решить. Нет, конечно же, Боромир не откажется, но ему перед советом придется порядочно так собраться с мыслями.
- Раны? Какие раны? Так, мелкие царапины... все в порядке, - и Дэнетор врет, объективно понимая, в какое скверное положение он попал: кровь все продолжает идти, не останавливается, и за несколько суток он ею истечет так, что не сможет подняться с койки, сделать шагу, да вообще глаза не откроет! Ему надо завтра же с утра убираться отсюда - обратно в Минас-Тирит! Может, следопыт окажется и тут прав?
[AVA]http://s4.uploads.ru/txLp0.jpg[/AVA]
Идя вперед, знай, как воротиться
Сообщений 31 страница 36 из 36
Поделиться312017-09-19 16:57:43
Поделиться322017-09-20 16:12:14
[AVA]http://s1.uploads.ru/jafmg.gif[/AVA]
[STA]шестнадцатилетний капитан[/STA]
Боромир склонил голову, зная, что отец прав – но все-таки, не соглашаясь с ним. Качнул остриженными вихрами, спрятал непокорную усмешку – не собирается он идти в Топи буквально завтра. Нет. Он подготовится, он разведает, он вытрясет все, что только можно, из таких, как Ведьмин Муж. Он узнает и вызнает про Мертвые Топи все, что только можно, - тихий смех звучит в его ушах, и проводит ледяным когтем вдоль хребта. Боромир выпрямился, сглотнув, хватанув ртом воздух – и снова упрямо набычился.
«Врешь, не возьмешь», - и годы ему понадобятся, для того, чтобы перестать робеть пред призрачным туманным зовом. «Понравилось?» - это даже шуткой не назвать. Но Боромир уже все решил для себя. Как будто в детстве – «когда я вырасту, то...»
А вырастать приходится даже раньше, чем надеялся, - он вскидывает голову, резко вытаращившись на речи Наместника, хмуря брови неверяще. «Совет? Совет Минас-Тирита?» - сердце пропускает удар, переворачивается, а затем колотится часто, где-то под ухом. Такая… честь, привилегия и обязанность? – и более всего его подстегивает то, что он действительно готов к этому. Почти – только еще сотню раз перепроверит все донесения. Сам почти что носом землю рыть станет, дабы убедиться в подлинности, в точности сведений, что приносят ему с северо-восточных рубежей.
- Готов, - ответ вырывается прежде, чем Боромир успевает осознать все риски. Ибо знает уже, что каждую минуту до возвращения в Минас-Тирит он потратит с толком. И сумеет ответить – пускай и робеет сейчас отчаянно.
- Мне есть, чем подкрепить свои догадки, господин мой, - вздернув подбородок, говорит Боромир, а затем, скребнув по дощатому полу острием меча, пододвигается ближе к подобию постели, на которой полулежит-полусидит Наместник. И хмурится, когда, не спросясь, поднимает край покрывала над его левой рукой. Даже в полумраке видно, как поблескивает пропитанная кровью повязка.
- Царапины? – нет, царапины так не кровоточат. Нуменорский клинок плашмя откидывается Боромиру на бедро, чуть поворачивается, скользит частично открытой кромкой по кожаным штанам, но даже не царапает их. Не то что даже не режет, - он бестрепетно касается лезвия. Короткое и холодное прикосновение, будто к шелковой нити, оседающее в глубине души неясным трепетом.
«Кто же ты?» - мысль начинает биться в голове почти болезненно. А решение, зревшее доселе, наконец начинает оформляться, - Боромир кладет на колени меч, спешно, но без суеты, развязывает шнурки, разворачивает кожу. Клинок спокоен – блещет по-прежнему, будто звезд; Боромир перехватывает его за рукоять, концом большого пальца чувствуя клеймо у корня рукояти, и подает отцу.
- Он из Нуменора, – вырывается быстрее, чем следовало. Следовало бы, по-хорошему, еще раз поблагодарить отца за небывалый подарок, но мысли Боромира заняты сейчас иным. Проглотив все вопросы о том, почему, откуда и как, и главное – зачем отец вытащил из Топей этот меч, он говорит – неловко, но твердо.
