[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]
... Что-то явно было не так. Больше, чем обычно.

Несколько секунд бессмысленно смотря в деревянный потолок небольшой кибитки, Химера моргнула, дернула лапами, переворачиваясь со спины на живот и пытаясь встать, одновременно прислушиваясь к себе.

" Голова одна. И рогов нет!" - Возмутилась Коза.
" И хвосссст безссс жжшшшала!" - Вторила ей Змея, покачивая длинным, каменисто-серым, но совершенно безопасным и  лишенным яда хвостом. Довольной телом оставалась только Львица:
" Лапы - есть, крылья - есть, хвост - есть, голова тоже имеется! Справимся, только... - Львица повернула голову, оглядывая тело. Шея тоже оказалась неплохой, как у тех зверьков с острова-континента, проворачивалась на полный круг, позволяя увидеть себя со спины.

Тело было небольшим - лишь немногим больше кошки, и очень похожим по строению, исключая крылья.  Зато покров  - не кожа, и не мех, даже не чешуя, а единый живой камень, не оставили сомнений в виде и месте. Только во Франции они принимали такой облик неосознанно. Только же... это было несколько...

Голову будто сжали тиски, когда они попытались подумать о том, сколько же лет (веков?) назад они были на этой земле и какой должен идти сейчас. У Змеи выжженные молнией глаза закровоточили ихором от пляски волшебных потоков вокруг них, давящих, как оковы. Химера мотнула головой, разгоняя круговерть чар, и заново прислушиваясь к другим из себя.

"...артефакт. В принципе, его действие можно будет прекратить, но..."
"... но до него ещщщё нужшшно добратьсссся..."
" А мы даже не можем вспомнить, как он выглядит, как действует, и... А это кто?" - Коза, как всегда, заметила чужое присутствие первой. Но вот кто оказался рядом с ним, первой опознала Химера.

Асфодели, золото и солнце. Этот запах Химера различила бы даже сквозь пелену голодного безумия.

Мягко подобравшись до лежащего на соломенном матрасе тела Химера аккуратно ткнулась в чужое плечо носом. Они как никто знали, как может быть обманчива и изменчива внешность. Обмануть нюх, изменяя запах, было куда сложнее. Особенно когда дело касалось не настоящего запаха, а того ощущения, что оставляла за собой чужая сущность.

Сейчас этот аромат стал мягче и тише, заглушаясь другим: натопленной из льда воды, дорожной пыли и почему-то изумруда. Непривычный, но точно человеческий аромат, более того - женский, почти детский. Эта самка едва-едва вступила в возраст размножения.

И этой самкой был Аид.

Очень красивой, это было видно даже не смотря на то, что самого лица видно не было. С густой гривой темных волос и чистой, здоровой кожей, не смотря на грязь.

Из удивленного ступора их вывело блеяние козы, привязанной в той же кибитке, только за занавеской. Шикнув на животину, заставив ту смолкнуть, испуганно сжавшись в углу,  Химера уперлась лапами в плечо, переворачивая дев... Аида на спину и замяукала, пытаясь разбудить. К счастью, сил в этом почти-кошачьим теле, было больше, чем казалось даже им, но меньше, чем хотелось бы.

Проснись! Пожалуйста, проснись! Если ты не откроешь глаза, если артефакт сделал с тобой что-нибудь непростительное, если с тобой что-то не так, то...

... то она себе никогда этого не простит.

Почувствовав движение под лапами, Химера отпрыгнула назад, облегченно выдыхая. Живой... И, судя по недовольству в голосе, в том же состоянии, что и они. То есть, цел и невредим, не считая памяти.

И тела.

Тихонько подойдя обратно к богу, Химера поднялась на задние лапки, опустив передние на грудь и живот девушки, прижалась головой, закрыв глаза и успокаивающе замурлыкала. Кошки многое умеют, мама-Бастет рассказывала об этом. Забирать боль, печаль, беспокойство... И сейчас Химера пыталась сделать нечто подобное, поэтому и прижималась крепко-крепко, мурлыкала громко-громко, чтобы успокоить, заверить, что всё будет хорошо, и заглушить собственное, ставшее таким маленьким, но всё ещё шумное сердце.

"Это всссе прелессстно, но как мы ссссобираемссся отвечшшать ему, когда он придет в ссссебя? Это будет ссскоро..."

Змея оказалась права - всего несколько секунд, как Аид уже начал приводить себя в порядок и сам себе задавать вопросы и строить предположения. Химера аккуратненько снова отошла от него-неё и присела в уголке, чтобы не попасть под ногу, горящую руку и жажду информации, да не успела - её   подхватили на руки и начали задавать вопросы.

" Это даже нечестно. Как ему удается всегда оставаться красивым, а?" - Пока Химера пристально смотрела в чужое лицо, Коза высказывала свое возмущение. Змея меланхолично махнула хвостом:
"Подлеццсссу вссе к лицсссу..."

Ещё раз махнув хвостом, Химера наклонила голову на бок, дернула ушами, показывая, что слушает Аида. Даже мяукнула, на всякий случай. Вздохнула, кивая и на секунду прикрывая глаза, соглашаясь с тем, что они действительно знакомы, а после принюхалась, задергалась, аккуратно выворачиваясь из рук, скакнула в сторону. Ещё раз повела носом, прижалась к полу, запустила в небольшую дырочку лапу, выуживая найденное. Оно! Есть!

Радостно мурлыкнув, со второго раза аккуратно сжала найденный уголёк и подошла к стене, стала на задние лапы, опираясь передними на неё и начала писать на французском ответы, немного задумавшись над первым:

"Я - Гаргуйль." - Змея посоветовала повременить называться их собственным именем, любым из тех, что они припомнили, тем более, что вопрос относился скорее к её нынешнему виду. Точнее, внешней схожести с видом этих необычных существ, родственных големам.

" Мы знакомы, но сейчас это не важно. Ты... совсем ничего не помнишь? Даже кто ты? Хотя, нет, ты же призвал пламя..." Химера остановилась, снова посмотрела на Аида, сама себе кивнула и продолжила:

" Моя память тоже неполна. Но это Франция, точно, правда, в какое время нас забросил артефакт - не знаю. Кстати, ты помнишь его? Артефакт? Название или его вид, нет?" - Каменные виски заломило, едва стоило припомнить об артефакте - кажется, его действие, касающееся памяти, его же защищало. Встряхнув головой, Химера собиралась продолжить, но чуткое ухо уловило окрик снаружи:

— Эсмеральда!

" Это он о камне или..." - Коза дернула ухом в сторону Аида, опускаясь их на четыре лапы.
" Нет, скорей всего, это имя его нынешней оболочки. А если не дозовутся,то... " - Львица не договорила, но все её поняли. Зато ясно стало, почему изумруд - как ты деву назовешь, так она и запахнет.

" Это тебя" -Наскоро вывел хвост и тут же продолжил:

" Будет плохо, если меня увидят. Сейчас я улечу, попытаюсь что-нибудь разузнать. Не беспокойся, постараюсь справится поскорее. Но если что-нибудь случится... Я всё равно найду тебя. По запаху." - Химера едва успела дописать, как открылась дверь и она быстро прошмыгнув сквозь ноги входящего, выбралась наружу. Юркнула в тень, огляделась, и все ещё избегая света, взлетела.

Это был табор, типичный цыганский табор, мало изменяющийся за века, расположившийся в полуподземных кварталах. Нюх не подвел их и на этот раз, и Коза, чихнув, фыркнула:

" Двор Чудес! Давно мы не встречали подобной... помойки!" - Определение самая воинственная из голов Химеры выбрала ещё мягкое. В целом, во Франции, и в Париже в частности, им довелось провести почти век - не целиком, набегами, задерживаясь то на год, то на два, а то на десяток - как получалось. И в этих рассадниках людской живой грязи быть, к сожалению, доводилось...
" Вотчщщщина Альбы..." - Наметанным глазом определила главный парижский "Двор Чудес" Змея.
" С местом определились - это Париж. Теперь давайте улетать отсюда.  Малышка, конечно, и не такое нюхала, но свежий воздух не повредит нам всем." - Согласная Химера быстрее замахала крыльями, набирая высоту, одновременно устремляясь к знакомым каменным шпилям.

Только на высоте соборных шпилей городской смрад начал отступать. Химера аккуратно приземлилась на парапет между гагрулий, вопрошающе мяукая. Парочка изваяний, занявших место в тени, еле заметно кивнула ей головами, здороваясь и давая право приюта. Солнце уже встало, и каменные создания уже засыпали, замирая под солнечным светом недвижимы. Определённую скованность и дрему чувствовала и сама Химера, но было непонятно - то ли из-за сходства с гаргулиями, то ли из-за действия артефакта и беспокойства за Аида.

" Не волнуйся за него. Он всё-таки бог... хоть и в человеческом женском теле. Если станет совсем плохо - огонь поможет ему. Да и мы почувствуем изменение в запахе и придем на помощь." - Львица ободряюще положила свою темную ладонь на её, приподнимая уголки зашитых губ.
" Кстати о запахе... Что это за дрянь?!!" - Тут же и все остальные почувствовали... это. Даже не запах, ощущение на грани нескольких чувств, настолько мерзостное в своей неестественности, что определить в нем что-либо не то, что не было невозможно - желания разобраться не возникало!
" Кажется, это оно... гомункул." - Со странной, рыкающей нотой, появляющейся столь редко, что они забывали о том, что Львица на это вообще способна, что она тоже может злиться, сообщила эбеновая часть, поворачиваясь к существу, от одного взгляда на которого обычно сдержанная Змея начала орать:
" КАКОЙ ИДИОТ ДОДУМАЛССЯ ВЫВОДИТЬ ГОМУНКУЛА В ХРАМЕ?!!!"

Существо было... человекоподобно. Но на нормальных "человечков", которых на середине веков повадились выводить людские алхимики, оно походило настолько, насколько сейчас сама Химера - на человека. Человеческие черты даже не узнавались - угадывались в его огромной кривой фигуре, перекошенной лицом и телом. Даже не смотря на горб и хромоту, ринулся он к ним весьма поспешно - Химера едва успела подпрыгнуть, отлетая под свод колокольни.

"@#$%^?"_№;*!!!"
" Змея, прекрати ругаться... хотя, поздно. Она уже все запомнила. Радует, что пока не поняла... Я понимаю, что ты в бешенстве из-за этого... ходячего алхимического недоразумения..."
" НЕДОРАЗУМЕНИЯ?!! ДА ЭТО ЕГО *..."
" Дорогая, я могу даже тебе пару оборотов подсказать, но может прекратите свой алхимический диспут? У меня от этой зауми уши в трубочку сворачиваются, да и эта отрясина, судя по всему, всерьёз решила нас прибить своими кулачищами!" - Даже весьма насыщенная внутренняя беседа не мешала Козе, взяв тело под контроль, скакать по всей колокольне, уворачиваясь от атак невнятно мычащего гомункула.
" Алхимической зауми?  Вот только не надо передёргивать, Коза... Помниться, это именно ты натолкнула одного из алхимиков на рецепт фарфора..."
" Мне просто стало жалко его жену! И вообще, что с этой тушей делать будем?"
" Конечно убивать."
"Как? Мы ему едва до колена достаём!"
" Это не проблема...  Давид Голиафу был и то меньшшше. Иначе не остановить, у него наверняка в посстулатаххх сстоит ссзщщщита храма."
" Ладно, поняла... разберёмся." - Коза прищурилась, быстро огляделась, и в следующий раз уклонилась в сторону парапета. Затем прыгнула на него. А третий удар не достиг цели потому, что она с него взлетела. Гомункул, прыгнувший следом, тоже поднялся в воздух - но ненадолго, начал падать, прокатился по черепичному набору и упал с крыши вниз, на мостовую, распавшись при ударе на зловонную черно-красную лужу.

" Туда и дорога!"
" Премерзссейшшшая, но талантливая работа... Интерессное решшшение рассдвижение границссы росста божшшесстевнными эманацссиями."
" А вот это уже действительно заумь... Погодите-ка... Что-то не так."- Львица перегнулась через парапет, смотря вниз. От лужи, в которую распался гомункул, алхимическое бездушное орудие, вверх взвились ленты разноцветной энергии, от которой знакомо заломило виски и зубы.
"Опять..." Только рыкнула Коза, когда ленты обвили их тело, сдавливая, как в силках, в боли.

Хотелось кричать - но горло перехватила ещё одна петля. Хотелось бежать - но лапы оказались связаны. Хотелось взлететь - но крылья будто слиплись, норовя прорости обратно в тело.

" Спи, маленькая... Спи, мы заберём боль на себя..." - Боль действительно ушла, навалилась слабость. Обиженно мяукнув, Химера смежила веки, даже сквозь сон ощущая, как тяжело, с натугой, меняется тело...

Лапы... нет, уже руки, заскребли по камню, когда ей удалось вернуть сознание. Изменения не всегда приводят к лучшему, как было и на этот раз - большая часть чувств значительно ослабли, словно у неё было только одно ухо и один глаз. Уши ещё не нащупала, но глаза было два, но работал лишь один - второй был закрыт, то ли бельмом, то ли чем-то схожим.

