[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]В Центральной Библиотеке Общества Душ тихо, прохладно, и хочется спать. И зевки имеют поистине оглушительное эхо, - в очередной раз прикрывав рот рукавом, и поморгав в широкую гладь монитора слезящимися глазами, Кьёраку снова коснулся клавишей, что отозвались негромким звуком, и загорелись под пальцами иероглифами.
Поиски никуда не приводили – пока что. Научно-Техническое Бюро беспокоить не хотелось – у Куротсучи-сана и его очаровательной помощницы, наверняка, еще хватает дел и забот, после дел в Уэко Мундо… да и сомневался Кьёраку, что информация, ему необходимая, может найтись у Маюри. В конце концов, это ведь всего лишь духовная сила… небольшая духовная сила, достаточная для того, чтобы видеть и чувствовать духов. Мелочь, и, увы, неприятно.
Образцов реяцу недавно встреченной в генсее прелестной гайдзинки у него было достаточно для сравнения. И ведь помимо очевидной привлекательности, было в ней что-то еще. Загадочность? Красота? О, можно было долго перечислять…
- Капитан? – о, Нанао-тян здесь уже. Впрочем, сомневаться не приходилось, своего капитана она отыскала небось сразу же, как рядовые доложили ей, где он. Как же – Кьёраку-тайчо чем-то занят в Центральной Библиотеке, - вот же смех. Но зато порадует ее, - очки племянницы слегка блеснули в свете монитора.
- И давно ты стоишь тут, Нанао-тян? – улыбнулся Кьёраку ей.
- Вы знаете, что около четверти часа, - голос Нанао-тян слегка затвердел. – Могу я узнать, чем вы заняты, Кьёраку-тайчо? – и как она ухитрилась вставить в эту почти угрозу одновременно и предложение помощи?
- А, это, - Кьёраку откинулся на спинку скрипнувшего кресла. Неудобное… - Это просто анализ одной занятной духовной силы, которая встретилась мне… во время последнего путешествия в генсей, - при упоминании «путешествия» Нанао-тян чуть сердито сдвинула брови. Но с собой она справилась быстро.
- Враг? – и нагнулась к монитору, тогда как Кьёраку смог любоваться изгибом ее груди под шикахушо.
- Нет, нет, сама же видишь, - если Нанао-тян и была разочарованной, то скрыть это ей удалось. А вот озабоченность тем, что ее капитан заинтересовался духовной силой обыкновенной души… наводило на подозрения, да, Нанао-тян?
- Она совершенно обычная, кроме…
- Да, именно. Метки, - некоторые маркеры в духовном фоне реяцу Инары-тян были уникальными. Не встречавшимися ни разу за все время существования Общества Душ… или же, по меньшей мере, Центральной Духовной Библиотеки.
Идти к Куротсучи не хотелось по-прежнему.
Что-то это напоминало самому Кьёраку, но делиться своими подозрениями с Нанао-тян он также не спешил. Подождем? – подождем.
- Вы собираетесь оставить эту информацию здесь, капитан?
- Не-ет, - палец повел над загоревшимися клавишами, стирая все. – Желающие что-то узнать – узнают, попытавшись восстановить данные. Не будем лишать их развлечения, - усмехнулся он синеватому полумраку библиотеки, с удовольствием поднимаясь. – А я предпочту узнать все напрямую, из первых, как говорится, рук, - пошевелив плечами, и поправив шляпу, Кьёраку направился к выходу. Лейтенант следовала за ним.
- Капитан, - в цветастое кимоно прилетело вполне ожидаемо. – Вы снова отправляетесь в мир живых?
- Прикрой меня перед Яма-джи, ладно, милая? – усмехнулся Кьёраку через плечо. – В генсее для меня назревают слишком интересные дела.

Близ старинных кварталов Киото и дышалось легче – там, где не было раскаленного за день асфальта, смога, ядовитого дыхания автомобилей. К этому привыкнуть невозможно даже в гигае, - мелкие белые лепестки осыпаются на плечо, но Кьёраку их не смахивает. Цветут каштаны, осыпаются  на струящемся теплом ветру, что развевает легкие юбки проходящих мимо девиц, играет с их волосами. Достаточно ветрено сегодня вечером, но тепло.
- Прошу, господин, - цветочница улыбается ему из тонких морщинок, окружающих добрые глаза. Славная леди. И букеты у неё превосходные, - один, из белых гардений и ирисов, остается у нее, другой же – с анемонами и нарциссами, Кьёраку уносит с собой.
До темноты еще далеко, и город заполняют суета и светлые сумерки. Идти ему приходится недалеко, да и с помощью духовной силы можно сделать себя почти незаметным для живых людей. Шинигами важно и это, - вскоре духовного чувства касается присутствие реяцу. Тонкое и отчетливое, словно нить – по ней Кьёраку и следует, и мог бы сделать это даже с закрытыми глазами. До того самого ничем не примечательного дома.
- Доброго вечера, - опершись о дверной косяк, он приподнимает свободной рукой шляпу, глядя на Инару-тян. Надо же, даже забыл, что без туфель на каблуках она настолько миниатюрна, - лицо без косметики, сладко пахнущие влажные волосы, и большие глаза, глядящие с ожиданием и радушием. - Но для меня, без твоего очарования, он был бы пуст и безрадостен, - теплая ладошка тоже пахнет сладковато, и, кажется, чуть вздрагивает под поцелуем.
До чего приятно сознавать, что тебя ожидали. И что букет, кажется, все же кстати. А уж как приятно лицезреть стройные обнаженные ноги, выглядывающие из-под пол длинного мягкого халата – о, это, поистине, весьма воодушевляющее начало.
- У тебя их немало, не так ли, Инара-тян? – защита квартирки еще не износилась, но уже слабеет, это Кьёраку не видит – чувствует, внутрь проходя. – Как ты себя чувствуешь? Все ли в порядке? – о, вот и знакомый диван, старый друг. – Никто не беспокоил? – видно, что немало вопросов и у него самого. Слегка ослабив шелковый платок на шее, Кьёраку удобно располагается на диване, положив на спинку локти. С чего бы начать? – пока что он просто любуется, то ли выжидая, то ли просто никуда не торопясь.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-08-29 22:58:40)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Как же все удачно складывается, право. И даже не пришлось извиняться за вторжение.
Ускользнувшую переодеться Инару-тян Кьёраку проводил улыбкой. Приятно, приятно сознавать, что тебя здесь ждали. И впустили, словно старого знакомого, словно дорогого гостя, как если бы не только ради того, чтобы получить ответы на свои вопросы, или поблагодарит за цветы, - он слегка поскреб заросшую щетиной щеку. В этом вот случае списывать все на гайдзинскую открытость Кьёраку, определенно, не стал бы.
Шляпу он положил на тот самый низенький столик, и блаженно прикрыл глаза, чуть запрокинув голову – прислушиваясь. К шорохам за тонкой стенкой, почти жалея, что не видит сейчас Инару-тян – что скрывалось под халатом, а еще раньше – под платьем, рассмотрел бы с удовольствием. Но почти слыша ее чуть затаенное дыхание, взволнованное. «Рада мне», - и словно теплом что-то касается шеи и затылка. «Охана?» - та молчит, демонстративно отвернувшись. Сейчас она дальше, чем обычно – сила Кьёраку запечатана больше, чем наполовину, поэтому Катен Кьёкоцу не любит генсей. И гигай также не очень-то способствует беседам с занпакто.
Дрогнув веками, Кьёраку уставился на букет посередине столика. Инара-тян убирала цветы второпях, и им явно было тесновато в вазе. Он подался вперед, разглядывая их. Темно-синие ирисы, с фиолетовым и желтым внутри, уже слегка поблекли, но стрелки их листьев оставались тугими и свежими. Гребешки желто-оранжевой стрелиции напоминали вскинутые крылья маленькой сердитой птички с темно-голубым клювом и грудкой. Подбор цветов – и цвета – вышел удачным, пускай Кьёраку и не занимался этим лично.
Звук негромких шагов заставил его выпрямиться, и податься затем на диване чуть в сторону, давая Инаре-тян сесть – вроде как давая, но, на самом деле, соблюдая безопасную для нее дистанцию. Даже самых прелестных и доверчивых птичек стоит ловить с осторожностью, дабы не спугнуть. А взгляд, скользящий по обнаженным длинным ногам, по свободной рубашке с интригующе расстегнутой верхней пуговицей – это всего лишь взгляд любующегося мужчины.
Угол дивана удобно принял в себя его спину, подлокотник подставился под локоть. Короткая пауза, что предварила вопрос Инары-тян, показалась Кьёраку донельзя уместной – вроде как глубокий, правильный вдох перед началом танца.