- Твои раны не должны так кровоточить, - вдыхает глубже. Почему-то пахнет болотом, - «а чем еще должно сейчас пахнуть?» - Это скверна Топей? – взглянул на отца жестко и требовательно. Должен знать. Должен разобраться.
Нахмурился, взяв нуменорский меч. Клинок не нес в себе зла. Не мог нести, - Боромир чувствовал это по чистому звездному пению стали, по тому, как легко и послушно меч ложился в его руки. По тому, как меч не режет его, и повинуется, словно продолжение руки.
- Говорят, - угли в камине почти прогорели, да и свечи приугасли, и потому жаркую краску, полыхнувшую по щекам, можно принять за отсветы углей в камине, - я слышал, здесь, на Каир Андросе… что раны, нанесенные зачарованным оружием, может исцелить только одно. Это самое оружие – нужно лишь вновь коснуться им раны, - «бабушкины сказки», - скрипит что-то ехидно внутри, но Боромиру не до шуток сейчас, не до смеха. Ему вновь вспоминается змеящаяся по нуменорскому клинку кровь, смешанная с болотной водой.
Отцовская кровь – а значит, и его, Боромира.
- Ты думаешь, что надо поскорее покинуть Каир Андрос, господин мой? – речи Следопыта Боромир слышал. – Полагаешь, это какое-то заклятие? – а нуменорский меч блещет словно ярче, и тяжелее становится, лежа на коленях Боромира.
- Прошу тебя, - он склоняет голову пред отцом. Действительно, безумие – рана и без того кровоточит, и не только эта рана. Зажившее не вскрывается так просто. Так вот запросто.
«Хуже не будет», - хочется сказать ему, подбодрить отца, но в том-то и дело, что хуже – вполне может быть. И потому… хватило бы времени до утра.
Отредактировано Boromir (2017-09-22 15:22:19)
Поделиться332017-09-21 02:05:51
Первые впечатления сейчас - самые яркие, и Боромир наверняка говорит то, что думает. Это уже позже, отбросив эмоции, он наверняка еще не раз вернется к этому переходу и, быть может, переосмыслит его для себя, сделает еще какие-либо выводы. Но пока что он говорит на эмоциях, хоть и старается сдерживается. Дэнетор его слушает и видит даже больше, чем сын ему желает показать. Да, у Боромира все эмоции всегда написаны на лице, а сдерживать их у него получается далеко не всегда. Не самое лучшее качество для правителя, но ему надо дать время: постепенно он научится и сдерживаться сам, и видеть то, что сдерживают другие.
И, едва наместник заговаривает про совет, как тут же вскидывается Боромир, как поспешно отвечает, будто боясь, что отец может передумать. Но нет - Дэнетор уже принял свое решение и теперь прячет усмешку в уголках губ. Да, для его сына - это огромный шаг вперед, это большая честь и еще большая ответственность. Да, он молод, порывист, импульсивен, но наместник не сомневается, что на свой первый совет Боромир придет полностью подготовленным, а то и поболее, чем некоторые другие!
- Тогда у тебя будет немного времени для того, чтобы подготовиться к совету, - наместник кивает головой, когда Боромир вдруг резко становится серьезным: наверняка уже представляет, как будет докладывать, как строить версии, да приводить аргументы в пользу своих суждений. Что ж, так и должно было быть, и тут Дэнетор им гордится: его сын! Вот только сын и правда слишком его - он начинает задавать вопросы, а, получив ответы, которые его не удовлетворили, он уже решает дознаться до правды сам. И наместник упустил момент, когда Боромир оказался слишком близко, когда коснулся покрывала, что скрывало его пропитанные кровью повязки.
- Боромир, - он хмурится и смотрит на сына, но тому явно не совестно за подобную вольность. Дэнетор набрасывает покрывало обратно и шумно переводит дыхание, смотря, как Боромир опять вернулся к своему мечу, будучи явно не в силах от него оторваться. Может, и правда оружие - проклято и зачаровано? И вот наместник с подозрением смотрит на меч, который ему протягивает сын, демонстрируя. Да, ничего такой меч, но у него мечи иные - и их Дэнетор ни на какие другие не променяет - будь они хоть трижды из Нуменора! Его мечи когда-то принадлежали деду, и наместник Тургон ими крушил врагов. А до этого они принадлежали его деду - и так далее - и след этих мечей терялся в истории. И каждый, кто выбирал себе оружием именно два меча, наследовал традиции рода.