Покосившиеся крылья кривым горбом торчали из спины, давя на хребет. Руки были лишь немногим ловчее лап, а задние - и вовсе косолапые да хромые, из-за чего первый шаг чуть не обернулся падением. Двигаться это тело, по прихоти артефакта ставшее копией гомункула, могло лишь жутко подволакивая одну из ног, либо неимоверно быстрыми для человека прыжками.

- А, вот ты где, Квазимодо. - Химера повернулась на звук, прищурилась, различая глазом фигуру в черном. - Иди за мной, на пора на мистерию.

Шею, как ошейник, стянула очередная петля артефакта. Изнутри поднялось недовольное рычание, но Львицы успокоила её, уговорив пойти за мужчиной всего лишь несколькими словами.

" Не перечь. Чем сильнее противишься, тем будет труднее и больнее. Не волнуйся за то, что сейчас не можешь чувствовать Аида. Мы найдем его. А если всё так, как я думаю... Ты встретишь его скорее, чем ожидаешь сама.[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]

Из всей мистерии, Химера запомнила лишь Юпитера, и то, потому что в давке тому оборвали бороду. Оримевшй Зевс смотрелся без неё так потешно, что его становилось даже жалко. Зато пока остальные смотрели мистерию, они смогли разобраться в строении тела и чуть улучшить его Однако, когда донеслась весть о прибытии кардинала, и так позужеваемая стузиозами толпа окончательно сошла с ума, подхватила и увлекла горбуна прочь от алхимика. За дыру в стене Химера зацепилась чисто для того, чтобы её на руках попросту не выкинули прочь, и победить на конкурсе шутов не старалась, лишь выбраться из дыры обратно, пока та не оторвала неровными краями уши.

И первое время быть Папой Шутов было даже весело. Пока они не поймали суровый взгляд священника-алхимика, и не попытались вжать бугристую голову в плечи. У Фролло в глазах не то, что адское пламя бушевало - а вся гиена огненная на дне зрачков, и сжатые в блеклую суровую нить губы - острой леской, готовой снести голову с покосившихся плеч.

Но всё это померкло, когда на грубо сколоченную сцену вышел Аид и начал танцевать. И Химера поймала себя на том, что хоть и не может оторвать от него взгляда, но тихонько подвывает на одной ноте.

Со стороны тех, кто видел в Аиде красивую цыганку, быть может, этот танец и был полон очарования, упоения и даже соблазна. Но Химера знала, чья суть скрыта под людской оболочкой, и если не видела явно, то в мыслях легко накладывала нужное лицо.

Босоногий Аид со своей излюбленной небрежно-мужественной щетиной, в ярком алом платьем с глубоким вырезом отплясывал перед буйной парижской толпой, жаждущей зрелища. Ну что ж... зрелище было ещё то.

" Мда... его чшшто, вакханки танцссевать учили? А ссс виду такой приличный бог..."
" То-то ты не можешь взгляда от его ножек отвести!"- Хохотала Львица, больше умиляясь, чем стыдясь поведения бога. Что ответить на это, Змея не знала.
Коза ничего не говорила - это именно она подвывала.

Химера сползла с аляпо раскрашенного "трона" ниже, мерно стукаясь головой о подлокотник. Оторваться от этого действия удалось лишь когда она услышала неожиданное из уст алхимика.

- Она прекрасна. - Мужчина смотрел на танец, не отрывая от Аида взгляда. И с удивлением Химера ощутила, как внутри неё зарождается рык - глухой и глубокий, медленно-медленно поднимающийся по глотке, как огненная сфера, как внезапный выдох, заставляя всё тело напрячься, собираясь нанести удар.

Что это? Что это такое? Они никогда такого, она никогда такого не ощущала. Так горячо, так больно, что... Что это?

"Тише, милая..." - Львица сжала её руку до боли, другой погладила по лицу, внезапно влажному от слез. Тише, не бойся... Так иногда когда кого-то очень-очень сильно любишь и боишься, что сможешь сделать его полностью счастливым. Когда боишься, что это сделает кто-то другой.

Значит, это... страх? Почему такой странный?

Змея рассмеялась, зло и звонко, рассыпав хохот льдинками по ветру.

" Рассве это похожжшше на ссстрах? Ты боишшьсся иначе... Жмешшься, а не пыжжжшшишшшьссся. Горишшшь, а не тлееешшшь... Неет, так бывает, когда ты любишшшь, не зссная, любят ли тебя, когда зссла на кого-то, кто ссмотрит власстно на то, чшшто принадлежжшшит тебе. Когда кто-то жжжелает это получшшить, хоть никогда и не сссможжжшеет. Сссил не хватит, влассти... Сссамо есссли не дассться - не получит!"

Тогда это... гнев?

Коза покачала рыжей головой, царапая за спиной стигматы на ладонях. Ох, бедная, маленькая Химера... Как же тебе рассказать, что с тобою происходит?

" Нет. Это не гнев." - Грустно и непривычно тихо начала она. - "Когда гнев - желаешь уничтожить всех вокруг. А сейчас ты хочешь уничтожить только его, спалить дотла, чтобы даже праха не осталось. Так бывает, когда любишь кого-то, сильно, и даже верить не можешь, что тебя могут любить в ответ так же крепко...

Она всё ещё не понимала, о чем они говорят, и что это такое, как и о том, о какой любви они твердят... Но то, что они рядом, всё ещё с нею, успокаивало, уменьшало этот губительный порыв.

А затем Фролло снова пробормотал себе под нос:

- Да... она прекрасный ингредиент! - Глаза его горели точно так же, как у Змеи при взгляде на новые, особо изощренные человеческие выдумки.

" Ещё один маньяк. Хорошо хоть, не по нашу голову..."

Впрочем, как-либо мешать представлению алхимик не стал. Наоборот, вернейшим из зрителей дождался окончания танца и гуляний, только после этого знаком подозвал к себе горбуна. Дождавшись, пока мимо них пройдёт цыганская толпа и подгулявшие зеваки, начал шептать свой приказ:

- Квазимодо, ты должен выследить цыганку. Когда она будет одна, схвати её и отнеси в собор, я буду рядом, следить. Так, чтобы никто этого не видел! Ты понял меня?

О, Химера поняла каждое слово! Странный гневострах вернулся, но горло перехватила удавка артефакта, и они кивнули, тем самым ослабляя петлю.

Со свойством существа, по природе свой рожденного во мраке, копия гомункла скрылась в тенях, начав преследование Аида. Тот постепенно отстал от  других цыган, то ли задумавшись, то ли запутавшись в узких и темных улочках. Несколько раз Химера видела других людей, так же следивших за богов в теле девушки, но хватало рыка или внезапно появившегося перед носом огромного кулака, чтобы те отстали. Из всех последователей, остались только сама Химера и понурый менестрель, видимый ими на мистерии - угрозы тот не представлял, и шел за Аидом так, как уставший путник бездумно бредёт по пустыне за удаляющимся миражом оазиса, благоухая на три квартала прокислым дешевым вином, которое раздавали на площади жадные кабатчики скорее из страха перед толпой, чем по соответствующему праздничному указу.

В какой-то момент ощутив, что настал нужный миг, Химера выскочила из тени позади Аида, аккуратно обнимая его со спины и приподнимая, прошептала на ухо:

- Не бойся! Я не причиню тебе вреда. Я Гарг... - Шум позади заставил оборваться на середине слова, а секунду спустя - отпустить и легонько толкнуть  девушку в сторону, спасая из-под конских копыт.

Те ударили прямо по крыльям-горбу, надломив их, и этого Химера не стерпела - схватила коня за ноги, подняла вверх, заставляя  коня встать на дыбы, опрокидывая всадника из седла. Вслед за этим, удары посыпались на их тело градом, а верёвки-арканы - были ливневыми струями, спеленав их целиком, с ног до головы.

- Взять звонаря! Только аккуратнее. - Послышалась запоздала команда. Главный среди всадников бурча уже тише, но не для их звериного слуха, добавил себе под мохнатый нос: - А то архидьякон устроит нам епитьмью святой водой водой вместо вина за своего гомункула.

Смотреть на того, кого остальные называли капитаном, было больно - не из-за подбитого чьим-то сапогом глаза, просто тот даже на темной улочке тот ослепительно сиял. Не позолотой начищенных доспехов, ни блеском  напомаженных и по-бургундски подстриженных усов, а редкой паутинкой чар, сквозь которую нет-нет, а пробивался назойливый запах тюльпанов, пирита и нагретого металла - жалкой подделки настоящего сокровища, такого, как ощущался Аид.

Но в этом не было ничего удивительного - инкубы, демоны-полукровки, были слишком слабы, чтобы вызывать настоящее желание, и лишь копировали его, наводя свой соблазн.

Капитан-инкуб изящно (как ему казалось) сполз по боку своей лошади, спускаясь на землю. Будь здесь дамы или впечатлительные мужеложцы, те бы уже слюной исходили, и капитан явно на это рассчитывал, но... Аид выглядел не слишком впечатленным. То ли божественная, хоть и сокрытая суть спасала, то ли всё-таки, как не издевались некоторые аэды, рассказывая о том, что некоторые герои буквально косяками ходят в Подземное Царство на близкие встречи с его правителем, страсти к мужчинам не испытывал.

Почему она вообще их слушала, Химера сказать могла - Амисодару такое наоборот, нравилось, и уходить с выступлений было невежливо. Дракон, кстати, тоже слушал внимательно, но только лишь для того, чтобы запомнить особо удачные ругательства. Остальным же головам только и оставалось, что прикрываться крыльями, чтобы хоть как-то уменьшить громкость звонких голосов сказителей.

Инкуб попытался снова, молодцевато подкручивая усы, подошел к цыганке ближе, вопрошая:

- Так-так-так... Это что же за птицу райскую к нам занесло? Тебя как зовут, птичка? И не страшно одной здесь? Хочешь... - Он подошел ещё ближе, но остановился, услышав приглушенный верёвкой между зубов Химеры рык, струхнул, уже без всякого желания получил ответ, продолжая навязываться Аиду по привычке:

- Ясно, ясно... Но все же, красавица, будь благодарна своим спасителям. Если бы не мы, ты бы оказалась в лапах этого жуткого чудовища! - Инкуб делает жест в сторону Химеры, всё ещё пытавшуюся вырваться. Стражники висят на ней - как спелые гранаты на дереве, вот-вот готовые посыпаться, но их слишком много, как и верёвок. Не только людских - артефакт снова напоминает о себе.

" Всё ясно... я вспомнила, что это. Давненько не пришлось его наблюдать, а испытывать - и вовсе не довелось... Я думала, что их все уничтожили." - Если даже Львица говорит "давненько", то артефакт явно создали ещё до того, как мойры начали сплетать саму нить Химеры. " Расскажу всё, когда удастся поговорить с Аидом, он тоже должен знать..."

А сам бог в это время переживал нападки инкуба. Тот от девушки не отвязался, пока буквально не выцаганил (вот уж кому нужно было на площади плясать!) у Аида обещание, что тот завтра явится к нему на свидание в какое-то кабаре.

Когда Аид скрылся в проулке, улыбка стекла с лица солнцеименного капитана, да и сияние его явно померкло. Он будто сам не мог понять, на кой чёрт он пристал к какой-то цыганке!

- Капитан, так что делать со звонарём-то?! - Крикнул один из уставших стражников. Капитан нахмурился, снова забормотав:

- Что делать, что делать... Архидьякон, а не подскажете, что с вашей собственностью делать?

- А что делают с теми, кто нападает на парижан по ночам? Всё-таки, это ваша работа, капитан Феб де Шатопер! Вы должны знать её лучше меня!

- Но вы...

- Но я - благочестивый архидьякон, которому нет смысла находиться в столь поздний час за пределами собора. Делайте то, что должно, Шатопер. Но предупреждаю, если мне придётся создавать нового гомункула... - Из тьмы полыхнуло два огонька глаз прямиком из ада, заставив пару особо суеверных стражей перекрестится. Фролло скривился, точно явившийся во всем великолепии серного облика Люцифер, которого попытались изгнать кадилом в лоб.

- Кстати, о той цыганке... Что ты решил с ней сделать? - Тон священника, вопреки взгляду, был ледяным, так, что у инкуба язык к нёбу примерз, и тот только и мог, что нервно икать. - Ясно. Она мне тоже нужна - ты хоть знаешь, как трудно добыть греховную кровь девственницы? Завтра я тоже буду в кабаре. Не помешаю, но если ты с ней ошибешься или помешаешь мне...

- Понял, понял, не дурак. Тащите его, парни! Сдадим с рук на руки в темницу, утром уже будет у судьи... - Фролло исчез так же, как и появился, и стерший пот со лба инкуб зло добавил про себя: - Чернокнижник в рясе, а туда же - меня учить!

Вот так, с ругательствами и рыком, Химеру дотащили до тюрьмы. А утром, такой же помятый, как вчерашний неизвестно куда подевавшийся менестрель, изрыгающий клубы перегара вынес им приговор. [icon]http://s3.uploads.ru/YqCAb.jpg[/icon]

Отредактировано Himera (2019-05-02 22:26:50)

Когда их руки выворачивали, привязывая к позорному столбу, Львица сказала кратко:

Считай. Считай каждый удар, запоминай каждый звук, каждый взмах. Так будет проще справится с болью.