- О, ты так утомилась в тот вечер, Инара-тян, - он слегка покачал головой, шевельнув бровями – дескать, печально, но факт, - что немудрено, что ты ничего не помнишь. И уснула ты внезапно, но это можно понять. Немало выпало на твою долю в тот вечер. Рад слышать, что кое-какие принятые мной меры все же принесли пользу, - Кьёраку обвел глазами потолок. – Я поставил здесь несколько печатей, не пропускающих духов. Но мера это, к сожалению, временная, и они уже понемногу истончаются, -  он вдруг поймал себя на том, что рассказывает Инаре-тян вещи, о которых ей знать-то в общем, и не следовало бы – ибо если меньше знает, то поистине, крепче будет спать. Но что-то было в ней такое – в этом движении плеч под тонким цветастым шелком, в мягко приоткрытых губах, в глубоком взгляде… располагающее.
Ей хотелось рассказывать. А то, как она взмахивала ресницами, и как на щеке загоралась ямочка, заставило бы припасть к этим прекрасным ногам любого мужчину.
- Хорошо, что с Саяко-тян все в порядке. Надо было и ей послать цветов в больницу, да, что-то я не сообразил раньше, - выглядывающие из ленты, которой перехватывал волосы, две тонкие заколки слегка затрепетали под тронувшим их мизинцем, дрогнули цветочками. – К сожалению, был немного занят… поможешь мне потом с этим, Инара-тян? – цветы можно выбрать вместе. Наверняка она хорошо в них разбирается, и знает, что может понравиться Саяко-тян.
- И, да. Как обещал, - из внутреннего кармана пиджака блеснул темно-малиновый кусочек шелка, теплый, нагретый телом. Маленький плоский мешочек амулета-омамори имел с одной стороны иероглиф «восемь», с другой же – стилизованное изображение той самой стрелиции.
- Это сделает твою духовную силу незаметной для Пустых, в первую очередь. Также и для призраков, они обычно не тянутся к тем, кто не может их видеть, - взяв Инару-тян за руку, он вложил амулет ей в ладонь. – Погоди немного. Его надо настроить. Закрой глаза, - не отпуская маленькую ладонь, Кьёраку накрыл ее своей второй. Духовная сила Инары сейчас горела ровно, как свеча в безветрие. Он потянулся к ней собственной реяцу, вновь отстранённо ощущая иной оттенок ее ауры – но концентрируя ее отпечаток на омамори.
- Вот и все, - руку сверху Кьёраку все-таки убрал, но для процедуры ему пришлось податься ближе, и сейчас он сидел так, что почти касался коленом изящной обнаженной коленки Инары-тян. – Этот амулет, к сожалению, не в силах дать тебе возможность не видеть духов, но они тебя точно не будут замечать. Кроме меня, - и подмигнул ей весело, все же выпуская ладонь, и давая рассмотреть омамори.
- И вижу, ты действительно в порядке. Меня очень радует это, - серьезно добавил Кьёраку. – Немногие люди способны столь спокойно принимать подобное, я понимаю. Хотя в мире живых никогда и не обитал - подолгу, имею в виду.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-08-30 09:40:03)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]- Означает, - Кьёраку подался еще ближе, словно за движением изящного плечика. На интонации, и обворожительную улыбку его сердце и тело отозвались быстрее разума, каковой, впрочем, в таких делах он никогда не слушал. Усмехнувшись, и пряча проблеск желания под полуприкрытыми веками, он все же придвинулся ближе, и снова взял ладонь Инары-тян, все еще держащую омамори, в свою.
- «Райская птица» - это символ моего отряда, - и, по мнению хачибантай-тайчо, прекрасно ему подходило. – А восемь – его номер. Видишь ли, все шинигами служат в организации, именуемой Готэй-13. Их всего тринадцать, отрядов, и я – капитан восьмого из них, - приложив к виску два пальца, Кьёраку снова подмигнул Инаре-тян. – Честь имею. Амулет будет охранять тебя, пока ты носишь его с собой. Также… если на тебя наткнется кто-то из шинигами, достаточно будет показать им его, и тебя с поклонами оставят в покое, - иначе память сотрут, а этого Кьёраку теперь уже совершенно не хотелось бы. - И позаботятся о твоей безопасности, буде такая нужда.
Ладонь легла Инаре-тян теперь уже на плечи – ну, нервничать незачем. Чувствовалось, что все эмоции она умело прячет, но вот, стоило начать вспоминать, или даже задумываться о том, что встречаться с призраками, а то и кем похуже, для нее неизбежно, как заволновалась. Даже ее «воспитание», которое упомянула при первой личной беседе, не справляется, да? – Кьёраку мягко сложил пальцы Инары-тян над омамори, чувствуя ее тепло, и слыша дыхание.
- Тише, тише. У тебя превосходно получается, клянусь шляпой, - взгляд быстро перескочил на ту, лежащую на столике, и вслед за ним выскочил короткий смешок. – Обычно люди мотают головами, и говорят, мол, такого не может быть, это сон, вас не существует… порой это даже обидно. И потому – да, если это не специальная командировка, то длительное пребывание в мире живых, вообще-то, не очень одобряется. Но, поскольку я капитан, - Кьёраку откинулся на спинку дивана, почти увлекая Инару-тян за собой, - то и со своими командировками разбираюсь сам.
И Нанао-тян, как бы ни вздыхала и не сетовала, всегда прикроет своего непутевого дядюшку, потому что знает – спорить с ним бесполезно. Не мытьем, так катаньем найдет способ уйти на «прогулку», как он называет не только вылазки в генсей, но и многое другое.
- Не стоит меня благодарить, Инара-тян, - ее взгляд почти что обжигает – но ласково. Так могло бы припекать летнее солнце. – Ведь, увы, отчасти это произошло из-за меня. Отчасти поэтому шинигами с уровнем духовной силы, подобны моему, не должны покидать Общество Душ так часто… как это делаю я. Это вызывает нарушение общего духовного фона, и может пробудить спящую духовную силу людей.
Обычно в таких случаях поступали проще. Если кто-то оказывался задет, подобно Инаре-тян, активацией духовной силы, и затем приобретал неприятные… гм, симптомы, но специальный взвод йонбантая в таких случая работал крайне оперативно. Человеку запечатывали духовную силу, и стирали память – пять минут, и дело в шляпе.
- Потому я рад тебе помочь, и, более того, обязан это сделать, - продолжая улыбаться, Кьёраку слегка поклонился, поднося ручку Инары-тян к губам. – И чай – это было бы превосходно.
Выпускать ее не хочется. Очень уж тепло рядом, несмотря на тепло и за окном, и в квартирке. Очень европейская, надо сказать. Под стать ей, да? – коротенькие шорты только подчеркивают изящество стройных бедер и округлых ягодиц, и улыбка на физиономии Кьёраку ненадолго застыла – да-а, определенно.
Повезло.
Как и с отменно заваренным чаем. Он даже и предположить не мог, что кто-то из гайдзинов способен делать его таким – терпким, но в меру, крепким – но на грани, и правильно горячим. Пиджак Кьёраку уже сбросил, повесив его рядом, на спинку дивана – привычно, словно сотню раз до этого так делал. Поневоле вспомнилось, как давеча они здесь распивали кофе, - он взглянул на Инару-тян, чуть салютуя ей чашкой.
- Прекрасный чай, Инара-тян. Даже в лучших чайных домах Сейрейтея такого не подадут. Где ты научилась такому? Не поверю, что в мидзу-сёбай. Там славно, но такому, - глазами так и провел по ней, с кончиков пальцев ножек и до самого лица, - там точно не научат.
«Не их полета ты птичка - много, много выше».
Почти что вопрос «откуда ты на самом деле?» Но спешить Кьёраку некуда. И незачем.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-08-31 00:49:11)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Омамори, к сожалению, не сумеет дать абсолютной защиты. Духовная сила – вещь весьма непредсказуемая; к тому же, из-за каких-то переживаний, или чего-то подобного она может возрасти. Но Инаре-тян сейчас бы усвоить и осознать уже услышанное – так, чтобы потом с новой информацией примириться стало бы проще. «Увы, прежней твоя жизнь теперь вряд ли останется», - не сказал бы, что ему впервые доводится помогать очаровательной женщине подобным образом. Но это – не тот опыт, которого возможно нахвататься, и посему лучше обратиться к неспешной импровизации.