Боромир не уходит, а садится рядом, чуть ли не гладит меч, что лежит на его коленях, и начинает говорить. Дэнетор смотрит на него с недоверием. Где это его сын такого нахватался? Не иначе, как младший, который все время проводит за чтением или слушает разные истории, рассказал ему эту... быль ли? Звучит слишком, и с таким наместник не сталкивался. Но отчего-то в плохо веришь охотнее, нежели в чудо.
- Да, не должны, - он облизывает снова пересохшие губы, снова тянется за кубком, но хмурится - воды в нем не осталось, а кувшин стоит слишком далеко. Вставать с постели Дэнетору не хочется, да и устал он порядком. - Топи? Да, она. Отчасти, - взгляд наместника тяжелеет, когда он смотрит на Боромира. - Все имеет свою цену, сын. Особенно то, что ты собираешься сделать, то, на что отважишься, когда вступишь в бой с тьмой. Ты должен понимать, что цена того, что ты выживешь, что ты не погибнешь, может быть высокой. И еще выше та цена, когда ты впускаешь тьму в себя, - о, Дэнетор слишком хорошо знает, о чем говорит, и образ всевидящего камня на мгновение проплывает перед глазами. - Топи поглотила тьма, и каждый, кто ступает туда - того ждет своя цена за этот шаг. Я плачу свою, и я про нее знал. Так что... - наместник вздыхает: его цена не имеет конца. Вопрос был лишь в другом: насколько еще его хватит? Нет, он не питал иллюзий, не верил в чудеса - наместник верил в себя и собирался держаться до самого конца, не опускать рук и не прекращать попыток. Значит, и эти кровотечения из внезапно открывшихся ран он переживет!
С чего вообще взялось, что словам следопыта можно верить? Сумасшедший... которому те мертвяцкие топи еще неизвестно чего нашептали!
Наместник никогда не спешил кому-то доверяться, но... слишком много этих "но" было в походе! И личность следопыта еще... не зря же он показался ему знакомым. И ладно бы только ему - Кендар же тоже так думал! Пожалуй, что с "племянником" стоит еще разок поговорить, да попытаться совместными усилиями вспомнить. Но это будет позже, а пока что сын высказывает вслух свою идею, смотрит то на отца, то на меч, и взгляд его как-то не внушает Дэнетору особого доверия.
- Боромир? - он чуть хмурится, заново прокручивая в голове сказанное отпрыском. - Ты полагаешь, что, если меня снова проткнуть твоим новым мечом, то я мигом оживу? Или ты тем самым хочешь помочь прекратить мою агонию? - кривая ухмылка трогает его губы, а взгляд становится еще более подозрительным. - Не слишком ли много времени ты проводишь с новым оружием, что оно уже настолько захватило твои помыслы? - и вот уже Дэнетор чуть привстает, присаживаясь на ложе, да протягивает вперед здоровую руку. - Отдай мне меч, Боромир! Немедля! - приказ наместника и отца тут не подлежит обсуждению, но сразу видно, что с новой игрушкой его ребенок расставаться не намерен. Горло снова сжимает спазмом, от чего наместник злится еще более. - Боромир! - его сын упрям, а тут так вцепился в меч, что... Дэнетор сам не желает медлить, нехотя стаскивая покрывало со второй руки - сил-то ему благо должно хватить. Неловкое движение, Боромир взметнулся стрелой, лезвие сверкнуло, и наместник охнул - из распоротой заново ладони алая кровь полилась на покрывало. И будто выбило дух, что Дэнетор повалился обратно на ложе, жадно хватая ртом воздух, запрокидывая голову и судорожно сглатывая. Но вместе с этим по телу разлилось какое-то облегчение: будто он только-только вынырнул из омута темных вод, наконец глотнув свежего воздуха.