Один из сержантов, привязывавших Квазимодо, покосился на фигуру звонаря, оказавшуюся под лохмотьями неожиданно крепкой, с перекрученным жгутами мышц, на деревянный брусок в своей ладони, на верёвки и ремни (мало всё же, мало!, но всё же подошел ближе, вложил брус меж кривых зубов, тут же его сжавших. Вздрогнул, поймав взгляд осужденного горбуна - не полный звериный ярости, как когда того волокли на помост, прямой и чистый, удивительно ученый. Про себя помянув Святую Деву, отошел назад, давая место палачу, уже снимавшего со своей руки тонкую плеть...

...Остаток ночи прошел мирно - по пути в тюрьму ребра ещё несколько раз повстречались с сапогами стражников, но для их тела это было малостью. Главное, что артефакт пока не навязывал им волю. Сначала звонаря хотели бросить к остальным, пьяницам и прочему сброду, которое успели наловить по кабакам, да устрашились - такого посади с не слишком добрыми, но людьми, а утром он один живым в камере останется.

И так действительно могло быть, потому что этот странный жар, который впервые Химера почувствовала от слов алхимика, после встречи с инкубом покидать её не спешил.

В одиночном закутке, где только стоять можно было свободно, пахло как из взрытой могилы, залитой паводком из городского рва - влажностью, утробной гнилью и нечистотами. Химера, как могла, полубоком, чтобы не тревожить горб, прислонилась к двери, сползая вниз. Тело бесновато подергивалось, залечивая повреждения, в точности копируя поведение гомункула.

Создания эти были удивительными. Со стороны людей, близко не знакомых с другими существами, населявшими этот мир. Сотворенные из части человеческой плоти, по подобию людскому, как из названия следовало, они редко вырастали хотя бы в локоть высотой, но это компенсируя, отличались умом, схожим с человеческим. Клод Фролло действительно был талантливым и дерзким алхимиком, раз ему удалось взрастить гомункула столь схожего с человеком, что люди его считали таковым. Уродливым, ненужным, ненавистным всеми, но человеком, а не дьявольским отродьем.

Закоченеть до смерти в этой душегубке к утру им не позволила только собственная огненная суть - любой человек и вовсе рисковал как минимум подхватить воспаление легких, если не что-то хуже. У них же лишь тупо тянуло заращенные мышцы, да немилосердно чесалась спина. Коза ещё пошутила, что хороший нос чешется либо к выпивке, либо к драке, правда, к чему чешется спина, она не знала.

Как выяснилось позже, к  визгливому судье, плети и позорному столбу на Гревской площади.

Когда судья только зачитал приговор, Коза была готова перегрызть ему кривыми зубами глотку, ей даже удалось рывком послать общее тело вперёд, пока не перехватили - внутри Львица и Химера, снаружи - стражники. Однако, одно свирепое выражение на их лице заставило судью снова зайтись в визге, добавив к их пытке ещё один час.

Железные наконечники плети рассекали спину как когти, насмешки толпы кололи слух, но сама Химера оставалась недвижима, даже когда ручейки крови начисто залили плечи и грудь, не говоря о спине. Только мерно, раз за разом, на пробу сжимала кулаки, заставляя ремни натужно скрипеть. Её пытка началась раньше, чем думали другие, когда после вынесения приговора, их везли на площадь, внутри неё произошла жуткая ссора. Козу возмущал вынесенный им приговор, Змея стояла на том, что это для них - ничто, это просто люди. Спор разрешила Львица - попросту повернувшись к Химере, готов разнимать этих двух, и тихо произнесла:

"Не считай это наказанием. В этом нет твоей вины. Это не наказание, а испытание. Просто подумай о том, что артефакт мог сработать иначе - и привязанным к столбу оказался бы Аид."

И замерло всё, даже сердце должно быть пропустило несколько ударов.  Она попробовала, единственный раз попробовала представить - и не смогла. Не смогла представить, как его, могущественнейшего из богов, привязали к позорному столбу как какого-то вора или грабителя, сорвали бы одежду, обнажая чистую кожу, взмахнули бы плетью, рассекая спину алым рубцом... И не смогла представить, как могла бы быть среди толпы и смотреть на это, а не лежать у подножия эшафота, задушенная артефактом при попытке его спасти.

Её трясло, неведомо, как только снаружи этого не было видно. Но едва подумав о том, что так действительно могло быть, как дрожь стихла, и всё её естество исполнилось небывалого покоя.

Львица была мудра. Так - действительно лучше. Они сильные, они выдержат. Это просто плеть - после неё люди выживают, и им точно сильно навредить не должна.

Раз.

Первый десяток прошел легко - шкура гомункула, друбленая и толстая, сдерживала натиск плети, треснув только в середине третьего десятка, как сочный плод от удара брыжжащий соком - окропив всё вокруг кровью.

После пятого десятка толпа, почувствовав запах крови, волнами накатывала к эшафоту, оглушая бранным рокотом.

После восьмидесятого удара упивающийся своей жестокостью палач начал запыхиваться и удары замедлились.

После сотого над площадью висел устойчивый запах бойни и наглые вороны норовили подлететь всё ближе.

После полуторасотенного палач начал задыхаться от соли и почему-то горючей смеси, разъедающей глотку.

После "двести шестьдесят три" закашлявшийся от смрада палач откинул измочаленную о чужую спину плеть, давая помощникам знак. Двое молодцов сноровисто облили недвижимого горбуна водой, заставляя того по бычьи упрямо тряхнуть головой, сгоняя воду с лица, и так же быстро исчезли.

Палач свою работу сделал. Теперь дело было за людьми.

Первый камень прилетел, едва палач ушел с помоста, попав в плечо. Химера дернулась, заставляя нары на спине снова закровоточить, возобновляя счёт:

Двести шестьдесят четыре.

Дальше камни, как и насмешки, полетели градом - только успевай считать. В какой-то момент, она всё-таки сбилась со счёта, но снова его не начала - не хотела запоминать то, почему должна ненавидеть этих людей. Один из камней на отлете задел скулу, капля крови из царапины доползла до губ, и они облизали их. Это заметил кто-то из толпы, и начал насмешничать, мол, горбун так пить хочет, что собственную кровь готов глотать.

Пить действительно хотелось - они даже по собственным меркам много крови потеряли, но не настолько, чтобы унижаться и просить. Жажда - просто ещё одно испытание, как плеть и камни, они выдержат. Сознание потихоньку уплывало, и они сосредоточились на одном лишь слухе, чтобы сквозь шум и ругань людей различать другой звук - тихий шорох песка из часов, отмеряющих время их пытки.

" Ты молодец, малышка... Смотри, вот она, твоя награда - сама идет к тебе..."

Толпа расступалась, сама, не по чему-то велению или под палками, а как бывает перед чужим величием или святостью. И по этому проходу к ним шел Аид. Глаза ослепли от боли, а потому, сердце заменило зрение, показывая истину.  Он приближался к ним таким, каким был на самом деле - мужчиной и богом, далекого от неба и света блаженного Олимпа, не рядящегося в драгоценности с ног до головы, Владыку самого безжизненного из Царств, но почему-то, вопреки всему, пахнущему солнцем, золотом и блаженными асфоделями.  Поднялся по ступеням, улыбаясь устало и грустно, как и тогда, когда водил кончиками горячих пальцев, заживляя огнем оставленные им самим на их плоти раны. Улыбался ли он на самом деле, или просто она хотела снова увидеть эту улыбку - кто знает, но Химера действительно была рада этому. Она всегда чувствовала эту тихую, необъяснимую радость, когда он был рядом.

Горлышко фляги с водой коснулось сухих губ одновременно с тем, как последняя песчинка из часов перекочевала в нижнюю часть. После жадного, торопливого питья, ремни, то ли расстегнутые кем-то, то ли наконец лопнувшие, перестали иметь над ними власть, и горбун повалился на помост, по звериному упав на колени и ладони. Сжал, сребя пальцами по доскам, руки, набираясь сил, встал рывком, уходя с места казни.

Теперь толпа расступалась уже перед ним, в страхе. Зрение ещё не вернулось, но темное пятно архидьяконовской рясы - путеводный маяк к собору,  Химера различала ясно, двигаясь неловко, покачиваясь, но упрямо и твердо.

Присутствие Аида по запаху ощущалось всё ещё очень близко, поэтому они старались идти прямее, чтобы ненароком не задеть и не опираться на помогавшего им передвигаться бога слишком сильно.[icon]http://s3.uploads.ru/YqCAb.jpg[/icon]

Они всё-таки упали снова - но уже внутри собора, далеко от взглядов толпы. Аид, явно сам непривычный к проявлению своего сочувствия к кому-либо вовне, тоже был рядом, бесконечно трогательный в своей заботе. Однако сил, чтобы ответить ему чем-то большим, чем быстрые, поддергивающиеся кивки, не было. Только поднявшись, сначала на одно колено, а затем и полностью, мелко махнуть рукой, увлекая бога  за собой по одному из потайных проходов за колоннами вверх. Лестницы были круты, но они преодолевали по нескольку за раз, сухими звериными рывками, отталкиваясь ладонями от стен.

И горгульи, и гомункулы, по природе своей мало нуждаются в пище, от того, будучи в телах обоих уже сутки, потребности в ней Химера почти не испытывала. Но вот жажда становилась всё мучительней, и с чутьем, не колдовским, но близким к тому, алхимическим, как некоторые вещества крадут из воздуха влагу, так и они ощущали воду и спешили к ней со всех неловких человеческих лап.

Последний рывок к  помещению в башне близ верхней галерее, так явственно и ловко перешёл в судорогу, что с их снова иссохших губ сорвался низкий свистящий выдох. Измученное тело укорачивалось на глазах, изменяясь в дозволенных артефактом границах. В саму башню вваливался уже не избитый горбун, но не менее болезненно выглядевшая  горгулья-кошка.

Раны, изменившись, остались и на этом теле, особенно на хрупких остовах обколотых крыльев. По каменным перепонкам, расходясь к спине и лапам, шли сеточки-разрывы, вместо крови оставляющие на полу прозрачно-белые кварцевые крупинки.

Кроме колоколов, купол колокольни занимали множество горгулий, лишь часть из которых расположилась извне, на парапете - самые большие и мощные, стражи собора. Слишком давно, чтобы человеческая память это сохранила, эти создания заключили с людским родом договор - об обоюдной защите и охране. У людей осталось слишком мало напоминаний об этом, но слово каменных духов оставалось таким же крепким, как и породившая их порода. Одним из немногих признаков выполнения людьми своей части уговора, в центре колокольни возвышался круглый мраморный колодец, широкий бортик которого достигал середины человеческого бедра в высоту. Вода сюда поступала по сложной системе водостоков внутри шатра, а сами горгульи следили за тем, чтобы она всегда была чистой и подходящей для питья.

С натугой вскочив на борт, Химера хриплым мяуканьем испросила разрешения на приют, не только себе, но и Аиду. Как бы сильно не хотелось пить, без разрешения этого делать было нельзя. Однако, ответ, которого она ожидала в виде еле заметного кивка одной из фигур - из тех, у кого по вечной защитной привычке даже дневной сон был некрепок, пришел от того, кого никто не ожидал: малыш-горгулья, горгуленок, едва ли в пол-локтя ростом, пока ещё слишком милый, чтобы быть страшным, спланировал с одного из особо темных углов к колодцу, писком-скрипом приветствуя Химеру.

У детёнышей, даже у детёнышей столь степенных существ, как горгульи, энергии много. Да и какой ребёнок согласиться добровольно спать днём? Тем более, прямой свет под свод не попадал, что и позволило малышу двигаться. Сверху послышался скрип - мать пыталась двинутся, но ей сил для этого явно не хватало.

Химера кивнула, мурлыканьем задала вопрос, вызвав на каменной мордашке удивление и восторг. Небольшая натуга, и изо рта горгуленка на бортик  выпал увесистый кусочек мела с мелкой щепой других минералов - дымчатого кварца, рыжеватой яшмы и блеклого змеевика. Поблагодарив кивком, они помогли малышу утолить жажду, придерживая хвостом младшего, чтобы не свалился, а после утащили каменеющий на ходу сонный комочек обратно к матери. Множество разноцветных узких огней померкло, едва они сделали, знаменуя то, что их приняли и гогрульи больше не причинят им вреда.

Теперь настала пора им самим напиться. Каждый лакающий глоток заживлял каменную шкуру, влага будто выталкивала камень из трещин, их заполняя. Утеревшись лапой, Химера махнула Аиду, показывая приблизиться, а сама, подхватив хвостом мел, направилась к ближайшей стене, выводя на ней.

"Рад, что ты меня узнал. Да, это я. Спасибо за заботу."