Глоток чая – и становится тепло, как если бы выпил лучшего саке. Поистине, из рук Инары-тян и вода покажется пламенем, - тихий вечер в отдаленном квартале Киото стелется над городом, светлый и долгий, крадется сумерками. И в их пока еще прозрачных, мягких шагах кажется, что глаза сидящей рядом женщины блестят еще глубже, и загадочней. Вечер словно шепчет обоим – оставьте эти истории на потом. О своем прошлом лучше всего рассказывать, когда свершится настоящее – к примеру, лежа в одной постели, мысли о которой не покидают голову Кьёраку с мгновения, как он увидел эти идеальные обнаженные ноги. И эти коленки, так сейчас его задевающие, которые словно созданы для того, чтобы оседлать кого-нибудь. Его – Сюнсуя, например, - в приоткрытом вырезе рубашки Инары-тян соблазнительно вздрагивает тенями, и приходится почти заставить себя сосредоточиться на том, что она говорит.
- О, удивить меня сложно. Ведь я сам по себе – самая странная история. Для таких, как ты, Инара-тян. В меня тоже может быть «трудно поверить», - вполголоса отвечает Кьёраку, чувствуя легкое прикосновение ее ладони, и прихватывая ее большим пальцем ненадолго – затем отпуская. И ведь сидят теперь все ближе и ближе друг к другу. Почти как приснопамятном мидзу-сёбай. Но здесь, в отличие от заведения… другие правила. Правила Инары-тян, - рука мягко ложится на ее спину, восхитительно гибкую и невероятно напряженную сейчас, и мягко проводит сверху вниз, соскользнув затем на талию, и перемещаясь чуть ближе к этому обнаженному, чуть поблескивающему колену.
- Мне очень интересно, на самом деле, - в сумерках так и хочется понизить голос, и тот делается глубже. – Но не спеши никуда, - взгляд остается ласковым, но внимательным. – Потому что я тоже думаю, что твоя история может показаться необычной, - чашка негромко брякает донцем о столик.
«Что же, вечер… я поторопился?» - тот молчит, занятый делом – шумом каштанов, и легким теплым ветром, что залетает в приоткрытое окно, мягким сквозняком касается отчего-то погорячевшего лба.
Да и в целом жарко становится, - Кьёраку еще слегка расслабляет узел шейного платка, а затем и вовсе снимает его. Пестрая шелковая лента соскальзывает из руки рядом, небрежно, снятой змеиной кожей. Забытая.
- В мире не бывает одинаковых душ. Не может быть, соответственно, и двух одинаковых духовных сил, но зато с уверенностью можно сказать, что в большинстве своем все души имеют определённый набор… признаков, что ли. Я шинигами – я в этом разбираюсь, - усмехается он, убирая назад прядь, которую обычно всегда оставлял надо лбом. Сквознячку вздумалось поиграть с ней. – Видишь эту «райскую птичку»? – он подается вперед, и чуть разворачивает к Инаре-тян цветок стрелиции. – Кажется, что все ее лепестки примерно одних цветов. Но если приглядеться, то здесь, - ближе к «клювику», - ее оранжевый делается ярче. Для цветка это правильно, но когда аура одной из душ отличается от других таким вот неуловимым оттенком – тогда мне становится это интересно. И я устраиваю себе командировки, - откидывается обратно, не отрывая взгляда от Инары-тян.
- Твой духовный фон отличается от любых других, прежде мной виденных, - не всех, на самом деле – прежде ему уже доводилось наблюдать еще одно различие, но об этом пока стоит умолчать. – Так что я поверю в любую, даже самую странную историю, - под ободряющее пожатие руки, которую теперь уже Кьёраку не отпускает.

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Привлекательной женщине, поистине, к лицу всё – от смущения и неуверенности, до этой легкой улыбки уголками губ, словно порхание крыльев мотылька. И опущенные долу ресницы, которые распахиваются навстречу, и выражение в глубоких, точно темные озерца, глазах – «я знаю, что в это трудно поверить, но все же…»
«Все же», - большим пальцем Кьёраку продолжает поглаживать кисть руки Инары-тян, ощущая, как грудь наполняет теплом удовлетворения. Не подвело его предчувствие. Еще тогда, в мидзу-сёбай, и на ее слова он отвечает вполне спокойным наклоном головы, чуть улыбаясь чему-то своему.
«Да, мы неспроста встретились», - каких только чудес ему, шинигами с тысячелетней жизнью, не доводилось встречать. И удивляться тому, что Инара-тян явилась сюда с другой, как она говорит, планеты… стоит ли?
Далекое порой так близко, что стоит лишь руку протянуть. А он вон, и вовсе за руку это далекое сейчас держит, и оно не отстраняется, вопреки всему. Это уже тоже привет из будущего? – если так, то это восхитительное пренебрежение правилами приличия одному шинигами исключительно по нраву.
Если немного опустить глаза, то видно, как на стройной шее колотится жилка. И запах ее волос окутывает, точно влажное цветочное облако, - взгляд Кьёраку чуть темнеет, становясь серьезней. Но улыбка никуда не уходит, спокойная и понимающая. И на вопрос Инары-тян про странную историю он только качает головой, большим пальцем лежащей на спинке дивана руки мягко коснувшись ее виска.
- Не страннее любой другой, - приходится выпустить ее ладонь. Потянувшись назад, Кьёраку извлекает из кармана пиджака мобильный телефон. Удобная штучка, не так давно появившаяся…в этой версии генсея?
- Инара-тян, а я – бог смерти, отправляющий души умерших на небеса. Кажется, мы в расчете, - но ее внимание, под отблеск желто-оранжевых лепестков стрелиции в ее глазах, он обращает на телефон. – Простая игрушка, правда? – тот ложится на столик, а Кьёраку снова берет руку Инары. – Позволь же объяснить, к чему это все. Когда-то очень давно… даже такой, как я, мог зваться подростком. Я не покидал Общества Душ, и слышать не хотел о том, чтобы становиться шинигами. В отличие от многих прочих душ, я… никогда не рождался в мире живых. И не умирал, как следствие. Да, там, - глаза к потолку, на мгновение, - души могут появляться на свет от союза двух других душ. Как у живых людей, - небольшая пауза – пусть осознает.
- Мне было… около сотни лет, что ли, когда я повстречал дух одной очаровательной девочки. При всем своем очаровании, с ней у нас возникли проблемы. Если вкратце, то все души должны быть отправлены в Общество Душ шинигами. Но иногда некоторые могут пройти меж мирами без знака консо – погребения, - указательный палец коротко касается середины лба Инары-тян. – Такой и оказалась эта девочка. Мы зовем их рёка – «странники». Так вот… к чему я веду. Ты сказала про это летоисчисление, но у той девочки оказалась похожая на эту вещица, - кивок на лежащий на столике телефон. – Теперь понимаешь, о чем я? С тех пор миновало больше тысячи лет, а у этих штуковин всего-то увеличился экран. И еще тогда я понял, что ее духовный фон отличается от привычного мне – и, вот результат. Я встретил тебя, и не ошибся.
Следить за происходящим в мире людей шинигами незачем, если оно не касается  их существования. И сколько таких вот миров своими гранями касаются Общества Душ? – а сколько чего-то, с Обществом Душ схожего, может существовать еще? Никакой ками-сама не даст ответа.
- Потому даже если бы у тебя была машина времени в гардеробе, я не стал бы удивляться, - вечер становится все гуще, отблески закатного неба нет-нет, да скользнуть где-то под потолком. тишина нарушается лишь приглушенным шумом города снаружи, да звуком дыхания двоих. «Не зажигай света, Инара-тян», - так и хочется попросить.
У сумерек есть своя собственная сила, способная стирать границы и различия, - пальцы перехватывают ее ладонь мягче, но плотнее. Зачем Инаре-тян думать о том, что она здесь «застряла» не по собственной воле, а сидящий близко – очень приятно для себя близко, мужчина, на самом деле, дух?
- Мне бы хотелось послушать еще о том, что ты называешь «будущим», - улыбается Кьёраку. – Только скажи – здесь, или тебе хотелось бы провести время где-нибудь еще? Мне нравится Киото, и я знаю пару интересных местечек в нем… где нам никто не помешает побеседовать. А еще там подают превосходное саке, а какая кухня, м-м, - «не время думать о том, что было, или что будет. Можно насладиться тем, что здесь и сейчас».
А в ресторанах и прочих заведениях Киото Кьёраку действительно разбирался. Ему всегда нравилась эта точка реальности – с неугасающим духом старины, с неторопливым ее течением наравне с миром скоростных поездов, мобильных телефонов, и не исключено, что машин времени. Задумываться же о том, почему он сам, и многое в его мире отчего-то соответствует определенной эпохе именно этой страны, Японии, он не собирался. Мироздание устроено так, чтобы ломать и выкручивать мозги даже тем, кого называют гениями, а к просветлению Кьёраку не стремился.