[AVA]http://s4.uploads.ru/txLp0.jpg[/AVA]
Поделиться342017-09-22 18:21:39
[AVA]http://s1.uploads.ru/jafmg.gif[/AVA]
[STA]шестнадцатилетний капитан[/STA]
- Да нет же! – почти раздраженно вскинулся Боромир, мигом вспыхнув от услышанного. Какое еще «проткнуть» - он же ясно сказал, что надо лишь вновь коснуться раны; от насмешки цепенеют скулы, стискиваются зубы. Нелепо? – он уже и забыл почти, что только что сам думал о том, что предложил, как о безумии. Как объяснить то, что чувствует, чует нутром – не знает, но истинно для него одно. Меч не несет в себе зла, но отец прав – все имеет свою цену. И не только темные силы обитают в Мертвых Топях, не только враждебные, отравляющие душу и тело, - кровь на повязках проступает все отчетливей. Но и такие, что воздадут должно за истинную отвагу. «Знай, как станешь возвращаться», - что-то предупреждающе шепчет, чужим голосом, где-то под заживающей на голове ссадиной. Рука сжимается крепче – меча он не отдаст. Если отец не желает слушать сына, тот просто уйдет. Отдать распоряжения об отбытии с Каир Андроса, - но надежная, казавшаяся такой послушной кожаная оплетка рукояти вдруг становится скользкой, словно вымазанная болотной тиной. Боромир видит, словно время стало расплавленным стеклом, как клинок медленно поворачивается, выскальзывая из его руки, и как коротко скользит вперед; он не успевает его перехватить – острие уже полоснуло отцовскую ладонь – а затем нуменорский меч гремит по полу, будто бесполезная железка.
- ...! – расплавленное стекло осыпается. Боромир хватает с деревянной лавки, что рядом, у стены, рядом оставленные лекарями бинты; быстро разматывает пропитанные кровью старые повязки.
- Справлюсь, - и перебинтовывает вскрытую рану, мельком осмотрев ее. Свежая, будто только что нанесена – «так ведь так оно и есть!» - но неуловимым образом очистившаяся. Кровь слегка проступает сквозь отбеленное полотно, но только слегка. Как и положено при неглубоком порезе через ладонь – Боромир что, так себе рук не распарывал никогда? – он безотчетно складывает пальцы отца в кулак – дескать, ладонь не раскрывай.
- Это не я, - вырвалось почти потерянно. – Меч... он сам это сделал, - и внутри обмирает все от осознания того, что ожидал чего-то подобного. Ведь знал же, что меч непростой. Что он словно живой, своим нравом обладающий.
«Душой».
Но как теперь объяснить случившееся отцу? – кругом все залито кровью, но больше всего ее на лезвии отчищенного недавно, отполированного меча, что все той же бесполезной железкой лежит на полу.
«Прикидываешься».
- Ну? Как? – и глаза непросто даже поднять, но Боромир все-таки делает над собой усилие, одновременно с тем наклоняясь за клинком. Перепачканные кровью пальцы смыкаются на рукояти; он откладывает меч подальше, хмурится. «Неужели подействовало?» - а ведь и сам до конца не доверял тому, что услышал. А от кого услышал, какой туман ему это нашептал? – и смутно припомнилось, что вплетались в неясные голоса сухие звуки флейты, доносясь в раскрытое окно со двора.
- Я пойду. Пришлю к тебе кого-нибудь. Отдыхай, господин мой, - гася дрожь, вдруг крупно тряхнувшую тело, он прощается поклоном, и ретируется за дверь.
«Силы Предвечные, что это было?!» - дрожью по-прежнему сводит руку; меч вздрагивает в стиснувшей его руке, блестит металлом. «Снова чистить надо», - уцепившись за эту простую мысль, Боромир поспешно ссыпается по лестнице, сталкиваясь на площадке с Йорласом.
- Ступай к повелителю, - тот кивает, салютует, делая вид, что не замечает, как наследника того самого повелителя трясет. И что в его руке – обнаженный меч. Многое тут можно подумать, - но Боромир проскальзывает мимо лейтенанта, и, ориентируясь по памяти, толкает дверь отведенной ему комнатенки. И застывает в недоумении – навстречу ему, знакомо ойкая, выпрямляется давешняя девчонка.