"Так, Аид здесь. Не пора ли рассказать, что это за артефакт?"
" А мне казалось, что ты уже догадалась. Змея вряд ли, но ты могла видеть его в действии..." - Львица начала рассказ, и Химера поспешила записать её слова, чуть сократив, оставляя лишь суть:

" Ты слышал о "Правде Аэда"? Этот артефакт, точнее, артефакты, придумал Крон, ещё до рождения своих детей. Титанов изрядно достало то, что сказители искажают в своих песнях произошедшее, подчас выставляя всё под другим углом. И тогда Крон придумал "веселую", как ему казалось, штуку : раз они перевирают слова, нужно сделать так, чтобы аэды сами наблюдали произошедшее, лучше всего, как действующие лица. Его артефакт переносил тех, кто попал под его действие в участников какого-либо упомянутого события, в основном - в главных героев или тех, кто мог видеть полноту сюжета. Нам ещё повезло - судя по всему, это одина из последних "Правд" - первые полностью брали переместившихся под свой контроль, да и возвращение предусмотрено не было... Странно, что артефакт вообще сохранился, считалось что Крон уничтожил их всех, чтобы аэды не могли разболтать правды о пророчестве Мойр...

" Думаешшь, перемессстил во времени, ссспрятав?"
" Зная его характер - скорее проглотил, а Время внутри выбросило наугад. Тренировался перед появлением первенца. У него были причины бояться."
"Ага, и сейчас эта причина сидит перед нами..." - Усмехнулась Коза. Это действительно было смешно - то, что Аид, из-за которого Крон и уничтожил артефакты, сам попал под его действие.

"Впрочем, это неважно. Главное - мы можем выбраться. Для этого есть целых два пути: первый - дождаться окончания сюжета. Однако, если с персонажами происходит то, что было с нами..." - Химера невольно повела целыми крыльями.

" ... маловероятно, что мы будет к концу живы. Поэтому, нам остаётся второй - найти части артефакта, отвечающие за возврат. Их две - соединим их и сможем вернуться. Одна, та, что перенесла нас сюда, всегда находится поблизости от перемещенных, скорей всего, у тебя - мне просто прятать некуда."- Развела она лапами.

" Вторая, что и должна вернуть, мы должны отыскать. Итак... есть идеи, чем может быть артефакт?"[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]

Химера переступила на лапах, выслушивая бога, и постаралась ответить одновременно кратко и четно - мела оставалось не так много.

" В том-то и дело, что части мимикрируют. Точнее - сама сила перемещается в местные предметы, а не они меняют вид. И это не всегда части одного целого, но нечто напрямую связанное с сюжетом."

"... Хорошо, что кто-то надоумил Крона сделать именно так. А то аэды вымерли бы, как вид - попробуй найти две вещи в целом городе! Так хоть какая-то подсказка..."
" Мир от этого бы ссскучнее не ссстал бы."
" Да и нам от скуки далеко.... Так, следующее:"

" По энергии артефакт не найти - части, ответственные за перемещение, не активны, пока их не соберут. Придется вычислять, что именно является артефактом. Какой-нибудь талисман или важная вещь."

Это что-то, что всегда рядом с Аидом, то, что имеет значение для настоящей владелицы тела и для этой истории в целом. По поводу себя Химера не обольщалась - уже то, что она стала горгульей, показывало, что им была отведена позиция наблюдателя, а не участника сюжета. В него они оказались втянуты уже после того, как гомункул на них на пал. Если бы они его не уничтожили - не пришлось бы занимать его места. Но это было и к лучшему  - так по возможности Химера могла следить за Аидом, и если была возможность, ему помогать. Квазимодо хотя бы говорить мог, что, вообще-то, было удобно. Да и физически был сильнее небольшой каменной кошки.

" Вернуться будет неплохой идеей. Если артефакт позволит - поищем вместе. Что до горгулий, то им нельзя далеко улетать от собора - договор не позволяет. Но на их защиту рассчитывать можно. И кстати, капитан " - Мелок второй раз за несколько минут выпал из хвоста, не дав дописать фразу. Опустившись на четыре лапы, чтобы снова его поймать, несколько секунд спустя Химера поймала себя на том, что опирается боком о стену, а перед глазами так знакомо-зло разноцветный воздух образует петли. Только сейчас они сдавливали не горло, а всё тело, мягко и тягуче его оплетая, как коконом. Огорченный мявк оборвался, когда они почувствовали, как каменеет подобие губ.

- Спокойно. - Единственным ровным словом и жестом усмирила рвущуюся из тела, ставшего их клеткой, Химеру Львица. - Борьбой ты лишь нам навредишь. А если и удастся выйти, то духом ты будешь ещё слабее, чем новорожденный болотный огонь. В таком состоянии ты его точно не защитишь.
Но, как же...
Коза снова сдула челку, глухо ругнулась, когда та снова закрыла глаза, царапнула кончиками ногтей дыры в ладонях, пожимая скованными плечами.
"Никак. О, да брось, малышка! Думаешь, что-то действительно может навредить Ему? - Змея неожиданно поддержала рыжую, внеся ещё больше сумятицы в душу младшей из душ:
"Зсссащщита сссвоих похвальна. Но нужжшшна ли она ссейчшшассс? Он не ссслепецсс и не ссслабак, чштобы быть несспоссобным ссебя ззссащщитить дажшше в этом человечессском теле. Так что - сссспи давай! Мы иссстратили много сссил..." - Прошептала она, почти без перехода зачиная колыбельную, к которой вдох спустя присоединились ещё два голоса.
И бороться с нею Химера никогда не могла.

Разбитые в очередном яростном движении реторы рухнули вниз, засыпая пол осколками.  Однако, метавшийся, как саламандра, заточенная в ледяном кристалле, архидьякон Фролло, казалось, даже не заметил этого, продолжая кругами носиться по разгромленной келье.
Клод Фролло не зря считал себя умным человеком -  дураки не становятся алхимиками, отбраковываясь ещё на этапе обучения. И потому он отчетливо осознавал, насколько он сейчас потерян в собственном разуме.
А всё из-за этой цыганки!
Стоило этому бесовскому отродью показаться рядом, как...
О, эта нежная кожа, эти тоненькие щиколотки и кисти! Эти глаза, сияющие изнутри самой жизнью!
Она будет его! Она должна быть его. Быть его самым дорогим, самым прекрасным, самыми великим... экспериментом!
В очередной раз поймав мысль за хвост, алхимик кинулся к стене, на ходу снимая с пояса узкий, замаскированный под распятие, стилет, прямо на стене выгрызая кончиком клинка вязь алхимических символов очередной трансмутации. Козерог, заглатывающий Пламя. Змея, защищающая  Дух. Львица, порождающая Аль-Иксир...
Так близко, он так близко! Он чувствует это, так же явно, как и то, как его безумие набирает силу рядом с этой цыганкой. Как его глаза ослепляет её красота, выстраиваясь под веками цепочкой священных для любого алхимика знаков из рецептуры алой тинктуры.
Эта девушка - его наваждение, его муза. Она - и боль его, и страсть, его наваждение, его жизнь и смерть...
О да, она может его погубить, может свести с ума, но... Он просто не позволит ей этого.
Потому что она - его личный философский камень.
Точнее... она им станет!

Химера проснулась от знакомого писка. Шевельнув мордой, стряхивая с неё каменную крошку, моргнула, заметив скачущего у её лап горгуленка, чьи глаза в вечернем сумраке светились желтоватым. Едва осознав, сколько же сейчас должно быть времени, чтобы малыш, да и остальные каменные духи ожили, как она вскочила на парапет, и взлетела, вздыбив от натуги чешую на шее.

Кронос-Время снова нанёс свой подлый удар - они слишком долго спали! Закат уже наступил!

А вместе с ним - и время встречи Аида с инкубом.[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]

[nick]Феб де Шатопер[/nick][status]Неженатый рогоносец[/status][icon]http://sd.uploads.ru/NDzx5.jpg[/icon][lz]Подлец, бабник, сволочь. И по желанию, и просто по своей полудемонической натуре. Капитан стражи и инкуб[/lz]
Матушку мою, в замужестве де Шатопер, все вполне заслуженно называли дьяволом. Как за красоту свою, так и за сквернейший характер, основанный на не женски изуверском уме. Неудивительно, что в конце-концов, один из адского племени всё-таки её соблазнил, хотя, зная мать... Кто кого ещё соблазнил, спрашивается. И в нужное время спустя после этих встреч (О, зная мать - одной точно не обошлось!), на свет явился я. К тому времени, мать окончательно охомутала что своего мужа, господина де Шатопера, покорно признавшего меня наследником и давшего имя, что церковника, который должен был меня крестить, запечатывая демоническую суть, но сделал о том лишь соответствующую запись в родовой книге, что невезучего демона, которому волей-неволей пришлось остаться на земле, чтобы меня выучить.
Науки зла, переданные с адской кровью и наставлениями, освоил я легко, особенно искусство соблазнения, особо мне приятную и дорогу. И ставшую невероятно полезной во взрослой жизни.
И ещё более приятной!
Сегодня же у меня и вовсе по ней очередной экзамен.
Эта цыганочка... Дьявол, никак не могу запомнить её имя! Смиральда, Лазунга? Ох уж эти еретики с их именами, язык об который даже искушенный инкуб сломать может! О, она мне сегодня за всё, за всё ответит...
Её душа пахнет самой страстью - адским пламенем, металлом, силой! О, сколько силы в этом юном теле! В тоненьких пальчиках, в в талии, которую можно, как чашу, охватить одними лишь ладонями, в небольшой, но такой упругой на вид груди... Сила, которую я никогда не видел в человеке в своей жизни!
И она будет моей. Я заберу её, буду забирать её каждым глухим стоном, каждым охрипшим от страсти криком, каждым движением губ по телу, каждым толчком бедер вверх.
Давно мне не попадалось такое лакомство - девственница, да ещё такая сильная духом! Ох, боюсь, не сдержусь и выпью девчонку досуха. Хотя... нет, Фролло не позволит. Она ему ещё зачем-то нужна... хоть немного живой.
Алхимик - вынужденная ложка дегтя в бочке меда сегодняшней ночи. И послать же "господина архидьякона" куда подальше, к тому же отцу, ну никак нельзя! Характер у Фролло такой, что даже в аду он будет не в котле, а с вилами рядом. Всех чертей уморит своим занудством! Кстати, помяни черта...
Жеан, мелкий бес, которому не повезло на заре становления архидьякона попасть тому в услужение, уже показался в дверях кабаре своей кривой конопатой человеческой рожей. Вот не мог себе личину более глумливую подобрать, а? Даже пустоголовым смертным с одного взгляда ясно становится, что ему черт не то, что брат - а кум, свояк и начальник!
Ловко пробравшись сквозь толпу, бес зашептал мне на ухо о том, что Фролло уже в комнате. Прелестно! Нет, я-то ничего против зрителей не имею, но вот девчонка может возмутиться. Впрочем, Фролло можно во много чем упрекать, но он точно не дурак - скрыть свое присутствие до нужного момента должен. Ему не выгодно мне мешать. Осталось только цыганку дождаться.
О, а вот и она! Жэан, хихикнув, понятливо растворился в воздухе, оставив легкий серный запашок. Поморщившись, развеял его рукой, вставая из-за стола и подходя к девушке. Красивой, но слишком простодушной на вид, на мой избалованный Флер вкус.
- Ну что ты, красавица, не надо, не надо... - Ловлю ладонь, куртуазно касаясь губами кончиками пальцев, а после быстро приобнимаю цыганку, шепчу на аккуратное ушко,уводя её в снятую комнату: - Не здесь.
Она очаровательна в своей задумчивости, за что я великодушно её прощаю, махая рукой. Наверняка залюбовалась мной и язык проглотила! Хотя...
Ох уж эти девственницы! Носятся со своим пластом непорочности как с писаной торбой, не дают себе расслабиться, когда это действительно нужно! Хотел же обойтись только человеческим шармом, но...
Причудливый взмах рукой - и заклинание, сдерживающее мою демоническую сущность опадает, насыщая воздух уже моей, голодно ластящейся к чужой, силой. Виски покалывает от чар - ничего серьёзного, я же не маг, не ведьма, так, легкая перестройка взгляда. Очарование полудемонов скрывается не в том, что мы знаем, как нравится людям, а в том, что мы являемся теми, кто нравятся. Они просто нас так видят, в прямом смысле: стоит нашей сути открыться, как человеческий взгляд искажается, видя иные черты - более любимые, более желанные. Люди ещё осознают, кто перед ними, но видят в нас других - недоступных ранее, желанных ныне, потерянных любимых. Подчас, это даже интересно - узнавать,  чье лицо наши жертвы видя, целуя, чье имя готово сорваться с губ в экстазе, но... Но это не так уж и важно, потому что в этот момент, они с нами, а не с ними. Со мной. И до вершин блаженства, их доводит не кто-то другой, а я.
Улыбаюсь, замечая, как начинает уплывать её взгляд, и подхожу ближе, наклоняюсь над подносом с кувшином и закуской. Давай, давай, цыганка, очаровывайся! Тебе же самой от этого приятней будет!
- Конечно можно! Но... зачем вода? Может, немного вина?