Ему и без того превосходно живется уже дольше тысячи лет.

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Надо же, как ему везет. Еще и выходной у Инары-тян – впрочем, судя по тому, что пока что она никуда не спешила, вывод напрашивался очевидный. И, если она не тревожится насчет завтра – то, вероятно, Кьёраку и здесь удачно сыграл в кингё-сукуй. Все золотые рыбки нынче его – вернее, одна.
Рука Инары-тян выскальзывает из его, и он спокойно наклоняет голову – да, дескать. Все, что пожелаешь. И подожду, пока ты приведешь себя в порядок. И даже не заскучаю, - хотя нет, это вот вряд ли. Без ее общества, и тепла тела рядом становится ужасно одиноко.
«Компаньонка», да?» - как только дверь ванной комнаты закрылась за Инарой-тян, Кьёраку поднялся с дивана. Светились в сумерках белым анемоны и нарциссы, и горела рыжим пламенем оставленная на диване стрелиция. Он возвратил ее в букет, задев мимолетно погрустневшую головку ириса, и встал у окна, полотно которого отразило его наполовину. Смутно, но достаточно для того, чтобы повязать обратно галстук, - пропуская концы шелка между пальцев, и поправляя воротник рубашки, Кьёраку неторопливо размышлял обо всем услышанном от Инары-тян. Будущее, да? – смещения на временных линиях не были в новинку в Обществе Душ. Достаточно вспомнить Дангай.
Предвкушение тайны сменилось спокойствием – секрет ее происхождения раскрыт, на что-то похожее он и рассчитывал… и что же, это все? Или будут еще интересные истории? – отражение шевельнуло бровями и усмехнулось, дескать, это ты сейчас серьезно подумал?
«О, более чем серьезно», - на мягкой обивке дивана еще остался отпечаток изящного бедра. И менее всего сейчас Кьёраку занимал вопрос происхождения Инары-тян, или же хоть чем-то беспокоил. Она оставалась женщиной – чертовски привлекательной, а он и сейчас, и две, и пять, и более сотен лет назад оставался мужчиной. Иными словами, как и задумывало мироздание. И это все, что имело значение – Инаре-тян радостно от того, что она сумела хоть кому-то рассказать свою историю, а Кьёраку не составило ни малейшего труда выслушать ее, и понять.
Теперь можно перейти к следующей части, не менее приятной. Постепенно изучать ее, смаковать, словно правильное саке высшего сорта. «Компаньонка», - вновь шевельнулось в голове услышанное. «Кто такая, интересно?» - «составляющая компанию?»
С галстуком было покончено, и результатом Кьёраку оказался вполне доволен. Оставалось еще кое-что, на сей раз, связанное не с его внешним видом. Печати защиты стоило подновить, - вокруг указательного пальца засветилась тонкая золотистая аура, будто последними лучами заката. А небо за окном почти потемнело, когда, закончив с печатями, он набрал несколько символов на панели телефона. На том конце ответили сразу же.
- Кьёраку-доно? – голос женщины был приятным, грудным, с обволакивающей хрипотцой. – Доброго вечера. Чем могу служить? – самообладание на высоте – никакого удивления тому, что звонок от загадочного «Кьёраку-доно» поступил так скоро.
Обычно он все же реже навещал генсей.

Слух уловил рокот подъехавшего автомобиля немногим позже, чем стих шум фена в ванной. В отличие от многих – действительно, многих обитателей Общества Душ, Кьёраку порой знал о генсее неприлично много.
У него было немало времени, чтобы все изучить, притом он не сомневался, что порой мог попадать в различные версии того же самого Киото. Но что-то, поистине, остается неизменным – легкий румянец на щеках женщины, к примеру, сознающей, что она прекрасна.
А она была прекрасна, - набрасывая на плечи пиджак, Сюнсуй шагнул к Инаре-тян. О, он все успел рассмотреть, но сверху соблазнительный вырез, острием треугольника уходящий меж грудей, был виден еще лучше. Да-а, если от него потребуют отчет об этой «командировке», то это окажется веселым испытанием, - улыбаясь, он слегка пожал плечами.
- Кто знает? Могу сказать, что я уже продолжил исследования, и они меня восхищают. Ты изумительно выглядишь, Инара-тян, - и без некого жеманства, неизбежно свойственного обитательницам мидзу-сёбай, без еле заметно сквозящей настороженности. Сейчас Инара-тян явно чувствовала себя свободно, и это воодушевляло. – Нет, недалеко.
Автомобиль, сверкающий лакированной чернотой, ожидал их внизу. Можно было не сомневаться, что соседи Инары-тян станут обсуждать подобный случай, как и его самого, шествующего под руку с ней. Шофер – безукоризненный молодой человек в отличном костюме, с вежливым поклоном распахнул перед ними дверь.
- Доброго вечера, - широкое и удобное заднее сиденье было отгорожено от переднего панелью из затененного стекла. И места было достаточно, даже для длинноногого Кьёраку – вначале он помог сесть своей спутнице, затем сел сам. Ладонь скользнула по руке, снова, прежде чем мягким движением накрыть подбородок Инары-тян. Теплое дыхание коснулось большого пальца, которым он почти коснулся уголка чуть полуоткрытых губ, прежде чем поцеловать – недолго, но уверенно, чувствуя, как совсем рядом бьется ее сердце.
У нее еще будет возможность подкрасить губы, - чуть усмехнувшись, он отстранился. Через плечо обернувшись, назвал бесстрастно ожидающему шоферу адрес ресторана, и автомобиль заурчал мотором, трогаясь с места.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-09-02 05:54:15)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Темные стены, светлые столы, блеск хрусталя и приглушенное пение фортепиано. Местечко, куда кого попало и просто так не пропустят – но не Кьёраку-доно, - он приподнимает шляпу в ответ на приветствие безукоризненного метрдотеля, идя под руку со своей спутницей. Восхищенные взгляды? – о, и все – Инаре-тян. Ему, впрочем, тоже перепало немного, - проходя мимо других столиков, он отдает должное и другим обнаженным плечам и рассыпавшимся волосам. Но затем все же накрывает ладонью то плечо, что ближе, и убирает с него волосы – и переглядывается с Инарой-тян понимающе и почти весело.
О, ей тоже это нравится. А судя по негромкой реплике, подобная обстановка – более чем привычна. Шевельнувшаяся под рукой Кьёраку талия – непринужденно и изящно, блеснувшие глаза – Инара-тян здесь… как в родной стихии?
Впрочем, она и на диване в своей маленькой квартирке смотрелась так же. Очаровательно, - он помогает ей сесть, отодвигая стул, и садится сам.
Заведение убрано в европейском стиле, но кухня представлена разнообразная, от традиционной, до экзотической. Место, где им отвели столик – Кьёраку здесь положился на ту любезную женщину с приятным голосом – находилось не на виду, а общий звуковой фон ресторана позволял беседовать, не боясь оказаться услышанными.
Даже если кто и услышит, и это повлечет за собой какие-то последствия, то на сей раз Кьёраку не забыл прихватить заменитель памяти.
С Инарой-тян они сидят близко – так, чтобы при желании соприкоснуться коленями, а то и бедрами. Почти как в салоне автомобиля, - вспоминая ее довольную улыбку, и взгляд этакой смиренницы, устремленный за окно, он снова улыбается, и все же придвигается ближе – как-никак, надо помочь с меню. Пусть оно и снабжено, в дополнение к иероглифам, пояснениями на английском, но оставить даму в беде? – недопустимо.
- Саке, - благодушно улыбается он официанту – прыткому молодому человеку, с самым вежливым выражением на лице. Ладно-ладно, парень, допустим, я не вижу, как ты смотришь на эту восхитительную линию шеи, и родинку сбоку. А ведь ты и действительно не смотришь – уже, поймав понимающий взгляд спутника невероятной красоты гайдзинки.
- И к саке чего-нибудь, - парнишка утвердительно наклоняет голову, соображая быстрее, чем Кьёраку успевает договорить. Да, здесь знают и его… и его вкусы. – Чего бы пожелала леди? – второй наклон головы. Вскоре юнец исчезает в полумраке ресторана, и проблесках его огней, а Кьёраку заговорщицки улыбается Инаре-тян, проводя рукой по ее талии.
Какие еще разговоры о «будущем», или же духах? Тут хочется жить полной жизнью, и если о чем и говорить, то только о ней. И искусственное тело превосходно реагирует на близость сидящей рядом женщины. Даже пульс учащается, у искусственного то сердца, - от запястья Инары-тян, которое Кьёраку неспешно целует, прикладывая ее ладонь к своей щеке, пахнет тонко и сладковато, заставляя искусственное сердце еще раз дернуться.