- Что ты здесь делаешь? – а мысль так и мелькает, дескать, хорошо, что взял меч с собой. Еще бы посмотреть решила, дуреха, - «а так ли уж хорошо, на самом деле?» - все мысли в таком хаосе, в таком беспорядке, что он не замечается, как зачем-то прокручивает меч в руке. Привычным движением – и необычно легким для такого клинка, который за день отнюдь не стал ему по размеру.
- Прибираю, милорд, - отвечает девчонка, опуская глаза. Только постреливает ими из-под густых ресниц – и на меч, в том числе. – И постель согреть вам было велено. Осень, поди. Холодно, - позади нее на деревянном столе, на кованой подставке, стоит закрытая грелка-жаровня с углями. «Постель согреть, вот как», - она осторожно косится на меч.
- Красивый какой, - говорит бесхитростно. Почти, - и улыбается, показывая ямочки на загорелых щеках.
- Очень, - подтверждает принц, ногой захлопывая дверь. Клинок с тихим звоном ложится на лавку, и девчонка негромко смеется, под шорох своих юбок, и скрип кровати.
Отредактировано Boromir (2017-09-22 18:22:01)
Поделиться352017-09-25 22:43:51
Его сын - упрям, и наместник прекрасно знает, в кого он пошел таким! Сам Дэнетор - тоже упрямый, жесткий, не дающий послаблений ни себе, ни другим. Боромир не собирается отдавать меч - это уже понятно, но также сам наместник не станет отступать, требовательно протягивая руку... это было больно, а алая кровь уже заливает одеяло из распоротой ладони. Пустяковая царапина, на которую Дэнетор бы ранее не обратил и внимание, но сейчас она подкашивает, выбивает из него силы, что он валится обратно на постель, чувствуя подступающую дурноту. Но вместе с этим дышать становится легче, и будто омут бездны из тех болот перестает сжимать его горло своей хваткой.
- Боромир, - наместник хмурится, услышав пару не самых приличных слов из уст отпрыска. Да, сам Дэнетор их тоже знал, а заворачивать умел в разы суровее, но не по статусу, да и привыкать к подобному будущему наместнику - не дело! Кровь все льется, но идет явно меньше, и сын уже хватается за бинты, пытаясь что-то сделать, выдавая это "меч сам", от чего по губам Дэнетора пробегает ухмылка: слишком уж по-детски звучат сейчас слова Боромира. Сам меч? А не тот, в чьих руках он разве был? Впрочем, наместник не собирается винить сына за подобное - сам и так порядком напортачил, когда рухнул в те болота, да позволил себя утянуть на дно. Это единственное, о чем он жалел: о том, что последовал за дедом, - ни разу!
- Я в порядке, Боромир, - другого ответа от него можно и не ждать: наместник не признается в своих слабостях и не собирается себе в них потакать. Иных ответов у него наверное и не будет даже в то мгновение, когда он будет лежать на смертном одре. И, кстати, в тех топях он был слишком близок к этому, когда тонул, но, когда слишком часто остаешься на краю, к такому уже и привыкаешь, и личная бездна уже не кажется такой пугающей. Он знал топь, и топь знала его - не первый год и не первый десяток лет, но даже этих знаний оказывается ничтожно мало в такие моменты, чтоб истолковать последствия, чтобы узнать пределы и границы. Как долго он будет истекать кровью еще? Да, Дэнетор был готов платить свою цену, не роптал, но все же предпочитал быть в курсе той самой расплаты.
- Боромир! Вернись! - а сын сбегает, воспользовавшись его заминкой, да меч с собой быстро утаскивает: явно чтобы родитель не отобрал, как грозился. Вот только сил у наместника гнаться за сыном нет никаких, и он лишь замирает на постели, переводя дыхание. Ему не понравилось, как себя повел Боромир, как утратил контроль над собой, да как испугался всего этого, но не стал искать у отца помощи или совета, хотя ранее первым делом приходил к нему, набив своих шишек и ожидая от Дэнетора чудес. Ожидания он старался оправдывать, но... но в этот раз все было слишком не так!
Стук в дверь, и на пороге появляется Йорлас, с беспокойством поглядывая на наместника, замечая, как все кругом буквально перепачкано кровью.