Отредактировано Himera (2019-05-10 20:21:01)

[nick]Феб де Шатопер[/nick][status]Неженатый рогоносец[/status][icon]http://sd.uploads.ru/NDzx5.jpg[/icon][lz]Подлец, бабник, сволочь. И по желанию, и просто по своей полудемонической натуре. Капитан стражи и инкуб[/lz]
Она всё ещё пытается как-то противостоять. Глупенькая, так ты только из сил выбьешься. А они нам ещё понадобятся...
- Никаких но, дорогая! - Ох, чую, эта цыганка действительно дорого мне обойдётся, особенно если кто-нибудь из местной шушеры доложит о свидании Флёр. Моя благоверная, дама, конечно, в некоторых смыслах отходчивая, да и к натуре моей милосердная, но...
Но до греха её лучше не доводить.
- А если тебе душно, то лучше открыть окно. - Все же наливаю ей вина и подхожу к окну, открывая его. Второй этаж, опасности никакой - никто не увидит, да и кто может нам помешать? Не будет же он лезть сюда по стенам? Разве что прилетит, но это совсем уж вздор!
...С этой цыганкой точно что-то не так! Другая бы уже слюни на меня пускала, а она... бр... Взгляд затуманился, маслянным стал, точно  это не я её - а она меня соблазнить хочет! А может, так и есть? Что ж... тоже неплохой вариант. Иди ко мне, малышка...
- Какого черта! - Тепло, что сначала я принял за столь близкий моей натуре пыл страсти, оказалось настоящим огнем, жадно пожиравшим мои штаны. О дьявол! Я же за этот костюм десять золотых отдал!
Ещё и цыганка, дура этакая - нет, чтобы помочь, начала меня хлестать! Меня?!! Ну всё...
Не сдержавшись, с рыком полностью меня облик - демоны, хоть и наполовину, огня не бояться. Из угла послышался тихий фырк и властное:
- Мне надоело это. Заканчивайте, капитан. Ночь долга, но не настолько, чтобы тратить её на ваши выкрутасы целиком.
Как не неприятно это признавать, но алхимик прав, ртуть ему в селезёнку. С ухмылкой, делаю рывок вперёд, затаскивая цыганку обратно в комнату, а после валя на топчан, нависаю над ней, прижимая одной своей рукой её ладони к постели.
- Прости, красавица, но он прав. Мне тоже это начало надоедать. А что до помощи... - Улыбка невольно вышла дикой, оскалистой. Кабаре - это то место, где все привыкли к крикам, особенно это кабаре - людей здесь нет, а те, что есть, сами давно потеряли людской облик, во всех смыслах.- Попытаешься закричать, и кто-нибудь обязательно придёт на помощь. Только не тебе, а мне...
О, что за натура! Кошка, дикая! Какой пыл, какая страсть, как глазами-то сверкает, брыкаясь!
Свободной рукой веду по её платью, ища застежки и мимолетно лаская, поднимаясь от бедер вверх, пока не достиг груди. Так-так, а это что?
- Красивая вещица. Спасибо за подарок. - Шепчу я, разглядывая амулет. Вот тебе и бедная цыганка... Ну да ладно, будем считать подарком свыше мне за все эти мучения!
- Феб...- Снова слышится ледяное за спиной, но я лишь закатываю глаза. Ох уж эти фанатики! И сам не ам - и другим не дам!
- Отче... - Цежу я, снимая с себя остаток одежды. - Если вы сейчас начнете мне проповеди читать, то мы так точно к утру не закончим! У меня просто весь настрой... упадёт! - Киваю я глазами на уже обнажённое главное орудие (и гордость! Размеры-то не людские, а демонические!) обольщения инкубов. Конечно, сомнительно, что всё будет так, как я сказал, не так-то просто перебороть природу, но всё-таки! А настроение?
Снова задергалась... Сцепив зубы, использую чары на полную, не взирая на быстро уходящую энергию. Всё окупится, всё, когда я наконец-то доебрусь до неё и её сил! Залюблю до смерти!
О, подействовало... Застонала, сама руками потянулась. Ну конечно, кто же откажется от мечты? А сейчас и я - её мечта, и всё, что происходит вокруг. Это уже не морок, а самый настоящий мираж. Не только я - такой, как она желает, но и она - такая, как сама того хочет. Людям, подчас, до счастья не хватает только малости - быть такими, как они хотят быть. Идеальными.
Ну же, давай, давай... поддайся сильнее, прижмись ко мне ближе, шепчи громче... Это только начало, поверь - дальше будет лучше! Я заставлю тебя кричать!
- Феб! - Однако, пока кричит не девушка от наслаждения, а священник, словно его заживо в масле варят! Нет, я слышал позади какой-то шум, но... Да что опять?!!
Неприятности действительно прилетели, точнее беда, на своих собственных крыльях! По алхимику, скакала, как вошь, кошка! Серая, как из камня, крылатая кошка, уже всю лысину архидьякону в кровь расцарапала, за рясу взялась!
Это зрелище было настолько диким, что я... захохотал! Контроль тут же спал, чары развеялись, а в мою спину оперлись два изумрудных клинка взгляда. Но только я начал поворачиваться к цыганке, чтобы снова взять её под контроль, как  Фролло наконец-то отцепил кошку от себя и швырнул её в меня!
Не знаю, откуда взялась эта тварь - но родом она явно была из ада! Шипела, вертелась, царапалась и кусалась! В какой-то момент, мне показалось, что я её поймал. одержал вверх, но бок тут же ожгло болью - скосивглаза вниз, я увидел, как из живота, слева, выходит со спины воткнутый кончик каменного хвоста. Тупого, а потому выходящего с натугой, не смотря на смазку-кровь.
Глаза у кошки полыхнули яростно голубым, когда я выпустил её, падая на колени. Одна рука тут же зажала рану, пока я другой, не обращая внимание на шум и суету, возил  по полу в поисках свечи - видел же, что она куда-то сюда упала, так и не погаснув!
Пламя коснулось темной, демонической крови, заставив ту мгновенно свернуться, чуть ли не вползая в рану обратно. Мера временная, но пока сойдёт. Со стоном, держась сначала за ножку, а затем - за стол и за рванувшего было из комнаты архидьякона, встаю.
- Стоять! Куда направились, отче?!
- Ты! Исскуситель доморощенный! Это она из-за тебя...
- Сбежала?! - Шиплю я, оглядываясь. И точно, ни цыганки, ни дьявольской кошки в комнате не было И хвала Асмодею! - Ну и черт с ними! Черт, точно! Жэана за ними пошли - далеко уйти они не могли... Нам самим нужно поскорее отсюда уйти. Эта тварь мне пол-брюха разворотила!- Под ладонью снова стало влажно - рана брала своё, даже демоническая регенерация не могла с ней справится.
- Эта ведьма? - Скривился то ли вспомнив мою благоверную, то ли от моей хватки на его плече. Я на это только расхохотался!
- Отче, все женщины - ведьмы, в той или иной мере. Флер, тем более, мне не только ведьма, но и будущая жена! - Уж лучше она всё узнает от нас, а не своими силами.
За цыганку я не волновался - улететь не сможет, и уйти не уйдет. Тем более... ей есть за чем возвращаться.
Амулет-то у меня!

Слова капитана оказались пророческими - уже в двух кварталах от кабаре, цыганку наткнулась на патруль, что и схватил её. Каменную статую кошки, что она своровала, взять как доказательство за преступления, не удалось - та каким-то образом оказалась на линии удара одного из стражников и была разрублена напополам.

Её осколки рассыпались пылью ещё до того, как коснулись земли.

[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]
Светлые брови сводятся в тени раздумий, павшей на хорошенькое, почти кукольное личико. Она действительно похожа на куклу - тонкие, почти детские черты, фарфоровая кожа, светлые волосы... Из образа прекраснейшей девушки Парижа выпадают лишь глаза - обычно сапфирово-голубые, но всё равно слишком пронзительные и холодные для девушки четырнадцати лет. Чтобы такой взгляд иметь, нужно сердце пару веков морозить, не иначе.
Феб, впрочем, вообще сомневался, что у его нареченной оно есть. Да и сколько веков Флёр четырнадцать никогда не спрашивал - у дам не принято вопрошать о возрасте. А уж ведьм, возглавлявших городской конклав несколько сотен лет - тем более.
- То есть ты, хотел поглотить силы этой девчонки... без меня? -  Голосок тоненький, хрустальный, а голову кромсает не хуже каменных когтей кошки или её хвоста. Сейчас, после ворожбы Флёр, от раны остался лишь розовеющий след, но Фэб не обользается - захочет невеста его поумучить, и рана станет больше прежней. Поэтому, капитан лишь коротко кивает, даже не пытаясь встать с колен, и старается даже дышать тише - на всякий случай. Рядом алхимик, всё ещё прямой, как палка, но бледный до синевы - нет, он не боится, но с де Лис у него свои счёты, а если они начнут их выяснять, от Парижа разве что Нотр Дам останется. Поэтому, капитан вздыхает, достаёт из-за пазухи цыганский амулет и протягивает его невесте.
Тоненькие пальчики ведут по узорам, повторяя линии сложных и древних, даже для неё древних, чар, и на губах ведьмы сама собой возникает улыбка.
- Ладно, женишок... Ты прощен. А что до девчонки... её сила станет нашей в следующий раз...

Химера никогда не понимала, почему люди бояться смерти. Её, рожденной там, где остальные жизнь завершают, и в семье, чьи представители и были основными поставщиками душ в Подземное Царство в Элладе, этот страх и страхом не был. Как существо исконно бессмертное, и в какой-то мере, несколько раз умершая ещё до своего рождения, она знала, что есть вещи куда страшнее смерти.

Попавшийся им в этот раз Анку, совсем ещё мальчишка, явно погибший в последнюю ночь года не по желанию, а по дурости, невольно делает им подарок - он настолько удивляется звериному облику умершей, что Коза и Змея живо берут его в оборот. И пока на французского психопомпа не сходит озарение,  что так, вообще-то, не принято, Химера галопом мчится по местной преисподней, пока не находит выход в мир живых.

Это чуть ли не самая быстрая их смерть - что по количеству ударов, что по времени воскрешения. Два с половиной дня - это быстро, действительно быстро.

Два с половиной дня - это слишком много.

После смерти каменная шкурка горгульи кажется изуверски тесной, как и сам выверт больной фантазии Ананке, впутавшей их с Аидом в историю с артефактом. От одного воспоминании о боге, Химера ускоряет рывки крылья, кружа над Парижем в его поисках. Ни в соборе, где они договаривались о встрече, ни в "Дворе Чудес" Аида не было. Ноздри щекотал запах асфоделей и золота, тонкий-тонкий, слишком тонкий, чтобы вести их прямым путём к Неведимке.  Однако, несколько часов спустя, чутье выводит их к подземной части тюрьмы Турнель. Попасть внутрь с первого раза не удалось, и её даже облили святой водой, прогоняя "адское отродье", но когда темнота окончательно накрыла город, у них получилось отыскать путь. Ещё около получаса блужданий по подземельям вывели их к "каменному мешку", за дверью в который запах становился ещё сильнее. Однако, к нему ощутимо привязывался другой, от которого Химера, того не осознавая, начала звереть, целиком и полностью. Запах, который она впервые ощущала от Аида - запах крови. Его крови.

Брус на двери поддался не сразу - запирать на замок цыганку не стали, просто придавили запором снаружи, но для маленьких кошачьих лап сдвинуть его было трудно, пришлось ещё и головой толкать, сдвигая из пазов. Разбухшее, сырое от влажности дерево шло туго, со скрипом,  под конец и вовсе застряло каким-то обрубком сучка в щели - ни туда, ни сюда. Пришлось его выгрызать. Под конец, брус доставил последний сюрприз, рухнув вниз с шумом, по громкости похожем на взрыв. Химера уже приготовилась к тому, что придётся отбиваться от стражников, но на шум никто не появился, и она проскочила в камеру.

Там, на охапке прелой соломы, рядом с полупустой кружкой воды и общипанной краюшки черного хлеба, лежал Аид. Круг замкнулся - несколько дней назад, почти так же, Химера открыла глаза, ощущая, что изменилась сама и мир с нею, и рядом был бог, заточенный, как в тюрьму, в человеческое тело. Сейчас же всё было только хуже - не только сущность, но и оболочка была в опасности, в плену каменных стен.

Химера тихонько мяукнула, подойдя ближе. Аид полулежал, не понять было, спал или бодрствовал, грязные, спутанные волосы закрывали лицо. Ближе, ещё ближе, почти вплотную, но так, чтобы не потревожить ногу - забинтованную тряпками в несколько слоёв с бурыми каплями крови. Внутри на два голоса зарычали-зашипели Коза и Змея. Львица молчала - но её молчание, строгое в натянутых белых швах, было красноречивее любых слов и криков.

Его пытали. Ананке, а его-то за что? Ладно они, как тогда, на площади, исполнив чужой приказ - но его?!! В чем сейчас его вина была?

Подошла, припав на лапы, тихонько боднула головой в бедро, проверяя. Было больно - больнее, чем от плети, но то боль была не её - точнее, её, но не от ударов и не от смерти. За него было больно, за Аида, что сейчас ничем помочь нельзя - едва она подумала о лекарствах, даже о простой мази, как горло предупредительно стиснула петля. Да и не могла она одного оставить, не сейчас.

Ещё раз мяукнув, Химера стала ждать ответа. Если Аид спит - не будет его будить, но если нет... им есть о чем поговорить.

[icon]http://sd.uploads.ru/JMRgf.jpg[/icon]
Из глотки, само собой начало прорываться глухое, хриплое, как ржавые дверные петли, рычание. Начала рычать Коза, но и Химера быстро перехватила эстафету рыка. Чужие слова в голове взрывались рыжим, до боли, китайским фейерверком, отдаваясь хлопками в висках.