Только бы никто не помешал, а то парочку духов он успел заметить.
Саке и простую, но изысканную закуску, яркими красками пестрящую, им приносят в мгновение ока. И одного взгляда – да что там, взгляда, вдоха, Кьёраку хватает понять, что им подали весьма неплохое саке.
- Позволь мне, - фарфоровая бутылочка чуть наклоняется, и милый сердцу звук заполняет его слух – чашечка наполняется, за ней и другая. Фортепиано где-то в глубине зала отзывается прохладным каскадом нот.
- Надеюсь, тебе нравится здесь. Похоже на те места, где ты бывала раньше, да? – и заинтересованный взгляд. Что же… пусть колени сейчас и соприкасаются чуть ближе, чем этого достаточно для того, чтобы отвлечься, все же можно и побеседовать. Подогревая, так сказать, в себе аппетит.
И кажется, Инара-тян вовсе не против этого.

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Слишком многое из услышанного вылетает из головы – отпущенное с умыслом, ибо, когда эта нежная ладонь по щетине проводит, то, право же, в сознании одно слово и остается – «любовь». Выходит, во многом Кьёраку не ошибся, предположив, что Инара-тян знает, что делает, когда вот так вот взмахивает ресницами, и понижает голос, а потом мягко смотрит в упор. И взгляд ее ощущается, словно полуигриво прижавшаяся к груди ладонь, как если бы говорящая – «не спеши». И послевкусие в этом взгляде, словно букет послевкусия саке, - воображаемая ладошка на груди чуть сжимает пальцы, впиваясь в ткань рубашки, и готова потянуть за собой – он и почти подался вперед, как привороженный.
О, до чего же искусная… «компаньонка» ему встретилась. «Компаньонка», - сознание снова пробует слово на вкус, и оно, пусть и непривычно слуху, кажется вполне благозвучным и изящным. Да… как поначалу Кьёраку и понял – непростого полета ему птичка повстречалась. А уж чего стоило отвести от нее взгляд в мидзу-сёбай, он помнил.
Словно неспешно встающее из тумана солнце, которое незаметно затмевает собой все, но светит, удивительным образом не ослепляя. Или все же да? – Сюнсуй поморгал, чуть усмехаясь, глядя в переливы саке в чашечке перед собой.
Хорошее местечко, да-а. И выпивка что надо. И общество, - они снова сидят почти как в мидзу-сёбай, где, если пожелаешь, можешь усадить любую из прелестниц себе на колени, и даже, с ее позволения, приобнять. Только вот правила тех игр тоже всем известны, а здесь… какую игру из будущего затевает эта компаньонка? – Кьёраку предпочитал не задумываться над этим, все же. Игры у нее приятные, с этими прикосновениями точёным коленом, и глубокими тёмными глазами, полными обещания.
Тем временем официант вновь появляется из ресторанных сумерек, и стол перед Инарой-тян и Кьёраку расцветает яркими красками отменно приготовленных блюд. Напоследок вновь почтительно и предупредительно поклонившись, юнец исчезает, но явно где-то поблизости. Стоит, как говорится, только пожелать чего-нибудь, - Кьёраку указывает глазами на саке в изящных пальчиках Инары-тян.
- Значит, госпожа компаньонка выбирает клиента себе сама, - негромко, и с почти мелодичным, особенным звоном сталкиваются края чашечек саке. – Кампай, Инара-тян. За компаньонок, - саке превосходно, но с тем, что делают в Обществе Душ, все же, в сравнение не идет. Там хранят традиции… и никуда не торопятся, - сладковатая горечь пощипывает язык, а затем расцветает в груди, словно большой теплый цветок.
Пока что это только начало, и весьма интригующее.
- И на что же смотрит госпожа компаньонка, выбирая себе клиента, м-м? – любопытно, а некий шинигами приятной наружности, годами слегка за тысячу, заинтересовал бы ее? – не обязательно искать подтверждения. Похоже, что уже заинтересовал. Даже если незначительно, то улыбки и прикосновения ему расточают щедро. И все это может свестись, в итоге, к изумительному любовному приключению. Ведь главное – любовь, так ведь? – руки коротко соприкасаются, когда Кьёраку передает Инаре-тян что-то из закусок, и по ладони точно электрический импульс проходит.
Тепло, ох, тепло.
- Выходит, меж планетами – путешествовать – не так уж далеко, а сюда, в «прошлое» - далеко? Но почем ты можешь знать, Инара-тян, - он мягко сжимает ее ладонь, коротко, - вдруг это – тоже какая-то планета. Миры повторяются, в чем-то неуловимо меняясь. У меня были причины и возможности в том убедиться… - еще глоточек саке, и еще взгляд – на эту восхитительную линию шеи вначале, затем же – в глубокие глаза. Пока что – без прикосновений. Слишком велико влечение – приходится балансировать на исключительно тонкой грани его и самообладания.
- И насколько же далеко тебе доводилось путешествовать прежде, Инара-тян?

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-09-04 01:02:14)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Когда иного ответа и не предполагал, - Кьёраку чуть шевельнул бровью, дескать, сердцем, значит? – о, понятно и понято. И ласковый взгляд, которым Инара-тян вела по нему, словно мягким кончиком пера по коже, говорил сам за себя.
Не подводит обаяние, даже с явившимся из будущего – или иных миров, все же? – красавицами. Вряд ли это умело разыгранная искренность, на проницательность Кьёраку не жаловался. У движений Инары-тян, взглядов, и даже вздохов был тончайший подтекст, который отчетливо дает понять тому, кто умеет видеть и слышать, что ему здесь рады.
А ведь были рады, - если Кьёраку верно понял со слов своей обворожительной спутницы, кто компаньонки в ее версии будущего были женщинами весьма влиятельными. Подобно уважаемым ойран и не самого далекого японского прошлого, - «а ведь в Обществе Душ одна такая, было дело, привечала одного молодого и симпатичного шинигами-сана. Было дело…»
И вот еще одна соломина в рядок, к разговорам и размышлениям о многомерности миров. И общем меж ними, - веки Инары-тян чуть вздрагивают на слове «магия», и по лицу проскальзывает тень торопливой улыбки. Будто что-то теплое и очень-очень далекое коснулось ее, подобно воспоминаниям о летнем дне в угрюмую зимнюю пору. И как после этого ладонь Кьёраку оказалась лежащей поверх ее руки, пусть и ненадолго? Чудеса.
«В этом мире тоже есть магия, Инара-тян. Или, по меньшей мере, то, что ею именуется – манипуляция с духовной силой. И ты уже видела ее, пусть даже и немного», - не самое приятное воспоминание для нее это, все же. Пусть пока побудет поодаль, незачем напоминать.
Саке снова льётся в чашечки, а удобный диванчик позади Кьёраку так и тянет откинуться на его спинку, что тот и делает, продолжая наблюдать за Инарой-тян. И, когда улыбка с ее лица сходит, сменяясь резкой, пусть и короткой озабоченностью, он наклоняет голову, и губами слегка прижимается к ее руке, лежащей на плече. Дескать, незачем думать о грустном, пускай перспективы и пугают.
Ведь ее может и отсюда выдернуть с той же легкостью, - вновь тихо звенит фарфор, сталкиваясь.
- И за удивительные встречи, - вполголоса, не выпуская руки Инары-тян, отвечает Кьёраку, неторопливым глотком выпивая содержимое чашечки. Спрашивать, все ли в порядке с ней – ведь видел, как резко шевельнула лопаткой, как почти потянулась к спине, он сейчас не станет. Просто приобнимет за талию, накрывая предполагаемое место, которого Инара-тян хотела коснуться, ладонью.
О, Кьёраку никуда не спешит, но близость Инары-тян так и влечет к себе. Саке придает глазам блеск, и её – темные, изумительной формы, кажется, делает сейчас еще глубже и жарче. А любого мужчину, что умеет пить, согревает изнутри, приводя в неизменно приподнятое расположение духа. И воодушевляет, в целом, во мно-огих отношениях, - и как тут взгляду не упасть на не самый глубокий, но от того еще более соблазнительный вырез платья Инары-тян?
«Ей очень пошло бы традиционное кимоно», - главная прелесть которого, по мнению Кьёраку, заключалась в том, что его очень интересно было снимать. Его руками, разумеется, - по руке, что лежит на ее талии, проходит короткая волна, и Инара-тян оказывается еще ближе. теперь колени не просто задевают друг-друга, но по-настоящему соприкасаются, как и губы. От нее все так же пахнет цветами. «Хорошее саке», - шелковистая прядь ее волос падает ему на лицо, и Сюнсуй неспешно отстраняется.