- Выйди, - следует короткий приказ, и он не сомневается, что воин его послушается. Также он не сомневается, что это именно Боромир послал своего "соглядатого" проверить, как там уже сам наместник. Ничего - он справится и переживет! Только уберется подальше от этих топей, но... но вернется. Он зарекался в который раз и каждый раз возвращался обратно - что тогда, что сейчас. Действительно: едва коснешься тьмы, как будто приманиваешь ее к себе. Уж не топи ли стали предвестниками всевидящего камня?
Очередной стук в дверь, когда Дэнетор уже почти что проваливается в тяжкий сон, а на пороге уже Кендар, и короткое "выйди" на него не подействует - слишком наглый и ведь знает же, что не прогонят!
- Дядь, ты чего? - кажется, Кендар тут порядком напуган, да слышать не хочет, чтобы его оставить в покое. И не нужен никакой целитель! И вообще слово наместника - закон! Да за каким Кендар вообще притащил сюда врачевателя: ясно же, что лучше не стало! Или стало? Хотя бы чуть-чуть, самую малость, но достаточно, чтобы вселить надежду, что эта темная хворь его оставит, что он ее переборит и справится? Ох, Эру, какой же мерзкий вкус у этих целительских отваров! Нельзя, что ли, туда вина подливать? А чего хохочет Кендар? Он, что, это вслух сказал? Нет, опоили непонятно чем, измотали своими перевязками, никто тут не слушается приказов и вообще...!
Наместник открывает глаза, точно не зная, сколько он провел в своем полусне - час или от силы пары минут. На улице привычно темно, а сам он лежит на все той же постели в Каир Андросе. Дышать уже легче - спазмы не сжимают горло. Сил по-прежнему нет никаких, и он не делает попыток встать с постели. Зато хочется пить, и он облизывает пересохшие губы, тут же чувствуя, как кто-то помогает ему приподняться, да дает напиться воды из кубка.
- Кендар, - Дэнетор благодарно кивает головой и ложится обратно. Завтра он должен по утру встать и отправиться обратно в Минас-Тирит, где будет совет, где он должен посмотреть в палантир, чтобы не дать тьме снова прорваться к Гондору. Цена никогда не бывает слишком малой за такие знания, но наместник исправно платит и будет платить. - Ладно, давай рассказывай: какие новости... - прогнать лучника - без шансов, и Дэнетор смиряется со своей участью, снова закрывая глаза и слушая рассказ о том, как кто-то там ляпнул, что Кендар - сын одной из сестер наместника, а потом еще и другие небылицы, которые не менее занятны и забавны.
[AVA]http://s4.uploads.ru/txLp0.jpg[/AVA]
Поделиться362017-09-28 11:11:07
[AVA]http://s1.uploads.ru/jafmg.gif[/AVA]
[STA]шестнадцатилетний капитан[/STA]Каир Андрос плывет по серой туманной мгле, словно настоящий корабль – по волнам. Тишина стоит почти что мертвая – все окутало долгим, волглым, пахнущим рекой и болотом туманом. Он крупной холодной росой, будто испариной, оседает на жухлой осенней траве, на деревьях, на стенах и лицах – если вползет в приоткрытые ставни.
Боромир вздрогнул, распахнул глаза в низкий деревянный потолок. От движения – дернулся поначалу – забеспокоилась жмущаяся к боку девчонка. «Мерзнет», - он набросил на ее голое плечо соскользнувшее покрывало, осторожно подался в сторону. Ночной холод, не предрассветный еще даже, вцепился в нагретое тело будто иголками. Простучав зубами парочку ругательств, Боромир быстро оделся. Высунул голову за окно, скрипнув ставнями, которые в ночи отчего-то раскрылись. «От сквозняка, что ли?» - но тихо над Каир Андросом, ни травинка не шелохнется. Ни ветерка. Смутно мерцают сквозь туман огни факелов возле караулок, но мгла такая густая, что вытянутую руку свою не разглядишь, - кисть пропадает в серой сырости, словно проглоченная.
Час ранний, но утро, рассвет уже близко, Боромир чувствовал. Даже поздней осенью, когда ночи долги и холодны, - он поежился. Одежда, что сбросил в беспорядке, отсырела слегка, а надетая сверху кольчуга пока тепла не добавляла – напротив, металлом своим его лишь забирала.