Это что, какая-то шутка? Игра? Нет, ну не может же он... всерьёз?

Чтобы выплеснуть всю бурю чувств, скрытую в этом маленьком тельце, Химера начала прыгать по комнате. Так прыгать, как кошки не прыгают, каменные или нет - не вытягиваясь во всю длину, а наоборот, в клубочек сжавшись, этаким каменным ядрышком, кузнечик кузнечиком. Сил уходило больше, но и злости тоже. Хотя, нет, всё равно помогало мало, и когда ярость снова грозила её переполнить, Химера подскочила к Аиду и укусила его за ладонь. Без боли, без крови, просто схватила зубами, но всё же ощутимо, так, чтобы привести в чувство. Держала, смыкая челюсти и одним взглядом пыталась донести до Аида весь абсурд его мыслей.

Бежать, оставив его здесь, одного... За кого он её принимает, а? За кого-то вроде сатира или нимфы, что при любой опасности прочь бегут? За человека или одного из своих близких родичей, которые наверняка бы так поступили?

Изнутри рвется что-то, что-то слишком большое, глобальное, для её естества, всепоглощающее и жаркое простыми словами, на множество голосов, женские, мужские, детские ещё  сказанными внутри неё:

"Мы не уйдём без тебя, Невидимка. Не бросим, ни за что и никогда. Потому что ты - наш!"

Дракон, почему-то в человеческом, никогда не виденном ими в яви, образе, но с со звериными глазами, подходит к Аиду, тоже принявшему свой  настоящий вид и стоящему в центре полукруга из тронов с золотой, цепью наперевес.  Улыбаясь, сначала обнимает бога, а после вяжет цепь двумя кругами у того на груди, крест-накрест.
- Ты наш враг, и как враг нашего врага - друг, ты - наш друг.
Змея, следующей скользит от своего трона с тканевым свертком на руках. В прохладном, от зимнего воздуха, свете полной луны, она кажется с неё сошедшей, аватаром седой Селены. Когда до бога остаётся шаг, Змея расправляет свою ношу, показывая роскошный шелковый гиматий, пахнущий ветром и солнцем, и как и должно царскому, пурпурный с белым, с золотыми капельками грузов у краев. Обойдя бога со спины, накинула ткань на плечо, закрывая левую руку, ловко пропустила под правой, закрывая тело спереди, и концы откинула снова за плечо. Закрепляя их фибулой, прошептала Аиду на ухо, улыбаясь злорадно и ласково одновременно:
- Ты нашшш, Владыка. Ты нашшш правитель... и наш узссник! - Её золотая цепь охватывает горло мужчины, на несколько секунд сильнее, чем должно, перехватывая дыхание, но после всё прекращается, и Змея довольно кивает, отступая.
Коза смеётся, хлопает ладонью Аида по спине, другой рукой подбрасывая тому в ладони половинку граната, спелого, огненно-красного, как вся она, и сама тут же берёт из плода несколько зерен, вкушая их. Кровь из её ран перемешивается с соком, оседая на языке горячечной, пьянящей сладостью.
- Да куда ты от нас денешься, Аид! - Хмыкает она, наконец-то убирая челку пальцами назад, перехватывая его за свободную от граната ладонь, цепью перематывая свою и его руки до локтя. Но не смотря на смех, глаза её как никогда серьёзны и мудры. - Ты наш ученик и наш ментор. Спасибо, Климен. - И хоть она скрепляла их руки, в конце цепь оказывается полностью на руках Аида.
Львица подходит после неё. Венок из золотых асфоделей в её темных руках сияет теплом. Надев царю венок на голову, по-матерински расцеловывает Аида в щёки, кружит в танце, молвит сшитыми губами:
- Потомок, ты наш. Ты наше прошлое, и ты станешь нашим будущим. Разве мы можем тебя бросить? - Она отступает на шаг, и цепь, лежащая кругом на полу, затягивается сама, смыкая ноги бога.
Она подходит последняя, растерянная, удивленная, не знающая, что сказать или сделать, к полностью скованному золотом богу. Но стоит только протянуть руку - как золото вспыхивает ещё сильнее, ослепляя, а вслед за ней всё вокруг поглощает тьма, торжественно поющая на все её голоса:
- Ты наш, Аид.

Когда Химере удаётся открыть глаза, она в другом угле темницы, ошарашена тем, что даже не помнит, как там оказалась. Впрочем, удивление у них общее.

Коза ругается так, что ни слова не разобрать, но даже сатиры покраснели бы от рогов до кончиков копыт. Змея, злая, будто снова гомункула увидела, проницательно цедит:
- Это прошшшлое? Или будущщщеее? Чшшто это?!! Это воообщщще было?!!
Львица лишь постукивает пальчиками по подлокотнику трона, что спокойствия не добавляет.

Чихнув, от набившей нос соломы, Химера встряхивается всем телом, потягивается, окончательно сбрасывая морок, но замирает на половине движения. Уши дергаются, поймав вдалеке, явно за каменными стенами тюрьмы, знакомые голоса и натяжение удавки артефакта. Снова подбежав к Аиду, она мяукает, тычится носом в ладонь, взглядом обещая, что скоро вернётся, и подняв хвост, бежит из темницы, набирая скорость с каждым скоком.

Фролло не в восторге от того, что ему пришлось принимать помощь от ведьмы. Пусть раны и царапины от каменной твари прошли быстро, гордость до сих пор кровоточит. Связался с дьявольским отродьем, на свою голову! И ведь свою часть сделки демонический ублюдок не выполнил!
Сутки Клод снова выплёскивает ярость в келье, окончательно разгромив лабораторию и в неком припадке фатализма выскабливает на одной из стен собора осколком колбы слово "ANKГH", и тут же фыркает от этого. Свою судьбу каждый человек делает сам! Нет никакого рока!
Вторые сутки алхимик пытается успокоиться и выработать новый план. Черт знает, куда делась дьявольская кошка, но цыганка действительно далеко не ушла, нарвалась на патруль. Жеан, черт рыжий, проследил, в какую именно темницу её доставили и что с ней сделали. Точнее, проследил, чтобы с ней ничего, способного навредить замыслу алхимика, не сделали. Так, попытали немного, да забыли в одной из темниц.
На третий день, Фролло вызвали на суд над Эсмеральдой. Та то сверкает зло глазами, то обвисает на чужих руках куклой, видимо, окончательно ума лишилась. Алхимик каждый раз, смотря на неё, поджимает губы, чтобы не закричать. То ли на судей, то ли на цыганку, то ли на самого себя. Он уже и сам умом тронулся со своим великим наваждением.
К ночи, и терпение, и время, истекают. Да ещё и Квазимодо куда-то пропал... Гомункулы существа нестабильные, а этот - вообще экспериментальный, и что может ему взбрести в шишковатую голову - ни богам, ни демонам не известно. Когда Клод понимает, что и за него придётся отвечать, то... он просто накидывает плащ и выходит прочь из собора.
Знакомый палач, благоговеющий перед ним, раскрывает двери в тюрьму. и готов сам проводить высокого гостя к темнице, но Фролло останавливает его одним движением руки. Свидетелей ему только не хватало! На подходе к нужному узилищу, он едва ли об этом не жалеет, когда мимо проскакивает что-то неразличимо быстрое, схожее с порывом ветра. Но откуда ветер в подземелье?
И дверь открыта, но узница даже не думает бежать. По крайней мере, не думала, пока он не вошёл внутрь.
Клод ещё раз оглядывает комнатушку, цыганку, и цедит сквозь зубы, начиная снимая плащ и рясу:
- Вот так всегда... Если хочешь, чтобы что-то было сделанно хорошо, сделай это сам!

[icon]http://sh.uploads.ru/erzZf.jpg[/icon][nick]Клод Фролло[/nick][status]Алхимик от бога[/status][lz]"Тонкая натура", тролль, лжец, девственник (причем, по канону). Архидьякон собора Парижской Богоматери и первый алхимик Парижа по совместительству.[/lz]
Тень мужской улыбки на этом лице отозвалась тихой радостью в душе, её маленьким личным праздником, победой. Если... Если он ещё может улыбаться - значит не всё потерянно.

На очередном, неожиданном повороте (пока они искали Аида, сама Химера обежала половину тюрьмы, но маршрут не запомнила. За неё это сделала Змея, и подсказывала, но за их стремительным бегом не всегда успевала сделать это вовремя), они едва в кого-то не врезались, но понять - в кого, не успели, артефакт тащил их дальше.

Однако, когда они почти выбрались наружу, тело охватила очередная трансформация. Почему-то, в этот раз было тяжелее. Не больнее - именно тяжелее. Медленнее, жестче, полнее, волей-неволей концентрироваться пришлось полностью на превращении. Когда Химера поднималась с земли уже в образе плода алхимического творения Квазимодо, внутри неё всё было напряженно. Коза, сидящая неестественно прямо, учитывая скованные руки, выдыхала, понемногу, рывками. Змея и вовсе клубком свернулась на троне, подергивая цепь ошейника.

"Мне это не нравитссся."
"Дракону тоже не нравилось. Но он с этим смирился." - Змея зашипела на ответ Львицы, но тут неожиданно спросила Коза:
" Сколько?" - Львица сомкнула веки, словно смотрела куда-то внутрь себя, ещё глубже, чем сейчас, после чего произнесла, веско и резко.
" Пара веков ещё есть. Успеем. Но нам пора возвращаться..."

Напоследок она улыбнулась, но эта улыбка вызвала куда больше боли у Химеры, чем отчаяние Аида. Она знала, что для неё многое, в её же собственных душах оставалось тайной. Они... были другими. Её частью, но в то же время ей не являлись полностью. Не только ею. Поэтому подчас она их не понимала. Но не держала на это зла, а старалась наоборот, понять как можно больше, даже по обрывкам.  Разговор, чье окончание она застала (так вот почему было тяжело - оборот был полностью на ней одной), явно был важен, для всех них, но... Химера доверяла им. Доверяла себе. И если они не хотели, чтобы она знала их разговор - ей и не зачем знать.

За углом обнаружился тот самый бродяга Гренуар, что следовал за Аидом-Эсмеральдой по пятам несколько дней назад и кто-то из цыган. Судя по поведению и более опрятной и богатой одежде - вожак. Увидев громаду Квазимодо, тот выхватил нож, собираясь броситься, но стихоплёт неожиданно встал между ними.

- Не надо, господа! Мы друг-другу не враги. Клопен, ты что, не узнал? Это же тот звонарь, которого спасла Эсмеральда.

Цыган остановился, невнятно выругался, пряча нож. Химера тоже чуть расслабилась, переставь готовиться к нападению. Кажется, сейчас они не враги.

- Хочешь сказать, раз она его спасла, может он...

- Мы можем спросить. Квазимодо, - Поэт попытался говорить громче, он явно откуда-то знал, что гомункул туг на ухо. Но ладно громкость - тараторил он так быстро, что самих слов и пауз (они вообще были?)между ними было не разобрать, один смысл. А он сводился к тому, что Гренуар давил на звонаря, стараясь того перейти на их сторону и помочь Эсмеральде сбежать. Как они вообще узнали, где её держат, Химере было непонятно, но интересно, однако, Аида нужно было действительно спасать - заключение в тюрьме мало кому идёт на пользу.

На втором заходе в тюрьму наконец-то появились стражники. Очень и очень недовольные, ещё до встречи с неуправляемой толпой цыган, ринувшейся внутрь.  Удивительно, но шума почти не было, и стражи с огромным рвением молча ввязывались в драки с наступающим. Противники были явно опытные и знакомые друг с другом, как-никак, не первый раз сталкивались на узких улочках Парижа в подобных боях. И даже знание строение здания, помощь  защитникам не оказало, их медленно, но верно, с тихим матом теснили вглубь.  Где-то в середине прорыва, Змея увидела знакомый поворот, и они тихонько нырнули за поворот, коротким путём добираясь до темницы Эсмеральды.