Теперь совсем хорошо. И еще более жарко, - им никто не мешает, а полумрак угла заведения гарантирует, что и посторонние взгляды проскользнут мимо них.
- Знать бы мне прежде, что такая бесподобная госпожа компаньонка пребывает в Киото, то я, пожалуй, устроил бы себе командировку пораньше, - само собой, эта шутка. – Но я рад, что в тот вечер оказался поблизости, - эх, вот незадача – коротко о случившемся все же напомнил. – Пусть и косвенно сам послужил причиной той встречи. Но, увы, мои слишком частые отлучки расстраивают некоторых людей. А я очень не люблю кого-либо расстраивать, - подмигивает он Инаре-тян, подавшись вперед, и наливая еще саке.
- Видишь ли, если кто-то из… смертных, хотя это неправильное определение – шинигами не бессмертны, итак, если кто-то из людей, - да, так лучше, - замечает нас, или же… что-то, с нами связанное, то мы используем интересную штучку, именуемую «заменитель памяти». Она стирает воспоминания о только что произошедших событиях, ведь они могут оказаться слишком болезненными… и заменяет их каким-либо случайными. К примеру, после нашей встречи там, - незачем уточнять, где именно т а м, - ты могла бы подумать, что рядом с тобой произошло землетрясение. И все. И меня бы не вспомнила, - чашечка снова в пальцах Кьёраку, и он передает ее Инаре-тян.
- Потому – за добрую память, - такой вечер  подобен цветку, а память о нем, и о озарившей его женщине – драгоценности.

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]- И мне бы не хотелось, чтобы ты меня забыла, - чуть улыбается Кьёраку, надеясь про себя, что легкой, светлой эдакой печали ни в улыбке его, ни в голосе, Инара-тян не заметит. А если и заметит, то близко к сердцу не примет.
Ведь для него ее жизнь – пара смен сезонов. Расцветет сакура, сменяя серые небеса и искрящиеся снегопады, затем жаркое лето раскинется над Обществом Душ, и вскоре сменится буйством алого, рыжего и золотого – осенью. Кажется, Кьёраку всего-то успеет опробовать новое, специально для него закупоренное саке, а Инары-тян уже не будет в этом мире. Ибо век человеческий короток… а вот гарантировать то, что после своей смерти она окажется именно в Обществе Душ, Кьёраку, увы не мог.
«Ведь принадлежишь же иному миру, своему», - короткий поцелуй на теплом запястье, и еще немного саке по чашечкам. Инаре-тян – поменьше. В том, как настроены выпивать те или иные женщины, Кьёраку Сюнсуй разбираться мастер.
- Зависит от того, что ты видела, Инара-тян, - если задуматься, то последней его атаки она не могла увидеть. Напротив, удивительно, как не потеряла сознания. Снова разность принадлежности духовных сил? Будь Кьёраку кем-то из Научно-Исследовательского Бюро, то непременно заинтересовался бы этим, как там капитан Куротсучи выражается? Феноменом, точно.
- Но вообще – да. Мы ведь бойцы, как-никак,  - под короткий смешок, и еще глоток саке. – Жаль, что с господами Пустыми просто так не потолкуешь, и не уговоришь их отправиться восвояси. Пришлось немного пошуметь. Прости за это, - прежняя вспышка возбуждения, что промчалась по обоим, сейчас сменяется приятной расслабленностью. Готовностью – желание попробовать эту кожу на вкус никуда не девается, и Кьёраку даже и не удивляется, глядя на собственную руку, что скользит по точеному колену Инары-тян, мягко сжимая его. Тонкая ткань платья задевает по запястью, накрывает его наполовину, словно сообщница.
И чуть напряженная шея под его губами восхитительно горяча. Как и ее взгляд затем – тот так и вовсе, опаляет.
- Я рад, что тебе нравится, - «надеюсь, тебе нравится в с ё». – В Киото есть еще парочка мест, где тебе тоже могло бы понравиться. Полагаю, мы могли бы их как-нибудь навестить, - Кьёраку не отпускает ее – ни взглядом, ни колено, и сквозь улыбку его просвечивается спокойная, твердая уверенность – о, они непременно побывают там. Вдвоем.
Бедная, бедная Нанао-тян. Сколько еще ей придётся вынести по вине своего непутёвого дядюшки, что внезапно обзавёлся увлеченьицем в генсее. Надо будет потом как-нибудь загладить свою вину… не попадаться ей на глаза какое-то время. Или подарить что-нибудь милое.
Хотя с нее сталось бы нарушить дядюшкино уединение именно сейчас. Ведь она способна обнаружить его почти безошибочно, - он слегка наклоняет голову, словно прислушиваясь, к чему-то не только невидимому, но и неслышимому. Да, малышка Катен Кьёкоцу действительно безмолвна, но сейчас она тихонечко вздыхает. Кьёраку это чувствует, даже сквозь запечатанные восемьдесят процентов собственной духовной силы.
Даже в гигае. А что же охана? – та по-прежнему в тенях, неуловима, как и ее настроение.
- Отчего бы и нет, если ты желаешь? – прогуляться здесь, по тихим киотским улочкам, накануне теплой ночи – почему бы и нет? Цветущие каштаны ведь так хороши собой в свете почти полной луны. Напоминают мелкий снегопад, - двери ресторана закрываются за ними, вслед за почтительными поклонами обслуги. Кьёраку-доно еще навестит это заведение, несомненно. И все останутся довольны, как и сейчас, - рука Инары-тян обвивает его локоть. Идут неспешно – поначалу приходится лавировать, обходя поздних гуляющих, но вскоре сворачивают на совсем малолюдную аллею. Каштанов здесь еще больше, и мелкие белые лепестки путаются в волосах Инары-тян, ложатся каймой на поля шляпы Кьёраку.
- Надеюсь… - «нам не помешает никто», хотелось бы закончить, но мгновенное изменение духовного фон совсем рядом заставляет повернуть голову. И рев затем – слишком знакомый, чтобы ошибиться.
- Не волнуйся, - пара шагов, чуть более быстрых, вперед, навстречу порыву злого ветра, ударившему лепестками. Земля под деревьями вперед и слегка проминается, и слышен тонкий крик.
Немногочисленные прохожие испуганно оборачиваются, и, не сговариваясь, спешат прочь. Кьёраку же просто вынимает правую руку из кармана.
- Бьякурай, - можно было и не произносить вслух, но да ладно. С ладони срывается белая молния, гигай слегка вздрагивает отдачей. А оскаленная белая маска, похожая на крысиную, рассыпается потоком духовных частиц.
Душа же, скорчившаяся у корней каштанов,  судорожно всхлипывающая, некогда принадлежала молодому мужчине. Не старше Инары-тян, пожалуй. У бедолаги шок, но на появившегося перед ним высокого мужчину с удивительно красивой женщиной под руку, он таращится изо всех сил. Словно на Пустых каких, - той самой ладонью, с которой выпускал Кидо Кьёраку ему слегка машет.
- Вечерочка, - и приподнимает шляпу. – С тобой все в порядке, парень?
- В-вы… меня видите? Но как?! – так надо же полагать. Глядя на вздрагивающую, коротковатую цепь на груди души, Сюнсуй чуть пожимает плечами.
- Кто знает, - и чуть шевелит левой рукой, с не самой большой охотой отстраняясь от Инары-тян. Сделать духовные мечи видимыми… да что же это такое, а?
- Охана-а, - ни мрачнеть на нее, ни гневаться, тем более, Кьёраку не станет – только укоризненно покачивает головой, не чувствуя под рукой катаны. «Моя ревнивая любовь, где ты?» - взывай к ней мысленно, или нет – толку чуть. Обижена. Имеет право не появляться рядом с этим отвратительным ей гигаем, - и потому под рукой Кьёраку только вакидзаси.
«Ну, хотя бы эта девочка послушна», - душа вжимается спиной в ствол каштана, на котором видны свежие срезы коры – когтистая лапа Пустого постаралась.
- Отправляйся на небеса, - под духовным давлением душе не шевельнуться. Знак консо загорается на оковке Катен Кьёкоцу. Плавная вспышка света – и перезвон крыльев адской бабочки истаивает в шепоте каштанов на ветру.
- Прости-прости, Инара-тян, - вакидзаси уходит в ножны, а катана появляться так и не намерена, как видно. Ладно, - меч исчезает. – Это не то, чем стоит сопровождать свидание. Надеюсь, больше мне не придется отвлекаться, - и рука обвивает ее за талию, на сей раз.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-09-07 09:06:42)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]- Так и есть, - «нормально» - очень точно подобранное слово. Без излишнего, чрезмерно вежливого оптимизма – как же, ведь это небеса, а значит, там должно быть хорошо по определению.