Девчонка, имени которой он не запомнил, уютно шевельнулась на том, что звалось кроватью – покрытом шкурами топчане, что-то пробормотала во сне. Теплая, сонная, - Боромир закусил щеку изнутри, с усилием отводя взгляд от неясно светлеющей в темноте шеи, чуть приоткрытых губ. Растолкать бы ее сейчас и…
«Нет», - рукоять меча словно сама подалась в ладонь. Осторожно приоткрыв тяжелую деревянную дверь, Боромир высунул голову – тихо, никого. Часовые если и стерегут, то дальше, у выхода из пристройки к форту. Да и время сейчас самое муторное и тяжелое для того, кто на часах стоит – предрассветное. Ему-то самому нечасто доводилось такую стражу стоять, и пару раз он все же не выдерживал – засыпал. Но сейчас сна ни в одном глазу не было, - тело уже согрелось, несмотря на сырую одежду. И освежил туман, в который Боромир окунулся, будто в холодное молоко.
Негромко вышел, спустился по ступенькам крыльца. Часовой и впрямь придремал – сидел, обеими руками держась за древко копья, воткнув его концом в землю. Храпел. Боромир мимо почти прокрался, припоминая про себя расположение построек и площадок. Тренировочная. Где тут она была?
А та утопала, как и все кругом, в молочной хмари. Волны тумана стелились по земле, напоминая недавно виденное, напоминая Топи, - Боромир глубоко вдохнул сырую мглу, чувствуя запах тины и воды.
«Врешь, не возьмешь», - седые клочья всколыхнулись вокруг него, напоминая призрачные руки, но рукоять меча лежала в ладонях уверенной тяжестью. Даже нет – уверенностью.
Он встал посреди тренировочной площадки, прикрыл глаза. Опустил меч острием вниз, приложил холодную крестовину ко лбу, расслабляясь, вслушиваясь в себя. Ощущая, как бьется пульс на шее, как сердце учащает свой бег, как теплеют ладони, отдавая свое тепло мечу – и как тот будто наполняется теплом, словно жизнью. Он уже не легок, как прежде показалось, - Боромир делает отмашку, неторопливую, но чувствует, что даже такая – она способна увлечь его, заставить потерять равновесие. «Значит, так, да?» - клинок показывает ему не то что норов, но то, на что способен. А способен он на многое – но лишь в достойных руках.
«Он должен был достаться отцу», - справедливо укалывает совесть. Ведь не Боромир его добыл – ему он так достался, походя, как нечто ненужное. Меч тяжелеет, клонится острием вниз, будто нажимает на него сверху чужое оружие, но Боромир высвобождает его из-под невидимого давления легким поворотом; чуть отступает. Выпад, - меч тяжелеет, снова подгадывая момент, дабы лишить принца равновесия, но тот справляется, вовремя качнувшись, развернувшись бедрами. Верх – пуст. Низ – наполнен, - седые клочья тумана тянутся к нему, стелются, но не касаются – светло блещущий клинок рассекает их, очерчивая вокруг Боромира будто незримую и непроницаемую стену. Свят меч, оружие воина, часть души его, - и, чем дальше – тем легче и жарче. Руки привыкают к клинку, тело не подстраивается под него, но познает. И сердце бьется уже не только взволнованно – но и победно; Боромир не замечает, как грязное молоко тумана кругом становится чуть светлее, не слышит ни звука шагов, ни голосов.
- Неплохо, милорд! – громкий голос вырывает его из транса. Принц вздрагивает; по лицу крупно катится пот, который он вытирает рукавом. У стены, опираясь на дверной косяк, стоит Гритнир – борода всклокочена, рубаха в соломе. – Рано ты поднялся, – Боромир кивает головой, дескать, да, и с удивлением моргает – это сколько же он протанцевал тут с мечом, если уже почти рассвет.
- Добрый меч, - тем временем говорит Гритнир, почесываясь. – Толковали, правда, что как бы беды не принес, - Боромир возмущенно вскинулся, не замечая, как проворачивает меч одной рукой, будто тот и есть одноручный.