Речь цыганки... удивила Фролло. Даже шокировала. Откуда это дитя андалузских степей имеет понятие о иронии и сарказме?
Эсмеральда, за которой алхимик наблюдал, не день и не два, и слов-то таких не знала!
Не говоря уже о том, что ей дела не было, какое звание у священника.
- Вот как раз один из них и привел меня сюда. Одной из обязанностей священника является подготовка заключенных к казни, в том числе,принимать их исповедь. Тебе есть, что сказать мне, дитя?- Загадка несоответствия охватила алхимика настолько, что о даже решил повременить со своей основной целью.
- Скорее с просто демоном, да и та сорвалась, скажи спасибо той каменной твари! Признаться честно, я сомневаюсь, что есть бог. - Клод лично знал чертей, был знаком с ведьмами и инкубами, но... ни разу за свою жизнь, ни единого, он не наблюдал ни малейшего признака существования Всевышнего. Даже если он когда-то и существовал, то давно махнул на род людской рукой. Если так и было, то Клод во многом был согласен с этим решением - не все люди были достойны того, чтобы иметь бога, или его часть внутри себя. Клод, как ученый, и в следствии того, отчасти скептик, судил по себе, и даже представить не мог, какое свойство его натуры - от бога! Жеан, в самоубийственных припадках насмешек, порой шутил, что архидьякону собора Парижской Богоматери, черт не только брат и фамильяр, но отец, наставник и ученик. Ум, изуверский, достойный принадлежать одному из первопадших, пресловутое чертово упрямство и одержимость своими идеями, сродни демонической, в его натуре были так сильны, что алхимик и сам считал, что уже давно потерял последнее сходство с нормальными людьми. - А ты... - Он приблизился к цыганке рывком, торопливым вдохом собирая запах её волос, чуть поморщившись от грязи. - Так и вовсе, как я понимаю, язычница. Ты не пахнешь тем страхом, что идет от праведных парижан, который они испытывают, каждый раз заходя в церковь. Они бога бояться, а такие как ты, язычники, всегда умели договариваться со своими богами. Может, именно поэтому они вас и не покинули.
Разговор о демонах и богах неожиданно навёл его на мысль. Клод снова оглядел цыганку, с каждым мгновением находя всё больше подтверждений своей теории. Что ни говори, при всем таланте и стремлении, чин экзорциста не миновал и его, и надлежащие навыки имелись.
- Дитя, поверь, всё, что мне нужно, я могу добыть и без всяких сделок... - Мимолётно усмехнулся Фролло, снова двигаясь неожиданно резко и быстро для своего степенного образа. Архидьякон умел многое, много больше того, что предписывали ему даже самые дикие слухи. Вот и сейчас, он с легкостью и силой, для его тела неожиданной, прижал цыганку к стене, зажимая локтем шею и плечо, не давая вырваться, перекрестил и быстро зашептал:
- Exorcizamus te, omnis immundus spiritus omnis satanica potestas... - Слова Романского ритуала эффект оказали, но не тот, на который алхимик рассчитывал. Вместо черного дыма, явственного следа исходящей из тела демонической сущности или злого духа, цыганку охватил свет. Он шел изнутри, но к чему-либо священному явно отношения не имел - так могла сиять чернота, черная, не видимая в ночном небе звезда, тускло отдавая золотом на кончиках своего зловещего венца. Но, слова стихли, и свет тоже стал меркнуть, втягиваясь внутрь. Даже если Эсмеральда и была одержима (точнее, она явно была!), то точно не демоном. Клод сдвинул руку так, чтобы та могла говорить и спросил:
- Кто ты? Что не человек - уже ясно. Но и на знакомых мне существ не похожа. Так кто же ты?
Получив ответ, ответ и отпор, священник опрокинулся на пол и громко, на грани безумного припадка, расхохотался.
Он только что про себя сетовал на то, что в жизни его не было и следа божественного, как вселенная решила это тут же исправить! 

[nick]Клод Фролло[/nick][status]Алхимик от бога[/status][icon]http://sh.uploads.ru/erzZf.jpg[/icon][lz]"Тонкая натура", тролль, лжец, девственник (причем, по канону). Архидьякон собора Парижской Богоматери и первый алхимик Парижа по совместительству.[/lz] 
С каждым словом ухмылка архидьякона становилась всё шире. Да у, теперь признать в этом... существе Эсмеральду не смог бы даже пустоголовый капитан-инкуб. Сам же алхимик был очарован сей интригой, тем, что ему удалось частично её раскрыть, и ныне он жаждал сделать целиком, сполна насладившись сложностью задачи.
- Их нежелание каяться - не мой грех, а их. Да и в их веру искупления я верю ровно столько, как они верят силе исповеди - никак. Так что, да, совесть не тревожит меня. И я никогда не считал, что словесное покаяние поможет за чертой смерти. Некоторые грехи просто так не простить. И если посмертия нет - будет неважно, прощён ты или нет. А если есть, за что упрятать в ад всегда найдётся. Однако, вашу исповедь я выслушал бы с удовольствием Уверен, в Париже не найдётся второго столь очаровательного и интересного узника. - Путь Фролло к званию архидьякона содержал все необходимые ступени, поскольку он покорял их сам, без протекции, своим силами, но не все из них он проходит традиционными путями. Последняя перед этой исповедь заключенного закончилась тем, что тот попытался священника попросту задушить цепями от кандалов. В итоге, на эшафот поднимался свежий и послушный зомби, задорно вопивший все время собственного колесования на потеху зевакам.
- Мадмуазель, не портите нам перепалку, я знаю, вы можете тоньше. - Одновременно высокомерно и потешно, явно наигранно, скривился Клод.- Официальным наместником бога на земле является Папа, и на сие звание я никогда не претендовал. Яда на всех заговорщиков в кольце рыбака явно не хватит. Да и Метатрон мне не являлся, ни к вечерне, ни к заутрене. Не того полёта я птица. - Ухмыляясь признался алхимик. Грех гордыни свойственен ему был, но не в той мере, что сущность в девичьем теле его награждала. Своими заслугами алхимик действительно гордился, потому что их признавал не он один, а все те, кто знал, кто именно перед ними стоит. Теперь же Клоду хотелось знать, кто стоит перед ним, доставляя искреннее удовольствие странной беседой. У архидьякона, по очевидным причинам, в окружении не было собеседника, с которым можно было бы поговорить на подобные темы. Священнослужители за любой бы намёк на то, что считали богохульством, сами сожгли бы его, быть может, даже на алтаре, чтобы вернее отправить очищенную огнём душу алхимика к Всевышенему, а у всех инфернальных, и тем самым к богам чуть более близких,  сущностей, был настолько отвратительный нрав, что ни одна беседа достаточно долго продлиться не могла. Что ж, сейчас же Клод убеждался в том, что скверный характер присущ всякому более-менее могущественному существу. Наверное, он шел в комплекте с силой, как и острый язык.
- Некоторые люди хуже демонов. Единственное отличие, так это в том, что первые душу вытряхивают как плату за контракт, а вторые
готовы сделать это просто так. - Клод искренне радовался разговору, эйфория накатывала на него с каждой подачей фраз, валом, пока не приблизилась к пику, а вместе с тем - и к истине.
"Я - Бог" - и всё, всё становится кристально ясным, как замкнутая в цикл цепочка превращений. Даже боли от ударов, или возможных ожогов, Фролло не чувствовал - расстёгнутую рясу он сорвал с себя быстро, оставаясь в рубашке и штанах, и тут же поспешил вскочить на ноги, хватая убегающего бога за руку и втаскивая в камеру обратно. Ещё и к двери сам прижался спиной, плотно её закрывая.
- Прошу, не так быстро, ваша божественность. - С ощутимой иронией, но без насмешки над существом, только над ситуацией, сделал поклон алхимик, и тут же задумался, почесывая подбородок. Тело принадлежало девушке, но сущность назвала себя богом, то есть, мужчиной. Будь дух женским, он бы назвался богиней, верно? - Кстати, как обращаться к вам?" Дитя" точно не подойдёт более, поскольку, подозреваю, ваш настоящий возраст больше моего на несколько вечностей. Мадемуазель, месье? Или по имени? Но ведь Эсмеральда - не ваше имя?- Вопрос был не только в вежливости, хотелось знать, что за бог так... оплошал.
В нем чувствовалась сила, это было ощутимо даже простым людям, но... пользоваться той полностью тот явно не мог. И Клоду было интересно, как и на что вообще способен бог, настоящий бог, и какая сила способна была так его пленить, заключив в человеческое тело, причем, чужое.
Ну что сказать? Как натура страстная, просто хорошо себя контролирующая, Клод Фролло всегда был готов подёргать... хм, алхимического алого льва за метафорические усы. Если бы он не был таким, то ещё бы десять лет назад скис в том колдовском болоте, которым был Париж.
- Помниться, недавно речь шла о сделке? Что ж, теперь я согласен. Я помогу добыть вам амулет, а вы... от вас требуется сущая мелочь, но прямо сейчас. Мне всё ещё нужна ваша кровь. К счастью, из-за вашего неземного происхождения, можем обойтись просто несколькими каплями из пальца. - Даже по предварительным прикидкам, по энергетической насыщенности, кровь бога, даже немного пробывшего в человеческом теле, фору любой девственнице даст. Так что, ещё немного обговорив условия, алхимик кивнул, их принимая. Небольшой укол миниатюрным кинжалом, скрытым у кюре в голенище, пара невозможно-алых капель, пойманных в крохотный филиал из единого кристалла кварца с черным содержимым и все было завершено. Черная жидкость забурлила, нагревая кварц, но замерла, став золотой и тускло засияв во тьме камеры. Клод не дал себе и секунды на размышления, тут же открыв филиал и выпивая жидкость.
Сделано это было невообразимо вовремя - взволнованный стук сердца заглушил треск сорванной с петель двери, а после его уже самого прижали к стене так, что ноги заболтались в воздухе. Клод, сквозь охвативший его всего жар чувствовал только то, как исходят в крошу позвонки в его шее под огромной рукой, да ввинчивающийся в уши низкого рыка. Перед глазами всё плыло так, что в какой-то момент алхимик увидел перед собою не человеческое лицо, а три звериные морды. Однако, вскоре он уже различил грубые черты собственного гомункула и зашептал, силясь нащупать нити кровной связи, связывающие алхимическое создание и его создателя.
- Квази... модо... от...- Нитей не было, даже малейшего облика. А значит и тот, кто его душил, не был Квазимодо, не мог им быть. Да тот и не мог бы, даже в угаре безумия, причинить ему вред - рассыпался бы раньше. Этот же... оборотень, с его силой и яростью, уже должен был его убить, попросту переломав шею и задушив. Но Клод всё ещё был жив, более того - он чувствовал, что ему уже не надо дышать, чтобы жить. Но вдох он всё-таки сделал, чтобы рассмеяться и выглянув из-за громады туши, обратиться к богу:
- Эй, бог! Отзови своего Ганнимеда! - Его-её этак тварь точно послушается, они явно как-то связаны, горбун просто не мог бы иначе появиться в тюрьме, да ещё так вовремя. Неизвестно, что именно подействовало, но вскоре алхимики отпустили, позволяя упасть. Несколько секунд тот только снова улыбался, наблюдая за бессильным бешенством в глазах горбуна, но после встал, потер шею, ощущая, как встают на место кости, поднял с пола плащ, отряхнул и накинул богу на плечи, улыбаясь.
- Ночью снаружи холодно, а это тело вам ещё понадобиться. Идем, нам нужно спешить, пока за вами не явились палачи. - Клод снова улыбнулся, увидев, как сжал пудовые кулаки горбун. Сходство с Квазимодо было потрясающим, что ни говори, но сейчас было не до этого, и алхимик поспешил выбраться из темницы. Сзади кто-то охнул, и Клод краем глаза увидел, как набравший равную с ним скорость оборотень бежит рядом держа на руках бога - с его ногами, тот должен был существенно замедлять их путь, так что, ход был умным.
Клод в бога не верил, и даже знакомство с одним из богов его неверие не пошатнуло. Но то, что им удалось выбраться из охваченной цыганским бунтом тюрьмы не потерявшись и ни на кого не наткнувшись, он искренне считал чудом. По пути к собору они тут и там слышали крики и вспышки факелов, видимо, одной тюрьмой восстание не ограничилось, и потасовка стремительно охватывала весь город, пробуждая его ото сна.
Большую часть пути они молчали, лишь горбун и бог тихонько о чем-то шептались, Фролло не прислушивался, только у самого собора спросил:
- Квазимодо... он мёртв, да? - Получив в ответ хмурый кивок, алхимик печально выдохнул. Не сказать, что он так уж был привязан к гомункулу, но... тот был его творением, и за его жизнь он нес ответственность. - Что ж, это было... закономерно. Первыми всегда умирают те, кто беспричинно предан. Либо отдают нам жизнь, либо мы уничтожаем их сами, так и не поняв, не пожелав узнать, за что же они нам так верны. - В маленьком тёмном глазу горбуна появился голубой отблеск и священник ухмыльнулся вновь. Он не знал, почему дразнить его было так весело, но отказывать себе не стал, зная, что останется безнаказанным - убить его оборотень не сможет, а что-то худшее не позволит сделать бог, с которым он успел заключить сделку. Прозорливый архидьякон, многие годы наблюдавший даже самые малые проявления собачьей преданности, схожей с влюбленностью, у своего гомункула, сейчас ясно различал их в поведении оборотня, обращенные к богу, даже о том не догадывающегося, а потому всё становилось ещё веселее. - Когда вы наиграетесь с этой тварью, не отдадите ли мне , на опыты? Я слышал о подобных перевертышах, но не встречал. По крайней мере, в живую и целиком. -  Оборотень уже не зарычал, а только оскалился, меж тем бросив короткий взгляд на бога, и Клод был уверен - согласись тот на его предложение, и "Квазимодо" будет служить алхимику так же верно, как и гомункул, хоть Фролло никогда не будет его настоящим хозяином.
Когда они оказались в соборе, Клод хотел было всем предложить отдохнуть и освежиться, ночь была нервной и изматывающей, но шум за стенами здания не дал им такой возможности. Поднявшись вверх, на колокольню, чтобы посмотреть, что же происходит, архидьякон сначала не поверил своим глазам, а потому поспешил уточнить у своих спутников по поводу толпы, собравшейся внизу:
- Они что... собираются штурмовать собор?