Но на небесах, где люди носят мечи у пояса, и убивают чудовищ – а порой чудовища убивают и их – «хорошо» вряд ли везде. И эта тонкость понимания Инары-тян заставляет вновь взглянуть на нее с восхищением. А пальцам – крепче переплестись с ее, чуть скользнуть по ним, почти лаская.
По лицу задевает белой метелью цветущих каштанов. Мир живых, Общество Душ – есть ли разница меж ними в подобной ночи? Когда традиционные кварталы еще не пройдены, и каменные фонари мерцают сквозь прозрачную темноту, развесив концы угловатых крыш. И звуки города – того, оживленного и никогда не спящего, с режущими глаз яркими огнями, с визгом автомобилей и неумолчным биением вечно куда-то спешащей жизни, сейчас словно бы вне.
Фонари светят сквозь летящие навстречу лепестки, и ветер теплый, словно шелковый. А к предплечью прижимается глубоко бьющееся сердце – Кьёраку приостанавливается, мимолетно осматриваясь, краем глаза задев и белеющий вырез платья Инары-тян, а затем замечая смутное отражение в какой-то витрине – их обоих.
Великолепное зрелище – женщина, что улыбается игриво и с обещанием. Льнущая ближе, ключицу которой так и хочется накрыть вмиг раскалившейся ладонью – поцелуй пускай краток, но обжигающе горяч. Дыхание на миг обрывается, а расстояние до дома Инары-тян кажется непростительно и неуместно большим. И кофе? – О, было бы неплохо. Но хочется и не только его.
Тонкие пальцы задевают по пряди его волос, выпущенной спереди, и меж них мелькают похожие на крылья мотыльков белые лепестки. Их мно-ого, сыплются снегопадом с полей шляпы, которую Кьёраку, посмеиваясь, снимает, и надевает на голову Инаре-тян, под ее смех.
- Как ты пожелаешь, - и подхватывает ее на руки. – Так... Теперь держись крепче, - она совсем легкая, даже для того, кто силой шинигами не обладает. Её предплечье обвивает его шею, и как тут удержаться от поцелуя в смеющиеся горячие губы?
Слишком быстрое сюнпо использовать незачем, оно может напугать. От силы движений пять, или шесть, несколько частых биений удивлённого сердца в грудь Кьёраку – и они подле знакомого дома. По каменной ограде метет лепестками каштана, и свет над входом в подъезд, и возле лестницы освещен желтым электрическим светом.
- Можно было и так, да, - металлические ступеньки беспорядочно гудят под шагами двух пар ног. Это слишком восхитительно, чтобы не отпустить себя, - входная дверь едва успевает негромко закрыться, погружая обоих в сумрак, и жар объятий. За стуком сброшенной обуви тихо что-то падает – кажется, шляпа Кьёраку соскальзывает с волос Инары-тян, но на это решительно все равно.
Ведь теперь эту женщину можно целовать, пробуя на вкус, как самое изысканное вино, зная, что она желает именно этого. Такие, как она, созданы для восхищения и любви, для того, чтобы пробуждать в сердцах мужчин азартное благоговение. И уже знакомым путем до ее гостиной, где стоит сейчас такая нужная обоим кровать, они продвигаются мгновенно, под шорох снимаемой одежды. Быстрее не получилось бы даже в сюнпо, Кьёраку готов поклясться.
Спешка – нет?
Обоюдно отпущенное желание, - белый свет цветущей каштанами ночи проникает в комнату меж полураздвинутых занавесок, коротко высвечивает улыбку на полуоткрытых манящих губах. Её губах.
«Инара», - более нет ни одежд, ни суффиксов, ни ненужных размышлений.

Отредактировано Kyoraku Shunsui (2018-09-07 15:35:09)

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]«Да-а», - стон вырывается неожиданно сильно, на выдохе, когда она прижимается ближе. От нее пахнет тонко и дурманяще, словно от белых цветов. И жар, с которым Инара отдается, похож на ликующее летнее солнце, что ослепляет жгучей вспышкой, когда на шее отпечатывается легкий укус, а в спину впиваются ногти, под сладкий и протяжный стон. О, к этому все шло, и это прекрасно, - лента с волос соскользнула, и они теперь падают свободно, почти такие же темные, как разметавшиеся по подушке волосы Инары.

«Вернусь в Общество Душ – ящик саке с меня ребятам из Научно-Исследовательского Бюро. И лично лучшего виски принесу Куротсучи», - неважно, что тот с ним будет делать, пусть хоть контакты протирает. За капитаном Кьёраку должок.
Вот уж и предположить не мог, что ощущения в гигае будут такими… полными. И насыщенными - тлеют на шее следы, и полосы на спине горят, сладко напоминая о том, что было. И что будет, - прядь мягких волос задевает по плечу, которого затем касаются горячие губы. Темные глаза Инары блестят в полумраке – вновь, ласковым обещанием. Ресницы вздрагивают – она жмурится, когда он тянется поцеловать ее лоб, чуть влажноватый от испарины, и касается ее теплой щеки, прежде чем взять за подбородок, и поцеловать. Целовать, пока хватит дыхания, лаская свободной рукой изгибы ее тела, чувствуя, что готов продолжать.
Но спешить некуда. Он всю ее опробует, всю узнает, - поцелуи касаются маленького подбородка, родинки на челюсти, и по чуть дрогнувшей шее ниже спускаются, к обнаженной груди. Кожа ее слегка сладковатая, с едва заметной солью. Обоим жарко, утерев лоб о свое плечо, Кьёраку ложится рядом с Инарой, мягко потянув ее бедро себе на талию, обнимая и свободной рукой – на сгибе другой его восхитительная любовница лежит так удобно, словно только ради этого была рождена на свет.
- Думаю, нам стоит повторить это, - голос звучит негромко, с хрипловатым смешком. Можно и не сомневаться, - в голове уже выстраиваются долгими линиями плеяды оправданий и отговорок, которые он станет придумывать для Нанао-тян, а та, в свою очередь – для Яма-джи. И только Укитаке покачает головой со смехом, мол, черного кобеля не отмоешь добела.
А в итоге все они свыкнутся с этим. В первый раз, что ли? – пальцы пробегают вдоль позвоночника Инары, и тыльной стороной кисти Кьёраку задевает что-то неровное. Нежная кожа гладка, словно самый дорогой шелк, и потому ощутить странную отметину где-то на левой лопатке – весьма неожиданно. И по тому, как эта лопатка едва заметно вздрагивает от прикосновения, он понимает – незачем ни задевать, ни спрашивать о ней.
Да и вообще, никакие слова больше не идут на ум, - улыбнувшись, он откидывается на спину, потянув Инару-тян на себя, так, чтобы села верхом. Обоняния снова касается ее запах, пряно-мускусный, тонкий, на сей раз смешавшийся с запахом цветов – тот потянулся от стоящих на столике букетов при движении. Удивительно подходит ей, поистине изумительной женщине, что заставляет пламенеть желанием, лишь разок взмахнув ресницами. И вот эдак блеснуть из-под них этими прекрасными глазами. Скольких Кьёраку только в своей жизни-то не изведал, но всегда был способен оценить истинные таланты.
«Компаньонок учат искусству любви, так?» - если так, то любила Инара, поистине, мастерски. Если подобные ей Сюнсую в Обществе Душ и встречались, то в сравнение с ней вряд ли могли идти, - он обводит ладонями горячие бедра, любуясь ее совершенной наготой безо всякого смущения.
С ней хорошо. А пьянит она хлеще любого, самого лучшего саке, - весело и восхищенно улыбаясь, Кьёраку медленно и с наслаждением вздыхает.
- Уж не знаю, каким силам благодаря тебя потеряло твое «будущее»... но я, определённо, должен буду их за это поблагодарить.

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]Отметина на гладкой коже кажется немного горячей, и быстро вспорхнувшие ресницы Инары, блеск ее глаз, вновь сказали больше, чем любые слова. Поэтому погладить ее по лопаткам, неспешно – проведя сверху вниз, и потянув к себе, за этим легким поцелуем – самое правильное. По предплечьям скользят ее пальцы, кончиками проминая мышцы – не массаж еще, но очень приятно. Отчего-то Кьёраку кажется, что у нее это получилось бы просто великолепно. А сам он и от такого массажа, и какого еще, воспарил бы выше холма Сокьёку. Ее короткий вдох, будто что-то хотела сказать – и вновь блеснувшие глаза.
«Ничего не надо говорить», - прикосновения ее пальчиков к щекам – словно нагретые солнцем лепестки цветов. Прикрыть глаза, наслаждаясь – а затем улыбнуться, мягко перехватывая скользнувшую по груди ладонь.
