— Я слышу тебя. Я говорил не торопить.
Как можно было не торопиться? Эггси окончательно потерял голову, перед глазами всё плыло, а тело давно сдалось во власть Гарри Харта, оставляя позади и вопросы морали, и совести, и долга. Разве же они не имели право на что-то личное? Имели, определённо имели, и Эггси хотел получить всё это без остатка.
Всё то, что однажды чуть не отнял ублюдок Валентайн.
Уверенный руки Гарри, его ласка, прикосновение пальцев к бедру — всё это сводило с ума, делая Эггси абсолютно беспомощным. Кажется, он обнимал любовника и целовал его плечи, стонал и просил больше. Кажется, он отзывался на каждое прикосновение. Кажется... Кажется... Кажется...
Он видел бабочек. Много тех бабочек, которые украшали комнату-камеру Гарри, всех тех, от которых так долго пытался избавить Харта, тех, что когда-то стали преградой между ними. Теперь эти бабочки разлетались и собирались вновь, они кружили, дурманили, обращались в ничто, открывая им новую страницу. И закрывая все старые.
Перед глазами потемнело, когда Гарри толкнулся в него.
Передать ощущения того круговорота было невозможно. Эггси разрывало на части, собирало обратно, он метался, кричал и просил. И с каждым толчком наполнялся чем-то новым, чем-то невообразимо прекрасным. Он сжимал сильные плечи Харта, гладил их, целовал его шею и получал поцелуи в ответ. Царапал чужую спину, подавался навстречу, принимая больше, смакуя смесь боли и удовольствия, потрясающего урагана, когда всё тело обратилось в один живой нерв.
Чужие пальцы на его члене были тёплыми, сухими. Этого было уже слишком много, на глазах проступили слёзы, и Эггси на миг отключился, когда, выгнувшись, кончил в ласкающую руку.

В объятиях Гарри было хорошо. Эггси прижался к его боку, положил голову на плечо и обнял, чтобы чувствовать его всем своим телом. В один момент он ощутил лёгкий укол страха: вдруг Гарри не понравилось? Или вдруг он передумает? Скажет, что они поторопились, ошиблись.
Но его тут же разубедили поцелуи, полные заботы и нежности. Нет, им определённо было хорошо. И определённо не в последний раз. Эггси больше не хотелось думать о чём-либо, переживать. Они перешагнули последний порог, своеобразный рубикон, чтобы в итоге выжить и остаться вместе. Пусть это звучало глупо и романтично, но для Эггси не было ничего дороже их внезапного доверия, их близости и в постели, и в бою, их несовместимости, так плотно дополняющей друг друга.
— Ты способный ученик, Эггси.
— Какой учитель, такой и ученик, — прошептал Эггси, запрокидывая голову и позволяя Гарри оставить на шее засос.
Ему были приятны его прикосновения, поцелуи и ласка. И, пожалуй, так хорошо ему тоже было впервые. Даже с Тильдой было иначе, хотя её (Эгсси так казалось) он любил и должен был испытывать от секса максимальное удовольствие. Но хорошо было тут, с Гарри, в кровати с другом и напарником, с человеком, с которым они в последнее время сосуществовали как единый организм.
— Я теперь всегда буду спать тут, вы же понимаете, — сонно прошептал Эггси, переплетая их пальцы и удобнее устроив голову на плече Харт. — Только рядом.
Это было безумно прекрасно. Что скажет мама, если узнает? Что бы сказали их бывшие коллеги? Что сказали бы в «Стейтсмен», если бы узнали о таком? Отношения в шпионской организации!.. Впрочем, Эггси решил в таких вопросах быть эгоистом. Гарри Харт принадлежал ему, и отдавать его Эггси более не собирался.
Он прикрыл глаза, засыпая рядом с мужчиной. В тепле, уюте и объятиях, определённо, любимого человека.