Кусала губы половину утра, вот и мягкие. Да и после соленой воды немудрено им было жестковатыми стать. Хотя, как будто Хиори думает об этом, чувствуя на себе взгляд Синдзи. Ну, вот что ты так смотришь, а? И тапочку взять хочется. Чтоб не видел её такой. Вообще сейчас кажется, что она куда более обнаженная, чем вчера. Потому что вот чувства напоказ. Потому что он все видит. И так видел, не даром чокнутой и бешеной зовет, но сейчас видит больше. Пока не рассмотрел ощетинившегося ребенка под пеплом, свернул куда-то не туда и нашел девчонку. Которая, как и все хотела влюбиться когда-то.

И вот же.

Она снова поддается и чувствуя горячие его ладони поворачивает голову, продолжая смущаться и кусать изнутри щеку легонько. В этот раз не было уже паузы, Хиори тут уже сразу ответила на поцелуй, сначала задевая его ладони, а затем касаясь предплечий. Все это ново для неё. Такого не было ещё, никогда не было, а от того внутри на пепле сгоревшего нутра будто бы прорастает что-то новое и сильное. Ничто не будет как раньше, это все изменит их. Но Синдзи же.

«Как это вообще могло произойти?» - пролетает в голове, когда Саругаки ловит счастливый взгляд Хирако, а сама смущённо улыбается и хмурится, жмурится, когда он целует её между бровей, чтобы затем почти сразу прижать к себе. Она смущенная, очень-очень, но не может сдержать ни улыбки, ни тихого писка ему в грудь, когда обнимает. Вот так вчера должно было быть, никак иначе.

Не думала и не гадала, да все само как-то получилось. «Как-то вот так вот», - думается на манер Синдзи и Хиори впервые испытывает неподдельную и чистую радость. Смущается, конечно же, и другим не покажет всего. Дело не в том, что она смущается Хирако – глупость же. Себя. С этим можно долго и нудно разбираться, а Хиори только прижимается к нему такому теплому и тощему, но который все равно больше её. И сердце колотится до одури быстро, так что воздуха не хватает будто бы.

Дурацкие хвостики, хоты бы дома их нет смысла завязывать, пока им некуда уходить. Она безумно рада, действительно рада, даже поджимает пальцы на ногах, и чуть повернув голову, уткнувшись носом в его грудь опять тихонько запищав. Нет, орать на него она будет потом, не сейчас и не сегодня, если только к ним сюда никто не придет. Да кто стал бы? Остальные переживают из-за случившегося, а Хиори отказывается. Она ж и т ь хочет. Не существовать, а жить. И охренительно важной частью в этой жизни был и есть Синдзи. Патлатый, мать его.

«Если кому-то расскажешь», - думает она, - «я тебя убью».

«Да будто мне поверят!», - ответом отзывается вчерашнее.

Кубикири Орочи раскачивающийся маятником влево-вправо давит настолько широкую лыбу, что даже его темно-жёлтые, цвета осенней листвы глаза прищурились.

Там война, там люди погибают, а она счастлива и даже готова из генсея открытку Айзену отправить, мол, «мы живы и у нас не так плохо, как тебе бы хотелось». Ну, да хрен с ним, с этим Айзеном, лучше она покрепче обнимет Синдзи, прерывисто вдохнет, слушая, как гулко и сильно бьется его сердце.