- О, останусь с радостью, - и отпечаток ее губ теперь горит на ладони собственной, которой теперь Кьёраку ласково убирает за ухо Инары прядь волос. По телу ведет прохладой, когда она поднимается – вроде небыстро, но и не удержать.
Ведь точно так же и ей его не удержать здесь. Ночь закончится, возможно, пролетит еще день – и не неизменный и неизбежный долг заставит Кьёраку возвратиться в Общество Душ, но нежелание каким-либо образом доставить Нанао-тян неприятности. Или расстроить ее, - совесть мягко скребется где-то с левой стороны груди, и, когда он садится на постели, обняв присевшую рядом Инару со спины, то полоска света пересекает небольшой крестообразный шрам. Будто бы запечатанный в его теле ключ – в духовном теле, становился той самой совестью-напоминанием о том, что кое-какая чересчур ценная вещица была ему однажды вручена.
Не то что бы он хотел всегда носить при себе ключ от тюрьмы Айзена Соуске, но, раз уж того невозможно убить, то сторожам полагается быть лучшими. Не самая почетная должность, да… но ничего не поделаешь, - мысли уходят так же легко и лениво, как и появились, когда Кьёраку коротко касается губами горячей шеи Инары сзади, отведя ее волосы вперед, чтобы ниспадали на грудь, на которой уже покоится его свободная ладонь.
- Кофе? – под короткий смешок, пока губы – все еще на ее шее. – Соблазнительно, - но вначале, мягко взяв за подбородок, развернуть ее лицо к себе, и целовать долго, вновь и вновь на вкус пробуя ласковые умелые губы.
- Но из всех соблазнов я выбрал бы только тебя, - Инара податлива под руками, словно теплый воск, и, кажется, совершенно не против повторения. Она подарила одному шинигами немыслимое удовольствие, и теперь его долг, его обязанность – все бы были такими, эти его обязанности! – отплатить ей сторицей.
И жарко, жарче некуда становится, невзирая на приоткрытое окно, сквозь которое белыми мотыльками вновь залетают редкие лепестки каштанов.

А потом уже наступает и черед кофе. Легкий шелк халата, наброшенный на плечи Инары, вновь подчеркивает изумительные изгибы ее тела, но не скрывает. Это, Кьёраку сказал бы с видом знатока, умение – подобным образом носить одежду, так, что у мужчины голову ведет только в направлении этой женщины. И даже крепкий горьковатый запах отличного кофе не может прояснить мысли как следует, когда он снова обнимает ее. Губами снимает с ее волос запутавшийся лепесток, невесть как не выскользнувший из них раньше, и пальцами свободной руки накрывает шею Инары сзади, слегка разминая ее. Одеваться не спешит – зачем, ведь полулежать на постели, обнимая обворожительную женщину, все еще румяную от ласк и поцелуев, так прекрасно.
Сейчас бы еще чего покрепче добавить в кофе, и все станет еще лучше.
Пиджак, правда, где-то на полу валяется, - привстав, Кьёраку все же нашаривает его возле постели. Надо же, а полагал, что потерял где-то в прихожей, - крышечка фляжки отвинчивается со знакомым металлическим звуком.
- За самую восхитительную из женщин генсея, какую я когда-либо знал, - металлический бок блестит зеркалом в приглушенном свете, Кьёраку обнимает Инару за плечи, и затем передает фляжку ей. – Желаешь? – взгляда от ее глаз, глубоких, точно ночное небо, не отводит. «Небо будущего», - и внезапная мысль вдруг касается его, осторожно, исподволь, словно кошка – лапкой.
«А что, если…» - но промелькнувший огонек азарта Кьёраку прячет под прикрытыми веками, чуть улыбаясь. Но мысль, определённо, интересная.
Узнать, где именно находится это ее «будущее».

[icon]http://s3.uploads.ru/pe7sX.gif[/icon]- О, это весьма приятно, Инара… - вновь без суффикса. Как знак доверия, близости – «куда уж ближе теперь?» - и да, это восхитительно. Пусть и не настолько, как вкус губ Инары, теперь с легким отголоском виски. – Рассказать что-то еще?.. – не такой уж и неожиданный вопрос, и ответ для Кьёраку, также, вполне очевиден.
- Отчего же нельзя? – в ночном сумраке, которому полосы света – то из кухни, то с улицы, не мешают, так удобно и приятно что-то рассказывать. Откровенничать, возможно – ведь ничего секретного в касающемся Готэя, нет. Инара вряд ли станет рассказывать об этому кому-то – отчего-то, глядя на эти теплые полуоткрытые губы, а главное, чувствуя их прикосновения, Кьёраку знает – они сохранят любые секреты.
Ибо, если суть ее занятия не слишком отличается от известного ему, то умение хранить чужие секреты – один из залогов успеха. Станут ли клиенты посещать женщину, что работает языком не там, где это предпочтительно? – поневоле он задается вопросом, со всеми ли своими клиентами Инара столь любезна, или же, только с ним, здесь и сейчас. Ибо льнет так ласково, что это слишком легко принять за нечто большее, чем простое влечение.
Но когда он был против небольшого увлечения? – ведь и самому невероятно хорошо. С искусной женщиной, которая, к тому же, смотрит так обжигающе ласково, что сердце под шрамом на груди вздрагивает слегка невпопад.
- Но, по сути, рассказывать почти и нечего. Или тебя интересуют рассказы об армии? Мы защищаем Общество Душ, стоим на страже мира духов. Мир живых редко замечает наше существование, - ладонь скользит под полуспущенный с плеч Инары халат, обводя прохладную грудь.  – Тринадцать не слишком зависящих друг от друга отрядов. Тринадцать капитанов; номер отряда может что-то обозначать, или символизировать, но чаще всего это просто условность. Почти скучно, правда? – вот целовать ее чуть вздрагивающие пульсом ключицы, несомненно, намного занимательнее.
Только вот вскоре почти что перед носом Кьёраку появляется чашка с кофе, и, делать нечего – он все же садится на постели, на спинку кровати откинувшись. И подушку для удобства подсунув – не только себе, но и Инаре, которая, с волной уже прирученных волос, ниспадающих на грудь, садится рядом. Соблазнительно темнеет вырез, и, контрастом к нему – слоновая кость обнаженного колена, почти ослепительно белая.
Краем глаза он замечает тусклый красноватый блеск на полу. «Вот вы где», - ох как неловко стало бы потерять их здесь. «Потерять», - ловко поставив чашку на тумбочку, и даже не задев слишком близко стоящую фляжку с виски, Кьёраку наклоняется к полу, откуда с тихим перезвоном поднимает две простенькие заколки. Те снова поблескивают красным – цветочками, которые станут вертеться, если на них слегка подуть. И, взглянув на Инару, он бережно кладет заколки рядом с фляжкой, все же поясняя вслух:
- Не хотелось бы их потерять, - «даже рядом с тобой, даже в порыве страсти». И, не склонен будучи нагонять таинственности – к чему, ведь раз нарисовал горы, нужно нарисовать и воды, Кьёраку добавляет спокойно:
- Это памятка о людях, которых больше нет в живых, - и голосом словно подытоживает – нет и нет. И все, - к чему тягостные мысли о тех, кого уже, поистине, не вернуть?
Иногда о собственной недальновидности, об опрометчивости так и хочется забыть. У некоторых получается. А Кьёраку, оказывается, не во всем хорош, - у размышлений – горьковатый привкус кофе, как и у поцелуя, которым прильнуть к с готовностью раскрывшимся губам столь приятно.
Да, это намного лучше. Еще немного виски, и горячая женщина рядом. День ото дня, и год за годом. С вариантами в отношении алкоголя, но вот женщина – всегда. Неизменно.
«Охана?» - да уж, нашел момент, когда звать.
Но и ей ли привыкать? – она снова не отвечает, и Кьёраку почти видит презрительную усмешку на полных темно-вишневых губах.
- Когда кто-то умирает в Обществе Душ, - «шинигами не бессмертны», - он становится частью единого духовного потока. И, скорее всего, обретет следующее воплощение в одном из миров. А сколько их нанизано на поток, или через сколько он проходит? – не знает никто. Но если шансы встретиться с тем, кто ушел из этого мира, у людей еще есть, то в моем случае… уже нет и не будет, - вот те на, тему ведь закрыл. – И, если некоторые люди – мы их медиумами зовем, в мире живых, духов видеть и способны, а также, общаться с ними, то с переродившейся душой… увы, уже не поговорить, - вот и на второй вопрос ответил. Заодно закидывая удочку на новое – на разговоры о разных мирах.