[icon]http://s3.uploads.ru/YqCAb.jpg[/icon]
Слова Аида о том, что алхимика стоит отпустить, до сознания Химеры дошли не сразу. Точнее, она слышала, что он что-то говорил, но разжать руку смогла только с помощью Львицы - та просто, продолжая смотреть в её лицо,  по одному разжала пальцы, едва не выбивая кости из суставов - настолько плотно те были сжаты. Всё словно сквозь вату, и до неё начинает доходить, что она действительно слышит хуже - настолько потеряла контроль, что уподобилась гомункулу сильнее нужного, снова став почти глухой. Только голос Аида, настоящий голос, мужской, а не голос его тела, оказывается способным пробиться к её сознанию.

Она зла. Она боится, действительно боится, и потому ярится, чего не было очень и очень давно - и от этого она злится ещё сильнее. Слишком много мужчин вокруг, она сама - почти мужчина, это бесит-бесит-бесит... Бесит собственное бессилие, чтобы она не делала, кажется недостаточным. Потому что Аид - всё ещё в женском теле, а они - все ещё в этой временной петле, и рядом этот проклятый алхимик, от которого почему-то пахнет асфоделями - не так, как от бога, но всё-таки...

Они говорят о чем-то тонком, заумном даже, насмехаясь друг над другом, но явно получая от этого удовольствие. Бог, ставший человеком и иронизирующий над чужой верой, и человек, даже после личной встречи с богом, не ставший в них верить. Неуловимо схожие, не смотря на внешнюю и внутреннюю разницу. Схожи хотя бы тем, что в этим мгновения её хочется их убить. Уничтожить, словно никогда и не существовало, лишь бы не ощущать... это.

Жжет, снова, сильнее прежнего. Так, что она почти ощущает гарь от тлеющей плоти, когда сжимает кулаки, сдерживая себя, и шипение вздернутой пузырями ожогов кожи. Но странно - как бы больно не было, это уничтожает её. Ломает что-то внутри, натягивает до звона золотые цепи - но не разрушает, а словно крошит очередное препятствие к самой себе.

Но это всё равно больно. Горло сводит от подавляемого крика, выводя из глубины звериные повадки. Проницательный алхимик читает их легче, чем псалмы, он знает, она чувствует, что знает, пока каждому взгляду, улыбке и слову, что он знает, что с ней происходит. Больше того, как ученый, может дать точное определение, название на латыни и ещё трёх языках, а так же то, как же с этим справиться. Впрочем, последнее знает и она: сожрать алхимика - и все дела. Да только и без пояснений Козы ясно, что Фролло - из тех язв, что встают поперёк горла у любого, из чистой вредности.

Но убивать нельзя - у алхимика запястье уже обвито двойной, черно-золотой, вязью клятвы. Это походит на петлю артефакта, что подчас сдавливает ей шею наравне с этим странным жаром, но тоньше, хоть последствия нарушения одинаково катастрофичны. Только сейчас они зависят от Клода и Аида, чему она только рада. С неё хватит, хватит вины от чужих смертей. Она не хочет убивать или быть ответственной за чужую смерть. И так, Квазимодо уже мёртв...

Фролло и сам заводит о нём разговор, а Химере только и хватает самообладания на то, чтобы кивнуть ему. Аид тоже отвечает, на что алхимик едва ли не улыбаясь, ехидно тянет:
- Значит, ту каменную кошку вы просто не пожелали спасти? Получается, из нас обоих неважные хозяева. - Грустно усмехается он. - Жаль, что она погибла так бездарно, даже не послужив науке... - Клод снова переводит взгляд на неё, пьяный от опасности, что не грозит ему, пока, но всё ещё проницательный. -И интересно узнать, как бы вы "не позволили" мне вести исследования, находясь в этом теле, но... Пожалуй, отложу до другого раза. Сейчас у нас слишком много дел...

Дел действительно много, и Химера делает всё, лишь бы отвлечься от собственных ощущений. Львица, как и остальные, сейчас удивительно тихая и напряженная, мимолётно замечает, что её ощущения, возможно побочный эффект артефакта, что заставляет их принимать форму гомункула - тот нестабилен, слишком нестабилен, в том числе и в плане эмоций, не говоря уже о том, что разлука с создателем могла основательно разрушить некоторые основные меридианы в его сущности. Проще говоря, будь Квазимодо жив, он мог бы умереть в любой момент.

Оставив Аида и алхимика наверху, разбираться, что делать с толпой, Химера начинает перемещаться по всему собору прыжками. Дел действительно много - нужно запереть каждого из священников в своих кельях, чтобы те не пострадали, закрыть засовами все общедоступные и тайные пути в собор, да покрепче. Получается достаточно быстро, но к концу от замены звонаря едва ли не пар идёт от приложенных усилий.

К его возвращению, ни бог, ни алхимик, не решили, что делать с толпой. Но отпускать Аида вниз Химера не собиралась - их полные злого задорка крики слышала лично даже сквозь дубовые двери.

- Не советую спускаться. По-моему, это очень, очень плохая идея, хотя бы потому, что увидев вторую Эсмеральду, на костре сожгут именно вас. - Нахмурившийся Фролло, перегнувшись через парапет, указал на площадь, где возле одной из карет, вдохновляя толпу на приступ и раздавая указания стояла... Химера затруднялась подобрать верное слово. Стояла? Стоял? СтоялО? В общем, Фэб.

"Сссудя по сссерому сссвечению, всссе, не сссчитая платья, это илюсссия. Хххорошшшая, качшшесственная, но... не для нассс..." - Еле сдерживая смех, подтвердила догадку Змея. Химера кивнула, беззвучно падая на камень коленями, ощущая, как тело содрагается от смеха.

Уже второй мужчина в платье, меньше чем за неделю. Даже для их гибкой психики и много что повидавших глаз, это было слишком!

Желание Аида одержать словесную победу над алхимиком Химере понятно, она тоже с ним борется, но то, какие средства исползует бог, несколько удручает  и волнует чудище, а самого Фролло заставляет только ухмылятся шире, почесывая нагревающийся браслет-клятву. Владыка ещё не привык, ни к телу, ни к тому, что сейчас он на свободе, ему не нужно бороться со всем миром, особенно с тем, кто ищет выгоду даже в собственном поражении, как Клод.

- Значит, Бог Мира Подземного... Интересно. Пресподней не так уж много, значит, и кандидатур меньше... - Бормочет про себя Клод, обегая крышу по периметру, осматриваясь.  Пару раз удалось удачно пнуть лестницы, отправляя их вместе с нападающими вниз. Что касается криков и колоколов, то он согласен - от бродяг так фонит магией очарования, что те даже собственный разум не слышат, но вот с остальным...

- Стой, куда! А ты... бестия мужеподобная! - Появившейся буквально пару секунд после побега бога из другого похода фигуре перевертыша он только и может что махнуть ладонью, одновременно пожимая плечами. Горбун на то кивает, мимоходом сдергивая с пролетавшей горгульи очередного одурманенного, без всякой жалости отправляя того в одиночный полёт. Ему всё больше и больше нравится это существо, в основном - за свою эффективность. И за то, что в отличии от бога, отлично осознавало своё место.

По натию, не раз спасавших его от взрывов, Фролло делает резкий шаг вперёд, одновременно поворачиваясь. Жеан с недовольной миной, уперев ногу в парапет, выдёргивает кинжал из того места, где алхимик был буквально пару мгновений назад, после чего улыбается в лицо призывателя.
- Братец, что ж ты такой вредный! Даже убить себя, как приличный человек, с одного удара не даёшь!
- Сказал бы, что это родственное, но ээладский сатир тебе брат! Особенно сейчас. -   Человеческая личина сползает с беса буквально клоками, лоскутками человеческой кожи, открывая взору отвратительную звериную морду - наполовину свиную, наполовину козлиную, вытянутую бугроватым подобием треугольника из-за рваной бородёнки и проступающих на лбу бугров рогов. Жеан с диким криком снова кинулся на него, поднимая кинжал, и Клоду снова пришлось уворачиваться. Продолжалось это недолго - бес неожиданно взвыл, когда большая рука обхватила его голову, для прочности сжав пальцы, и так же за голову, оторвав копыта от камня пола, отбросила за парапет.

- Слушай, а может, всё-таки ну этого бога и будешь служить мне? - Утерев со лба пот, уточнил он. Оборотень ничего не сказал, лишь снова взрыкнув, показал знакомый всем крестьянам жест защиты от нечисти, служивший так же ругательством. После чего горбун, проследив за полётом очередной горгульи, подошёл к алхимику, на ходу опрокинув пару лестниц, в том числе и ту, по которой забрался бес. Вспрыгнув на парапет, оборотень принял совершенно кошачью голову, вытянув бугристую голову вперёд, подслеповато вглядываясь вниз.

- Амулет. Мы должны его добыть. - Мотнув головой в сторону инкуба, как облаком окруженного чарами, глухо произнес перевёртыш.
- Это несомненно! Только есть одна проблема - он внизу, а мы здесь и... О, дьявол! - Фролло на пару с горбуном скрипнул зубами - из собора на руках выносили Эсмеральду, точнее, бога в её теле, и уже привязывали к столбу в куче хвороста. - Мы - здесь, они -там, и за то время нам вниз не пробиться! Вот же вздорный бог! Понесло его в самое пекло!

Пока алхимик проклинал блудное божество, перепвертыш пару раз перевел взгляд от площади на священника, встал, размял руки, сел, снова пригляделся, будто оценивая... и замер, не отрывая взгляда от лица Фролло. Архидьякон не зря считался одним из умнейших людей Парижа - дошло до него быстро.

- Нет. Нет-нет! Я не согласен! - Но поздно - одним рывком звонарь встал в полный рост, хватая его за ворот рубашки. - НЕЕЕЕТ! - Раскрученный со страшной силой, архидьякон собора Парижской Богоматери полетел с крыши, словно пущенный из катапульты снаряд, так же громко завывая.

И да, он оказался прав - в этот раз умирать было куда больнее!

Проследив за тем, как тело алхимика приземляется почти у самых ног отскочившего инкуба, Химера взрыкнула, ощущая, как натягивается удавка артефакта, не пуская их из собора.

- Спокойно. Мы со Змеёй нащупали, как её временно обезвредить, и Коза нам в этом поможет. Но у тебя будет очень, очень мало времени. Ты должна успеть. Ты успеешь, слышишь? - Химера кивнула, подготавливаясь. - Отлично, тогда... пора!

Это было больно. Действительно больно, но о боли Химера думала в последнюю очередь, отправляя тело с крыши собора рывком в полёт. Они не долетели буквально нескольких метров до земли, когда удалось сделать оборот, выходя из крутого пике в полёт, и тут же совершая очередной вираж - Фролло, успевший воскреснуть, сорвал с опешившего капитана амулет, обжигая ладони о чары, и увидев неподалёку от себя каменную тень, швырнул артефакт в неё, разумно предполагая, что с горгульей договориться потом будет проще, чем с инкубом и его невестой. Цепь оказалась достаточно длинна для того, чтобы каменная кошка просунула в неё голову, надевая на себя. Оставался последний поворот, и Химера со всего размаху столкнулась лбом с столбом, венчающий разгоревщийся костёр. Под общее оханье, тот покосился, а после начал стремительно падать вниз, раскидывая своим весом кипы горящего хвороста. Но Химере было на это всё равно - она замерла, повиснув на шесте головой вниз, и улыбалась удивленному Аиду в лицо, ощущая, как ярче и сильнее всякого пламени разгорается амулет на цепочке.

- Успели...

Её разбудил странно знакомый звук - глуховатый, гулкий, с причудливо-простым ритмом, особенно сильным под щекой. Мерный, приятный своим постоянством. Не сразу, но она поняла, что это звук бьющегося сердца - не её, её никогда не было таким спокойным, но столь же близким и дорогим.

Химера открыла глаза, отвела с лица длинную кудрявую челку (она была в своем исходном людском облике, что радовало всем, кроме отсутствия одежды), и тут же впилась глазами в лицо приходящего в себя Аида. Настоящего Аида, мужчины, а не... Всё ещё не веря, она коснулась ладонью его щеки, ощущая как кончики пальцев покалывает щетина, а глаза - подступающие слёзы. Не сдерживаясь, уткнулась лицом в его грудь, вцепилась руками в ворот костюма, невнятно бормоча " Живой... живой...".

В себя её привёл смешок и знакомый по иронии голос:

- А в этом облике ты нравишься мне больше... - Химера повернулась, готовясь напасть и увидела перед собой Фролло - в современной, конца тридцатых годов девятнадцатого века, одежде и с коротко стриженным, но темными густыми волосами. Словно читая её мысли - хотя, чем алхимик не шутит - за столько веков от их после их встречи, тот мог научится и не такому! - он провел ладонью по прическе, скалясь.

- Да-да, я тоже рад тебя видеть... Кошка. Можешь встать? Хотя, нет, постой, нужно тебя хоть чем-нибудь накрыть... Надеюсь, ваша божественность не возражает потерпеть столь приятную ношу, пока я не найду, чем накрыть мадмуазель? - Улыбаясь ещё шире и ехиднее, уточнил алхимик у Аида, на котором Химера всё это время лежала.

Ни на миг не постаревший (а с волосами - и вовсе молодой!) алхимик за века не потерял своего словесного яда, словно специально копил его для бога!