- Беды? Разве что моим врагам, - серебряная полоса рассекает туман; клинок перелетает из правой руки в левую, взблескивая. – Им – точно принесет, - крестовина меча снова касается лба прохладой, будто целует его.
- Как скажешь, милорд, - Гритнир посмеивается. Над ним? – Боромир бросает на него косой взгляд. Нет, этот не посмел бы. Хотя кто знает? – Но хорош клинок, что и сказать...
- Так и есть, - обрывает его принц. Еще попросит дать посмотреть – а выпустить рукоять ну просто невозможно. – Скажи мне, кстати… где тот, вчерашний Следопыт? Который…
- Ведьмин Муж-то который? – Гритнир неодобрительно хмурится, впрочем, сквозь прежнюю усмешку. – Здесь где-то, как пить дать.
- Хорошо. Я хочу поговорить с ним. Прикажи ему явиться ко мне, - по спине струится пот. Боромир стаскивает кольчугу, звякнув нагрудными пластинами, а вслед за ними – кожаный подкольчужник вместе с рубахой, и идет к бочке в углу двора. Вода – словно едва растаявший лед; холодом пробираем мигом, до костей, встряхивает ознобом – но это хорошая дрожь. Она выколачивает из Боромира все остатки памяти о вчерашней жути, всю неуверенность, любые тревоги и страхи. Чего бояться? – утро наступило, меч в его руках прекрасен. Да и с отцом все в порядке. Чего ему докучать? – рассудив про себя, что, случись чего с Наместником, принца бы позвали сей же миг, Боромир разматывает тугую повязку, перехватывающую ребра. Еще давешняя девчонка завязывала, ночью… при мысли о ней принц улыбается, чуть сощурившсь, и невольно стреляет глазами в сторону, откуда пришел – и сталкивается взглядами со Следопытом. Тот стоит перед ним, чуть сутулясь; зеленая куртка по-прежнему потерта, грязна и потрепана. По впалым щекам серебрится щетина, а глаза – пустые и пугающе добрые.
- Ты звал, господин, я пришел, - безучастно говорит Ведьмин Муж, глядя куда-то за ухо Боромиру.
- Звал, - коротко отвечает тот, надевая рубаху. Подкольчужник ложится сверху; принц чуть морщится от боли в ребрах, и дивится мимолетно – надо же, а пока танцевал с мечом, ничего не беспокоило же! – и вздергивает подбородок.
- Поклянись служить мне, Дэнилос, - Следопыт смотрит на рослого юнца со спокойным любопытством. И преклоняет колено, кладя ладони на рукоять протянутого к нему нуменорского меча – протянутого рукоятью вперед.
- Я клянусь тебе, Боромир, сын Дэнетора. Клянусь быть твоим человеком, служить тебе до самой смерти своей, и после нее, - у Следопыта голос его же флейты, сухой и чуть надтреснутый. Но глаза теперь вспыхивают живым, осмысленным блеском. – Я, Дэнилос, ничей сын, стану служить тебе до тех пор, пока ты не освободишь меня от моей клятвы.
- Я принимаю твою клятву, Дэнилос, - Боромир накрывает обветренную руку Следопыта своей. – Отныне – ты мой человек.
«До смерти своей, и после нее…», - страху бы пробежаться по хребту после таких слов, но Боромиру всего лишь тревожно. Ознобом этакого предвкушения, - туман над Каир Андросом постепенно просвечивается золотым – поднимается солнце. Проснувшийся ветер разгоняет седые клочья, открывая взору противоположный берег рукава Андуина – леса Итилиэна. Там, за ними – Хеннет Аннун, и болота Ниндальфа, и пресловутые Мертвые Топи… и дальше, на север и на восток – земли Гондора, нынче накрытые Тенью.
Все начинается с первого шага. С первого человека, - Боромир улыбается. Ибо знает, что ему, и только ему суждено отвоевать у Тьмы земли своих предков. Со всеми их тайнами и секретами, какими бы страшными они не оказались. И что бы не толковал отец насчет всего этого, - он упрямо встряхивает головой, и смеется.
Это – его судьба.
А судьба, как известно, превыше всего.
«Wyrd bið ful āræd».
Отредактировано Boromir (2017-09-28 11:20:12)
